Cupcake

***

— Итак, — небрежно начала разговор Вай, положив руку на спинку стула, на котором она развалилась, — значит, женщины. Кейтлин изо всех сил старалась оставаться спокойной и собранной. Сделав глубокий вдох, она повторила свою внутреннюю мантру, зародившуюся в ее голове в тот момент, когда она освободила Вай из тюрьмы. Она была спокойной и собранной, она следовала логике и подсказкам, и делала то, что должно было быть сделано. Она не краснела и не заикалась, как подросток, только из—за… этого. Что бы это ни было. — Да, — ответила она, глядя на еду перед собой с чем-то близким к недоверию. Это был отличный предлог, чтобы не смотреть на Вай. — Интересно, — заявила розоволосая, а затем подняла свою кружку, чтобы выпить какой-то отвратительный напиток, который решила взять для себя. Кейтлин не хотела знать, что это. Она ткнула в скользкую жижу в своей миске ложкой, которую Вай так великодушно принесла ей. Была ли Кейтлин достаточно голодна, чтобы съесть это? Пожалеет ли она о том, что съела это? Будет ли она сожалеть, что не съела это позже? Всё это были замечательные вопросы, которые давали ей выход для всего того внимания, которое она решительно не использовала на девушке напротив нее. Как раз в тот момент, когда Кейтлин решила, что ей следует что-нибудь съесть, и что другие, похоже, наслаждаются этой жижой, даже если это не так уж плохо, что-то ударилось о ее голень. Это не было болезненно, это даже не требовало особого внимания. Просто было небольшое давление. Там, у ее ноги. И она не сходила с ума. Она даже не слишком осознавала это. Кейтлин была спокойна и собрана. Она была совершенно спокойна. Что еще более важно, не было никакого разочарования, даже в малейшей степени, когда давление пропало. — Ты знала это раньше или я стала свидетелем твоего «веселого пробуждения»? — Кейтлин услышала усмешку в голосе Вай. Она понятия не имела, почему ей так жарко. Привлекало ли её это? Действительно? Она не думала, что некоторые нахальные комментарии, несокрушимая уверенность в себе и отношение «пошла ты тоже» вызовут приятное тепло в ее животе вместе с ожидаемыми чувствами беспокойства и раздражения. Наконец, она не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на своего товарища, надоедливую ответственность (возможно, надоедливо привлекательную ответственность, бесполезно подсказал ее мозг), в которую влюбилась?! Ну, уж нет.  — Теперь мы делимся своими историями о прошлом, как подружки? Не хочешь позже заплести мне косу? — сарказм должен был сработать. Сарказм всегда срабатывал. — Оу, кексик, мы начинаем защищаться? Я задела тебя за живое? — Вай ухмыльнулась и снова подняла свою кружку. Кейтлин ничего не могла с собой поделать, ее взгляд упал на предплечье розоволосой. У нее были действительно красивые руки. — Нет, — отрицала она, звуча более хрипло, чем ожидалось. Чтобы скрыть собственное смущение, она подняла свою кружку и выпила столько ее содержимого, сколько смогла, прежде чем вкус отозвался в ее мозгу, — Боже, это отвратительно, — пробормотала она, кашляя и пытаясь избавиться от вкуса помоев на языке. Сильная рука хлопнула ее по спине, в ухе раздался смех, а затем на ее щеке появилось горячее дыхание, когда Вай промурлыкала: — Не нужно топиться, кексик. Мы не можем все быть одинаково уверены в своей сексуальности. Держу пари, у тебя было не так уж много возможностей для изучения, не так ли? Быть избалованной мамой и папой должно быть то ещё занятие. А, что ты вообще получила настоящую работу, достаточно удивительно. Найти время, чтобы приятно привести время с кем-нибудь, должно быть, невероятно трудно, я права? Кейтлин понятия не имела, почему её привлекла такая… злюка. Чудесно, подумала она, говорит как ребенок. Это наблюдение пронеслось в голове, как будто она смотрела на кого-то другого, как будто в тот момент она не думала о себе. Ее глаза опустились к губам Вай, почти в упор и до того, как она подняла свою кружку. Достаточно близко, чтобы можно было наклониться вперед, и их губы бы соприкоснулись. — Держу пари, у тебя тоже не было особых возможностей, учитывая, что ты провела последние несколько лет в тюрьме, — парировала Кейтлин. Только слишком поздно, осознав, что она только что призналась в своей неопытности. Вай не воспользовалась этим, хотя Кейтлин ожидала издевки. Напротив, розоволосая подняла одну бровь и сухо заметила: — Знаешь, тюрьма не означает, что я должна жить как святая. Совсем наоборот, кексик. В тюрьме сидят самые разные люди. Некоторые из них довольно хороши, чтобы повеселиться, если ты понимаешь, о чём я. Кейтлин пристально посмотрела ей в глаза. Она не могла толком определить цвет в тусклом свете. Они были бледными, но были ли они бледно голубыми, зелеными или даже серыми? Ей хотелось держать голову Вай неподвижно, повернуть ее лицо к свету и изучать цвет этих глаз, пока она не сможет определить точный оттенок. — О, — она задействовала губы. Это было так глупо. Она отчаянно пыталась придумать что-нибудь разумное, чтобы дополнить, — и перестань называть меня кексиком. — Я не думаю, что перестану, — Вай наконец-то преодолела некоторое расстояние между ними, дыхание вырвалось из легких Кейтлин, — мне нравятся кексики, и я думаю, что ты мне нравишься. Причины, по которым я продолжаю тебя так звать, накапливаются, тебе не кажется? У Кейтлин не было ничего, что могло бы опровергнуть эти слова. Она не могла признаться, что каждый раз, когда Вай называла ее «кексиком», в ее животе, казалось, порхал рой бабочек, или она боялась привыкнуть к этому, потому что это было не что иное, как взаимовыгодные отношения. Она не должна на что-то надеяться. — Я практически слышу, как ты думаешь, кексик. Прекрати это. Не забивай свою хорошенькую головку понапрасну. Все будет хорошо. Кэйтлин нахмурила брови. — Что будет хорошо? — О чем бы ты ни беспокоилась. Все будет хорошо. Ты не одинока в этом, — на голень Кейтлин снова кто-то надавил. На этот раз немного выше, на внутренней стороне ее ноги. На мгновение она словно застыла, а затем, с сердцем, подступившим к горлу, отстранилась. Она осторожно поддерживала контакт, не осмеливаясь отвести взгляд от татуировки под глазом розоволосой, иначе у нее могли сдать нервы. Голос Вай был нежным и довольным, когда она сказала: — Не так напряжена после всего, как казалось. Молодец, кексик. Румянец, заливший ее лицо от похвалы, был настолько же яростным, насколько и безвозвратным, и Кейтлин смирилась со своей судьбой. Она конкретно влюблена.