~
Кроме Вэй Ина во временном пристанище Ланей обнаруживаются хмурый Цзян Ваньинь и мягкая Цзян Яньли, а ещё около десятка немолодых уже людей. Они все в простых чёрно-красных одеяниях (очевидно, из практических соображений), так что выглядят довольно жутко. Однако забота и участие, с которым они заботятся о гостях, сводят все страхи на нет. Когда все молодые ребята, которых Ванцзи взял с собой, просыпаются наконец, они тоже возвращают себе физические силы не сразу. Но стоит им достаточно прийти в себя, как от потока вопросов хозяева пещеры мгновенно кажутся растерянными. — Как хорошо, что вы были поблизости! — Да, нашли нас, и принесли сюда, целыми и невредимыми! — Только «сюда» — это куда? Лань Чжань неожиданно понимает, что действительно не знает, где именно они находятся. За эти пару дней, что они с адептами приходили в себя, он так привык мысленно следовать за болтовнёй Вэй Ина и напевами Цзян Яньли, что ни разу не собрался с силами, чтобы задать вопрос об их местонахождении. Наверное, это следствие ранения. С другой стороны, они ведь не должны быть слишком далеко от Гусу? Ловушки нечисти обычно не покрывают больших расстояний. Вэй Ин заливисто смеётся, Цзяны вежливо прячут улыбки. — Всё сказал, а самое интересное забыл! Вы на Луаньцзан, господа заклинатели, это гора рядом с Илином. Раньше тут была территория ордена Вэнь, но текущая политическая обстановка нам неизвестна, поэтому… — Это всё ещё так, — как-то сипло говорит Лань Сычжуй, и Ванцзи видит его напряжение. Что ж, да, он тоже удивлён. — Разве ловушки работают так далеко? Мы были на противоположном конце Гусу! Цзян Ваньинь впихивает брату какой-то мешок, выпроваживая его из пещеры, и сам отвечает на вопрос, так что от его сурового тона хочется забраться под тонкую простынь, что служит здесь одеялом: — Здесь нечисть годами обрастает силой и жрёт людей почём зря. Я не удивлюсь, если однажды у нас окажутся гости, не говорящие по-китайски. Лани притихают на своих местах, потому что, во-первых, интонации Цзян Ваньиня ничуть не вдохновляют на продолжение беседы, а во-вторых, они на Луаньцзан! Уже неделю отлеживаются на соломенных подстилках в самом центре признанной резиденции нечисти. Лань Чжань и сам чувствует что-то вроде благоговейного трепета, однако больше всего его беспокоит, откуда здесь взялись люди. — Но разве… кто-то может здесь жить?.. — озвучивает его мысли Лань Янь, после чего глаза Лань Цзинъи загораются: — Так это вы Демоны Луаньцзан! — восхищается мальчишка, и вошедший на этих словах Вэй Ин замирает в проходе. Ванцзи мысленно хвалит адепта за сообразительность и ругает себя за невнимательность. Вообще-то давно нужно было догадаться самому, но… Он слишком расслабился, позволив хозяевам выхаживать себя по мере их возможностей, и предпочёл не сопоставлять очевидные факты. С другой стороны, что бы это изменило? — Демоны? — неуверенно уточняет Цзян Яньли. — Много лет уже ходят слухи о трёх могущественных Демонах, живущих на горе и повелевающих нечистью, как собственной армией, — вдохновлённо вещает Цзинъи. — Гору любой заклинатель и простой человек по большой дуге обходит, потому что говорят, будто Демоны ловят зевак и скармливают своей призрачной армии. Даже великие ордена, хоть и говорят, что всё враки, а к горе и на десять ли никто не приближается. Лань Янь толкает Цзинъи в бок, напоминая, что они вообще-то тоже из великого ордена, и мальчишка пристыженно замолкает, бросая извиняющийся взгляд на Лань Ванцзи. Хозяева удивлённо и растерянно переглядываются, а потом Вэй Ин вдруг громко и заливисто смеётся: — То-то к нам приходить перестали — пошли о нас жуткие разговорчики! — отсмеявшись, он мечтательно вздыхает. — Эх, а как здорово было бы повелевать местной нечистью!~
За время своего восстановления Лани постепенно узнают, что Демоны — наследники ордена Юньмэн Цзян, уничтоженного пятьдесят семь лет назад во время войны всех со всеми. После падения Пристани Лотоса они, преследуемые Цзинями и Вэнями, едва ли достигшие двадцати лет, сбежали на Луаньцзан, чтобы подлечить тяжело раненого Цзян Ваньиня и защитить нескольких спасённых людей. Они быстро поняли, что с сильными Золотыми ядрами долго тут не протянут, поэтому добровольно заблокировали их и спрятались в этом «Дворце усмирения демона», как гласила табличка на входе. А потом оказалось, что за пару месяцев Тёмная энергия этого места так в них впиталась, что не избавиться. Стоило им спуститься с горы, как на них тут же обращали внимание: люди шарахались, потом стремились напасть и несколько раз даже объявляли охоту. В конце концов наследники Юньмэна отчаялись покинуть Луаньцзан и приспособились к жизни здесь. Помогали заплутавшим, приглядывали за местной нечистью, чтобы не разбредалась, и в общем не мешали у себя прятаться тем, кто бежал от людей: девушкам с поруганной честью, мелким воришкам, которым грозила несоизмеримая кара, отчаявшимся женщинам и мужчинам любых возрастов. Сейчас, кроме них троих, никого из Юньмэна уже не осталось, а те, кто когда-то пришли, уже немолоды. Они всё удивлялись, почему к ним перестали бежать с просьбами приютить, но теперь всё стало ясно. Свою