Страх.

      Порой Николас ловил себя на мысли, что самое страшное в апокалипсисе это вовсе не зомби, не сотни трупов, не голод и недостаток медикаментов… Нет. Всё это казалось абсолютной ерундой в сравнении со страхом, зародившимся где-то глубоко внутри.       Страх этот появился одновременно с этим практически ошарашивающим осознанием, что Ник по уши влюбился в этого нерадивого мальчишку в дурацкой кепке — вляпался в эту наивность, в эти глупые истории, в искрящиеся глаза и растянутые в вечной улыбке пухлые губы, в эти мальчишеские веснушки и хриплый смех… Одновременно с любовью родился страх потерять его навсегда. За себя страшно не было — какого только дерьма не пережил уже Николас, но вот Эллис… От того каждый день теперь был напряжённее, чем раньше, ведь, кажется, стоило только на секунду отвлечься, как парень найдёт неприятности на свою пятую точку. Но каждый вечер, каждую ночь, когда оставались наедине, когда, прикрыв глаза, мог усыпать его поцелуями, лишь улыбаясь на его смешливое фырканье и слабые, по-детски игривые попытки увернуться, когда прижимал к себе изо всех сил, будто лишний раз пытаясь убедиться, что не снится, что действительно рядом, здесь, сейчас, жаркий, мягкий, ластящийся и любвеобильный… Каждая такая ночь стоила любых страхов и напряжения, каждая такая ночь окупала все эти кошмары наяву.       Они уснули в обнимку, расположившись на большой двуспальной кровати. Им обоим, может, и хотелось бы чего-то большего, чем простые объятия, но оба выживших были столь вымотаны, что сил не хватало даже разговаривать. Эллис уснул первым, прямо посреди попытки что-то рассказать, и Ник с блаженной улыбкой, как колыбельную, слушал мягкое мерное дыхание парня, постепенно погружаясь в сон…       Николаса разбудил какой-то тихий, неравномерный звук. Поначалу спросонья он подумал, что это от ветра шумят деревья за окном. Но спустя какое-то время, выбравшись из мягких объятий сна, мужчина понял, что это вовсе не ветер, вовсе не шум снаружи, что это уж слишком похоже на сдавленное рваное дыхание, на попытки удержаться от… истерики?       Распахнув глаза, Ник резко поднялся на локтях, поворачиваясь к Эллису, лежащему рядом. Парень лежал на боку, спиной к мужчине, и даже в темноте Николас мог поклясться, что механик дрожал, вернее вздрагивал, так тихо, так жалостливо шмыгая носом.       — Эллис? — тихо позвал Ник, одним мягким касанием заставляя южанина замереть и, кажется, задержать дыхание. — Хэй, Файрболл… Давай, повернись ко мне…       Ещё раз шмыгнув носом, парень послушно развернулся, прикрывая ладонью рот, так неровно дыша, так старательно пытаясь не расплакаться ещё больше. Поджав губы, Николас поднял руку, приглашая Эллиса в свои объятия. Парень резко прижался к мужчине, сильно сжимая его, будто тот может вдруг уйти или вовсе испариться.       — …кошмары? — наконец спросил Ник, гладя механика по волосам. Эллис сдавленно замычал, уткнувшись в грудь игрока. — Но сейчас всё кончилось. Ты здесь, со мной, никакой опасности. Всё…       — Я боюсь тебя потерять, — пробормотал парень на одном дыхании. — И все эти кошмары… всегда о тебе…       — Я знаю, Файрболл.       — Каждый раз… по-разному, но… ты всегда там… — Эллис вновь шмыгнул и всё же не смог удержать слёз.       — Я тоже их вижу, Эл, — прошептал Николас, чуть отстраняясь, чтобы осторожно положить ладонь на щёку парня и большим пальцем мягко вытереть дорожку слёз. — Мне снится, что я теряю тебя. Не успеваю, не спасаю, беспомощно смотрю, как… — мужчина поморщился от всплывших было картинок. — Знаешь, что помогает? Ты. Как бы плохо не было там, во сне, я просыпаюсь и вижу тебя рядом. Ты спишь со мной, живой и невредимый, сопишь или дышишь совсем не слышно. Порой я беру тебя за руку, а ты, кстати, такой жаркий, когда спишь… И в эти моменты я знаю, что не позволю никому и ничему тебя у меня отобрать. Пусть мне придётся стоять одному против толпы зомби, пусть придётся на Танка идти со сковородкой, но я никому не позволю лишить меня тебя.       — И я не позволю, — хрипло проговорил Эллис, уже улыбаясь, так слабо, устало, но всё же улыбаясь. Парень, не раздумывая, вновь нежно обнял мужчину. — Никому и никогда. Против всего мира пойду. Всех их одолею…       — Я знаю, Файрболл. Знаю.