Напиши мне "любовь"

– Сань Лан. – Да? – Можно тебя попросить кое о чем? – Конечно, гэ-гэ, проси всё, что пожелаешь. – Напиши для меня один иероглиф. – Может пропустим сегодняшнее занятие? – Нет, я хочу посмотреть на твой прогресс. Мы столько лет тренировались, что какой-то результат от моих уроков должен остаться. – А если ты разочаруешься? Мужчина в объятиях Хуа Чэна хитро улыбнулся. – Тогда…превращусь в злого духа каллиграфии и каждую ночь буду заставлять переписывать трактаты. При этих словах рука Се Ляня потянулась вверх, и указательный палец легонько коснулся кончика носа Хуа Чэна. Он часто так делал, когда мужчина капризничал или увиливал от занятий. Собиратель цветов перехватил руку и поднес к губам. Соприкосновение с холодной кожей принца заставило Хуа Чэна дрожать. Покидать постель никак не хотелось, ведь кто тогда согреет это прекрасное божество. Чувствуя тревогу демона, Се Лянь добавил: – Мне уже лучше, не беспокойся. – Правда лучше? – посмотрел в глаза любимого Хуа Чэн. – Конечно. Иди, я буду рядом. Ещё раз поцеловав руку Се Ляня, демон встал с кровати, получше завернул небожителя в одеяло и направился к столу. Найдя в привычном составе баночку с чернилами и стопку белых листов, мужчина потянулся в шкаф за кистью. Он по-прежнему пользовался Ба Хуан. Хоть она и выглядела весьма потрепанно, но стоило отдать ей должное, ведь после всех издевательств непутёвого ученика, щетина не потеряла былой формы и объёма. Наконец рабочее место было готово. Обращаясь к принцу, Хуа Чэн серьезно спросил: – Какой иероглиф гэ-гэ хочет увидеть? Немного подумав, из под одеяла ответили: – Любовь. Хуа Чэн смочил чернилами кончик кисточки и провел по краям банки, убирая лишнюю влагу. Когда он поднёс руку к листу, то понял, что не может сконцентрироваться на работе. Дрожь предательски растеклась по всему телу, не давая возможности провести линию ровно. В голову то и дело лезли мрачные мысли. Нет, он не боялся разгневанного духа каллиграфии. Если это будет Его Высочество, Хуа Чэн готов нести пост не только ночью, но и днём. Мужчину до безумия пугало то, что Се Лянь может не появиться. Как тревога поедает душу, начиная с крупинки в сердце, так и чёрная капелька чернил запятнала белый лист бумаги, растекаясь в безобразную кляксу. Хуа Чэн слишком долго держал кисточку на весу, поэтому краска успела скопиться и сорвалась. Мужчина, недолго думая, скомкал ненавистный клочок переработанного дерева, отправляя в полёт. Хуа Чэн чувствовал, что Се Лянь смотрит на него. Он даже мог представить улыбку принца от столь нелепой картины. Кто бы поверил, что такая нелепость, как один иероглиф, может вывести Собирателя цветов из себя. С новым листом демон был посмелее, так как провёл целую черту. Но, взглянув на неё, даже не стал продолжать, ведь та была до ужаса кривой. Третий раз окончательно взбесил. Помимо иероглифа «любовь», которую Хуа Чэн безуспешно выводил, откуда-то примешались «лошадь» и «смерть». Одним взглядом испепелив бумагу, мужчина отбросил кисть и обернулся к кровати. На ней по-прежнему лежал Се Лянь. Хуа Чэн ожидал увидеть на его лице разочарование, злость или скуку, но ничего подобного не нашел. Глаза принца были слегка прикрыты, как у уставшего после рабочего дня человека, но при этом сквозили нежностью и теплотой. Больше испугало Хуа Чэна то, что так смотрят при расставании, будто пытаются запомнить все мелочи и движения. – Гэ-гэ, – тихо позвал демон, – у меня не получается. Слабо улыбнувшись, Се Лянь раскрыл одеяло и поманил супруга. Хуа Чэн отложил кисть в сторону, встал из-за стола и прилёг рядом. Принц укрыл его и обнял за плечи. Демон же уткнулся в шею, обхватив талию Се