молодость и долгожительство Демоны объясняют балансом запечатанного Золотого ядра и Тёмной энергии вокруг. При этом Усянь оказывается слаб здоровьем с детства и чаще других страдает от внезапных ливней и похолодания. Цзян Ваньинь же до сих пор мучается от той старой раны, которую так и не удалось окончательно вылечить, и сетует на то, что не может быть столь же стремителен и быстр в движениях, как прежде (об их слабостях поведала Цзян Яньли в один из дней, когда братья отправились в очередной раз защищать периметр, а она с тревогой ждала их, и ради успокоения занималась заботой о гостях и домашними хлопотами). — Спасибо вам, госпожа Цзян, — мягко благодарит Сычжуй, принимая тарелку с нарезанным яблоком из её рук. Лани начинают понимать, что помощь Демонов очень дорого обходится им самим: они часто болеют, и у них почти нет денег, но это не мешает им отдать неожиданным гостям все свои лекарственные припасы и десертные фрукты. — А вы не пробовали торговать? — однажды предлагает предприимчивый Лань Дачэн. Ванцзи отчитывает его одним взглядом за невежливость: эти люди старше большинства их наставников, а мальчишка вздумал их поучать. Но Вэй Ин со свойственной ему лёгкостью воспринимает этот вопрос: — Пару раз, уже давно. Но это всегда плохая идея: в торговле ведь важно, чтобы тебе доверяли. А мы со своей аурой Тёмной энергии доверия не вызываем, — он усмехается, распуская волосы Ванцзи привычным жестом, чтобы их причесать. Лани мгновенно отворачиваются, но за разговором следить не прекращают. — Мы можем её скрывать, но дольше, чем на час, не выходит. Торговле очень мешает. Да и, в общем-то, чем торговать? У нас тут только редиса растёт достаточно, чтобы им можно было поделиться, но разве ж мы сможем сравниться с известными фермерами? Он замолкает, ласково перебирая пряди Лань Чжаня. Разрешение на подобную услугу он выпрашивал у Ванцзи почти неделю, и в конце концов нашёл, на что надавить: «Ты спишь на моей кровати с грязными нечёсанными волосами, как не стыдно!». Так что да, Лань Чжань позволил ему это, с условием, что ленту снимать всегда будет сам (хотя бы на это, благодарение богам, у него сил хватает). Но теперь, научившись всецело доверять этому человеку, он солжёт, если скажет, что не получает удовольствия от того, как Усянь моет ему волосы в ведре с тёплой водой, или расчёсывает их, укладывая в неаккуратные косы. Благодаря примеру старшего, ученики тоже согласились на то, чтобы Демоны заботились об их волосах и гигиене. Яньли, разумеется, была допущена только до причёсок, но это и без того являлось огромной честью для каждого из них. Ванцзи задавался мыслью, отчего же господа не переложат такую работу на прислугу, но вслух задать не решился. Это за него сделал Лань Цзинъи, не обременённый той же степенью тактичности. В ответ они получили ожидаемое: «У нас нет прислуги. Эти люди, что живут с нами, — скорее соседи. Мы ведём общий быт, делим еду, но никто никому не прислуживает. Хотя они и зовут нас господами и всегда выполняют наши просьбы». Разумеется, Вэй Ин не был бы собой, если бы не добавил с усмешкой: «Да и потом, Лань Чжань, как бы я мог позволить кому-то другому коснуться твоих волос?». Цзян Яньли засмеялась и потрепала брата по голове, а потом серьёзно заметила: «Отчасти он прав. Вы ведь из великого ордена, как и мы были когда-то. Негоже простым людям прикасаться к вам грязными руками. Наши руки тоже в пепле Луаньцзан, но всё же мы… равны?». — Если бы было, чем торговать, я бы первым делом на заработанные деньги вина и мяса купил. Пятьдесят семь лет без мясного бульона, без мягкой прожаренной говядины, без жирненькой свинины в медовой корочке! Эх, сестрица так вкусно готовила бараньи рёбрышки с лотосами раньше, вы бы знали! Самый вкусный суп во всём Юньмэне! Я потому здесь лотосы и посадил. Не для еды, нет, вода тут неподходящая, чтобы из неё что-то есть, но ради памяти, понимаете? Раньше лотосы росли прямо под окнами наших спален, такой аромат стоял, даже не представляете! В июле мы купались в пустых озёрах, в конце августа там же собирали семена, а в сентябре сушили коробочки. Коренья сестра всегда сама обрабатывала, а на цветах я настаивал вино. Сам придумал, между прочим! Он грустно улыбается, теряясь в воспоминаниях. Лань Чжань видит эту улыбку, потому что с причёской уже покончено, Вэй Ин просто сидит рядом и бездумно перебирает складки его одежды. — Хотя А-Чэну я сказал, что планирую обереги из семян вырезать. Если получится, вот ими можно будет торговать, даже с тёмной аурой — кому, как не тёмному заклинателю, поверят в таком вопросе, а? Талисманами, если б мог, тоже бы торговал, да кто ж их у меня купит? Я много придумал, они все хороши в борьбе с нечистью, но поди объясни людям, что это такое и как пользоваться. Никто и слушать не будет. — А этот вы тоже сами придумали? — осторожно спрашивает Сычжуй, указывая на талисман над входом. Лань Чжань тоже задавался вопросом, откуда у Демонов, не занимающихся заклинательством десятилетиями, относительно новые амулеты, которые появились в миру лет двадцать назад. Ванцзи раньше думал, что Усянь мог продать своё изобретение кому-то, но