Шрамы

Когда еще издали Джинкс замечает идущего к ней Силко, она не может поверить своим глазам. Яростно трет их, но это не помогает. А потому, когда мужчина совсем рядом, проворно взбирается наверх и затаивается за металлическими лопастями своей мастерской. Она не хочет, чтобы он видел ее в таком состоянии; она вообще не собиралась показываться возле «Последней капли» как минимум неделю. А может, и больше. Обида и непонимание гложут ее; но вместе с тем и чувство вины, которое, кажется, даже сильнее этих двух вместе взятых. Если бы она не пыталась все время шагнуть за черту, проверяя Силко на моральную прочность, то и проблем бы сейчас не было. С одной стороны, она хочет, чтобы все вернулось на круги своя; но с другой — те чувства, что она могла глушить ранее, теперь не сможет. Шаги Силко стихли, когда он вошел под навес мастерской. Джинкс не видит его, потому замирает, вслушивается в происходящее. Но мужчина просто стоит. Джинкс хмурится, ей хочется выглянуть из импровизированного укрытия, но она заставляет себя оставаться на месте. Минута, две, десять. Ничего не происходит. — Джинкс? Вздрагивает от неожиданности, когда слышит мужской голос. И не слышит в нем ничего, кроме непомерной усталости, так что у нее сердце пропускает удар. — Джинкс, ты тут? Она почти делает шаг, чтобы спрыгнуть, но останавливает себя. Бесшумно присаживается на корточки и ждет. Ждет того, что Силко, не найдя ее тут, развернется и уйдет. Может, это будет к лучшему. Он знает, что Джинкс бесполезно искать, если та сама не захочет, чтобы ее нашли: хоть все трущобы Зауна переверни вверх дном — это не поможет. Силко стоит еще некоторое время посреди оглушающей, давящей тишины. Словно не может решиться, но затем тяжело вздыхает и устало потирает бровь. — Джинкс, если ты здесь — прости меня. Я не должен был срываться на тебя. Он замолкает и прислушивается: но в ответ все так же стоит тишина. Он готов хоть на колени встать, если это поможет, но, по всей видимости, тщетно. — Я виноват. Он стоит еще несколько секунд, в ожидании непонятно чего, а после разворачивается, чтобы уйти. Трижды проклинает себя за сделанное и надеется хотя бы на то, что все будет как прежде. Но понимает, что как прежде уже не будет. Даже если вновь разграничить эту черту, воспоминания, которые жгут каленым железом — не вытравить ни из памяти, ни из головы. Джинкс сидит в полном раздрае от услышанного. Сначала не верит своим ушам, но когда убеждается, что на нее не держат зла, тихо встает. Не издает ни звука, когда выходит из своего укрытия. Видит, как мастерскую покидает Силко, явно раздосадованный. Но стоит ему сделать несколько шагов — и он слышит позади себя Джинкс. Та ловко спрыгивает вниз и поднимается на ноги, отряхивает руки. Силко медленно разворачивается, встречается взглядом с синими глазами девчонки. Сжимает челюсти, обозначая скулы, когда видит ее хмурый взгляд. — Джинкс. Он делает несколько неторопливых шагов по направлению к ней и, как только между ними не остается свободного пространства, кладет руки на голые плечи и, не встретив сопротивления, прижимает девчонку к себе. — Прости. Джинкс прикрывает глаза, вжимается в его тело и ответно обнимает. С плеч словно спадает груз, а в душе теплеет и сердце ускоряет бег, разгоняя кровь по венам. Они стоят несколько секунд, прежде чем она поднимает лицо на мужчину, всматривается в его глаза. А затем ведет вверх правую руку и прижимает ладонь к изуродованной щеке. Приподнимает уголки губ в улыбке, когда Силко прикрывает глаза и сам подается теснее к ней, лишь бы почувствовать покалывающие импульсы от ее тонких пальцев. — Ты злился, — Джинкс замолкает, обдумывает свои слова дальше. Боится ответной реакции, но все же выпаливает на одном дыхании: — я не должна была так