Ляня. Темные волосы небожителя ниспадали с плеч, будто реки Янцзы и Хуанхэ текли бурным потоком. Хуа Чэн любил его запах. Он любил всё, что связано с Се Лянем: нежная улыбка, которую Его Высочество может подарить любому человеку на свете вне зависимости от статуса или расы, морщинка на переносице от сведённых в задумчивости бровей, изящные руки, в которых острый меч может принести погибель, а цветок даровать жизнь. Собираясь на задание ночью, Се Лянь лёгкой поступью проходил по комнате, поднимая разбросанные вещи, целовал мужа и уходил, обещая вернуться поскорее. Иногда принц готовил для Хуа Чэна. Как-то раз Собиратель цветов вернулся домой после всех дел в Призрачном городе и застал супруга, как ему показалось, в крови. Тот сидел на полу, отрешённо глядя на стену. К слову, стена тоже была красной. Хуа Чэн быстро подбежал к Се Ляню, расспрашивая о случившемся, но мужчина лишь указал пальцем на большую кастрюлю и пробормотал: «Взорвалась». Оказалось, Его Высочество приобрёл утром на рынке клубнику. Просто съесть несчастную ягоду ему показалось недостаточным, а приготовить варенье и накормить Сань Лана домашней сладостью представлялось весьма недурной идеей. Поначалу. Возможно, он что-то перепутал или не доглядел, но варево явно не хотело слушаться, а наоборот, бахнуло после нескольких часов кипячения. Собственно, в момент раздумий об ошибке в приготовлении и застал Хуа Чэн неудачливого повара. Потом они вместе убрали на кухне, ещё долго смеясь над случившимся. Пара жила душа в душу уже много сотен лет. Они всего через край пережили и повидали, но никогда не расставались, словно две стороны одной медали. Но никто не может жить вечно, будь то боги или демоны. Всему когда-то придёт конец рано или поздно. Этот момент слишком рано подошёл к Се Ляню. Смерть буквально стояла на пороге в их дом, поджидая часа отворить дверь и нанести последний удар. Дело в том, что, как и у людей, у богов есть свой лимит жизненных сил. Он может быть полным до краёв, как бочка с водой, или же представлять наполненный стакан. Там и там жидкость, но её количество колоссально разнится. Конечно, можно добавлять воды. Для этого есть верующие с их подношениями. Они способны продлить существование божества, но молитвами не удержать навсегда. Когда-нибудь этого количества станет недостаточно, и бог просто испарится, а на его место придет новый с полной чашей жизненных сил. Месяц назад Се Лянь начал чувствовать непривычную слабость в теле. Он всё больше стал проводить времени в постели, а если и поднимался, то сил хватало ненадолго. Хуа Чэн сразу забил тревогу, попросил помощи у старых приятелей Его Высочества, но те тоже оказались в неведении. Наконец, найдя старца среди небожителей, который поведал истину, картина собралась по кусочку. Всё указывало на окончание жизненного пути. Старые раны и смерти сильно повлияли на количество прожитых лет. Хуа Чэну только остаётся проводить любимого в мир иной и быть рядом до конца, когда тело развеется, высвобождая душу. Сколько бы раз Собиратель цветов не делился своими силами – всё было тщетно. Это только продлевало муки принца, а видеть Хуа Чэна таким взволнованным и испуганным становилось настоящей пыткой. Се Лянь больше не мог зависеть от мужа, поэтому запретил делиться энергией и попросил оставить всё как есть. «От судьбы не сбежишь, так лучше умереть спокойно, чем упускать возможность побыть вместе», – так поставил точку в спорах Се Лянь, глядя на тёмное небо в ночи, когда Хуа Чэн безрезультатно отпустил очередного целителя. – Но, Ваше Высочество! – Хватит. Думаешь, я ЭТОГО хочу. Видеть твои муки для меня ещё больнее, чем самому находиться при смерти. – А если