последние слова Вэй Ина заставили его сомневаться. Какое счастье, что у него есть умные и несдержанные ученики. — Да, конечно, — пожимает плечами Усянь, — его и ещё парочку других я когда-то всё-таки сумел продать. Выменял за них три паровые булочки и сушёную зелень. На месяц тот мешочек растянули! Юные адепты растерянно смотрят на Ванцзи, не зная, стоит ли говорить Демону, что только ребёнок сейчас не знает начертание этих символов и не пользуется такими талисманами. Лань Чжань качает головой. Что Усяню с того, что двадцать лет назад его обвели вокруг пальца? Только опечалит сильнее. Ученики почтительно опускают глаза в пол и шуршат соломой, меняя положение на постелях. — Но не я один всякую ерунду на память покупаю, между прочим, — вдруг вскидывается Вэй Ин, проводя рукой по подозрительно покрасневшим глазам. — Цзян Чэн вон как-то раз подушку себе купил. И ладно бы большую, мягкую, чтобы спать на ней! Так нет же, плоскую, как блин, но зато пурпурную, для меча! Зачем нам здесь подушка для меча, скажите на милость? У нас и мечей-то уже почти шестьдесят лет нет — сгинули вместе с Пристанью Лотоса. Вы, кстати, не слышали, не находил ли кто? Вопрос звучит вроде бы беспечно и между делом, но затаённую надежду и тоску всё равно слышно. Адептам пока не понять, в ордене Лань личные мечи получают в девятнадцать, если положение не обязывает их владеть именованным оружием раньше. А у Ванцзи сжимается сердце и взгляд мгновенно устремляется к Биченю. Потерять меч — как оторвать кусок себя, живой и пылающий, — врагу не пожелаешь. — Как их звали? — тихо спрашивает Лань Чжань. Вэй Ин благодарно глядит ему в глаза: — Суйбянь и Саньду. У Яньли был Чжаогу, но его на наших глазах пополам переломили, тут уж… совсем никакой надежды. — Суйбянь? — строго уточняет Ванцзи, чтобы увести разговор в сторону от жутких воспоминаний, что мелькнули в глазах Усяня. Тот смеётся: — Нам обоим нравилось. У него был весёлый и лёгкий нрав, и в бою на мои движения он отзывался охотно, поэтому я уверен, он не возражал. Лань Чжань думает, что такой меч под стать хозяину. Да и кто бы не отзывался на любое движение рук Вэй Ина? — Не слышал, мне жаль. Усянь будто бы беспечно пожимает плечами: — Ну и ладно. А на подушке той А-Чэн и правда спит, когда думает, что никто не видит, — он отходит к столику и бессмысленно протирает на нём пыль полой верхней одежды. — А Яньли заколку как-то купила на последние деньги. Из редкого материала из-за дальних границ с ярким жёлтым цитрином. Она так сказала, я в драгоценностях не разбираюсь, — он снова пожимает плечами. — Никогда не надевает, только достаёт из мешочка иногда и грустно-грустно смотрит. Раньше у неё столько украшений было, вы бы видели! Моя шизце была самая красивая в Юньмэне! В её волосах всегда цветы и драгоценности были, а платья такие нежные и летящие, а аромат! От неё всегда домом пахло, знаете? Домом и лотосами. Лань Чжань ощущает внезапное сильное желание подойти и обнять его, успокоить тревоги и излечить от грусти, но всё, что ему доступно, лишь поделиться с ним тёплым взглядом: в одиночку он не сделает больше пары шагов сейчас. Впрочем, он обещает себе, что после возвращения в Гусу обязательно придумает что-то, чтобы помочь Демонам. — Кстати! — вскрикивает Усянь неожиданно. Наверное, пытается сам с себя стряхнуть меланхолию, суматошными быстрыми движениями рук и одежд. — Мы с Цзян Чэном хотим куриц завести, чтобы мясо было и яйца. Но им для прокорма пшено нужно, а единственный солнечный склон, чтобы его растить, на юге. И он оккупирован тремя очень жуткими тенями. Прогнать их оттуда насовсем не выйдет, а чтобы убить, нам Золотые ядра придётся разблокировать. Яньли запрещает, говорит, опасно. Десять лет уже спорим. Я бы с талисманами на них пошёл, но у меня идеи закончились. Может, вы что-то придумаете?~
За две недели, которые Лани набираются сил, они не раз становятся свидетелями сражений Демонов с нечистью. Время от времени то тень, то злобный дух, то ещё какая-то недружелюбная сверхъестественная сущность прорывает барьеры, нападает на людей, губит посевы или ломает и без того не особо прочные домишки за пределами «дворца». Лани, неспособные взяться за меч и помочь гостеприимным хозяевам, с восхищением и ужасом наблюдают, какова Тёмная энергия в действии. На этом, ином пути заклинательства Усянь сильнее брата, потому что от родителей ему передалась особая предрасположенность к нему. Он умело подчиняет и направляет Тёмную энергию своей флейтой, изобретательно сочетает её с талисманами, но при этом и сильнее устаёт после сражений: от невозможности обратиться к источнику духовной силы приходиться тратить физическую. Цзян Ваньинь чуть слабее в этом вопросе, потому что его духовное оружие Цзыдянь не одобряет иное заклинательство и оттого требует дополнительного контроля. Такие привычные и простые в повседневной жизни, в бою они становятся будто две неукротимые стихии. Тёмная энергия оплетает их своими щупальцами, ластится к ногам и рукам словно котёнок и разгоняет нечисть как боевой пёс. Искусная величественность и естественная страстность украшают статную фигуру Цзян Ваньиня с искрящимся