***
На теле Гарри почти никогда не было цветов, лишь изредка появлялись на коленках аккуратные незабудки. Он бережно собирал их, несмотря на боль — к ней он давно привык, и хранил в спичечном коробке под подушкой, чтобы Дадли не нашёл. К своим восьми годам Гарри уже знал, что цветы, расцветающие на его теле — это знак того, что он не один. Только они радовали его, когда тётя Петуния ругалась и запирала его в чулане под лестницей, а Дадли больно пинался и смеялся над ним. Иногда Гарри было стыдно, что он часто причиняет боль своей половинке, ведь он постоянно падал, а потом, когда подрос и смог работать в саду, царапин и ссадин стало ещё больше. «Возможно, — думал он иногда, — она такая осторожная, потому что не хочет ещё больше боли. Надеюсь, она не обидится на меня…»***
Драко часто цвёл. Он уже привык к приятному запаху ландышей, которые каждый день появлялись то тут, то там на теле. Иногда он ловил на своих цветах нечитаемые взгляды матери, но не придавал им особого значения. Он рос в полной уверенности в своей уникальности. Драко знал, что родители любят его и Цефея одинаково, но он чувствовал, что на него возлагают большие надежды, и полагал, что это говорит о его важности и незаменимости. Он и не подозревал, что на его хрупкие плечи вскоре возложат очищение репутации семьи, что, несомненно, увеличит авторитет Люциуса во всех кругах, но был уверен, что стоящий перед ним тощий мальчишка в огромном свитере и круглых очках будет прыгать от счастья, когда он, Драко Малфой, с ним заговорит. Он ошибся. Незнакомец не только не был в восторге, но, более того, на его лице читалась неприязнь! Драко попытался завоевать расположение мальчишки, начав обсуждать то, что интересовало совершенно всех его ровесников — квиддич. Он делал это не для того, чтобы понравиться, о нет, ему было всё равно, Драко хотел доказать себе, да и этому зазнайке, что он легко может вызвать восторг у кого захочет. Это же работало с друзьями родителей и их детьми! Но и квиддич не помог. Это было в самом деле обидно, но Драко быстро успокоил себя мыслью: «Наверное, он просто глупый маггл, который не понимает ничего в квиддиче. Да! Иначе бы он сразу понял, какой я интересный!» Удивлению Драко не было предела, когда он узнал, что этот невежественный мальчишка — Гарри Поттер, с которым отец поручил подружиться. Разумеется, нервы взяли своё, когда Малфой пошёл к мальчику-который-выжил в купе, где уже был мерзкий предатель крови Уизли, испортивший все планы! Драко не сдержался и поругался с Гарри и Роном, чья лысеющая крыса укусила за палец Гойла, и пришлось вести его к старшекурсникам, чтобы обработать ранки — кто знает, что может быть в пасти у этого животного. Интересно, что подумает его соулмейт, когда увидит на пальце два цветочка? Дружба с Поттером не задалась, и Люциус просил сына хотя бы не ссориться с ним, но ничего не получалось. Эмоции всё чаще брали верх, Драко было так обидно, что кто-то, особенно мальчик-который-выжил, не восхищается им! Зато на Слизерине всё было привычно. Вскоре после начала учебного года Панси поняла, что теперь имеет почти что круглосуточный доступ к Драко. Она бесстрашно взяла в руки перо и расцарапала себе тыльные стороны ладоней так, что почти пошла кровь. Не увидев на коже возлюбленного ни намёка на цветы, она решила, что нужно нажимать сильнее, но результата так и не добилась. Блейз прятал руки в объёмных рукавах мантии, когда она в слезах выбегала из гостиной. Панси перестала общаться с Драко на некоторое время, ей было обидно, что он не её. Когда она нашла в себе силы возобновить общение, всё было не как прежде.***
