***
Чонин нашелся быстро. Эту шоколадную блондинку было сложно не заметить. К слову о шоколадной блондинке. Чонин выбелили волосы три дня назад, за что получил звиздюлей от матери и самодовольный хмык от старшего брата.А папа ещё раз пожалел, что не ушел в свое время в монастырь. — Че хмыкаешь? — огрызнулся Чонин. — Слабо так же сделать или боишься, что от мамы влетит? Не слабо. Чунмён уже ничего не болся, поэтому он теперь тоже блондинка. Умная и злая блондинка. — Сколько меня ещё будут за тебя отчитывать, придурок?! — Слету начал старший и залепил младшему такой подзатыльник, что парень чуть на пол со скамейки, на которой сидел, не полетел. — Хён, ты с катушек съехал? — Чонин ошарашено уставился на брата, держась за пульсирующее место на затылке. — Я съехал? — Мён ошарашенно уставился на младшего. — Скажи, мне, брат мой разлюбезный, почему к сессии не допускают тебя, а в деканат вызывают меня, а?! Скажи, блять, какими такими судьбами я должен за тебя получать?! — Ну, — неуверенно начал Чонин. — Потому что ты мой старший брат? — Вот же… Чунмён замахнулся для удара, Чонин закрылся руками, боясь отхватить. Всё таки, каким бы Мён не был добрым, а рука у него была тяжелая. — Значит так, — устало выдохнул Чунмён и потер лоб. — Меня не ебёт, как ты будешь сдавать эту сессию. Можешь трахнуть кого-нибудь, дать себя трахнуть, отсасывать, давать взятки. Мне плевать как, но она должна быть сдана. — Хён… — страдальчески протянул Чонин. — Что, блять, хён, что?! — рявкнул Чунмён, топая ногой. — Мне всю жизнь из-за тебя достается, думал, в академии от тебя отдохну, хуй там! Ты и тут меня достал! Заёб уже, сука мелкий! Мён от досады опять дал брату подзатыльника, да пожалел об этом: ладонь горела, словно по чугуну ударил, а не по голове. — У меня нет стимула для сдачи сессии. — Обиженно прогундосил Чонин, потирая ушибленное место. — Я твой стимул, блять! — Прошипел Мён, тряся ушибленной рукой. — Не сдашь сессию — трахну скалкой. — Не стимул! — Хмыкнул Чонин и показательно отвернулся от брата, скрестив руки на груди. — Не стимул говоришь? — прищурившись, спросил Мён, нервно кусая нижнюю губу. Скалка точно не была чем-то весомым, что могло заставить младшего напрячь булки и остаться в академии. Что же могло дать ему толчок? flashback «– Хён, А пошли на свидание. — Пьяно хихикнул Чонин, закидывая руку на плечо бра-та. Чунмён от его слов выплюнул пиво, которое не успел проглотить. — Че? Ты совсем ёбу дал? Я тебе баба что ли? — Возмутился Мён, стирая пиво со стола рукавом своей толстовки. — Я мужик, между прочим. Хощишь покажу? — Не-не, — замахал руками Чонин и чуть отсел от брата. — Я верю, шт ты у меня мжук… Ик! Мылись же вместе! Но ты мня не понял. Карочи… Ик! — Чонин придвинулся вплотную к брату, обнял его одной рукой за плечи, глубоко вдохнул и продолжил. — Кароче, мы тебя в бабу переодеваем, я беру свою девушку и ИК! Мы идем на свидание. — Втроем? — шепотом спросил Чунмён, удивленно смотря на брата. — Та неет, — так же шепотом ответил младший, мотнув головой. — У меня есть один знакомый, Исин зовут, он как-то сказал, что на двойное свидание хочет сходить. Вот, с ним пойдем. Да и мы с парнями давно его разыграть хотим. — Он хочет, –Чунмён ткнул куда-то в пустоту пальцем, потом ткнул им себе в грудь. — А при чем тут я? — Пффф… — фыркнул Чонин и пихнул брата «легонько» рукой в плечо, да так, что тот чуть со стула не свалился. — Ты такой тормоз, хён!». end of flashback Чунмён тряхнул головой, избавляясь от воспоминаний. И почему Мёну вспомнился именно