Цзыдянем; угрожающее спокойствие и сокрушительная сила очерчивают изящный силуэт Вэй Усяня. Лани, вопреки страхам, предубеждениям и принципам, всякий раз не могут отвести глаз от этого зрелища: тот, кто назвал их Демонами, наверняка видел их именно в этот момент. Цзян Яньли к управлению Тёмной энергией братья не подпускают: заботятся о её здоровье и душе. Конечно, она, как дочь своих родителей и умелая заклинательница в прошлом, владеет всеми техниками и приёмами, но не использует их в бою, ведя мирную жизнь. Именно она после атак ласково зовёт: «А-Чэн», — разгоняя марево ярости в разуме брата, чтобы тот успел подхватить под локоть старшего. Именно она готовит укрепляющий настой из ромашки и мяты для них обоих, нежно гладит по голове и укладывает холодные компрессы на разгорячённые лбы. Она даёт им несколько минут тишины, взглядом пресекая любые разговоры вокруг, а потом мурлычет себе под нос детскую песенку, чтобы дать им ориентир. Пятьдесят семь лет борьбы с нечистью изматывают похуже обычных тренировок. Лань Чжань после таких атак всё чаще и чаще видит, как обращаются к нему взгляды адептов, в которых читается немой вопрос: «Мы можем им помочь?». Ванцзи ещё не придумал, что может сделать, чтобы облегчить затворническую жизнь Демонов, но всегда едва заметно кивает на взгляды учеников. Они что-нибудь придумают.~
На Луаньцзан очень мало солнца, поэтому Вэй Ин заменяет его собой. Он сверкает радостной улыбкой, даже если для неё нет причин, заливисто смеётся, неустанно придумывает фокусы и ни секунды не сидит на месте. Рассказывает красочные истории и всегда с удовольствием и вниманием слушает чужие. Он с готовностью учит придуманным талисманам, делится знаниями о Тёмной энергии и никогда не жалуется. Как бы страшны ни были его кошмары, как бы тяжела ни была битва с нечистью, как бы ни ломило тело от физической работы и недостатка удобств, он продолжает улыбаться и смеяться, будто никогда не был счастливее, чем здесь и сейчас. Лишь наблюдательность Лань Чжаня и какая-то особенная благосклонность Вэй Ина позволяют ему замечать истину о том, как тяжело ему, им всем, в этих каменных стенах. Ванцзи восхищён. И, может быть, совсем немножко, влюблён. Теперь он с нетерпением ждёт вечернего расчёсывания волос, хотя и сам уже в состоянии себя обслужить. Вместо этого он предпочитает оказывать ответную услугу и причёсывать Вэй Ина, когда остальные уже укладываются в постели (Цзян Ваньинь потом долго ворчит и пинается, пока брат забирается обратно в его кровать. Они продолжают делить её на двоих, потому что «гостям самое лучшее»). А ещё Лань Чжань привык играть с Вэй Ином дуэтом перед ужином, в свете костра любуясь умиротворением на его лице. По утрам все Лани, вернувшиеся в привычный распорядок, теперь предпочитают помогать Цзян Яньли и другим женщинам с завтраком, уже почти смирившись с безвкусной (даже по их меркам) едой. Это пока всё, на что достаёт их сил, но, по словам Цзян Ваньиня, очень скоро они восстановятся достаточно, чтобы суметь покинуть гору и добраться до комфорта городских гостиниц. От этих слов каждый раз мрачнеют даже юные адепты, которые, кажется, столь же очарованы Демонами, как и Лань Чжань. Они, раскрыв рты, учатся науке обращения с талисманами, с удовольствием ведутся на безобидные подначки и снисходительно рассказывают о нововведениях в заклинательском искусстве. Цзян Ваньинь с явной тоской разглядывает их мечи, когда они поясняют способы их закалки, которым их учили совсем недавно, а Цзян Яньли украдкой стирает мечтательные слёзы, слушая о новых городах и людях. Пожилые жители горы будто бы совсем не интересуются ни пришельцами, ни жизнью за пределами барьеров. Они кажутся Ланям высохшими и уставшими, живущими будто бы по привычке, тогда как Демоны, несмотря на тоже уже немолодые годы, остаются столь же подвижными, любознательными и светлыми, как и кто-то возраста Ванцзи. Это не может не покорять. В один из дней, незадолго до запланированного отъезда, разражается ужасная буря. Вэй Ин простывает в первые же часы, и все следующие сутки трясётся в лихорадке, кутаясь во все одежды и одеяла, которые Цзяны собирают по «дворцу». К утру ему становится лучше, но дождь всё ещё не утихает, поэтому никто не покидает тепла нагретой пещеры. Разумеется, в таком пограничном состоянии между страданием и активностью, он не может просто спать, поэтому неустанно треплет языком. Цзян Ваньинь уходит куда-то в дальние помещения, Цзян Яньли, смирившись, готовит похлёбку для брата, а Лань Чжань мысленно рассуждает, насколько бесстыдно будет лечь рядом с Вэй Ином и укрыть его в своих объятиях. Подростки же с интересом поддерживают бессмысленную беседу, переходя от темы к теме по тонкой верёвочке, которую им протягивает Усянь. Слово за слово, и вот он уже с тоской рассказывает, как Демоны ребёнка на Луаньцзан воспитывали. — Пришла к нам как-то девушка, молоденькая совсем, не старше вас, наверное. Зарёванная, бледная, с синяками вся, бедняжка. Умоляла защитить её от семьи и от бывшего возлюбленного, что в постель её обманом уложил. Поруганная честь часто приводила девчонок и даже нескольких ребят сюда к нам, мы всех