Осколки

Зеркалам доверять нельзя. Эту истину со временем он вдолбил себе в мозг. Она каждый раз тревожным значком мелькала в голове, когда рядом показывалось любой величины зеркало. Всё, что видит там Сано, неправда. Глядя на своё лицо, спокойное и умиротворённое, с несколькими ссадинами и царапинами на щеках, Майки не чувствовал себя… собой. Он силился разобраться, понять, что же идёт не так в его жизни, проанализировать все накопленные чувства и составить эмоциональную карту, как и советовали это сделать «профессиональные» психологи в журналах, и каждый раз натыкался на невидимые препятствия. Они мешали ему, очень сильно мешали, но Манджиро так и не научился находить подход к своей проблеме и вообще видеть, когда она проявляет себя. Чёрный импульс. Майки отдал бы всё, что только у него есть, лишь бы его друзья и близкие больше не страдали из-за этой хрени. Сано вырос, стал более красивым, высоким и сильным парнем, даже отрастил волосы и стал довольствоваться тем, что что-то в его жизни и отражении изменилось, но… ему это лишь показалось. В какой-то момент, под наплывом эмоций, снова взявших верх, он вернул себе тот образ, который был у него примерно полтора года назад. Орудуя ножницами, каждый раз отрезая новые и новые пряди, Майки не думал практически ни о чём, уступая место горькому сожалению и терпким каплям раскаяния. И, когда он сморгнул дикую и туманную пелену, застилающую глаза, а ножницы отлетели в дальний угол комнаты, выяснилось, что совсем ничего не изменилось. В душе Майки всё ещё был тем подростком, нуждающимся в любви и опеке. У него не осталось никого: ни Шиничиро, ни Эммы, ни друзей. Последних так бросил он сам. Причина этому была всего одна, и она заключалась именно в нём. Майки не хотел, чтобы дорогие ему люди мучились. Он предпочёл самому остаться в тени, одиноким и злым на судьбу, проклинающим всё и вся, без возможности что-то вернуть. По крайней мере, он сам пресёк себе выход из ситуации и не захотел что-то менять. Манджиро чувствовал, что не достоин этого. Он не имел никаких прав притворяться, будто бы ничего такого не случилось. И Майки навсегда запомнит этот мутный взгляд чёрных бездонных глаз, в которых смешались самые разные эмоции — уследить за ними было невозможно. Тогда Кен стоял напротив него и, что удивительно, молчал. Не кричал, не кидался обидными словами, не пытался вразумить глупого Манджиро, который в этот момент совершал большую ошибку, — просто молчал и щурился, прожигая взглядом в лице Сано дыру. Возможно, Дракен понимал, что говорить что-либо в такой момент бесполезно, что накричать можно будет позже, а, возможно, он просто предвидел, что такое когда-то произойдёт, и смирился. Что маловероятно. После серьёзного разговора Майки долго сидел у себя дома, в углу комнаты, и крепко сжимал подушку, пытаясь совладать со своим гневом. Он не ел, не пил. Просто не хотел. Грудь обжигающим пламенем пожирала горечь и не намеревалась останавливаться. Он мог всё исправить — время до завтрашнего дня ещё было. Мог взять ответственность за свои слова и извиниться, мог раскаяться, но… Так прошло полдня. И случилось то, чего он не желал всей своей душой. Кен Рюгуджи заявился к нему на порог ближе к ночи, в одной руке держа тайяки и дораяки, а второй тарабаня в дверь. Майки открывать не хотел. Но и иметь проблемы в виде случайно выломанной двери тоже. — Эй, Майки, — низкий и грубый голос эхом разнёсся по коридору. В гробовой тишине он показался особо громким. — Зачем ты сюда пришёл? — Манджиро осёкся, подавляя в себе желание произнести прозвище друга. Повеяло холодом. Рюгуджи что-то проворчал и замахнулся правой рукой. Любимые сладости Майки полетели тому прямо в лицо, и Сано поймал их в последний момент лишь благодаря отточенным рефлексам. Манджиро был таким рассеянным. И подавленным, хотя и пытался это скрыть. Кен покосился в сторону кухни, находящейся напротив, и крепко сжал челюсти. Он чувствовал, как какое-то страшное и всепоглощающее чувство тоски накатывает на него огромными волнами, но сейчас не мог позволить себе идти у эмоций на поводу. Рюгуджи сжал и разжал