делать. Но... не могу больше держать в себе. Я тебя люблю и... Она сбивается на этом моменте, глубоко вдыхает кислород в легкие и не успевает продолжить. — И я тебя люблю, Джинкс. Силко легко улыбается ей и думает о том, что все-таки ничего не потеряно. Но следующие слова девчонки словно с головой окунают его в мутные воды Билджвотера и заставляют захлебнуться в них. А Джинкс резко мотает головой, и в ее голосе проявляется непоколебимость. Ей все равно уже кажется, что дорога сгорает прямо под ее ногами и назад точно не вернуться. — Нет, ты не понял. Я. Люблю. Тебя. Она несколько секунд выжидает, гладя его шрамы, а затем чуть подтягивается на носочках и несмело касается своими губами его. Прикрывает глаза и сводит брови к переносице, а в ушах от волнения стоит шум. Если он сейчас вновь ее оттолкнет, то Джинкс точно не представляет, что будет делать дальше, потому что ее жизнь сломается в одночасье. Она сильнее цепляется руками за мужчину, будто сейчас упадет; проходится языком по его нижней губе и углубляет поцелуй. Силко чувствует, как Джинкс дожигает последний догмат и доламывает границу окончательно и бесповоротно. Значит, ему не показалось: девчонка действительно хотела этого сама, и он не знает, сколько она это скрывала. И он не знает, сколько бы он сам это мог скрывать, держать в себе и прикрывать неправильностью; рано или поздно чувства бы все равно взяли верх над разумом. И он даже думать не хочет о том, если бы Джинкс это не приняла. Мгновение и Джинкс охает, когда мужские руки соскальзывают с ее предплечий и оказываются на голой коже талии, сжимая до красных следов от пальцев; охает, когда следом Силко вжимает ее в одну из стен и улыбается, растягивает губы в широкой улыбке, когда он прижимается лбом к ее лбу и учащенно дышит. Он не дает Джинкс и секунды передохнуть, когда голодным, требовательным поцелуем сминает ее губы; кусает до боли и ловит тихий стон, который отзывается волнами удовольствия в теле. Гуляет руками по обнаженной коже девчонки и ощущает, как та горит под пальцами от одних только прикосновений. А Джинкс в восторге от этой несдержанности: она льнет сама, гладит его плечи и жадно вдыхает родной запах, который пьянит почище коктейлей с дозой мерцания. Пытается быть как можно ближе; если бы могла — так растворилась в нем, отдалась вся. Когда она чувствует возбуждение Силко, ее словно током прошибает; она вздрагивает и чувствует, как внизу живота становится горячо и влажно. И если он не возьмет ее прямо сейчас, то она, наверное, умрет, просто сгорит в пламени. Уверенными движениями она начинает стаскивать мужской плащ и, как только тот падает на пол, вцепляется пальцами в жилет. Раздражается под тихий смех Силко, когда пуговицы на его рубашке не расстегиваются столь легко. Но ее руки отстраняют, и мужчина сам проделывает это в два раза быстрее. Силко видит, как Джинкс замирает, стоит последней пуговице выскользнуть из петли. В ее глазах плещется синим цветом безумие, а дыхание тяжелое, будто та бежала, не останавливаясь, через весь Заун. Он поддевает острый подбородок девчонки костяшками пальцев и поднимает ближе к себе ее лицо. Проводит по ее припухшим, покрасневшим губам большим пальцем, чуть надавливает, и Джинкс моментально проходится по нему кончиком языка, а затем обхватывает губами и смотрит прямо в глаза Силко. В ответ на это он только шипит сквозь стиснутые зубы и чувствует болезненную дрожь от возбуждения, прошившую все тело. Ему хочется сорваться и взять девчонку, теперь уже точно во всех смыслах его девчонку, прямо здесь: жестко, дико и горячо. Но Силко не может себе этого позволить; не может причинить ей боль, хотя и глаза Джинкс горят пламенем, и он уверен, что та будет согласна на все. Однако он возвращает себе контроль, который был