Гарри всегда думал, что он будет рад своему соулмейту, пока не увидел, что не все счастливы узнать, кто их вторая половинка. Осознание пришло, когда он увидел, как Панси Паркинсон в слезах бежит в больничное крыло с окровавленными руками. Его так удивило, что «мерзкие слизни» умеют плакать, что он решил подождать её и поговорить. — Привет, Панси, — с опаской начал он, когда слизеринка вышла из больничного крыла уже с гладкими руками без шрамов или других признаков того, что ещё пять минут назад они были расцарапаны до крови. — Чего тебе, Поттер? — Хотел познакомиться. Мы же на одном курсе. — Не ври. Ты хотел поиздеваться. — Это не так! Что случилось с твоими руками? Панси смешно наморщила носик и поджала губы. — Так я тебе и сказала. Гарри не стал больше спрашивать, но на следующий день слизеринка, как ни в чем не бывало подсела к нему в библиотеке, где он искал информацию о соулмейтах. Так началась их дружба, о которой Гарри не рассказывал «слизнененавистнику» Рону, а Панси «Гарриненавистнику» Драко. Удивительно, что они в самом деле ни о чём не узнали, но болтуны-гриффиндорцы слабо сочетались с библиотекой, где Поттер с Паркинсон и встречались, а Слизеринцы не сплетничали с Малфоем о том, кто с кем дружит. Лишь Гермиона знала их секрет и даже сама влилась в «библиотечную компашку», но это было потом.***
Драко окончательно всё понял на втором курсе. Поначалу игра шла спокойно, если это слово применимо к квиддичу. Ничего необычного для этого спорта не намечалось, пока один из бладжеров, словно его кто-то заколдовал, принялся летать только за Поттером. Совершенно очевидно, что он его догнал. Драко застонал от резкой боли в руке ровно в тот момент, когда металлический мяч на всей своей бешеной скорости влетел в руку Гарри, ломая кости и едва не стирая их в труху. Никто не заметил реакции Драко, все устремили свои взгляды на поле, а он — на свою покрасневшую руку, которую словно просвечивали насквозь, позволяя увидеть под кожей белые ландыши. Драко ничего не предпринял и, конечно, никому не сказал, но с того дня перестал цепляться к Поттеру по каждому поводу. Малфой не знал, что делать со сложившейся ситуацией, поэтому пустил всё на самотёк. В конце года в руке Драко появилась такая боль, словно от самой кости, потянув за нить, оторвали мышцу и вытянули её наружу. Он сразу понял, что с Гарри что-то случилось — так много ландышей он ещё никогда не видел. Через час в гостиную спустился профессор Снейп и объявил, что чудовище Слизерина повержено, и жизням учащихся более ничего не угрожает. Разумеется, Драко сразу понял, кто в очередной раз спас школу, и он не ошибся — догадку подтвердил отец, разъярённый из-за того, что Поттер отобрал Добби. По возвращении сына домой на каникулы Люциус отобрал у него метлу на две недели за то, что Драко не выполнил указания подружиться с мальчиком-который-выжил.***
У Гарри всё было хорошо, а главное — стабильно, до злосчастного урока ухода за магическими существами. До третьего курса он продолжал присматриваться к ученикам Хогвартса, ища свою вторую половинку, дружил с Панси и Гермионой, которые замечательно нашли общий язык, не забывал и про Рона. Малфой неожиданно перестал доставать его на втором курсе, но на третьем снова как с цепи сорвался, однако примечательным стало не его поведение на первом уроке Хагрида, который больше всего желал, чтобы всё было идеально, а то, что оно за собой повлекло. В моменте всё случилось очень быстро, но когда Гарри вспоминал произошедшее уже через час, ему казалось, что он видел всё, как в замедленной съёмке. — Это совсем просто. Я в этом не сомневаюсь. Раз даже Поттер справился… Держу пари, ты ничуть не опасен! Ты глупый, огромный, уродливый зверь. Медленно, растягивая движения, как Малфой — слова, гиппогриф поднялся на дыбы и так же лениво опустил когти на руку Драко. На самом деле, всё длилось какую-то секунду, но Гарри был уверен, что их с Малфоем одновременный вскрик длился вечность. Поттер благодарил судьбу за то, что лишь Гермиона и Рон заметили его крик, а внимание остальных было нацелено на гиппогрифов. Уизли легко поверил в то, что друг закричал от неожиданности, а вот Гермиона одарила его изучающим