Человек с Драконьего Камня

Когда лорд Эддард выступал в поход, чтобы подавить восстание Грейджоя, Джон был еще мал, но хорошо запомнил и торжественность отъезда, и предотъездную суматоху, и чувство единения уходящих в поход, подобное празднику. За три дня до выступления в поход был огромный пир, со здравицами, объятиями, клятвами в верности, заверениями в том, что каждый позаботится о семье друга и соседа, если тому суждено пасть в бою. Следующие два дня были днями отдыха, а в сам день отъезда была и музыка, и боевые песни, и объятия, и слезы. Маленькие Джон и Робб смотрели вместе со стены за тем, как огромная северная армия уходит по дороге на Темнолесье и не могли поверить, что Железные Острова смогут устоять против такой махины. Быть драконьим всадником, одним из тех, кто, по свидетельству летописей, в одиночку обращал в бегство армии, оказалось далеко не так приятно. Отлет Эйгон назначил на ночь, после захода луны, и этот отлет был скорее похож на бегство от тех, кого Джон хотел, но не мог взять с собой. И Бриенна, и сэр Геральд, и сэр Ролланд могли бы быть прекрасными боевыми товарищами, да и кроме них на Драконьем Камне было немало солдат и латников, готовых пойти в бой за своими лордами – но драконьи всадники всегда воевали одни, а сейчас Эйгон делал ставку на скрытность и внезапность, не надеясь на мощь слишком молодых драконов. Предотъездный пир был только у драконов, да и то почти перед самым отлетом. - Их никто не должен увидеть до самого Рва Кейлин, а потому вам придется держать их все время при себе, - пояснил Эйгон. – Это хорошо, голодный дракон в бою только злей. А уж после боя они поедят. - Что поедят? – с опаской спросила Санса, хотя до ответа она уже догадалась. - Ну, кавалерии у Железнорожденных нет. Так что что сожгут, то и поедят, - нехорошо усмехнулся Эйгон. – А что, дедушка Эйнар не давал вам задачек с дробями? «Большой дракон лорда Эйриона съедает гискарийскую когорту за три дня, юная драконица его леди съедает гискарийскую когорту за пять дней, за какое время подойдет к концу гискарийская когорта, если лорд Эйрион вылетит в бой вместе с женой?» - Я думала, он шутит, - недовольно сказала Санса, досадуя на Эйгона за то, что он завел такой разговор за обедом. - Эйнар про драконов никогда не шутит, - с притворной серьезностью сказал Эйгон. – Драконы – дело нешуточное. Эйнар шутит про собак: он рассказывал вам историю про бриллиант в восемьдесят шесть карат, которая заканчивается фразой «посмотри в собаке»? Вот это он уже невсерьез, песики ему нравятся. Отдых перед отъездом тоже был далеко не беспечальным, потому что в ночь за три дня до отлета Джона разбудил Эйгон. - Где твой дракон? – спросил Эйгон таким тоном, что Джон выскочил из постели и чуть не кинулся бежать по коридору. - Ты варг или нет? – осуждающе спросил Эйгон, вырастая у Джона на пути. – Где твой дракон? - Балерион спит, - ответил Джон вскоре, возвращаясь разумом в свое тело. – Он на скале около западной башни. - Хорошо, - кивнул Эйгон. – Но ты мог бы сделать это быстрее. Дракон тоже прилетит не мгновенно, а счет может идти на секунды. В этом походе мы вас постережем, но вы должны уметь и сами о себе позаботиться. Эйгон исчез, не дав Джону возможности возмутиться такой жестокой тренировкой, а за завтраком по невыспавшемуся виду Арьи и Сансы Джон понял, что у Эйгона хватило нахальства вломиться таким же образом и в девичьи спальни. - Эйгон, у тебя совесть есть? – сердито спросила Арья, когда перед концом завтрака в столовой появился бодрый и не нуждающийся во сне Эйгон. - У меня есть трое детей и три очень молодых дракона, - ответил Эйгон. – Шестеро улетят с Драконьего Камня, и вернутся тоже шестеро. Все остальное не важно. В небе над Драконьим Камнем были свобода и игра. Небо над Драконьим Камнем принадлежало только им троим, и там они были вместе и счастливы. Но сейчас, когда драконам предстояло покрыть сотни километров, прежде всего оказалось, что полет удивительно скучен. Темный предрассветный лес Расколотой Клешни был далеко внизу – если бы им пришлось ехать через него конными, они могли бы увидеть по дороге много