кулак, собираясь с духом. — Хорош хернёй страдать, — в своём привычном тоне отозвался Дракен, передёргивая плечами. — Подумай. Майки почувствовал, как в грудной клетке что-то тяжело перевернулось. — Я уже всё сказал, Кенчин, — сдался он. На губах появилась лёгкая улыбка. — Мне больше нечего добавить. На скулах Дракена заиграли желваки. Сано положил сладости на стоящую рядом тумбочку и засунул руки в карманы домашних штанов. Он поднял голову вверх, рассматривая потолок, а потом обнаружил, что ответов там, к сожалению, не было. Дракен цокнул. — Майки. Собственное прозвище, произнесённое с долей угрозы и некоторого сожаления, хоть и заставило напрячься, но не настолько, чтобы это показать. Манджиро не отреагировал, отворачиваясь и намереваясь вернуться в комнату. — Не связывайся со мной, — Сано положил руку на шею и склонил голову на бок, хрустнув позвонками. К счастью, голос у него не дрогнул. — Тебе это не нужно. Оставь всё так, как есть. — Не смей решать, что нужно мне, — прорычал Кен и нахмурился. Внутри клокотало только чувство безысходности. — Возвращайся, — на тон тише произнёс Рюгуджи и так же засунул руки в карманы. Майки замер на месте, но не обернулся. Нос подозрительно защипало. — Уходи, Кенчин, — приглушённо промолвил Сано. — Этот разговор заранее был обречён на провал. Кен прошипел что-то невнятное, но сам перестал препираться, одним движением открывая входную дверь. Он обязательно попробует ещё раз. Обязательно, но тогда, когда Майки будет в состоянии принимать попытки до него докричаться. Позже, но не сейчас. Только вот на следующий день Манджиро в доме не оказалось. И на последующий тоже. И вообще, несколько дней его не наблюдалось ни в районе, ни в школе — словом, нигде. А уже при его возвращении делать что-либо стало поздно. Майки полностью поглотила щемящая душу пустота. *** — Ты что имеешь в виду? Бутылка с громким звоном упала на пол и разлетелась на мелкие осколки. Тот, кто держал её в руках, скривился и отодвинулся подальше, усаживаясь поудобнее. Сегодня Санзу не улыбалось находиться в этом месте, но обстоятельства буквально вынудили его сюда явиться. — Кензо хочет с нами потягаться, — Хаджиме не обратил на лишний шум внимания и скрестил ноги в позе лотоса, подперев щеку рукой. Харучиё перевёл на него взгляд. — Как самонадеянно, — оскалился, пиная лежащую на полу железную крышку. — Его группировка стоит выше прошлых. По крайней мере, на сотню человек. Эта драка точно принесёт нам пользу. И оба замолкли, примерно прикидывая количество человек, которые смогут выйти на бой. Сжимая в руке стакан и прожигая взглядом яркого цвета жидкость, Сано не обращал внимание ни на чрезмерно довольного Санзу, ни на задумчивого Коконоя. Они, по своему обыкновению, сидели на больших твёрдых коробках и перекидывались иногда короткими, иногда средними репликами. На самом деле, в планах было провести общий сбор, но из-за изменения ситуации и информации пришлось это отложить. Во временном убежище собралось всего три человека, один из которых притащил бутылку с чем-то спиртным, но вкусным. Майки алкоголем не баловался, нет — это было не совсем в его репертуаре, но сегодня он решил позволить себе разнообразить времяпровождение. Как итог, он выпил мало и не опьянел, но умудрился переключить всё своё внимание на злополучный стакан, а потом и вовсе пуститься в размышления. Поэтому Майки в содержание диалога не вникал. Санзу, привыкший к отключениям Сано, откинул картонную коробку, которая находилась близко к нему, и тем самым привлёк к себе внимание, поинтересовавшись: — Что решишь, начальник? Майки вырвался из клубка спутанных мыслей и обернулся на голос, ограничившись коротким: — Мы их порешаем. Санзу хищно сощурился. — Твои ответы никогда не меняются, — он потянулся и размял руки, похрустев суставами. — Сплошное удовольствие. — Никто в этом не сомневался, — с закрытыми глазами сказал Хаджиме и постучал указательным пальцем себе по виску, отчего-то морщась. Харучиё спрыгнул с места и насмешливо покосился в сторону клюющего носом Коконоя. — Смотри, не усни. Ты же вкинул всего ничего, — сказал