тот вечер, когда его бросила девушка, и он с Чонином запивал свое горе? — Хорошо, если ты сдашь сессию, то я переоденусь в бабу и схожу на, это дурацкое двойное свидание, о котором ты говорил, с тобой и тем тормозящим китайцем, что танцует с тобой в одной кавер-группе. Чонин от услышанного даже повернулся к брату лицом и удивленно уставился на не-го. Такого поворота событий он никак не ожидал. — С Исином. — уточнил младший — В душе не ебу, как его зовут. — Отмахнулся Чунмён и протянул брату руку. — Ну, так что? Согласен? — Согласен, но, — Чонин спрятал руки в карманы бомбера и прищурился, смотря на брата. — А если я не сдам? В договоре всегда присутствуют условия на случай провала. — Если не сдашь, то больше не попросишь у родителей денег, найдешь себе работу и будешь сам себе карманные деньги добывать. — Не задумываясь, ответил Чунмён, будто давно все продумал. — Какая работа?! Мне только 19! — подскочил с места младший. Такой поворот событий его явно не устраивал. — Не ебет. — Чунмён поднял руку и выставил ее перед собой, давая брату понять, что ничего против слушать не хочет. — Так ты согласен, или мне с отцом сегодня поговорить? — Согласен! — Без раздумий выпалил младший и крепко сжал руку брата. Если отец узнает об угрозе отчисления, то не посмотрит, что Чонину 19 лет, отходит ремнем так, что тот сидеть, как минимум неделю не сможет. Отец у них любящий, понимающий, но до работы и учебы очень строгий. Чонин ещё не знал, как и каким образом, он закроет все хвосты и получит допуск к сессии и сдаст ее, но младший был настроен решительно, ведь не каждый день увидишь старшего брата в платье и на высоких каблуках. Чунмён лишь удовлетворенно кивнул на согласие брата, благополучно проигнорировав его хитрую ухмылочку. Перекинув с одного плеча на другое сумку с парой учебников и тетрадями, Мён поспешил покинуть Альма-матер, оставив Чонина думать над планом по покорению некоторых преподов, которые его особо «любили». Если бы Чунмён знал, на что готов его «обожаемый» братик ради того, чтобы увидеть его в образе девушки, то он бы ни за какие коврижки не ставил бы младшему ставить условия по сдаче сессии. Но слово, как говорится, воробей вылетит — не поймаешь. Сессия настолько затянула старшего Кима, что он даже умудрился забыть о разговоре с братом на её кануне. Чунмён погряз в летней сессии и поисках стоящей подработки, что совсем забыл об уговоре, а вот Ким-младший нет. Чонин упорно корпел над всеми заданиями, что давали ему лекторы, литрами вливал в себя энергетики, кофе, лишь бы успеть, всё сдать. Он злобно смотрел на свежего, как сорванный с грядки огурчик, Чунмёна и ещё упорней налегал на конспекты, потому что желание увидеть брата в платье росло с геометрической прогрессией. Чунмён удобно развалился в своем компьютерном кресле и медленно крутился из стороны в сторону. На губах парня играла идиотская улыбка, потому что сессия была успешно закрыта, что означало полную свободу на два месяца от всего, ну кроме брата, который последние несколько недель мало попадался ему на глаза. И вот даже сегодня его не было видно. «Шляется, поди, где-нибудь», — хмыкнул про себя Мён и поднял руки, чтобы потянуться, да так и замер, когда дверь в его комнату широко открылась, и встретилась ручкой со стеной. Чунмён состроил недовольную моську и зло зыркнул на брата, по-тому что кроме него никто к нему в комнату без стука не врывался (не царское это дело — стучать в дверь), да и родители сегодня утром в командировку улетели. Старший раздраженно выдохнул, повернулся