Я доживу до выпускного?

Умирать — это, наверное, очень больно. Пожалуй, да. Арсений знает. Но другие не понимают, что гораздо больнее смотреть на то, как умирает твой любимый человек. Когда Арсению было шестнадцать, он укоризненно качал головой, если речь заходила о данной болезни и даже слышать не хотел, что с чем-то подобным рано или поздно столкнется сам. Считал, мол, бред это и сказки. Антону тоже было шестнадцать, вот только он до звездочек в глазах боялся столкнуться с болезнью. Наверное, не самые приятные ощущения, когда ты задыхаешься по ночам и в лёгких что-то больно саднит. Арсению восемнадцать, он заканчивает одиннадцатый класс и каждое утро, выплевывая ебаную сирень не может поверить своим глазам. Антону восемнадцать, он одноклассник Арса и каждую ночь давится лавандой, болезненно хрипя. Это именно то, чего он так боялся. У обоих в голове царит вопрос «за что?», вот только ответ на него они никогда не получат. Всё, к огромному сожалению получилось так, как получилось. Очень интересные цепочки из событий и людей иногда получаются, не так ли? Арсений безответно влюблен в Антона, а Антон влюблен в Ирину Кузнецову, их одноклассницу. А Ира? Ире хорошо. Она нашла своего человека, им обоим комфортно и прекрасно. Попов проклинает Кузнецову сотню раз, хочется подбежать к ней, растормошить за плечи, мол: «смотри, человек в тебя влюблен, не позволяй ему погибнуть!» Но Арс осознавал, что насильно мил Антон не будет, поэтому каждый раз просто кидал злобные взгляды в сторону брюнетки и едва не плевался при виде того, как ее после школы забирает какой-то молодой человек, осторожно целуя её в уголок губ. А Шастун в прямом смысле плевался, потому что после малейшего взаимодействия Иры и ее парня, поток цветов лез наружу и шатену приходилось отходить в туалет или ближайшие кусты, чтоб не вываливать из себя всю эту прелесть на всеобщее обозрение. Антон знает, что Ире нравится лаванда, которую он каждый раз выплевывает из себя. Знает, что даже духи у нее с этим запахом. Каждый раз, когда она проходит мимо, за ней остается шлейф, который другим кажется одурманивающее-приятным и только Антона от него выворачивает. Знает, что она любит сливового цвета помаду, классический стиль одежды, каблуки, юбки и свежевыжатый апельсиновый сок. Безумно любит ее улыбку, когда она по-привычке накручивает на пальчик локон волос и готов умереть, когда кидает небрежное «привет» в коридоре перед уроком. Антон, как последний дурак, все ещё надеется, что они будут вместе, но в любом случае он до конца будет любить ее и желать лишь лучшего. Арсений знает, что Антон ото всех скрывает свои любимые цветы и известны они лишь Попову. Это сирень, которая больно спирает брюнету дыхание. Знает, что он любит крепкий чай с лимоном, и что отчего-то до ужаса не любит свой день рождения. Знает, что его любимые сигареты — вишневый чампан, что он боится спать без света, любит объятья и обожает молочный шоколад. Арсений тоже как последний дурак надеется на то, что сможет когда-то признаться. А ещё презирает Кузнецову и мечтает, чтоб Антон одумался. Антону страшно, до ужаса страшно и в момент приступов его лучший друг практически всегда рядом. Так нежно проводит по волосам, успокаивает, утирает чужие горькие слезы и зачем-то врет, что все наладится. Антон не знает, что Попов точно также посреди ночи просыпается, отхаркивая блядскую сирень, сгибается пополам от боли и каждый раз думает, что он последний раз закрывает глаза. Антон не знает, как голубоглазый по ночам сидит за ноутбуком, пьёт остывший кофе и пытается на что-то отвлечься, потому что цветы, спирающее дыхание, совсем не дают покоя — ложиться в последнее время просто невозможно. Арсений действительно всегда рядом. Арсений очень хорошо скрывает все свои чувства и эмоции. Арсений никогда не показывал как ему больно, не только морально, но и физически. Его не волнует свое состояние, давным-давно до ужаса плевать сколько цветов вышло на сей раз, как трескается что-то в области сердца. Ко всему со временем привыкаешь, правда? Он привык к постоянной тошноте, привык каждый раз смывать с трясущихся рук кровь и протакливать в раковину лепестки. Ему бы так хотелось ненавидеть Антона, хотя, разве бы это что-то поменяло? Любовь не взаимна. Он бы так и так её не получил, даже если бы они не дружили. Так зачем сейчас винить во всех грехах Антона? Ни к чему такое. Единственный и существенный такой минус; от того, что Антон постоянно рядом только больнее. Временно создаётся определенная иллюзия, ты думаешь, что становится легче, а на деле все иначе: потом хуже втройне. Попов отчаянно хотел бы умереть, если честно, потому что лёгкие с каждым днем болят все больше и больше, страдать совсем не хочется, но понимает, что Шастун тогда останется один и поддержку ему никто не окажет. Его зеленоглазое чудо, которое когда-то искренне смеялось, улыбалось и крепко обнимало при встрече, будет наедине со своей неразделенной любовью и проблемами? Да ни за что. Если Попов до своей смерти ничем не поможет ему, то себя никогда не простит. Арсений забывает подумать о себе даже тогда, когда его бросает в жар, кружится голова, темнеет в глазах и цветы из горла лезут обильнее, чем обычно. Арсению не до себя. Антон не глупый мальчик и видит, как другу плохо, но тот каждый раз сквозь зубы цедит «все хорошо», отнекивается и натягивает улыбку. Антону тоже хочется чем-то помочь. Ах, если бы он только знал, что причина всей этой боли — он сам.