он, двигаясь к выходу. Хаджиме пропустил эту реплику мимо ушей. — Не дорос ещё до большего, — изрёк Санзу, двигаясь к выходу. Брюнет приоткрыл один глаз. — Нахер иди. — Пить научись. — Разучись, — на эту реплику Санзу дёрнул бровью, застыв в дверном проёме. — Задрал. Исчезни. Харучиё хмыкнул и хлопнул широкой дверью. Майки поднялся следом. — Идти завтра? — он кинул стакан куда-то в коробку, делая себе пометочку, что вернёт стекляшку на место чуть позже. — Послезавтра. — Подробнее. — Игры устраивает Супайда, — Коконой запрокинул голову наверх и нахмурил брови. — В детстве песка на всех не хватило. Майки хмыкнул и озадаченно прищурился, пытаясь вспомнить, что вообще слышал об этой группировке. Коконой вздохнул. — Ты должен был хотя бы один раз встретить главу. Известен как Кензо. — Получается, не очень известен, — Сано оказался возле двери. — Завтра проведём собрание. В другом месте. Есть что-то на примете? — У пришибленного должно быть. — Тогда найдёте меня. — Замётано, — махнул рукой. И Майки покинул склад, невольно признавая, что рано или поздно ему придётся распрощаться с этим местом, которое так удобно находилось возле его района. Передёрнув плечами, он чему-то улыбнулся, всем нутром ощутив, как промозглый ветер проник под его тонкую футболку и ознобом прошёлся по коже. В голове что-то щёлкнуло. Майки посетило странное предчувствие. Слишком странное для того, чтобы его проигнорировать. Он прищурился, внимательно обводя взглядом немноголюдную улицу и сканируя все здания, а особенно те, в которых были большие окна. Ничего. Ничего подозрительного или кидающегося в глаза. Ничего, что могло бы привлечь внимание. Разве что… этот байк… Майки похлопал глазами и отвернулся, стремительно шагая прочь, не обращая внимания на то чувство, которое разлилось в его груди. Где-то сзади послышались характерная ругань и препирания двух человек — один, обладавший грубым голосом, был явно настроен кого-то поколотить, а второй, с более высоким тоном, пытался задеть противника за живое или просто нахамить. Манджиро скрылся в магазине с выпечкой. Он купил себе два дораяки и почти сразу проглотил их, в целом оставшись довольным. Домой он добрался быстро, но странное желание вернуться на ту улицу и подойти к байку всё так же не покидало его. *** Битва выпала на неудачный день. Небо заволокло серыми, тёмными тучами, парящими низко над землёй; солнце подавно скрылось за облачными массивами и не делилось своим теплом. Холодные капли дождя с силой били в лицо и насквозь пропитывали одежду, оставляли за собой неприятное ощущение промозглого холода. Майки, похрустев суставами и разбежавшись, набрал скорость и высоко подпрыгнул. Точным ударом он попал ногой кому-то в висок, повалив человека на пол и довершив атаку мощным пинком. Сокомандник бедолаги проорал что-то нечленораздельное, но однозначно злобное, и бросился на Манджиро. Кулак со свистом прошёл мимо лица Майки и не достиг цели: одним движением Сано схватил противника за руку и вытолкнул вперёд, хватаясь за каштановые волосы. Его колено проехалось по носу, из которого тут же хлынула кровь: парнишка приземлился на асфальт. Из его уст вырвался болезненный стон. Люди, которые успели столь быструю расправу заметить, отскочили на безопасное расстояние и благоразумно решили к «машине для убийств» не приближаться. Группировка больше налегала на Санзу и Коконоя, но, правда, тоже ошибались на их счёт. Исход этой битвы был заранее предрешён. Майки завёл руки за спину и потянулся, чтобы снять напряжение с мышц. Он уселся на землю по-турецки и подпёр щеку рукой. Скучно. Но оставалось совсем немного. — Сдохни! — Санзу спиной двигался к Майки и маневренно отбивался от атак. Манджиро приподнялся (всё-таки одно место простудить он себе не хотел) и медленными шагами пошёл навстречу. — Что-то произошло? — спросил он. Его нога ещё раз проехалась по чьей-то голове. — Нет, — ответил Санзу, выдыхая. — Но кто-то передал, что там какой-то хлюпик за нами наблюдал. Правда, уже свалил. — Может, он тот, кто должен привести подмогу, — Манджиро задумчиво пощёлкал пальцами. — В случае краха. — М, вряд