к младшему спиной, давая понять, что не намерен с ним разговаривать, и продолжил медленно крутиться на стуле из стороны в сторону. — Привет, — громко поздоровался Чонин с братом и отсалютовал ему, опершись плечом о косяк. — Спасибо, что закрыл дверь и вышел вон. — Меланхолично вздохнул Чунмён после недолго молчания, потому что понял, что его быстро не оставят в покое, резко развернулся на кресле к брату лицом, закинул ногу на ногу и хмуро посмотрел на него. — Чё надо? Чонин молча поднял руку и помахал каким-то бордовым прямоугольником, что-то смутно Чунмёну напоминающим. — Что это? — кивнул Мён на бордовый прямоугольник. — Это? — Чонин удивленно вскинул брови и пожал плечами, мол, что не понятного-то? — Моя зачетка. — М, — промычал Чунмён и кивнул. — Зачем притащил ее? Показать родителям, что тебе не поставили ни один зачет и что тебя отчислили? — Не-а… — протянул Чонин и прикусил губу, еле сдерживая улыбку, медленно, как по подиуму, подошел к брату. Чунмён аж глаза закатил, кто бы знал, как его бесит эта выебистость брата. Чонин протянул старшему зачетку и плюхнулся пятой точкой на чужую кровать, за что получил сердитый взгляд, который успешно проигнорировал. Почему-то кровать Чунмёна всегда ему казалась больше и мягче, да и в целом эта комната была удобней и просторней. Мён с тяжелым вздохом открыл зачетку на нужной странице и хотел уже сказать «что ты мне тут своими листочками тычешь?», да вот только язык, словно к нёбу прирос, когда его взору предстали колонки с положительными оценками и размашистыми подписями преподов. С полминуты Чунмён пребывал в неком шоке, потому что его тупой братец просто не мог получить допуск к сессии и тем более не мог закрыть ее без единой «тройки» да ещё и в срок. Парень быстро пролистал зачетку к первой страницы, дабы убедиться, что это книженция точно принадлежит Чонину, а когда увидел фамилию, имя, факультет, отделение и номер группы, то пораженно выдохнул, неверяще уставившись на братца: — Сдал… Ты все сдал… Но… но как? — глаза Чунмёна приобрели по истине большие размеры, а младший лишь пожал плечами, самодовольно улыбаясь,мол, секрет. — Да ну нахуй… — скривился Мён и швырнул в брата книжкой, тот ловко поймал ее. — Да, братик, да. — Широко улыбнулся Чонин. — Я не такой тупой лодырь, коим ты меня считаешь. Я много чего могу добиться, если захочу. — Ну, молодец. Что могу ещё сказать? — Чунмён развел руки в стороны, не зная, что ещё сказать младшему, а тот как-то хитро щурится, что заставляет старшего напрячься. — Ч-чего? — Мён с опаской посмотрел на брата. Чонин закинул ногу на ногу, потирал указательным пальцем подбородок и пытался понять, помнил ли Чунмён об их уговоре или, как всегда это бывает, забыл о нем. — Да вот думаю, какого цвета тебе подойдет платье. Ты вот какое хочешь? — выдал Чонин после недолго молчания, чем огорошил брата. — Что, прости? — Чунмён удивленно уставился на младшего. Чонин, конечно, всегда был странным, частенько нёс какую-то хрень, но сейчас это совсем перебор. — Я вот думаю, что тебе подойдет красное платье, выше колен, облегающее… Или нет! — Мотнул головой младший и щелкнул пальцами. — Или какое-нибудь с пышной юбкой, чтобы ты не был на парня похож, хотя… Придумаем какое, но лишь бы было красное. — Ты… перегрелся? К сессии переготовился? — осторожно спросил Мён и подался вперёд, вытягивая руку, чтобы потрогать лоб брата и проверить наличие температуры, потому что тот явно начинал бредить. Но лоб Чонина был холодным, а это означало, что младший все-таки задружил с