взглядом. Это был единственный раз, когда Гарри не стал вырывать цветы, боясь причинить себе нестерпимую боль, и оставил их на месте. Но он боялся не только боли, а того, что она могла за собой повлечь — похода в больничное крыло и встречи там с Драко. — Я всё видела, — безапелляционно заявила Гермиона, затащив его вечером в библиотеку, где уже ждала Панси. Ей не терпелось обсудить злосчастный урок, но планам не суждено было сбыться. — Что ты видела? — сделал вид, что не понял, Гарри. — Видела, что ты вскрикнул тогда же, когда Клювокрыл ранил Малфоя! Он твой соулмейт! — Объяви об этом в Большом Зале! — едко ответил Гарри, — и он не мой соулмейт, но если кто-то услышит, слухи разойдутся ещё до отбоя! — Покажи руку! — приказала Панси. — Не покажу. Паркинсон ловко схватила его за запястье и задрала рукав так быстро, что он не успел даже подумать о том, чтобы среагировать. — Мерлин! — ахнула она, — что ты будешь делать? — Ничего, — буркнул Гарри, — он меня ненавидит, это взаимно. Не вздумай ему говорить. — Но как же!.. Вы же соулмейты! Поттер поморщился. — Повезло так повезло…***
Каждый вечер на тыльной стороне ладони Драко вырастали в неровную линию ландыши. Он был готов поверить, что Поттер пристрастился к селфхарму, но увидел шрамы, образующие слова «Я не должен лгать» у него на руке, когда члены Отряда Дамблдора вломились в кабинет Амбридж. Если она и могла ждать нападения от кого-то из собравшихся в комнате, когда угрожала Гарри круциатусом, то явно не предполагала, что получит ступефай в спину от Драко. — Уходим, — бросил он друзьям из Инспекционной дружины и, не глядя на Поттера, первым вышел из помещения.***
— Что это было? — ошарашенно спросил Гарри, — зачем он это сделал? — Это наверняка какая-то подстава! — тут же заявил Рон. — И в чём подвох? — скептически спросила Гермиона, — он вырубил Амбридж и оставил нас здесь, чтобы что? — Чтобы мы полезли в заколдованный камин и… И… А он оказался заколдованным. Это ловушка! — Тогда зачем они вообще нас поймали? Могли бы просто не вмешиваться, — заметила Джинни. — Вы что, думаете, Малфой по доброте душевной нам помог? Это же Малфой! — Я думаю, Драко сделал это из-за Гарри, — загадочно протянула Луна. Поттер, услышав это, побледнел, будто осознал что-то, и поспешил перевести тему: — Не важно! Лучше поспешим, мы кучу времени потеряли!***
После битвы в Министерстве он не думал ни о чём, кроме смерти Сириуса. До конца лета Гарри только гонял по кругу мысли о крёстном, захлёбываясь в своём горе, и не вспоминал Малфоя, пока левое предплечье не обожгло болью. Задрав рукав, он увидел знакомое изображение, выбитое голубыми цветами с окровавленными лепестками. Этот учебный год обещал стать самым спокойным, ведь Малфой снова перестал конфликтовать с Гарри, и тот тоже не лез к нему, лишь наблюдал издалека, пытаясь понять, чем Драко занят и куда исчезает с Карты Мародёров. Добежав до туалета, он прижался ухом к двери. Слышно ничего не было. Гарри тихо-тихо открыл дверь. Потасовка, крики Миртл, заклинания, летящие во все стороны и отражающиеся от стен… — Я всё знаю! — выкрикнул Гарри. Он говорил не только об их связи, но и о чёрной метке. — Всё из-за тебя! Ты уничтожаешь мою жизнь! — срывающимся голосом ответил Драко, по его лицу всё ещё текли слёзы. Он рассёк воздух палочкой, отправляя в соулмейта ступефай. Тот незамедлительно отразил его зеркальным щитом, возвращая Малфою, который, увернувшись, ответил петрификусом. Вспышки разноцветных заклинаний освещали комнату, стороннему наблюдателю, прогуливающемуся вдоль замка, могло бы показаться, что в туалете устроили маггловскую вечеринку. Заклинания становились всё опаснее, пока Гарри не попал одним из них в Драко. — Сектумсемпра! Одновременно они упали на пол, на груди и лице одного взорвалась полосой кожа, из другого вырвались цветы. Миртл заверещала, в тайне надеясь, что один из симпатичных парней останется с ней в виде призрака, но её мечтам не суждено было сбыться — в туалет ворвался чёрный вихрь и рухнул на колени перед окровавленными телами. С шоком он переводил бы взгляд с ран одного на цветы другого, но у него не было времени на удивление. Отложив все эмоции на потом, как делал всегда, профессор Снейп начал залечивать раны Драко.***