принимали. А у этой всё совсем плохо было: любовничек редкостным чудовищем оказался, всему городу растрепал, какой он хороший, а она такая-сякая, соблазнительница окаянная. От неё родня отвернулась, из дому выгнали, и она уже почти руки на себя наложила, но вдруг узнала, что не за одну жизнь теперь отвечает. Ну и явилась к нам просить приюта. Хорошая девочка была. Милая, скромная, очень вежливая, такая, ну, знаете… Я бы хотел иметь такую мать, — добавляет он тихо, шумно шмыгая, переводя дыхание и сильнее укутываясь в посеревший от впитавшегося пепла, но чистый дачан Лань Чжаня, который тот ему отдал накануне. — И сынок у неё родился замечательный, — Яньли садится рядом с братом и передаёт ему миску с отваром, аккуратно придерживая, чтобы она не выскользнула из дрожащих рук. — Мы весь последний месяц готовились к его появлению. Накупили чистых простыней, мальчики притащили несколько огромных бочек родниковой воды, А-Сянь смастерил ему погремушку, а А-Чэн колыбельку. Одна из женщин, живших тогда с нами, оказалась в далёком прошлом повитухой — руководила подготовкой и учила нас сонным песенкам. Мы так его ждали, — с мягкой грустной улыбкой заканчивает Яньли, забирая плошку у брата. — А-Фэй умерла при родах, и мы остались с младенцем на руках, — продолжает Вэй Ин, смотря сквозь скалистые стены. — Паники было, вы не представляете, — он коротко невесело смеётся, вспоминая их метания. — Я убежал молоко искать, и что там ещё младенцам можно, Цзян Чэн и другие мужчины пошли копать могилу для матери в скалах, а женщины остались малышом заниматься. Вот весёлые деньки у нас начались. — А-Сянь, ты наговариваешь. А-Юань был замечательным ребёнком, — поправляет Яньли, возвращаясь к брату с компрессом. — Такой тихий для младенца, как будто всё понимал. Да, плакал ночами… — …и днями. — …и днями, конечно. Но младенцам так положено, что поделать. Зато ручки тянул к нам, ротик кривил в беззубых улыбках. Хотя тётушка Ли говорила, что младенцы не улыбаются и никого всё равно не воспринимают, но он был таким… Яньли сухо всхлипывает, и продолжает Вэй Ин. — Через месяц мы поняли, что ему нельзя оставаться с нами дольше. Тёмная энергия липла к нему, мы кое-как отбиваться успевали, я столько талисманов за всю жизнь не рисовал. Решили найти ему семью, чтобы жил счастливо, без этого нашего, — он морщится, — пепла. Ну, правда, почти неделю ругались, потому что по очереди то оставить его хотели, то немедленно отдать кому-нибудь. А потом уже решились и, наконец, собрали ему корзинку. Корзинку, кстати, Цзян Чэн сам сплёл, хоть и ворчал, что ничего он не сентиментальный и совсем даже скучать по орущему комочку не будет, — Усянь пересаживается поудобнее и опирается на стену. Его глаза подозрительно красные, он несколько раз шмыгает, но ведь все помнят, что у него простуда, верно? Откашлявшись, он продолжает: — Шицзе вышила ему имя на одеяльце и положила с собой любимый гребень, Цзян Чэн отдал свой плащ с лотосовым узором, а я свой колокольчик спокойствия. Это всё, что у нас оставалось от дома, но мы так хотели, чтобы у Вэнь Юаня было что-то от нас… От нас тех, которыми мы были до горы, до Тёмной энергии, до всего этого… Чтобы, когда он вырос, мог посмотреть на эти вещи и понять, что кто-то его любил и хотел, чтобы у него тоже был дом. Ванцзи смотрит на Лань Сычжуя, который растерянно шмыгает и тихонько вытирает слёзы. — В Илин с А-Юанем пошёл я. Яньли без защиты туда почти не ходит, да и неправильно поймут молодую женщину с ребёнком в корзине. А Цзян Чэн приличный народ только распугал бы своим суровым видом. Мы вышли в солнечный и тёплый полдень, но за час небо заволокло тучами и такой страшный ливень начался, просто жуть! Я кое-как А-Юаня прикрыл одеждой от дождя, хуже всего было то, как в непогоду опустели улицы. Ни одной живой души, вы представляете?! Можно было, конечно, и в дверь постучаться, оставив его на пороге, но… Но не смог я, понимаете? Нужно же человеку в глаза заглянуть, понять, хороший он или не очень, можно ли доверить ему нашего А-Юаня. Я метался по Илину, как мне казалось, целый день. Но, наверное, не больше часа. А потом увидел его — белоснежного и сияющего, словно небожителя, мужчину. Он заходится сиплым кашлем и сильнее кутается в одежды. Яньли заботливо поит его тёплой водой. Отдохнув, он продолжает: — Ничего больше о нём не помню: ни лица, ни фигуры, ни имени. А может, я и не спросил имя даже. — Ещё бы, — вклинивается вдруг Цзян Ваньинь, опираясь на стену, — ты три недели потом в лихорадке провалялся, мы тебя с того света кое-как вытащили. Что уж тут запомнишь. В свете очага черты его лица выглядят острее, а глаза будто тоже слегка покрасневшие. — Зато чувство уверенности помню. Вот посмотрел ему в глаза и понял, что ему можно доверять. Сунул корзинку с А-Юанем в руки и, пока он ничего не понял, убежал: тёмная энергия уже пробивалась наружу, а я не хотел… бросать тень на нашего мальчика. Они молчат, изредка прерываемые лишь шмыганьем молодых Ланей, да сбившимся дыханием Ванцзи, который не может подобрать слов. Цзян Ваньинь усаживается на свою кровать рядом с братом, будто бы небрежно укладывая его голову на