Любимые

      Последние лучи сейчас не ослепляют; теперь можно вдоволь наглядеться на это светило — не то, что днём. Сейчас оно подобно расплавленному золотому самородку проглядывает через лиловые полоски густых облаков и обдаёт алым заревом подступающую синеву ночи. Как мало, мало, чёрт возьми, слов придумало за столько веков человечество, чтобы передать то, что сейчас представляется взору.       Как мало времени, чтобы подумать о самом важном — только эти минуты, только этот «вздох» между днём минувшим и днём грядущим. Когда же ещё?       С первыми лучами на корабле начинается работа. Каждый божий день. И подумать о чём-то другом попросту некогда. Только сейчас вот глядишь, как играет рябь волн, и вспоминаешь всё…       Ведь точно таким цветом вишневый сок плещется в стаканчике Джорджии: она любит этот сок — только вишневый, никакой другой не станет. Наливает его в стаканчик по утрам перед школой, пьёт, потом хватает сумку и бежит к школьному автобусу. Дверь хлопает, а в коридоре будто ещё слышится вишневый вкус. Даже сейчас он вроде как… здесь?..       Глядишь на бронзовые всплески меж лиловых облаков над горизонтом. Именно такие — янтарные — глаза у Тесс. Как два редчайших бесценных камня, в которых чернеет какое-то реликтовое существо. Глаза её то задорные, то обжигающие, то теплые, то испепеляющие — точно само солнце создало эту женщину, спустило на Землю и позволило капитану Джонсону любить её.       — Спасибо, — шутя подмигнул капитан заходящему светилу.       Тесс и Джорджия не знают, какие красивые закаты на австралийском побережье. Но у них свои. Особенные. Главное, что однажды они снова будут провожать их вместе — дома, в Новом Орлеане. Уже скоро…

***

             Три месяца командировки — даже не верилось, что выдался наконец этот шанс. Тесс впервые увидела как исчезает за цепью карпатских гор солнечный диск. Последние лучи его очерчивают вольфрамовой каёмкой вереницу тёмных зубьев, а индиговая высь на западе считаные минуты играет переливами фуксии и охры. Точно по волшебству сумрак сгущается: краски становятся насыщеннее, силуэты контрастнее и резче — словно начинающий фоторедактор решил подурачиться в настройках. Вот только тут глаз не оторвать, как красиво… Да и отвернись, казалось бы, на миг — солнце тотчас скроется, не станет ждать. Не то, что дома, в Новом Орлеане.       Теплый лёгкий ветер скинул распущенные локоны с плеча и точно любящий муж нежно коснулся шеи.       Муж… Ра́сти любит солнце. Особенно когда оно завершает бег по небосводу. И не важно где — дома, за рулём автомобиля, на природе, в гостях — он всегда провожает его точно лучшего друга. И невозможно, глядя на него, не остановиться, не встать рядом, не выкинуть из головы всю суматоху и чепуху… Просто быть рядом и думать только о том, что её счастье — он и Джорджия.       С восточной гряды уже тянутся серебристые россыпи — Джорджия говорила, что это веснушки. Ночные веснушки. Чудна детская фантазия, но почему же у ночи, не может вдруг оказаться… веснушек? Наверное, она по своему права.       Точно прожектор ПВО последний луч обводит облака — такого чуда Тесс не видела нигде прежде. И как же хочется разделить это чудо с любимыми, с теми, кто по разные стороны океанов. Как не хватало последние три месяца этих минут. Как не хватает Расти и Джорджии.       Веснушки мерцают, точно озорная девчонка-ночь подмигивает Тесс. Точно она знает — осталось всего два дня. И Тесс обнимет их в Новом Орлеане. Дома. На закате.

***

      Только бы тётя не забыла папку с рисунком, который отправят на выставку. Надо же похвалиться! А то на радостях даже из головы повылетало, что брать с собой в первую очередь — тетрадки, учебники, вещи или… Или что?.. Но папка с рисунком точно в коробке с футболками, а тетя отнесла ее утром в машину.       Джорджия мчалась с тренировки, на бегу вспоминая, не забыла ли чего важного. Столько всего ведь случилось за эти месяцы. В колледже, в школе искусств, на тренировке по плаванью… Ах, придётся рассказывать всю ночь, всю ночь напролёт! Но сначала хочется просто обнять их. Хочется прижаться так, чтобы у всех аж косточки захрустели — вот, как она соскучилась, вот, как она их любит!       Из дома тянутся ароматы сытного ужина — это мама старается, мамочка! А из гостиной слышны испанские переливы гитары — так красиво как папа не умеет играть никто!       Тётя прошла в дом с коробкой вещей, а Джорджия неуверенно остановилась на ступенях крыльца — надо… немножко подождать. И обернулась. Впервые за минувшие месяцы она завороженно смотрела на запад. Просто смотрела, не отрывая глаз, будто не моргая даже.       Пословицы крыльца тихонько скрипнули.       Теперь все здесь. Все дома…