Чанёлем и укурился с ним в дрова. — Нет, не перегрелся, — спокойно ответил Чонин, убирая руку брата от своего лба. — Ты поставил мне условия перед сдачей сессии, если я ее сдам, то ты переоденешься в девушку и сходишь со мной и Исином на двойное свидание. И вот, как ты мог сам узреть, я получил допуск, все сдал, без пересдачи и троек. Теперь дело осталось за тобой. Чунмён с минуту переваривал то, что сказал его брат, а когда до него все-таки дошел смысл его слов, и в памяти всплыл их разговор накануне сессии, Мён большими глазами (любой лемур позавидовал бы) уставился на брата и пораженно выдохнул: — Ну, нахуй… Чонин открыто гоготал и потешался над братом, делясь с ним идеями по поводу его образа для двойного свидания. С этих-то идей и начал твориться тот пиздец (другого приличного слова просто не подобрать), в котором и лежал Чунмён. Сначала Мён кинул в брата первое, что попалось под руку, чтобы этот мелкий дебилоид не ржал, потом в него самого полетел его любимый кроль (да-да, тот самый с детства), потом они стали швыряться всем подряд. Мён был зол и на брата, и на себя. На брата за то, что всю жизнь ему отравил и продолжает отравлять, а на себя из-за того, что инфузория. Чунмён со стоном поднялся и принял сидячее положение. Печально оглядел свою комнату, точнее то, что от нее осталось, и рухнул обратно. Кое-как накрылся вещами и провалился в сон. В жопу все и всех. Сон был лучшим решение.Part 1. Поражение.
1 декабря 2021 г. в 19:55
Чунмён в который раз обреченно вздохнул и печальным взглядом окинул свою комнату, точнее то, что раньше называлось ею называлось.
Мён до жути не любил, когда все валялось и лежало не на своих местах, поэтому все держал в строжайшем порядке. Книги всегда были любовно расставлены по полкам в алфавитном порядке, корешок к корешку, от бОльшой к меньшей по размеру. На письменном столе царила стерильная чистота: ни пылинки, ни одной лишней бумажки, все тетради лежали аккуратными стопочками в отведенных им углах. В ящиках стола был тоже порядок: все-все бумаги лежали одна к одной, все листы были рассортированы, что облегчало поиск нужного документа. Даже письменные принадлежности были аккуратно расставлены по красивым баночкам, которые Чунмён любовно сделал своими руками.
В шкафу у парня тоже царил порядок: каждая рубашка висела на отдельной вешалке, так же, как и брюки с пиджаками. Все кофты, футболки, майки и прочая одежда была аккуратно сложена ровными стопками. «У тебя даже в мусорном ведре порядок», — фыркнул как-то младший брат, на что Чунмён лишь показал неприличную комбинацию из пальцев правой руки и мило улыбнулся.
Всего каких-то полчаса назад в его комнате царили чистота и порядок, сейчас же здесь, словно Мамай прошел: полки, на которых раньше покоились книги, были оборваны, сами книги валялись всюду, некоторые из них требовали срочного «лечения». Все вазочки, в которых аккуратно стояли письменные принадлежности, были разбиты, если не в дребезги, то сломаны пополам и ремонту уже не подлежали. Ящики стола были вывернуты, все листы, тетради, учебники отправились в свободный полет вместе с книгами. Мён тяжело вздохнул, замечая на некоторых листах отпечатки непонятного происхождения.
Вся одежда из шкафа так же была вывернута. Рубашки, брюки, джинсы и пиджаки были разбросаны по полу, измяты и потоптаны. Все кофты, водолазки, футболки и майки небольшими горками валялись тут и там. Чунмён чуть не завыл, когда увидел на кресле, подоконнике и люстре свое нижнее белье и носки. Не вещи, а украшения к новому году.