своё плечо: чтобы не мёрзла от холодной стены. — Мы представляем иногда, когда совсем нет сил жить дальше, что тот человек позаботился об А-Юане, и он вырос счастливым, — улыбка сквозь слёзы освещает лицо Яньли, когда она с нежностью говорит об этом. — Кто-то рассказывал ему сказки на ночь, — мечтательно бормочет Усянь. — …и варил ему вкусный суп, — продолжает Яньли. — …собаку подарил, — неуклюже добавляет Цзян Ваньинь дрогнувшим голосом. Идиллию нарушает оглушительный всхлип Лань Сычжуя, слёзы которого уже текут в три ручья от услышанных нежностей. Мальчишка вскакивает и кидается к Демонам, сгребая их в объятия. Рыдая, он сбивчиво бормочет: — Нет, ему не рассказывали сказки, но пели колыбельные под гуцинь. И нет, собаки нет, но есть кролики, много-много кроликов! А суп да, был, очень вкусный и не один! И вообще вкусного было много! — Что ты такое говоришь, Лань Сычжуй? — растерянно спрашивает Усянь, едва не задыхаясь в объятиях. — Я знаю это, очень хорошо знаю! Потому что я Вэнь Юань. Я ваш А-Юань! Демоны синхронно выдыхают, всё ещё неуверенно отвечая на объятия, когда Ванцзи, смущаясь, объясняет: — Шестнадцать лет назад я шёл на ночную охоту неподалёку от Илина. Не успел найти постоялый двор. Ты сунул корзинку мне. Демоны уже не скрываясь плачут вместе с Сычжуем, радостно наглаживая его лицо и волосы так, что удивительно, как там не протираются дыры. Они покрывают лёгкими родительскими поцелуями чуть ли не всего мальчишку целиком, и даже Цзян Ваньинь не скрывает своей радости. Позже Ванцзи добавляет, что не узнал Вэй Ина, потому что в тот момент толком и не рассмотрел за стеной из дождя, а потом шок от детского плача в его руках смыл любые другие мысли. — Брат и дядя были… удивлены, — Лань Чжань не уверен, что «удивлён» — подходящее слово для Циженевской истерики, которую тот устроил по прибытии племянника, но решает использовать более мягкие аналоги. — Я дал ему свою фамилию, потому что Вэней в те времена недолюбливали. — И воспитал как сынааааа, — вмешивается рыдающий в умилении Лань Цзинъи. Даже Ванцзи не может сдержать лёгкой улыбки, глядя на него. Эта картина заставляет Вэй Ина счастливо рассмеяться, и Цзяны смеются вместе с ним. Позже, после нескольких часов разговоров и объятий, когда все уже разошлись на ночёвку, Вэй Ин, лёжа на кровати и глядя в скалистый потолок, вдруг тихо говорит. — В последнее время мы всё чаще задаёмся вопросом: ради чего мы всё ещё здесь живём? Почему не сдаться на милость времени и не освободиться от проклятья, которым мы прокляли себя сами? Вот, оказывается, для чего: чтобы спасать детей и глупых прекрасных заклинателей в ловушках.~
День отъезда, казалось бы, должен быть счастливым для Ланей, которые наконец могут быть свободны от изнуряющей усталости, серого солнца и скудной пищи. Но вопреки доводам рассудка, они едва сдерживаются от искренних рыданий (впрочем, Лань Цзинъи даже не пытается). У подножья горы, куда их провожают Демоны, они все неловко замирают, не решаясь проститься. Тут становится отчётливо видна та тёмная аура, о которой они всегда говорят: на Луаньцзан в рассеянном свете и пыльном воздухе она почти незаметна, но здесь, в ярком солнце на фоне зелёной растительности, бросается в глаза. Цзян Яньли берёт себя в руки первой. Она ласково обнимает молодых адептов и нежно сжимает плечо Ванцзи, после чего вежливо прощается и уходит. Цзян Ваньинь, сжимая зубы так, что те, очевидно, едва не крошатся, ещё раз сгребает Лань Сычжуя в объятия и небрежно бурчит куда-то ему в макушку: «Навести нас ещё хоть разочек. С невестой познакомь». Потом он быстро отстраняется, кивает по отдельности остальным мальчишкам и кланяется Лань Чжаню: «Спасибо», — говорит он, уходя. Вэй Ин искусал уже губы до крови, но всё равно ярко улыбается, когда Лани смотрят на него. Он смеётся, трепля рыдающего Цзинъи по макушке, и собирает всех ребят под лозунгом «Групповые обнимашки!». Он явно с трудом сдерживает слёзы, но весело раздаёт распоряжения: Лань Янь, обещай найти себе красавца-мужчину, о котором мечтаешь; Лань Дачэн, не забывай тренировать левую руку в рисовании талисманов; Лань Цзинъи, никогда не переставай быть таким эмоциональным; Лань Сычжуй, заведи собаку ради А-Чэна, он мечтает о ней уже лет восемьдесят; Лань Чжань… ты и так идеален, просто будь осторожен. Он почти захлёбывается слезами, поэтому быстро отворачивается и смеётся ещё громче, глядя на Луаньцзан, куда ему предстоит вернуться, и вещая что-то про перемену в погоде. — Вэй Ин, — начинает Ванцзи, не зная, что собирается сказать. Усянь берёт себя в руки и поворачивается с лучезарной улыбкой и красными глазами. Лань Чжань знает, что не может раздавать обещаний. Не ему. Да, они сделают всё возможное и невозможное, чтобы найти способ вытащить их отсюда, но нет, они не имеют права давать надежду раньше времени. А поцеловать его, обнять, сейчас кажется чем-то кощунственным и неправильным: разве не разобьёт это их сердца лишь сильнее? Поэтому Ванцзи просто отстёгивает свой кошелёк и протягивает его, полный серебра, Усяню. Тот выглядит оскорблённо, потому Лань Чжань спешит добавить: — Вы потратили на нас много лекарств, вам