Осень. Питер. Шаверма.

В осенний час-пик в тролейбусе безумно жарко. Дима сжимает в руках пакет из ларька шавермы, изредка прикрывая глаза и шумно выдыхая в тонкую маску. Та уже намокла от горячего дыхания и природных паров. Открытые карты на телефоне не желают показывать геопозицию — уровень интернета и до H не дотягивает. Насыщенного синего цвета глаза пробегаются по экрану именно в тот момент, когда сверху, в строке уведомлений, мелькает сообщение от контакта «Федор Иванович» с просьбой зайти на выходных, забрать банку абрикосового варенья для 'голубчика'. Этот самый голубчик, к слову, абрикосы на дух не переносит. Чтож, снова придется съедать самостоятельно, да кидать по ложке в чай изредка. Окунувшись в мысли, Дубин не замечает, как проехал нужную остановку, а как только осознает, протискивается через толпу к выходу, прижимая бумажный пакет к груди. На улице становится значительно легче, посему тонкий хлопок можно убрать в карман. Потирая изрисованные шариковой ручкой пальцы, юноша поспешно возвращается к пропущенной раннее остановке, жмурясь от навязчивого солнца и подходя к нужному дому. Словив дверь после тучного телосложения женщины, блондин хмурится, размышляя о том, что Гром, возможно, спит. Во время болезни майор предпочитает не бодрствование, как может показаться, знай его около недели. Напротив, в состояние недуга, мужчина может нежиться в постели, не вставая, чуть ли не до раннего вечера, после прихода напарника затягивая того к себе и кутая в плед, прижимая к обнаженной груди. А потом множество поцелуев сначала в макушку, потом в губы, ну, а потом уже и в шею — что скрывать. Майор полиции встречает Дубина в пижамных штанах и в старом, в некоторых местах протертом, свитере. —Ну ты чего, я же просил не идти. — бормочет мужчина, пока блондин проходит на кухню, чтобы помыть руки. —Следующие несколько часов ты проведешь под пледом, с шавермой в руках, чаем и мной, понятно? — Дубин мягко улыбается, изредка бросая взгляды на старшего. —Понятно, цып, понятно. Великий майор всея Петербурга заваливается обратно на диван, на небольшой кухне кипит чайник, на столе, в бумажном пакете стынет шаверма. Гром впервые за последние недели активной работы по-настоящему чувствует себя в комфорте. Наверное, он мог бы и на холодном полу лежать, лишь бы Дима рядом был.