***

— Тебе сегодня хуже, чем обычно, — подмечает Шастун, поглаживая друга по спине, пока тот на коленях стоит перед унитазом, всё выплевывая цветы, которые больно саднят. Дышать становится почти невозможно, но он очень старается. «Да, блять, интересно почему?! » — ругается про себя Попов, когда к горлу подкатывает очередной ком. Перемену назад Антон впервые за одиннадцать лет отсел от него. К Ире, кто бы сомневался. Арсений злился, ужасно злился, хотелось рвать и метать, но ещё больше хотелось плакать. Как маленькому ребёнку забиться в угол, укутаться в одеяло, взять любимую игрушку и плакать. — Пройдёт. — А кто... — Оксана, — перебивает брюнет, заранее отвечая на все вопросы. Лжет. Подозрения не будет. Оксана действительно сидит с другим парнем и проводит с ним много времени. — Почему не признаешься? — А ты почему? — огрызается голубоглазый, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Боюсь, — честно признается Антон, хлопая своими большими зелёными глазами и пожимает плечами. — Глупый ты. А умереть не боишься? — Мне уже лучше. — Это ошибочное мнение, потому что ты был с ней рядом некоторое время. Домой приедешь — подыхать будешь. Эта болезнь не пройдёт, даже если вы будете ахуенными друзьями, держу в курсе. Любить друг друга должны. Только тогда наладится все. — Тогда тем более нет смысла признаваться, она счастлива с другим человеком и не должна быть со мной из-за жалости, она прекрасна и заслуживает лучшего... Арсения сейчас, кажется, в очередной раз вырвет, только на сей раз не от цветов, а от того, что льётся из уст одноклассника. Что же он её так нахваливает, ебаный в рот... Почему так больно, почему так тяжело, почему так хочется сдохнуть? — Пойдем на урок, — фыркает Попов, вырывая Шастуна из мыслей. Тот внезапно сползает по стенке, ибо в глазах потемнело и в груди что-то болезненно сжалось. — Ты чего? Плохо? Очень сильно? — заволновался брюнет, опускаясь перед ним на корточки. — Водички, может? Тошнит? — Как думаешь... — Антон выдерживает паузу, прежде чем ошарашить. — Я доживу до выпускного? — кидает жалостливый взгляд и голубоглазому хочется взвыть. Май. Двадцать восьмое. Расцветает май, конец одиннадцатого класса. Май для Арсения пахнет ебаной сиренью, отчаянием и экзаменами, к которым готовиться было очень тяжело. А для кого-то он пахнет приятным засахарившимся мёдом, свежей травой и успехом. Выпускной в середине июня. Арсений очень хочет верить, что да. Не хочется врать и обнадеживать самого дорогого человека, что у тебя есть. А что ещё делать? — Антош... Конечно! Помнишь, как мы хотели? Отпраздновать, выпить твоё любимое шампанское? И вальс ты ещё станцуешь со своей Иркой! — шмыгает носом, потому что ему тошно от всего, что связано с девушкой, но поддержать друга необходимо, особенно сейчас. — Обязательно станцуешь! И экзамены все хорошо сдашь, и поступишь на менеджера как хотел, правильно? Все впереди, все будет! Ты только держись, руки не опускай, слышишь? Антон кивает, обессиленно обнимая Попова. Кто же знал, что со своими ставками Арс пиздецки прогадает.