всё-таки есть шанс сохранить твою жизнь, восполнить жизненные силы? – Сколько раз мы уже пробовали найти решение. Всё улучшается на день, максимум, а потом опять утекает в неизвестность. Если ты веришь в перерождение, то мы обязательно встретимся ещё. Я уверен. На этом их споры были закончены. Оставшиеся дни пара провела вместе, не расставаясь. Се Лянь также устраивал уроки для Хуа Чэна, они вспоминали прожитые года, даже заглядывали в будущее, если принц переродится. Сегодня Его Высочеству стало намного хуже. Тело бога похолодело, а руки и ноги просвечивались. Весь день принц проспал, а под вечер наконец проснулся и только пожелал выпить воды. Лёжа в обнимку, Хуа Чэн слышал слабые удары сердца Се Ляня. Иногда оно как будто замирало, от чего мужчина ещё сильнее прижимался к груди любимого, стараясь не потерять нить жизни. «Какой я жалкий», – думал демон про себя. – «Никак не могу помочь, даже иероглиф написать не в состоянии, а ведь это единственное, что Его Высочество попросил». Ненавидя себя за беспомощность, Хуа Чэн вылез из-под одеяла. Се Лянь уже спал и не заметил движения. Мужчина снова сел за стол и взял Ба Хуан. Любовь. Как это слово много значит для него. Как много значит человек, лежащий позади на кровати. Он видел Се Ляня разным: задумчивым, испуганным, счастливым, грозным, растерянным, любопытным, смущённым. Их жизни буквально переплетены красной нитью с того самого падения со стены и по сей день. Внезапно страх перед белым листом пропал. Небывалая теплота и спокойствие окружило тело Хуа Чэна. Будто ведомый, мужчина прикоснулся к бумаге, выводя первую черту. Любовь, любовь, любовь. Всеобъемлющая и бескрайняя. Такая, что не пропадет и через века, а пронесётся сквозь время, оставив след в сердцах и других людей. Пока Хуа Чэн писал, его не покидало счастье и умиротворение. Рука смело двигалась по листу, как никогда раньше. Он позабыл обо всех переживаниях, думая лишь о том, как обрадуется Се Лянь, увидев утром этот идеальный иероглиф. Принц может не поверить, что это написал Хуа Чэн, а когда удостоверится в честности Градоначальника, то тут же расплывётся в улыбке, гордый своим учеником. Да, всё так и будет. Ещё он может погладить его по голове со словами: «Сань Лан сегодня постарался на славу, я удивлен». С глупой улыбкой на лице Хуа Чэн закончил писать. Он не мог налюбоваться работой, вертя в руках лист и рассматривая каждую линию. В окно уже пробивалось солнце. «Надо будет приготовить риса, ведь гэ-гэ весь день вчера проспал, так и не поев». Но, обернувшись к кровати, улыбка быстро сошла с лица мужчины. Он увидел лишь свёрток одеяла, в котором ранее лежал Се Лянь, а самого бога не было. Подойдя ближе, Собиратель цветов потрогал холодную постель, которая сохранила формы тела человека, и взял с подушки серебряное кольцо, которое ранее висело на шее Се Ляня. Хуа Чэн молча прилёг на прежнее место, обнял одеяло, жадно втягивая воздух. До его носа дошел слабый аромат лотоса. «Пахнет…тобой», – одними губами произнёс демон, и горькие слёзы прочертили дорожки на его щеках. Так он пролежал много времени. Когда поднялся, то зажёг свечу и попробовал ещё раз написать «любовь», но всё было безрезультатно. Испортив с десяток листов, взял в руки кольцо, то с силой сжимая в кулаке, то отпуская. За окном уже перевалило за полночь, стояла кромешная темнота. Лишь маленький огонёк освещал пространство комнаты. На утро Хуа Чэн поднялся ни свет ни заря. Надев цепочку с кольцом на шею, демон обратил взор на поднимающееся солнце. Он был спокоен, но красные глаза выдавали недавние слезы. – Я буду ждать тебя, – тихо поклялся Собиратель цветов под кровавым дождем и вышел из комнаты.