интересного, ну или хотя бы поговорить друг с другом и со спутниками. В пустоте неба было холодно и одиноко, и даже море с такой высоты было однообразно-плоским. Вот горы, обрамляющие Долину, были интересными – никто из троих еще ни разу не видел столь высоких гор так близко. На вершинах гор лежали голубые толстые ледники, спускающиеся языками вниз, отроги гор были похожи на большие складки, а в ущелье между двух гор пенилась узкая, но быстрая река. Эйгон ждал своих наследников на склоне большого холма, обращенном к горам – полет был долгим, и Джон давно спутался и не смог бы показать на карте место, где они находятся, но холм заметил и дал команду снижаться. - Медленно летели, - сказал Эйгон. – Солнце уже над горами, Балериона еще можно не заметить на фоне гор, но Вхагар блестит как маяк. Разводите костер, если вы со скуки в дороге не распотрошили седельные сумки, и ложитесь спать. Догадливость Эйгона насчет седельных сумок Арью немного смутила, тем более что некоторую часть доставаемого она выронила, не справившись с ветром, а Джон полез за огнивом и Эйгона позабавил. - Драконий всадник с огнивом подобен сапожнику без сапог, - ехидно заметил Эйгон. – Для таких ситуаций есть особая команда «дракарис полегоньку» или, если кто переобщался с Веларионами, «самый малый дракарис». Ну или давайте я посмотрю, как это варги делают. Всем троим действительно сильно хотелось спать, и дети уснули, как только согрелись от костра и взошедшего солнца, и только тогда на склоне холма появилась Висенья. - Водопады давно высохли, - сказал Эйгон, присматриваясь к сухим склонам гор. – Я даже не знаю, где они были бы сейчас – все-таки, целых три века прошло. Тогда весна была… Да, в тот далекий теперь год была весна – Эйгон сжег Харренхолл, а Висенья захватила Орлиное Гнездо, и они встретились на склоне этого холма, радуясь своим победам, а еще больше тому, что после стольких долетавших до них тревожных вестей друг о друге оба остались живы. Флот Веларионов был разбит у Чаячьего города, адмирал Деймон Веларион погиб, и Висенья сражалась против флота Арренов почти в одиночку, а Эйгона чуть не убили у Стенающих Ив, где его армию застали врасплох сыновья Харрена, и он был вынужден пробиваться к Балериону с мечом в руках. - Они еще узнают, каким счастьем бывает увидеть в небе дракона, - сказала Висенья, смотря на спящих детей, и Эйгон обнял сестру, как в то весеннее утро триста лет назад. Как и тогда, им было, о чем поговорить, но сначала хотелось помолчать о другом. О счастье увидеть в небе дракона Арья и Санса узнали очень скоро: Эйгон планировал атаковать Ров Кейлин с двух сторон, и Джон полетел первым, чтобы защитники Рва Кейлин собрались на северной стене, а Арье и Сансе Эйгон посоветовал поставить перед собой песочные часы. - Через пятнадцать минут после первой атаки они все будут заняты обороной с севера, - пояснил Эйгон, гарнизон Железнорожденных, по словам Мейгора, был хорошо обученным. – Через тридцать – начнут обороняться уже хорошо, и вот этого мы им сделать не дадим. Взрослый дракон, зайдя с тыла, снес бы защитников стены вместе со стеной, но задачи сравнять Ров Кейлин с землей у нас нет, мы, напротив, бережем южную стену. Песок пересыпался удивительно медленно, и сдерживала сестер только мысль о том, что до Рва Кейлин довольно далеко, и Джон еще только к нему подлетает. А потом, разрезая на драконах холодный утренний воздух, они думали только о том, когда увидят Балериона, и радовались пламени впереди, и замечали, еще не видя дракона, что Балерион бьет и бьет огнем – а это значит, что с Джоном ничего не случилось. Их, конечно, не ждали, и Вхагар и Мераксес смогли ударить огнем почти вплотную, так, что доспехи Железнорожденных сразу стали плавиться, а плоть превратилась в кровавую жижу. Вся северная стена горела, горела главная башня, но Джон понимал, что в укреплениях Рва Кейлин еще остались Железнорожденные и уходить они будут на юг – поэтому драконы сели с южной стороны. - Вам не выстоять против огня, - крикнул Джон в рупор. – Выходите! – и действительно, вскоре из горящего замка стали выходить закопченные и обгоревшие люди, а