***

Всё не так, как хотелось бы. Совсем. Арсению легче. А это означает лишь то, что Антону все хуже. Все же наслышаны, что когда умирает твоя любовь, то за ней умрёт твоя болезнь? Арсений боялся этого сильнее всего на свете. В одну из ночей Антону стало совсем худо, и он в очередной раз набрал друга. Тот подорвался и приехал среди ночи, разумеется, как всегда был рядом. На сердце тяжело, где-то в подкорке осознание всего грядущего пиздеца било ключом, но Арсений слал эти мысли куда подальше, не желая это принимать. Верил, искренне верил, что все будет хорошо. Как наивно. Они всю ночь обнимались в ванной, пока Антон параллельно выплевывал цветы. Кашлял с кровью, несколько раз терял сознание и приходил в себя, горло спирало просто отвратительно, даже предательские слезы катились с глаз, настолько физически больно. Морально он, кажется, недавно принял, что вместе с Ирой они быть не смогут, а болезнь никуда не ушла, увы. — Арс, я всё... — Антон роняет голову куда-то на свои колени и вытирает окровавленные руки о белую футболку, болезненно хрипя. — Чего? Анто-о-н, — испуганно подскакивает Арсений, трясёт его за плечи. — Антон, не закрывай, блять, глаза! — кричит, срывая голос, не сильно бьёт того по щекам, обдает прохладной водой, стараясь привести в себя. — Это конец, Арс. И я рад, что ты был со мной до этого конца. — Какой нахуй конец, Шастун? Я тебя сейчас убью собственноручно! Дыши, блять, дыши! — Не-а, — усмехается Антон, плюёт сгусток крови на кафель, уже ничего не стесняясь. — Я так и знал, что до выпускного не доживу. Отожги там за меня, пожалуйста. — Сука, глаза не смей закрывать! Антон, миленький, я умоляю! Борись, борись до последнего, пожалуйста! Чем мне тебе помочь? Дыши, давай-давай! — Попов обреченно крутит головой, размахивая руками. Действительно не знает, чем помочь. — Ничем. Ты уже сделал для меня все, что смог. Спасибо. — Антон, я тебя умоляю... — Я расплатился за свою слабость и безволие. — Мне как без тебя жить дальше!? Попей, пожалуйста, давай, сейчас отпустит, сейчас полегчает, — заикается Арсений, трясущимися руками протягивая стакан воды. Хотя она здесь ни к чему, она здесь не поможет. — Счастливо жить. За двоих, — кашляет Антон последний раз и наконец закрывает глаза. Голова у него больше не болит, больше не тошнит и в глазах не темнеет. Цветы проросли в самое сердце. Антона больше нет. Попов воет так громко, что совсем скоро прибегут соседи выяснять, что же случилось. Он не верит в то, что произошло, трясёт Антона за плечи, как дурак старается нащупать пульс, бьётся в истерике, наконец-то не сдерживая своих эмоций. Смотрит на бледное лицо, понимает, что он больше не дышит. По телу растекается невероятная боль, ненависть к Кузнецовой прожигает насквозь, хотя одна сторона твердит, что она ни в чем не виновата, а другая хочет в клочья её порвать. Он загнанно повторяет себе «нет-нет-нет» тысячу раз, крепко прижимает бездыханное тело к себе и рыдает, слизывая горячие слезы. Руки у мёртвого Антона до ужаса холодные, кожа белая, словно фарфор, и вокруг только кровь, да лепестки. Сцена из фильма, ей богу. Из самого ужасного фильма, который соткан из отчаяния, боли, страданий и самого огромного страха Арсения. Арсений больше никогда не посмотрит в эти прекрасные, живые зелёные глаза, обнимает он его в последний раз. Он действительно никогда себе не простит, что не помог ему с Ирой. На месте Антона сейчас должен быть он, а сам Шастун должен быть живым и счастливым. В голове снова вопрос «за что?» и на него снова не ответят.