они тоже нужны. Это не плата. Благодарность. Мальчишки тоже пытаются достать свои кошельки, но Вэй Ин обиженно останавливает их: — А ну, стойте! Ханьгуанцзюньские деньги я возьму, спасибо, — он бросает на Ванцзи тяжёлый взгляд, — а ваши оставьте при себе. Вам ещё в Гусу возвращаться, путь растянется на несколько недель, учитывая невозможность лететь на мечах. Вы ведь ещё не окончательно поправились. Вам понадобятся деньги на гостиницы и еду. Так что нечего серебром раскидываться, мелочь. — Вэй Ин… — Всё, давайте, идите, хватит здесь стоять! В конце концов, ни один из нас на войну не уходит: соскучитесь — вернётесь. Всё, до свидания, прощайте, вперёд! Он разворачивает Сычжуя и подталкивает его в спину. Ванцзи покорно склоняет голову, принимая его решение. — До свидания, Вэй Ин. Лань Чжань уходит, не оборачиваясь, а адепты идут едва ли не спиной вперёд, однако ни один из них всё равно не видит, как, стоит им скрыться за поворотом, Усянь падает на колени, обнимает себя руками и надрывно плачет, сжимаясь в комок.~
По возвращении в Облачные глубины они впятером почти сразу принимаются изучать свойства Тёмной энергии. Ванцзи первым делом встречается с братом и рассказывает ему всё, включая собственную влюблённость, происхождение Сычжуя и потерю кошелька. Лань Сичень обещает помочь и собирает совет кланов: наследники великого ордена заперты на проклятой горе — это вопрос не одной только человечности. Пока Лань Чжань переписывает и тренирует с адептами мелодии очищения, дядя с ворчанием изучает свитки по Тёмной энергии в поисках защитных барьеров и методах излечения Золотых ядер (потому что не может позволить племянникам заниматься этим одним). Совет кланов оказывается поражён новостями. Глава Вэнь Цюнлинь мгновенно встаёт на сторону Сиченя и обещает помощь в возвращении Демонов — он признаёт ответственность своего ордена за их вынужденное заключение. Его сестра Вэнь Цин спешно приезжает в Гусу, чтобы руководить медицинскими поисками. Кроме того, через несколько месяцев глава Вэнь также привозит в Гусу Саньду и Суйбянь — их нашли на трофейных складах Вэнь Жоханя. По истечении полугода великие ордена и их вассальные кланы готовы провести самое крупное совместное сражение против нечисти: решено, что они запечатают Луаньцзан, а Демонов и их людей заберут в Облачные глубины. У лекарей и заклинателей ордена заготовлен целый арсенал исправленных мелодий, лекарственных настоек и инструкций для излечения от Тёмной энергии. К подножью Луаньцзан кланы прилетают большой делегацией, но на вершину поднимается только Ванцзи. — Можем… уйти? — на смену радости от встречи приходит удивление, близкое к шоку. Вэй Ин, ослабленный недавней раной, вдруг теряет сознание и падает прямо в руки Лань Чжаню. — Кто его ранил? — Ванцзи напуган расплывающимся на его плече кровавым пятном, когда Цзян Ваньинь, ворча, пытается перехватить брата сам. — Испачкаешься же, отдай. Лань Чжань упрямо прижимает Усяня к себе, и Демон, окинув его тяжёлым взглядом, сдаётся. — Оказывается, пока мы вас тут выхаживали, кто-то распустил слухи, мол, нечисть Луаньцзан вас сожрала. Вот и некоторые не очень умные идиоты стали время от времени приходить с нами драться. Ванцзи хмурится: да, он слышал такие слухи, но считал их незначительными. — Один из них приходил на прошлой неделе. У нас дядюшка Лю умер, похороны были. Поэтому я был занят копанием могил, а он пошёл на сигнал талисмана: опять кто-то в ловушку угодил. Оказывается, это нас специально выманивали, чтобы напасть. А у Усяня же, кроме флейты, ни меча, ни ножа, особо не подерёшься с заклинателем. Тёмную энергию мы на людей не умеем натравливать: наоборот обычно поступаем. Ну вот пока Вэй Усянь с ним дрался, тот его и ранил, не слушая доводов (мой брат ведь молчать не умеет, ты знаешь). За что и поплатился заклинатель: на его Золотое ядро слетелось столько нечисти, что разорвали на кусочки, и даже тела не осталось. Лань Ванцзи ловит себя на мелочной мысли, что так ему и надо. — Собирайтесь, внизу вас ждут, — говорит он вместо этого, подхватывая Вэй Ина на руки, не заботясь о крови, пачкающей одежды. Цзян Ваньинь криво усмехается: — Что нам собирать?~
В Облачных глубинах для Демонов и их людей заранее построен целый маленький городок в отдалении от основных строений. Это было решено сделать, чтобы оградить адептов от влияния тёмной ауры и не навязывать гостям распорядок ордена. Демоны утомлены долгой дорогой и измотаны попытками сдержать Тёмную энергию, чтобы не слишком навредить спутникам, но тем не менее, их глаза восхищённо распахиваются, стоит им ступить на землю Гусу. Они полной грудью вдыхают влажную свежесть весеннего леса и с трепетом касаются проступающей зелени на земле. По Облачным глубинам идут, затаив дыхание, будто бы впитывая в себя каждый образ и каждую деталь опрятных и надёжных строений. Лань Сычжуй с друзьями приставлен к обычным людям с горы, которых размещают в отдельных маленьких домиках, а для самих Демонов подготовлен большой общий дом, чтобы не разлучать их в незнакомой обстановке. Ванцзи берёт на себя заботу о Вэй Ине, Лань Сичень решает помочь Цзян Ваньиню как глава главе, а