потом перед толпой сдающихся появился призрак Эйгона. - И кто, по-вашему, будет вязать и охранять пленных? – спросил Эйгон, видимый и слышимый только своим наследникам. – Я всю дорогу ждал от вас вопроса, зачем во время Завоевания нам были нужны идущие вслед за драконами армии, - ну вот например, чтобы удерживать занятые замки и не оформлять пленных в расход. - Что нам делать? – спросил Джон, на это его знания валирийского хватило, хотя идея скрыться в чужом языке была не столь хороша, Железнорожденные плавали по многим морям, и хоть немного, да знали валирийский. - Жечь, - жестко ответил Эйгон. – Выхода нет. Заодно покормите драконов, как ни цинично это звучит. И вот тогда все трое в первый раз почувствовали, что началась война, куда более жестокая и бесчеловечная, чем месть – в Красном Замке Арья и Санса вершили правый суд, а на войне приходилось убивать тех, кто не сделал лично тебе ничего плохого. Три дракона окатили Железнорожденных пламенем одновременно, словно их всадники разделяли между собой ответственность за случившееся, и Эйгон, внимательно наблюдавший за Джоном, мог быть доволен – в Джоне не было ничего от его сумасшедшего деда Эйриса, скорбным и строгим лицом он был похож в этот момент на лорда Эддарда, лично казнившего преступников и считавшего это тяжелым долгом лорда. - Пережарили, - цинично заметил Эйгон. – Отгоните драконов еще ярдов на пятьсот, спешивайтесь и отпускайте их завтракать. - Я теперь понимаю, почему говорят, что равнодушие страшнее ненависти, - сказала Санса, ей было тяжело, и победительницей она себя уже не чувствовала, даже после казней в Красном Замке было по-другому. - Не в этом дело, - твердо ответил Эйгон, его голос как-то подтягивал и заставлял становиться с ним вровень. – У нас было три варианта: либо атаковать только драконами и жечь здесь всех поголовно, либо заходить десантом с моря, биться на море с Виктарионом и штурмовать здесь, либо бросить армию Робба Старка в Речных Землях. Я выбрал для вас вариант с наименьшим количеством трупов. Сансу не очень убеждала такая арифметика, она все-таки была дочерью своего отца, щадившего и Роберта, и даже Серсею и Джоффри, и из-за этого погибшего. Эйгон не пощадил бы никого, в нем была суровая расчетливость, как в крестьянах, у которых в голод первым ест отец, без него вымрут все, а детей можно нарожать новых. А вот Арья справилась легче и по-своему. - Между своим братом и вот ими я выбираю брата, - сердито сказала Арья. - Так, - согласился Эйгон. – Оно того стоило. Но запомни цену войны – двести лет назад десяток драконовластных придурков устроил здесь Танец Драконов, просто потому что им хотелось померяться, у кого больше – я имею в виду размер дракона, разумеется. Эйгон, может, и добавил бы кое-что еще, когда драконы ненадолго отлетели подальше от Рва Кейлин, а их всадники спешились – на душе у древнего государя было много старых тяжелых дум, хотя бы о том, что Мейгору стоило бы повоевать в молодости, а не ждать Балериона: вполне предсказуемо после смерти опытной и прошедшей несколько войн Висеньи Мейгор пошел вразнос, и вину в этом Эйгон как отец брал на себя, пусть даже Висенья признавала, что слишком тянула Мейгора с того света после Суда Семерых и вернулся он оттуда уже другим, не таким, каким сейчас пребывал в Валгалле, сбросив бремя больной плоти. Но с живыми людьми всегда веселее, чем со своими мыслями: Арья спешилась не с той стороны, с какой обычно, и все равно чуть не упала, попытавшись опереться на левую ногу, случайно задетую то ли стрелой, то ли острым камнем от разбитой пламенем стены. - Ну вот как так-то, - пожаловался Эйгон, а Санса тут же бросилась к сестре, именно для этого она собирала перед вылетом сумку с бинтами и снадобьями, хотя Висенья и говорила ей, что все это скорее не пригодится. - Если дракон упадет, это сразу насмерть, - сурово сказала тогда Висенья, а потом все же добавила в сумку кое-что, что мейстер Крессен долго не хотел для нее готовить и чего искореженному после падения вместе со своим драконом Эйгону Узурпатору не хватило. – Это не используй, если оно понадобится, я подойду сама – хотя