***

На похороны Антона пришло много людей — все одноклассники, преподаватели, родители, конечно, которые были опечалены не меньше, чем Арсений, хотя он определённо страдал больше всех. Он больше не плакал, но это вовсе не означало, что все в порядке. Из него будто вырезали кусок и никак не хотят вернуть обратно. Поверить в то, что Шастуна нет — он не может. Осознать полностью это просто невозможно. Всё идёт относительно спокойно, все несут ебаные гвоздики, которые Попов презирает, а ещё темно-алые розы, как положено на похороны. Только он оборвал все кусты с сиренью и принёс на кладбище. Было абсолютно плевать, что смотрели на него, откровенно говоря, как на придурка. Только отец погибшего на секунду улыбнулся, понимая, что это были его любимые цветы, а мама заплакала пуще прежнего. С фотографии на него смотрел ещё счастливый Антон, который скрывал то, что он любит сирень. Всегда прикрывался на такие вопросы, мол, не девчонка же он, чтобы по цветам уссываться. Попов докуривал очередную сигарету, хотя совсем недавно бросал. А с того дня в кармане каждый день появляется новая пачка чапмана. Все были одеты официально, и лишь Арсений стоял в худи погибшего Шастуна, в таком ярко-красном, безразмерном и вырвиглазном. Шаст был единственным ярким пятном среди всех. Всегда. Попов все ещё не мог принять тот факт, что Ира ни в чем не виновата. Она ведь не заставляла его влюбляться под дулом пистолета, правильно? Но сторона обвинения почему-то побеждала, затмевая разум. Именно поэтому, когда она заявилась на похороны «попрощаться» с Антоном, Арсений словно озверел. — Уйди отсюда, — парень смотрит в одну точку, бесстыдно делая затяжку. Пялятся на них двоих сейчас все присутствующие. — Что? — удивлённо хлопает глазами брюнетка. — У тебя ни слезинки на глазах, — Попову ещё хочется добавить «лицемерка ебучая», но девушек он не оскорбляет. — Не нужно было приходить сюда для формальности. — Это только моё дело. — Уйди! Ты его убила! Зачем теперь делаешь вид, что вся из себя потрясающая и тебе жаль!? — рычит голубоглазый и его немного успокаивает Оксана, стоящая рядом. — Арс, тише, не нужно. Ира действительно уходит, положив на могилу букет. Лаванда. Она не знала ни о том, что Антон погиб из-за влюблённости в неё, ни о том, что погубила его эта самая, блядь, лаванда. Арсений срывается и горько кричит, глотает слезы, сгибается пополам, закусывает тыльную сторону ладони, стараясь все это заглушить. Фролова поджимает губы, плачет, нежно поглаживает по спине, как когда-то делал Антон. Так плохо ещё не было никогда. Теперь умереть хочется ещё сильнее.

