Смейся.

Осыпалось время болью Смыты воспоминанья. Душа обливается кровью. Лишь с одного терзанья. Ты похожа на радостный день, на лучи солнца скользящие по коже – ненавязчиво, но с неизменной лаской. Ты – весеннее солнце, не жаркое летнее, не холодное зимнее, не печальное осеннее. Моя радость, моё всё. Твои глаза - самые прекрасные глаза в этом мире, ты понимала меня так, как другие не только не могут, но и не хотят понять. А ты хотела. Всегда. Твои руки – это навязчивое воспоминание, которое плавно переходит в паранойю - ты уже мерещишься в каждой темноволосой, светлокожей женщине этого чертовски большого города. И кажется что вот –вот, она обернётся в пол оборота, и улыбнётся знакомой, ласковой улыбкой, такой родной и чуждой одновременно. Когда этого не происходит, я испытываю почти физическую боль от разочарования, тихо поселившегося в душе и молча подсовывающего мне эти не нужные, в общем – то чуждые воспоминания. На твоём месте может быть любая, но, тем не менее, она не будет способна тебя заменить. Ведь ты – квинтэссенция моего счастья, рядом с тобой я пытаюсь делать то, что мне не под силу, ведь ты всегда будешь рядом и сможешь в любой момент подставить плечо, чтобы я мог на него опереться. Когда становится одиноко, мне всегда нужно вспомнить о тебе, но воспоминания блекнут с каждым днём. Я не в силах удержать печаль, которую лечит время, я не могу вспомнить дословно черты твоего лица. Но когда ты смеялась, мир расцветал, и не важно, что было за окном, неважно как шли дела. Ты смеялась, и гнала прочь все заботы, и печали со своей души. Ты по другому не умела, ты так жила. Так беззаботно, весело, с таким мужеством улыбалась, когда я, в лучшем случае тень от твоей улыбки лишь скалюсь в ответ на вызовы судьбы. Всегда твёрдая, всегда спокойная, всегда сильная, ты казалась несгибаемой, вечной. В твоём естестве всё противилось грубости, жестокости. И ты умела мириться с ранами, которые я позабыть, не мог и не смогу. Ты сильнее меня, намного, даже сейчас. Нам было хорошо вдвоем. Но время способно не только лечить. Оно способно ранить, и оно этим правом воспользовалось, отобрав у меня всё, а одним словом тебя. Ты никогда бы не опустилась до жалоб и плача, иногда мне кажется, что ты не плакала вообще. Слёзы будто пугали тебя, и ты трясущимися руками утирала мои, но никогда не утешала, никогда ничего не говорила. Лишь твой взгляд, твоя улыбка, в которой не было, ни тени сочувствия, говорили одно – ты в меня веришь. Что давало тебе эти силы? Что делало тебя такой, какой ты была? Ты уже не сможешь ответить. Да я и никогда не спрашивал, просто беря с тебя пример, но, так и не поняв, что за тайну ты несла в себе, что за сокровище так старательно оберегала где – то глубоко в своей памяти, так далеко, что, наверное, даже мне не открыла бы. Да и зачем? Смысл? Ты умела находить, я умел терять. Ты была спокойной, как тихое море, я же наоборот, был таким, как буря, да что говорить, я до сих пор такой. Ты умела прощать. Я до сих пор не научился. Возможно мы слишком разные, для одной и той же жизни. Возможно, это было ошибкой, быть связанными, до и после. Но дело вовсе не в неправильности, или сложности, спутавшихся как нитки в клубке, уз. Дело даже не во мне, не в моих воспоминаниях или моей жизни. Дело в смехе, в улыбке, в надежде. Не смотря ни на что, смейся, мама, и всё будет хорошо.