Вэнь Цин посвящает себя Цзян Яньли. Демоны едва не плачут на пороге их нового дома, неловко смотрят на чистые полы под своими пыльными ногами, держатся за сопровождающих, чтобы не упасть. Горячая вода в просторных бочках для купания окончательно растапливает их сердца. Яньли глубоко вдыхает аромат мыльного корня и масел, которыми Вэнь Цин помогает ей мыться, и беспрестанно улыбается, болтая с девушкой обо всей красоте, что успела заметить. Цзян Чэн смущённо отказывается от помощи поначалу, но запутавшись в банках и склянках, всё-таки смиренно её принимает и быстро расслабляется в заботливом внимании Лань Сиченя, который, к счастью, не требует поддержания светской беседы. Вэй Ин не замолкает ни на минуту, хоть и краснеет от макушки до груди. Лань Чжань не позволяет ему остаться одному, но готов уступить своё место лекарям, если смущение Усяня слишком велико. Однако тот, на самом деле не готовый довериться кому-то чужому, цепляется в него пальцами и просит остаться. Жар постепенно возвращается: в рану попала инфекция, хоть ему и оказали помощь по пути сюда. Но пока у них достаточно времени, чтобы помочь Вэй Ину аккуратно принять ванну, вымыть волосы и успокоить тревоги. Чистые, мягкие и тёплые одежды светло-фиолетовых оттенков, которые пошили специально для Демонов, заставляют их глаза светиться. Следующим чудом их путешествия становится ужин. Лани поначалу играют себе и гостям, чтобы немного освободиться от гнетущего действия Тёмной энергии, а потом усаживаются с ними за стол. Три вида мяса и разнообразие специй повергают Демонов в ступор, они почти с благоговением смотрят на блюда, прежде чем Вэнь Цин не решает всё взять в свои руки и подкладывает в тарелку Яньли несколько ломтиков говядины в соусе. Лань Сичень тем временем разливает им вино. Позже Цзян Ваньинь едва не плачет, пока хрустит семенами лотосов в меду, а Вэй Ин издаёт в высшей степени неприличные звуки, поглощая мясо кусочек за кусочком. Лани не притрагиваются к их еде, но охотно делятся своей, удовлетворяя их аппетиты и любопытство. Когда Яньли со смешком откладывает палочки, сообщая, что наелась ещё на шестьдесят лет вперёд, Вэнь Цин провожает её в спальню. Перед кроватями Демонов снова охватывает благоговейный трепет. Усянь, измотанный болезнью, быстро его преодолевает и валится на мягкую постель, засыпая практически мгновенно, едва ли успев оценить комфорт. Яньли восторженно водит руками по мягкой ткани, с упоением вдыхает аромат чистоты, укладывается на краешек и тоже легко засыпает с улыбкой на губах. Вэнь Цин укрывает её тяжёлым одеялом. Ваньинь долго стоит, что-то мысленно решая, а потом просит Сиченя уйти. Он забирается в самый центр, сворачивается клубочком под одеялом, и беззвучно плачет в подушку.~
Со временем они все привыкают к комфорту их новой жизни. Ежедневные медитации, очищающие мелодии и настои позволяют им безопасно освободить Золотые ядра и вновь вернуться к заклинательству, преумножая прежнее могущество день за днём. Тёмная энергия перестаёт преследовать их наяву, а кошмары — во снах. Орден Вэнь торжественно преподносит им их же мечи (и все делают вид, что не видят покрасневших глаз прославленных Демонов) и возвращает большую часть награбленных предками сокровищ Юньмэна (которую Жохань не успел растратить в военных кампаниях). Лань Сичень и Цзинь Цзысюань, тоже сумевший взять на себя ответственность за деяния прадеда, помогают Цзян Ваньиню с восстановлением его ордена. А ещё глава Цзинь дарит Цзян Яньли новый меч с прежней гравировкой, извиняясь за уничтожение его предшественника. Люди с Луаньцзан постепенно оживают и просят взять их на службу в Юньмэн, с готовностью берясь за любую работу. Демонам оказывается трудно привыкнуть к их господскому положению, но бывшие «соседи» легко и уверенно кланяются новым (старым) хозяевам. Всё налаживается до такой степени, что удаётся возродить не только орден, но и клан Цзян: однажды Вэнь Цин соглашается стать супругой Ваньиню, а через несколько лет на свет появляются его наследницы. Цзян Яньли покоряет заклинательский мир манерами, силой и красотой. Она почти не снимает теперь простую заколку с цитрином, однако утончённость её одежд и манера себя держать не позволяют усомниться в её царственном величии. Многие борются за право сопровождать её на пути самосовершенствования, но только глава Цзинь в конце концов добивается благосклонности девушки. Вэй Ин не может усидеть на месте, когда все дела его семьи завершены и орден возродился из пепла. Поначалу он постоянно возвращается в Гусу, но и там, несмотря на тёплые воспоминания и близость к любимому нефриту, его душа рвётся за новые горизонты. Наконец, уставшие от перебежек братьев, Ваньинь и Сичень дают им с Ванцзи благословение (или даже буквально ставят перед фактом помолвки, потому что сами они, похоже, никогда не догадаются). После свадьбы те отправляются путешествовать. Юные адепты обоих орденов время от времени сопровождают их, набираясь опыта практических сражений, но больше ничего не сдерживает свободную натуру Усяня от экспериментов, знаний и неуёмного распития алкоголя. В общем, всё становится по-настоящему хорошо.