Освобождение

-Аомине-чи… Нет. Не может быть. Этот голос мертв. Это лишь мое воображение. - Аомине-чи… Крохотный огонек надежды загорается во мне. Я оборачиваюсь. - Кисе… - Аомине-чи, - все с той же интонацией повторяет голос. Несомненно, передо мной он. Кисе Рёта. Но какой-то не такой. Лицо не выражает никаких эмоций. Глаза пустые. Куда-то подевалась та яркая, безупречно-белая улыбка. Это не мой Кисе. Мой Кисе мертв. - Что ты? – чуть ли не шепотом спрашиваю я. - Плод твоего воображения, Аомине-чи, - с холодным безразличием звучит ответ. - Проще говоря, ты моя галлюцинация? Я не могу смотреть на него такого. Я хочу, чтобы он… По мере того, как я представляю его ослепительную улыбку, огонек в глазах, расслабленную позу, в которой он обычно стоял, фигура передо мной меняется. Появляется то, что я только что вообразил себе. Но все, как в плохо смонтированной любительской короткометражке. Без соответствующих переходов. Резко и неестественно. Хорошо, попробуем по-другому. Вот Кисе поднимает руку, машет и… - Доброе утро, Аомине-чи! – радостно кричит мой глюк. Я отпрянул от неожиданности. - Ты можешь делать все, что я представляю? - Не совсем, - спокойным голосом отвечает фигура. – Только то, что ты когда-либо видел в исполнении Кисе. Ты создал меня, Аомине-чи. Пока ты помнишь мой голос, я могу говорить. И появляюсь я по твоему желанию. Точно, как и исчезаю. Я не успеваю раскрыть рот, прежде чем силуэт Кисе продолжил: - Кисе Рёта был тебе очень дорог. Его потеря стала сильной психологической травмой, на почве которой возникли галлюцинации. Даже настолько сильные, что ты можешь их контролировать, Аомине-чи. Желая убедиться еще в одной вещи, я вытягиваю руку вперед. Изо всех сил пытаюсь восстановить в памяти прикосновения Кисе. Мечты все же сбываются. Ладонь теплая. Такая, как у моего Кисе. Пусть он будет здесь, даже если это всего лишь иллюзия. - Кисе… Присядь рядом. - Не могу. Я бесплотный. Я же мертв, Аомине-чи. Только сейчас я понимаю, что фигура передо мной парит буквально в паре сантиметров над полом. - А почему рука была теплая? - Потому что ты помнил прикосновение Кисе. - А если я представлю, что ты садишься со мной рядом? - Попробуй. Закрываю глаза. Вот Кисе вбегает в зал и садится на пол. Вытягивает ноги и потягивается. Вроде все правильно. Открываю глаза. Все в точности, как я представил. - А другие тебя видят? - Нет, конечно, они же тебе в голову не залезут. - А они могут тебя создать? Ну, как я. - Сомневаюсь. Хотя, кто знает. - И ты будешь со мной везде? - Все, как ты пожелаешь, Аомине-чи. Все, что сможешь представить. - Правда? - Да. Я не вру тебе. Я знаю все, что знаешь ты, А ты знаешь все, что знаю я. Я не Кисе. Я – твоя иллюзия. Я – это ты. На несколько секунд повисла тишина. - То есть, все, что ты говоришь – это мои мысли? - Да. Ты сам прекрасно понимаешь, что с тобой происходит. Просто не хочешь прекращать. - А от этого можно избавиться? - Конечно. В психиатрических лечебницах после ряда процедур от галлюцинаций можно вылечиться. - Ты в психушку меня отправить хочешь?!! - Не я. Меня не существует. Это ты сам. Нравится тебе это, или нет – я лишь безвольная оболочка, находящаяся под твоим полным контролем. И своего мнения у меня никогда не будет. Так что я тебе не советчик. А утром все кажется плохим сном. Но он опять появился. - Когда ты приходишь? - Когда ты думаешь обо мне. Представляешь. Скучаешь. - Скажи, Кисе… А каково это - умереть? - Откуда мне знать? Я не Кисе. Я – твоя разгулявшаяся фантазия и покалеченная психика. Снова тишина. - То есть, я больной? – эта мысль вызвала болезненную усмешку. - В какой-то степени да. У нормальных людей такого не бывает. - И пусть. На глаза наворачиваются слезы. - Я люблю тебя, Кисе... А в ответ ничего. - Почему ты молчишь? - Потому что ты не знаешь, как бы я отреагировал. - И ничего нельзя сделать? - Можно. Я могу сказать все, что ты захочешь. Ты помнишь голос? Еще бы я не помнил. Специально забрал домой запись одного из интервью и каждый день слушал. Только бы не забыть. Изрядно помучавшись, мне все же удалось представить Кисе, говорящего «я тебя люблю, Аомине-чи». Услышав произнесенное с неизменной интонацией «люблю», наверное, в двадцатый раз, я снова задал вопрос: - Я схожу с ума? - Возможно. - Я разговариваю сам с собой. Только разными голосами. Снова грустная усмешка. - Я точно псих. - Тебе бы лечиться надо. - У тебя же нет своего мнения? - Это не я. Это ты сам. - Заткнись. - Исчезнуть? - Не надо. Кисе, я хочу к тебе… - И ты знаешь, что для этого нужно сделать? - Знаю. - Когда хочешь осуществить задуманное? - Плевать когда. - Пешеходный мост над вокзалом. Электричка проедет через два часа. Если хочешь успеть – придется поторопиться. На улице моросит. Ненавижу такую погоду. Зонт я не взял, а до вокзала полчаса пешком. - Кисе меня там заново убьет, когда узнает, что я натворил. - Я скучаю, Аомине-чи. - Я скоро приду. Потерпи немного. На мосту почти никого нет. А если и проходят, то стараются сделать это быстро, чтобы скорее попасть домой. Диспетчер объявил посадку. - Сейчас, Аомине-чи? Я кивнул и перелез через перила. Народу на платформе настолько много, что никто даже и не смотрит наверх. Спустя еще несколько минут поезд тронулся и проехал под мостом. Я влез обратно. Мой глюк смотрит на меня с удивлением. - Я люблю тебя, Кисе. И никогда не забуду. Не мучай меня. Уйди. Тот лишь усмехнулся и растворился в воздухе. И как бы тяжело ни было, я справлюсь. - Кисе, ты там не расслабляйся. Я ведь все равно до тебя рано или поздно доберусь. И опять домой. По лужам. Без зонта. И уже без Кисе.