Память.

Стало быстрее темнеть, пронеслось в голове у Томми, пока он обходил неизведанную территорию, в поисках зараженных, о которых кто-то доложил штабу. Были и другие патрульные, которые брали участки в другой стороне, ну и конечно же напарник Миллера, рассматривая повторно каждый квадратный метр. Приятный воздух весенней пары ободрял физически, а мысли о скором возвращении домой, вкусно покушать чем-нибудь горячим и выпить бутылку пива в кругу друзей поддерживали морально. Томми оглянулся в сторону толстого дерева, но заметив валяющийся ботинок, приблизился, осознавая, что это далеко не просто ботинок, а целый солдат. Он достал свой пистолет, направляя на лежащего, но конечно же он не будет атаковать спящего. Вдруг он может с него что-то выбить? Только его нога дотронулась мужчины, в попытках пробудить его, тот уже раскрыл очи, щурясь из-за заходящего солнца. Томми застыл, рассматривая черты давнего знакомого. Тишина. Стук сердца мог показаться целым барабанным соло. Быть того не может, уклонялся Томми, это не он, Кен уже давно умер, хотя он только мог убеждать себя в его смерти. Его Кен не должен был увидеть жестокости нового мира и то, как люди стали обращаться друг к другу. Сам Томми повидал смерть, разрушение и безнадежность, если его возлюбленный переживал такие же или вещи похуже, то лучше уж толпа зараженных прямо сейчас съесть его заживо. Миллер старался не забегать вперёд событий, поэтому громко произнёс: — Солдат ВОФ? И какого хрена ты тут вообще забыл? —Он наблюдал за реакцией мужчины, который поднял руки вверх, не желая нарываться на неприятности. — Всех моих атаковали заражённые на той территории. — Сказал он, пока Томми всё больше и больше верил в то, что это именно тот самый Кеннеди. Что-то внутри говорило ему проверить наверняка. — Кеннеди? Это ты? — Повисла тишина. Томми окончательно убедился в своей теории. Это был Кеннеди. Лучше бы он оказался неправ. Его глаза были устремлены на его лицо, как улыбка озарила некогда хмурую физиономию, а глаза начали блестеть от накопившихся слёз счастья. Душа Миллера упала в пятки, пока он рассматривал силуэт собеседника и опуская дуло пистолета. Его взгляд устремился на рану на плече. Заражение. Отличить заражение от обычной раны достаточно легко. Гноение и своеобразная форма быстро выдавали себя. — Томми… Как же ты изменился… —Сказал Кеннеди. Эти слова резали хуже ножа, отравляли хуже яда. Стоящий мужчина не спускал пальцев с курка. Он мог выстоять любой голод, пробить череп зараженного, но слова, которые так и норовили вызвать слёзы, желание укутаться в объятия говорящего, заставляли его ноги подкашиваться. Нужно действовать быстро. Он поднял руки, направляя пистолет в голову возлюбленного, отсчитал до трёх. Один. Два. Три. Громкий выстрел, а затем тошнотворная тишина. Впервые его руки начали трястись из-за совершённого действия. Он опустился на колени перед истекающим кровью трупом и притянул его к себе, сжимая в крепкий объятьях, давая слезам скатиться по его щекам. Он хотел кричать от боли, хотел, чтобы весь мир знал, кто только что умер и каким он был человеком, сколько значил для Миллера, но его не правильно бы поняли. Чего это он обнимается во всю с трупом солдата? Он быстро спрятал труп под кучей листовой, оглядываясь на дерево, где он его нашёл. Я вернусь, Кеннеди, подумал он про себя и ушёл с места находки. После их патруля, он смог выскользнуть из города незамеченным, направляясь к тому месту, где оставил Кеннеди. Ему казалось неправильно говорить, что это труп, ведь, как он считал, труп был бы незнакомым ему человеком, а тут, это даже не друг детства, а первая любовь. Он начал откапывать яму. Сначала очертил сколько будет длина и ширина, затем принялся копать лопатой, которую унёс в последний момент перед уходом. Он начал довольно поздно вечером и закончил, когда услышал пение первых птиц. Миллер даже не заметил как быстро время пронеслось, но нужно было торопиться. Уложив Кеннеди, он принялся закапывать его, пока горькие слёзы капали по щекам. Может это из-за усталости, из-за нахлынувших эмоций? Да и черт с этим, подумал Томми, протирая кожу грязными руками. Он смотрел на сотворенную могилу, чувствуя, как время замедляется и становится тяжело дышать. Сипло, он произносит в последний раз: — Прощай, Кеннеди. Развернувшись спиной и быстрым шагом направляясь обратно домой, он вспоминал про те дни, когда эпидемия заражённых могла быть только показана по телевизору в фантастическом фильме, когда он чувствовал себя по настоящему счастливым рядом с ним. Никто и не заметил его исчезновения, как и планировалось. Он пришёл в свой дом, снимая грязную одежду, замачивая следы мокрой земли, затем развесил их стекать на веранде. Последующие недели будут пыткой для Томми. Постоянные терзания и кошмары по ночам о которых он не мог никому рассказать. Даже как-то стыдно страдать из-за этого. Это всего лишь смерть, он сам убивал врагов, ради защиты и спасения. Миллера жив, здоров и накормлен, так чего он так страдает? Даже так, переполняющая боль продолжала блокировать мысли и иногда не давала спать. Было тяжело есть, ходить на разведки и он говорил всем, что просто с наступлением весны обострилась аллергия на зелень и пыльцу, поэтому он мог лежать в кровати целыми днями и просто пялиться в потолок. Ни одного фото, видео или любого другого физического воспоминания о нем, даже его труп скоро разложится в ничто под корой земли. Последние воспоминания о нем хранятся в памяти одного лишь Томми. Единственное, что облегчало боль Миллера это лишь то, что его возлюбленный не мучайся от заражения. Он умер человеком, а не тварью.