ли это так, — к разговору подтянулся Коконой, отпихивая Харучиё куда-подальше. Тот грозно рыкнул, но послушно продолжил вершить расправу над оставшимся десятком человек. — По описанию на Такемучи похож. — Такемучи… — Майки покосился в сторону оград. В его глазах что-то вспыхнуло, но так же быстро погасло. Коконой встряхнул руку. — Эй, Майки, — вдруг сзади послышался чей-то громкий бас. Сано неторопливо обернулся, и его взгляду предстал рослый мужчина с хищным или даже кровожадным оскалом. — Не побоялся ручки замарать? Харучиё окинул вопросительным взглядом Майки. Последний кивнул в сторону ограды, намекая на то, что дальше справится сам. Кензо усмехнулся ещё шире. Взгляд Сано потемнел. — Сдохни. Манджиро никому не остановить. *** Майки долго смотрел на свои бледные руки, совсем немного омытые чужой кровью. И столько же он остервенело тёр руки мылом, держал их под струёй холодной воды, умывал лицо и в целом приводил себя в порядок. На той улице, где находился заброшенный склад, Сано снова увидел… его. Дракен крепко сжимал руками руль, одной ногой касаясь земли, удерживая свой мотоцикл. Его лицо, как это бывало обычно, выражало только недовольство и хмурость — он взглядом испепелял дверь кондитерской и будто не решался туда зайти. К счастью, Кен был слишком поглощён своими мыслями, чтобы почувствовать на себе пристальный взгляд. Майки скрылся за поворотом мгновенно, как и до этого появился. Близилась та самая дата. Определённый день, каждый месяц несущий только печаль и щемящую тоску. Манджиро старался часто посещать могилы своего брата и сестры. И если с Шиничиро говорить было не так больно, то с Эммой пока что… Сано просто пытался смириться. В прошлый раз Майки не пришёл на кладбище из-за тех ужасных обстоятельств, которые создал он сам. Но сейчас, когда вот-вот стрелка часов должна была пробить полночь, а новый день — стартовать, Сано твёрдо решил сделать это. Выговориться. Поведать то, что накопилось. Будильник зазвенел рано утром, и Манджиро его пропустил, поэтому в итоге встал только с третьей попытки, провалявшись в кровати целых полтора часа. Он привёл себя в порядок, похлопал по щекам, чтобы наверняка, по пути купил всё необходимое и сел на байк. Кладбище встретило утренней прохладой и повышенной влажностью после дождя, а ещё тишиной и угрюмой атмосферой, повисшей в воздухе, делая его тяжёлым. Некоторые дорожки размыло грязью, засорило камнями — то же самое касалось и пространства вокруг могил. Здесь предстояло много работы. Майки не считал, сколько времени пробыл у могилы брата, да и не особо был заинтересован в результатах. Он всегда полагался на интуицию и сидел столько, сколько ему казалось нужным. А в этот раз даже поговорил. Поведал всякие разные истории, ситуации, но не осмелился заикнуться о своих переживаниях — после этого встал и ушёл, направившись к Эмме. Собственно, именно здесь произошло что-то странное. Напротив могилы молча стоял Дракен. Засунув руки в карманы свободных штанов, он смотрел в одну точку и никак не менялся в лице — преобладало отсутствующе-спокойное выражение, а переносица разгладилась. Майки остановился. Кен повернул голову в его сторону, окидывая Манджиро неопределённым взглядом. — Я думал, что ты придёшь позже, — тихо сказал он. Этот голос вызвал табун мурашек, расползшихся по всему телу Майки. Интонация вызвала острое чувство дежавю, согнать которое получилось с большим трудом. — Я научился просыпаться по утрам, — сообщил Сано, возобновляя шаг. Он приблизился к могиле, поставил на плиту аккуратную, миниатюрную корзинку и выровнялся. Его взгляд скользнул по имени, заметно смягчившись. Где-то внутри заплескался целый океан разноречивых эмоций. — Теперь встаёшь с первым будильником? — усмехнулся Дракен. — Почти, — отмахнулся Майки. — Цифры не так важны. Кен саркастично дёрнул бровью. — Не веришь? — на этот вопрос Рюгуджи покачал головой. — Ладно. Я этого и не прошу. Майки пнул лежащий рядом камень в сторону, подальше от чистого места вокруг могилы. — Я сижу в школе до и после обеда. Сам собираю себе волосы, тем же утром. Рюгуджи Кен слушал его