Got a secret
Can you keep it?
Swear this one you'll save
– Виктор, это ты сейчас сделал? – Джейс медленно произносит каждое слово, поднимает взгляд на своего коллегу, неторопливо изучает глазами быструю смену эмоций, как стремительно краснеют уши, будто того окунули в краску, а в глазах появляется растерянность. Виктор кашляет в кулак и избегает зрительного контакта. – Тебе, наверное, показалось. Хватает отвёртку со стола, чувствует кожей на себе пронизывающий взгляд, который всё никак не даёт сконцентрироваться, из-за чего всё валится из рук, но Джейс слишком пристально смотрит. Тот уже готов просверлить в нём дыру, но Виктор поворачивается всем корпусом, встаёт на ноги, опираясь ладонью на стол, а в глазах Джейса это выглядит, как будто маленький ребёнок решил показать свою силу. Грозно смотрит, будто сейчас воткнёт эту отвёртку ему в горло и пойдёт дальше выписывать формулы на доску из тетради. Но сколько бы Джейс ни хотел романтизировать своего колючего ёжика, он всё понимает от одного короткого взгляда двух янтарей: поворачивается обратно к сварочному аппарату и надевает на глаза маску. Виктор хмыкает, разворачивается спиной и шумно выдыхает. Он не может контролировать это блядское мурчание, особенно после того, как их отношения с Джейсом пошли в гору, — стало ещё хуже. Любое его касание, поглаживание, поцелуй, фраза или что-то ещё в этом роде – внутри всё начинает клокотать, вибрировать и ходить ходуном, будто началось землетрясение. Грудная клетка переполняется кислородом, и вырываются короткие воздыхания, перемешанные с рычанием. Джейс только смеётся от таких приёмов Виктора и целует в кончик носа, даже не подозревая, что за этим «рычащим бульканьем» скрываются полноценные звуки сродни кошачьему мурлыканью. Мурчание всегда было с ним, сколько себя он помнит, только никакого объяснения этому он найти не может. Оно появляется в самые неожиданные моменты: от какой-то приятной работы за любимым делом, например, то же выведение формул, до простого ощущения защищённости рядом с Джейсом. Даже когда они находятся дома, так и хочется расслабиться, начав мурлыкать себе под нос, только раньше это контролировалось. Достаточно было напрячь горло, сделать глубокий вдох, и всё как рукой снимало, а сейчас? Сейчас чуть что — по горлу проходит неосознанная вибрация, а с губ срывается мелодичная и растянутая «р». Ресницы начинают подрагивать, и тело отзывается приятным наслаждением. Это даже даёт иногда какое-то внутреннее расслабление, потому что он мурлычет не просто горлом — он мурлычет всем телом полностью: от густых волос до кончиков пальцев на ногах. Джейс снимает очки, поднимая их наверх и прижимая свои короткие пряди, смотрит косым взглядом на обтянутую брюками задницу и только вздыхает. Ему не могло показаться: он чётко слышал чьё-то мурчание, только вот кроме них двоих в здании никого не было. – Я чувствую твой прожигающий взгляд на моей заднице, – говорит, смотря в книгу, Виктор и машет в воздухе мелом. Делает пару записей на доске, а потом снова что-то читает. – Теперь это и моя собственность тоже, – воркует Джейс, смотрит на реакцию Виктора, но тот не подаёт никакого вида, кроме быстро алеющих щек. Виктор жмурится, сжимает в руках мел и изо всех сил старается подавить зарождающееся мурчание в горле. По телу бегут мурашки, приятные импульсы огибают холку, вниз по спине, а потом возвращаются в руки, заставляя вздрогнуть кончики пальцев, а по только что оставленной дорожке будто развевается пыльца удовольствия. Джейс выпячивает губы, когда не получает никакого ответа от Виктора, и возвращается обратно к разработке. Пальцы уже порядком подустали от этой работы, потому что объект маленький, что приходится иногда подталкивать лупу, но это ведь их работа. Виктор последний раз кидает взгляд на Джейса, полностью погружаясь в работу.***