даже я не хочу видеть то, для чего оно может понадобиться. Неожиданная рана Арьи была легкой, Эйгон увидел это сразу и собрался уходить, через штаны же перевязывать не будешь. - Джон, отправляйся в Сероводье, - распорядился Эйгон. – Давай карту, я покажу, где оно на самом деле. Я не очень верю, что замок перемещается, но все равно только что сходил на него посмотрел. Скажешь, чтобы Риды заняли Ров Кейлин, и немедленно – вам троим здесь задерживаться незачем. Джону не хотелось оставлять Арью и Сансу одних, тем более что он не был уверен до конца, что в укреплениях Рва Кейлин не осталось никого живого: нужно было бы подождать, когда догорит огонь, и все осмотреть, попросив Эйгона помочь. Но спорить с Эйгоном было небезопасно, потому что Эйгон мог ведь и уступить. - Хорошо, пошлем к Ридам Сансу, как сестру Короля Севера, - согласился Эйгон. – Джона оставим здесь за мейстера, а я пойду – для нежной перевязки царапины на бедре штаны лишние, а если Джон будет снимать со своей невесты штаны, то и я буду лишний. То, как Арья смутилась и покраснела, Эйгону понравилось: для будущей семейной жизни и появления наследников это было многообещающе, Эйгон бы обеспокоился, если бы Арья приняла от Джона такую помощь доверчиво и по-дружески. И возмущенный возглас «Эйгон!», который стал для Сансы уже привычным, Эйгону понравился тоже: во-первых, Эйгон любил дразнить красивых девушек, а во-вторых и в-главных, Эйгон видел, что Санса защищает смутившуюся сестру, а не ревнует. Так Джон отправился в полет над Перешейком, поскольку отказываться теперь было бы немного непристойно, а вместо Эйгона у Рва Кейлин появилась Висенья. - Шить здесь можно сказать, что нечего, - оценила Висенья. – Так, практикум на содержание раны в чистоте. Нужен хворост для костра и котелок, нитку и бинт положишь в кипящую воду, иголку прокалишь в пламени костра. И поджигай хворост поаккуратнее, а то Железнорожденных вы пережарили. Надо же хоть какое-то сострадание иметь! Драконы уставшие и голодные, а вы им такие розговины. Путь до Сероводья был неблизкий, и Джон действительно ближе к концу пути полез за едой в седельные сумки, а до этого даже пытался развеять скуку, снижаясь почти до земли и высматривая в болотах львоящеров, о которых ему рассказывала Арья – в предрассветных сумерках он и не заметил, что перед южной стеной Рва Кейлин вырыт ров, в котором на львоящеров смотреть намного удобнее. Окутанное туманом Сероводье, несмотря на дневной час, было тихим и пустым, только перед воротами Джона ждал одинокий всадник на маленькой крепенькой лошадке. - Я рад увидеть вас снова, принц Джон, - сказал встречавший Джона Хоуленд Рид, идя навстречу спешившемуся Джону. – Как это ни было невероятно, в тот момент, когда ваш дядя Эддард увозил вас от Башни Радости, я знал, что я встречу вас именно так: как драконьего всадника и наследника престола. Но Джона удивили не слова Хоуленда Рида, а какое-то странное чувство, которое возникало в его присутствии и побудило Джона воспользоваться своим даром и словно положить огромную невидимую руку Балериону на холку. - Вы правы, ваше высочество, - кивнул Хоуленд Рид. – Я варг, как и вы. И древовидец – впрочем, об этом я вам уже сказал. Но вам незачем меня опасаться – после войны я стал ценить тихую и мирную жизнь. Я не из тех людей, кто повелевает драконами и вершит историю. - Я пока не могу принести вам мир, лорд Рид, - ответил Джон. – Мне нужны люди, которые займут Ров Кейлин, – и ворон, что отправится в Риверран, чтобы их сменили. Этим людям, скорее всего, не придется сражаться, но будет лучше, если среди них найдутся хорошие лучники. Я не забуду вашу помощь – вы и ваши потомки всегда будете желанными гостями на Драконьем Камне. - Вы интересный человек, принц Джон, - поклонившись, сказал Хоуленд Рид. – Причину вашей щедрости нелегко разгадать и древовидцу. Я не смогу ответить вам подобной щедростью – почти все мои люди ушли с Роббом Старком. Но те, кто может вам помочь, ближе, чем вы думаете: я покажу вам это место на карте. - Отметьте на моей, - предложил Джон, и Хоуленд Рид поставил крестик в паре десятков миль от Рва Кейлин.