***

Арсений больше не задыхается по ночам из-за цветов. Зато задыхается от слез. Он очень исхудал, перестал высыпаться и кажется, перестал вообще жить. Экзамены его никогда особо не волновали, а сейчас стало вообще наплевать на свое будущее. Человек не может и не хочет жить, постоянно загоняя себя в рамки. Жизнь иногда поворачивается, мягко говоря, спиной, а судьба решает вместо тебя, можешь ты жить или нет. Бред сумасшедшего, наверное, правда же? Единственное, что доставляло удовольствие — просмотр фотографий и видео с Антоном, рассматривание его старых вещей и его парфюм, исходящий от каждой кофты, которые Арс на себя примерял. «Арсюш, мой хороший, забывать надо. Забывать. И дальше жить.» — каждый раз говорит мама, он огрызается, злится, потому что ничерта она не понимает. Антон и правда говорил жить дальше. — Счастливо жить. За двоих. Но счастливо не получалось, да и жить вовсе не хотелось.

***

Девять дней прошло со смерти Антона и Попов не может поверить, что время так быстро летит. Он полностью здоров, потому что умер человек, в которого он безответно был влюблен, а за ним умерла и болезнь. Только Арсению это не надо, абсолютно. Он так отчаянно хотел умереть, но всегда так боялся. Действительно боялся, но в первую очередь не хотелось бросать Антона одного. А сейчас его нет. Люди говорят, что хотят умереть, хотя на самом деле смотрят по сторонам, прежде чем перейти дорогу. Люди говорят, что хотят умереть, хотя на самом деле пристегивают ремень перед поездкой в машине. Люди говорят, что хотят умереть, хотя на самом деле останавливаются на красный цвет. Люди говорят, что хотят умереть, но часто надеятся, что их спасут. А может они и вовсе не хотят умереть, они хотят перестать чувствовать эту боль, хотят, чтобы их заметили? Арсению бояться больше нечего, самый главный его страх стал реальностью. Антон умер. Нет его больше. Это нужно принять, смириться, ведь так? Не получается, сука. Девять дней прошло со смерти Антона, и Арсений больше не сможет уживаться с этим фактом. Боль физическую он не любит, но моральную куда сильнее. Лучшее решение — это таблетки. Не больно, быстро, откачать никто не сумеет, ибо родители спят и лишь утром узнают о том, что случилось. Арсению стыдно за свою слабость, стыдно за то, что обещание не сдержал. Стыдно перед родителями, что все так получилось. Он не выдерживает. Больно от того, что сейчас он не думает о последствиях, о других людях и обо всем таком прочем. Он никогда не думал о себе, и кажется, пришло время? Сейчас то он может себе это позволить? Горсть самых разных пилюль, в большинстве своём снотворного, украшают ладонь парня, он дрожащими руками подносит её к губам, крепче сжимая стакан с водой. — Я так соскучился... — поджимает губы Арсений, смотрит в зеркало, говорит шёпотом, будто Антон стоит сзади и что-то слышит. — Я помню твои слова, должен был за двоих жить, помню. Не сумел. Прости. Попов глотает таблетки, жадно запивает водой и думает, что же будет дальше — есть ли какая нибудь там загробная жизнь? — Если есть, то обязательно увидимся. И вместе заживём. Надеюсь, что счастливо, — зачем-то вслух отвечает он на свой же вопрос. Утром мама найдёт его тело на кухне и будет плакать так громко, что он бы себя ни за что не простил. Утром по всей школе разлетится новость о гибели Арсения Попова. Утром все будут в шоке, сопоставлять события недавней смерти Антона и совсем свежую смерть Арсения. Утром мать прочитает в записке, что виновных нет и это только его обдуманный поступок. Утром она поймёт, что хоронить сына нужно рядом с лучшим другом, раз все так вышло. Утром в сторону его семьи посыпится куча соболезнований. Всё это утром. Но Арсений этого уже не застанет. Зато он наконец-то обрёл покой.