Виктор мурчит. Сидит себе на стуле, читая очередную книгу, полностью погрузившись в свои мысли. Ему даже кажется, что он пропускает половину смысла в тексте, потому что руки на автомате перелистывают страницы, а мозг остаётся ещё где-то позади, где персонажи только осознают свои проблемы. Но он сам не знает, отчего его грудная клетка вибрирует, а по горлу прокатывается волна рычания, перемешанного с растянутой «м». Он решает отложить книгу в сторону, запрокидывает голову назад и продолжает неконтролируемо пародировать трактор. Смыкает пальцы на затылке, обводит глазами звёздное небо на потолке, которое они рисовали вместе с Джейсом почти месяц, — и какая работа получилась! Фон действительно похож на тёмное полотно: смешанные чёрные и фиолетовые краски с проблесками ярко-розовых, но это редкость. А поверх всего — мазки белой краски разного размера, обозначающие звёзды. Яркие, совсем как настоящие, освещают их спальню; их много, как амбиций на две головы, живущих под этим небесным полотном. А ещё тут зашифрованы созвездия. Самые настоящие, срисованные из старых книг, чтобы всё было идеально. Вот только в углу комнаты так и красуется белый отпечаток гигантской руки Джейса, а рядом осторожный мазок маленькой ладошки Виктора. Они просто случайно тогда испачкали потолок, слезая с лестниц. Виктор всегда обожает рассматривать это небо перед сном, во время работы иногда бросать наверх косые взгляды и ловить от этого чувство свободы. Он думает о том, как отреагирует Джейс, если тот всё-таки узнает, что его возлюбленный умеет мурлыкать. Вот так, без причины, без каких-либо физиологических объяснений. Просто в детстве это обнаружилось, а потом пошло-поехало, и стало ясно, что это отдельная черта его организма, переросшая с недавнего времени в проблему. По телу бегут мурашки, нога в протезе отзывается ноющей болью, а механизм на грудь лежит где-то у кровати. Его слишком муторно носить двадцать четыре часа в сутки, а дома его никто не видит, кроме Джейса. Это даже хорошо. Входная дверь хлопает, а по коже бежит неожиданная паника, что его сейчас спалят за самым безобидным по сути делом в жизни. Виктор перехватывает одной рукой горло, начинает делать частые вдохи-выдохи и контролировать эмоции, но ничего не выходит. Всё отзывается только каким-то предвкушением, что Джейс наконец-то вернулся домой, будет сейчас его целовать и нежить, а потом обнимать долго-долго, заставляя внутри всё переворачиваться. – Виктор, я дома, – наконец-то отзывается Джейс и проходит мимо спальни на кухню. Шуршит какими-то пакетами; слышно, как он матерится себе под нос, потому что даже на кухонном столе у них лежат разные чертежи, а потом слышно, как что-то стеклянное падает на пол и катится по всей площади комнаты. Виктор дышит глубоко — желательно бы ему уже подать какие-то признаки жизни, но внутри всё ещё необъяснимо вибрирует от накатившего счастья. – Я в спальне, – не разжимая челюсти, говорит Виктор, и вся эта картина со стороны выглядит слишком комично. Он будто пытается совершить суицид: зажимает точки на горле, давит, чтобы почувствовать хоть какую-то боль и отвлечься лучше на эти ощущения, чем на ласковое мурчание. Паника накатывает неожиданно, потому что за шумом сердцебиения он будто прекращает слышать шаги Джейса. Но Джейс только собирает с пола несколько бумажек, не обращает внимания на приглушённый голос любимого и хватает свалившийся с табуретки стеклянный шарик, на котором они ставили опыты. Достаёт из холодильника пару свежих яблок, смотрит на настенные часы и только ругает себя за то, что снова поздно вернулся. Конечно, Виктор тоже мог остаться до этого времени на работе, но Джейс выгнал его с пинками и грозными словами, потому что в его синяках под глазами можно было построить новую лабораторию. Виктор делает неудачное движение рукой, задевая подлокотник, и переворачивается через деревянный стул, падая на пол. Джейс заходит в этот момент, держа в руках какой-то напиток и яблоки. Смотрит подозрительно на развалившегося Виктора и не знает, как реагировать. Помочь встать, потому что тот снова понадеялся на больную ногу и слишком сильно поверил в неё или посмеяться с этой ситуации, потому что Виктор просто его любимый неуклюжий лис? – Тебе помочь? – всё принесённое сразу оказывается лежащим на прикроватной тумбочке, Джейс подходит к Виктору и присаживается на корточки. – И чего ты развалился? – Тебя так сильно ждал, что ноги подгибаются от радости, – ворчит Виктор, но на поданную руку опирается, потому что самому и вправду трудно встать. Опирается руками о чужую грудь, а потом обвивает их вокруг торса, вдыхая запах. Он просто не может от этого удержаться. Виктор слишком тактильный, слишком любвеобильный. Может, где-то на людях этого и не видно, но дома он готов к тому, чтобы его сто часов комфортили. Джейс только смеётся, обнимает в ответ и отрывает