внимательно, ограничившись в комментариях. — Мне хорошо, — Майки проглотил неприятный вкус лжи и продолжил: — Моя жизнь на этом не закончилась. Ваша тоже, так ведь? Он улыбнулся. Улыбнулся мягко и искренне — так, как не мог сделать уже долго время. Хотелось выговориться. Уже не важно, Эмме, Шиничиро или тому, кого он выгнал из своего дома, предал, бросил… Внутри заела надоевшая пластинка, и голова пошла кругом. Систему, отвечающую за трезвость ума, заклинило. — Мне хочется верить, что вам тоже хорошо. Очень хорошо. Контролировать себя Майки практически не мог. — Я должен был забрать у вас все ненужные проблемы. Унести их с собой. Было бы не прикольно, если бы они все вылились на вас, — улыбка стала шире. Кен окончательно застыл на месте. Стоп. — Всё-таки я долго думал. Это не было порывом или чем-то таким. Сделать это было… необходимостью. Майки почувствовал, как нос защипало. — Кенчин, это ведь правда не моя вина? Зрачки Кена сузились до размера маленьких чёрных точек. — Если бы не я, многих страшных вещей бы не произошло. Не встреть я Казутору, он бы не попал в колонию за убийство. Шиничиро был бы до сих пор жив. Ком стремительно собирался в горле. — Или если бы я только сказал ему… сказал ему то, что было так необходимо, Баджи не решился бы на самоубийство. И Эмма… она тоже могла бы остаться дома. Со мной. С тобой. — Майки. — Нет, Кен, — Манджиро покачал головой и отчего-то засмеялся. — Это я. Это моя вина. И ты… Майки сдался, позволяя непрошенной влаге появиться на его ресницах. — Ты — единственный человек, который не оставил бы меня, не будь на то моя воля. Единственный, кто не стал бы винить меня за их смерти. Да и не только за это, а просто… Слёзы большими каплями стекали вниз, утопая в складках домашней футболки. — Ты терпел мои истерики, возился со мной, как с маленьким ребёнком, не оспаривал мои глупые решения. А я уверен, что они такими и были. С каждым словом внутри Дракена что-то стремительно рушилось. — Я… хочу домой. Осточертело быть одному, хотя и прошло всего ничего. Майки, наконец, осмелился поднять глаза на Кена и взглянуть ему прямо в лицо. — Я не имею права возвращаться, но я хочу это сделать. Пустота внутри… она заглушила всё остальное. Мне нехорошо, Кенчин. Я не хочу сражаться в одиночку. Ты ведь придёшь? Майки вытер запястьями лицо. — Но мне... мне не следовало этого говорить, да? Сано вскинул голову и потрусил ею. — Прости, Эмма, — шмыгнул носом. — Прости, Кенчи… Манджиро замолк и моргнул, когда увидел необычный блеск в глазах Дракена. Если бы он мог видеть свою интуицию, то сейчас она бы предстала перед ним в виде жёлтого значка предупреждения, часто мигающего, ещё и с восклицательным знаком. — Кенчин? Внезапно Рюгуджи нахмурился, и то выражение лица бесследно исчезло. — Хорош чепуху молоть, — цокнул блондин, развернувшись. Майки в очередной раз похлопал ресницами, окончательно потеряв ориентиры, где есть реальность, а где — его разыгравшееся воображение. — Э? Кен закатил глаза. — Залезай. Майки ощутил, как сильно задрожали у него руки, как появилось новое желание пустить слезу (в этот раз скупую, мужскую!), но тут же отогнал эти дурацки и сопливые чувства. — Куда мы идём? — спросил он, крепко обвив шею Кена и резко дунув тому в ухо. — Если не прекратишь, то обратно, — огрызнулся тот и поудобнее подхватил Майки, — рыть тебе могилу. Сано в привычном жесте надул губы, но так и не смог поверить, что всё случилось… так просто. Будто ничего и не было. — Сегодня вечером парни устраивают гонку, — между прочим сказал Рюгуджи и оскалился в предвкушении, оборачиваясь к Майки. — Не зассышь принять участие? — Размечтался, — отозвался тот и хлопнул друга по плечу. — Кенчин… Мы же совершаем ошибку? — Не совершаем. Майки пробормотал что-то неопределённое, но лишние сомнения от себя отогнал, полностью доверившись словам Дракена. — Мы вытащим тебя, — пообещал Рюгуджи. Манджиро сощурился, промолвил: — Я запомню, — и зарылся носом в чужую шею. Внутри теплилась искренняя надежда на то, что жизнь, не только его, но и остальных, изменится. По-настоящему. И что зеркала больше не будут ему врать.