почти потерян. — Джинкс. Не здесь. Не так. Он хочет отстраниться от нее, через силу, но не может заставить себя это сделать. Только вот Джинкс не позволяет ему: хватает за шею и склоняет к себе. В ее глазах промелькивает паника, которая тут же сменяется уверенностью. Она просто не может ждать и не хочет. А Силко никогда не отказывал ей. — Здесь. Сейчас. Она проговаривает ему прямо в губы, подается вперед и показывает всем своим естеством, что отказ неприемлем. — Джинкс. Силко пытается быть настойчивым, придает голосу строгости. Только в таком состоянии это почти невозможно. И он сдается, в общем-то, как и всегда — понимает, что не в силах ей отказать. Но не хочет делать ей больно. И Джинкс умная, понимает. Потому лишь ухмыляется, однако это больше походит на довольный оскал. — Хочу так. Хочу все чувствовать. Тебя. В ее глазах вновь вспыхивает синий огонь, и она прижимается бедром к его, специально задевает возбужденный орган и ловит тихий стон, который ласкает слух и заставляет пожару разгореться сильнее, будто туда плеснули химический воспламенитель. Слова и действия Джинкс ломают последние остатки самообладания Силко. В несколько мгновений он раздевает ее; проходится быстрым взглядом по стройной, худой фигурке и подхватывает под бедра. Девчонка легкая, словно не весит ничего. А та в ответ крепко скрещивает лодыжки у него на пояснице и обхватывает шею и тут же ощущает между ног возбужденный член. У нее перехватывает дыхание — она жмурится, неосознанно напрягается всем телом. Но Силко не торопится. — Джинкс, — распахивает глаза на его тихий шепот, — расслабься. Он ждет и, как только девчонка становится менее напряженной, прижимается сильнее, чувствует, насколько та мокрая от возбуждения, и плавно скользит внутрь. Порывисто выдыхает от ощущения тесноты горячего лона, которое плотно обхватывает член. Замирает, дает привыкнуть и не сводит взгляд: Джинкс не открывает глаза и плотно сжимает губы. Он чувствует, как та до боли цепляется за его плечи, но не издает ни звука — не хочет показать, что ей неприятно. Силко дотрагивается до ее губ, и она раскрывает свои в ответ. — Джинкс. Наконец открывает глаза и смотрит на мужчину. Сглатывает, а затем чуть приподнимает губы в улыбке. Кивает. — Все нормально. Джинкс чувствует саднящее чувство и какое-то болезненное наслаждение, когда мужчина начинает двигаться в ней, но пытается не думать об этом. Прижимается губами к его шрамам на щеке и целует каждый, оставляя влажные следы. Медленно, но ее боль притупляется. Она не ждет того, что испытает какое-то несравнимое наслаждение; точно не сегодня и не в ближайшие дни. Но одна мысль о том, что Силко наконец сделал ее своей и что сейчас он с ней, в ней перехватывает дыхание от того самого наслаждения. Джинкс чувствует, что движения мужчины становятся более порывистые, и прикрывает веки. Она насчитывает десять секунд и, когда Силко готов отстраниться от нее, то со всех сил сжимает ноги и не дает ему это сделать. Он изливается в нее с глухим стоном, и девчонка чувствует, как ее заполняет горячее семя. Довольно улыбается, когда видит растерянный взгляд Силко, и разжимает ноги. — Какого?.. Он отпускает ее, но склоняется, подхватывает пальцами за подбородок. Но та пожимает худым плечом и неотрывно глядит Силко в лицо. Чуть кривится, когда неприятное ощущение между ног дает о себе знать, а по внутренней стороне бедра стекает горячая жидкость. — Джинкс. Его голос почти звенит, а Джинкс растягивает в хищном оскале припухшие, покрасневшие губы и подается вперед. — Теперь я полностью твоя. Силко смотрит еще несколько секунд ей в глаза, пытаясь уловить там логику ее поступка, но видит лишь всеобъемлющее желание и полное доверие. Потому сдается, качнув головой, и оставляет на ее губах легкий поцелуй.