«Я не знал, как действует это заклинание. Прости», — прочитал Малфой записку, приземлившуюся перед ним на трансфигурации. Он молча взмахнул палочкой, сжигая пергамент, и заклинанием очистил парту от пепла. Гарри не надеялся, что записка поможет, но он помнил о помощи Драко в прошлом году и считал, что обязан извиниться, понятие чести было ему знакомо, не зря же он вытащил меч Гриффиндора из Шляпы. Но он не просил Панси помочь, считая, что должен сам справиться со своими проблемами, а их накопилось немало, и Малфой был не главной из них. Предприняв ещё одну попытку извиниться через неделю, он получил ответ. «И поэтому ты решил испробовать его именно на мне», — гласило послание. «Я был зол», — попытался оправдаться Гарри. «Зачем ты вообще извиняешься?» «Ты вырубил Амбридж в прошлом году», — кроме того, Поттер не ненавидел Малфоя, ведь некоторую часть учёбы они не были врагами и не обращали внимания друг на друга. На эту записку ответа он не получил, а третьего раза не было — он добыл воспоминание Слизнорта, Дамблдор взял его с собой на поиски крестража… И умер. Целое лето Гарри снова не вспоминал о Малфое, переживая очередную потерю. Иногда, гораздо чаще, чем в детстве, на его теле прорастали незабудки, но его больше заботил поиск крестражей, пока судьба снова не свела соулмейтов. Драко снова его спас. — Ну что, Драко? — с жадным интересом спросил Люциус Малфой. — Это он? Это Гарри Поттер? — Нет, — твёрдо ответил он, — не похож. — Да ты погляди хорошенько! Подойди к нему поближе! Драко, если мы передадим Поттера в руки Темного Лорда, нам все прос… — Это не он. Но когда в гостиной появилась Беллатриса Лестрейндж, то исправить положение стало в разы труднее. Гарри и Рона бросили в подземелье, а Гермиону оставили, и ближайшие десять минут сердца друзей сжимались от звуков попыток Грейнджер выдержать пытки. Лучиком надежды снова стал Драко, спустившийся в подземелье, чтобы привести гоблина, и как бы случайно забывший запереть остальных пленников, выходя. Но его помощь не понадобилась, потому что через несколько секунд появился Добби. — Драко… Нет, позови Хвоста! Пускай сходит проверит, — послышался сверху голос Люциуса, услышавшего шум в подвале. — Я сам схожу, — раздался приглушённый голос Драко, и он снова спустился в подвал. Безэмоционально он взглянул на Гарри. — Спасибо, — одними губами произнёс тот, не в силах издать и звука. — Позови своего эльфа, Поттер. Он сможет перенести вас. И Драко снова поднялся наверх, не заперев пленников.***
Гарри нашёл его после битвы за Хогвартс. Он сам не знал, что делает, похоже, победа над Волдемортом вогнала его то ли в состояние аффекта, то ли в эйфорию. Гарри бежал, высматривая в толпе платиновую макушку своего соулмейта. «Только бы живой», — пульсировала в его голове единственная мысль. Наконец он увидел всех троих Малфоев в Большом зале и облегчённо выдохнул. — Спасибо, — единственное, что смог выговорить Гарри, посмотрев Нарциссе в глаза, так похожие на глаза её сына. Просьбу Драко уделить ему пару минут он выразил уже взглядом. Малфой понял его без слов, и они, не говоря друг другу ни слова, вышли из Большого Зала. — С-спасибо, Драко, — сказал Гарри, — ты и твоя семья спасли меня не меньшее количество раз, чем Рон или Гермиона, а ведь мы никогда не были лучшими друзьями… «Зато были соулмейтами. И есть», — подумалось ему. — Ты знаешь, почему, да? — спросил Малфой. — Э-э… — хотел было ответить он, но остатки слов потонули в губах Драко, понявшего всё по так хорошо знакомым глазам. Это был их первый поцелуй, но далеко не последний.