от пола, заставляя повалиться на кровать. Виктор седлает его бёдра, смотрит из-под опущенных ресниц, а в глазах будто что-то взрывается: бурлит, сверкает, притягивает, что хочется тянуться к этому мерцающему свету. Джейс приподнимается на локтях и ждёт поцелуй от Виктора, и тот не заставляет его просить словами: наклоняется в ответ и легонько целует. По коже пробегает мороз, когда в грудной клетке резко начинает не хватать воздуха, а на бёдра ложатся руки Джейса. Оглаживают, ведут выше по бокам, пуская по коже мурашки, а с губ срываются короткие выдохи. Горло сжимается от напряжения, Виктор жмурится от настигнувшего цунами наслаждения и выдыхает, перемешивая воздух с утробным мурчанием. Прикрывает глаза, вытягивается как кот, прогибаясь в спине, и жмётся ближе к оголённой груди. – Ты сейчас сделал что? – Джейс обхватывает его за худые плечи, сжимает и даже успевает схлопотать лёгкий удар волосами от Виктора. Тот дёргает головой, пытается вырваться из цепкой хватки, но его прижимают ближе. – Тебе показалось. – Ты мурлычешь… – удивлённо тянет Джейс, продолжая поглаживать кончиками пальцев линию скул, а второй свободной рукой держать за талию. – Нет. – Виктору не хочется встречаться взглядом с Джейсом, он уворачивается от поцелуев, но противное мурчание продолжает вырываться из грудной клетки, перебираясь мурашками на кожу партнёра. Но молчать долго тоже не дело – он делает глубокий вдох и выпаливает всё на одном дыхании: – Прости! Я не знал, как ты отреагируешь на это, потому что в детстве это всех только раздражало, а я научился это контролировать. Просто рядом с тобой оно вырывается само! Я не знаю, откуда взялось это мурчание, просто появилось, а никто не мог дать этому объяснение. Оно вырывается вообще в рандомные моменты: когда от какого-то действия получаю кайф или когда ты меня обнимаешь... Виктор сбивается с мысли, путается в словах и прячет взгляд, утыкаясь лбом в ключицы Джейса. Тот только в удивлении раскрывает рот, встаёт вместе с Виктором — он вскрикивает от неожиданности, вытягивая ноги, но при этом сидя на чужих коленях. Внутри всё переворачивается, и Виктор, кажется, считает секунды до того момента, когда Джейс скажет хоть слово. – Да кого может раздражать мурчание? Это прелестно… Джейс оглаживает скулы, оставляет пару лёгких поцелуев, отводит голову назад, рассматривая смущённое лицо. Виктор смотреть на него не хочет, только подаётся навстречу лёгким касаниям к лицу, умиляется, что Джейс убирает упавшие на лоб пряди волос, а по грудной клетке и горлу проходит волна вибраций, сопровождаемая тихим «мр», срывающимся с губ Виктора. – Кажется, я увидел искусство в искусстве. Пожалуйста, больше не скрывай этого… Виктор поднимает взгляд, перебирает пальцами, уперевшись в грудь, и ложится подбородком на плечо Джейса. Тот сразу прижимает его ближе к себе, зарываясь пальцами в волосы, чешет затылочную часть, чуть задевая ногтями, и по телу бегут мурашки, когда от Виктора исходит приятная вибрация. Прикрыв глаза, тот балдеет от приятных касаний к себе, от окружающей его вокруг тёплой обстановки и от быстро колотящегося от всего этого сердца. Он просто балдеет. У Джейса неожиданно начинают подрагивать пальцы: он так долго не мог поверить, что все эти мурчания были от Виктора. А этот дурак ещё и старался скрыть это. Кровь ощущается как лава, а по коже бегут мурашки от осознания, что Виктор в очередной раз ему доверился. Доверил свою самую сокровенную, но такую прекрасную тайну, которую Джейс точно сохранит в секрете. Он прижимает Виктора сильнее к телу, но не столь резко, потому что боится сломать этого фарфорового человечка. Виктор размеренно дышит, скрестив руки за широкой спиной, глаза гуляют по тому самому звёздному небу, и неожиданно на плечи сваливается вся усталость, накопившаяся за прошедший день. Глаза сами собой прикрываются, руки расслабляются, а Джейс еле успевает уследить, как тот уже спит. Чужая голова спустя несколько минут в расслабленном положении находится на плече, руки вытянуты вдоль тела, сам Виктор уже и не держит спину в напряжении. Приходится очень осторожно выкрутиться из неудобной позы, чтобы не разбудить это чудо. Джейс уже хочет уйти обратно к столу, оставив Виктора, но тот неожиданно снова начинает мурлыкать, когда подушечки чужих пальцев обводят скулу. И как тут не удержаться от совместных объятий?