Чунмён обреченно вздохнул и почесал шишку, которую он получил, когда в него прилетела одна из книг трилогии «50 оттенков серого». Книга каким-то непонятным образом была извлечена из тайника под кроватью, о котором знал только сам хозяин «сокровищ» и кот Северус (его Мён теперь считал предателем). Поразмыслив над своей нелегкой судьбой, Ким понял, что получившийся пиздец (а другого приличного слова он не мог подобрать) ему не разгрести и до конца следующей недели. Сотворить сие было лег-ко, а вот убирать…
Почесав аккуратно шишку на затылке и вздохнув ещё обречённее, Чунмён, с протяжным стоном, рухнул на кровать и затряс в воздухе руками и ногами, словно маленький ребенок, которого заставляли делать что-то, что совсем не хотелось.
«От младших одни проблемы!», — Чунмён сегодня ещё раз убедился в правдивости своих мыслей.
Когда у Мёна появился младший брат, ему было три с половиной. Маленький Чунмён с замиранием сердца и открытым ротиком ждал, когда ему покажут маленький сверточек, в котором лежал его братик, которого он ждал долгих семь месяцев. И вот час ИКС настал. Мама подозвала старшего сына к себе и так тихо и ласково сказала: «Познакомься, Мённи, это твой младший братик — Чонин». «Жонинь…», — восторженно пробормотал мальчик, во все глаза глядя на братика, который сладко спал, завернутый в пеленку и видел сны о радужных пони.
Чунмён полюбил Чонина сразу же, часто просил у мамы разрешения подержаться за маленькую ручку и пальчики. Мама улыбалась и давала добро. Все было прекрасно. Мён души не чаял в маленьком братике, называл его ласково «Нини» (потому что полностью имя не мог выговорить), нежно целовал братика в носик-пуговку, улыбался ему и часто давал держать себя за пальчик.
Но любовь стала угасать, когда Чонину исполнился год, и половина, а то и большая часть мягких игрушек Чунмёна перешла ему. Мён обиженно дул губы и топал ножкой, говоря, что это его любимые игрушки, но мама строго отвечала, что он уже большой мальчик, а братику они нужнее. И ведь не поспоришь. Чунмёну уже четыре с половиной, он ходит в садик. Мён там почти самый высокий, не считая противного мальчика Пак Чанёля, который похож на обожравшегося хомячка (так подумал маленький Мён, когда увидел, как Чанёль за обе щеки уплетал манную кашу). Пак всегда счастливо улыбался, за что частенько получал от Чунмёна лопаточкой. И ещё был О Сехун, который чуть ниже Чанёля. Сехун молчаливый, а если говорил, то шепелявил так, что и половины слов не возможно было разобрать, поэтому Чунмён старался додумать сам. Тяжело вздохнув, Мён все же отдал Чонину свои игрушки, но в любимого кроля вцепился так и орал так, что родители креститься начали и от греха подальше отдали сыну любимого зайца, лишь бы больше не слышать такого.
На этом беды не закончились. В начальной школе у Чонина было много шишек и царапин, часто порванная форма и не понятно во что вымазанная белоснежная рубашка. Чунмён боялся приходить домой, потому что мама его каждый раз отчитывала за то, что младший приходил со школы, как оборванец, а не ученик первого класса. Мён лишь грустно вздыхал и плелся в свою комнату, где его уже ждал Чонин с маленькой шоколадкой в качестве извинений, от которой он успевал откусить маленький кусочек, пока ждал старшего братика, и с их любимым кролем в обнимку.
Средняя школа для Чунмёна была тем ещё адом: его часто вместе с Чонином вызывали к директору и отчитывали за какие-то шалости младшего брата. Мён искренне не понимал, почему его тоже таскали к директору. В чем была его провинность? В том, что он старший брат этой инфузории?
Когда пришло время старшей школы, Чунмён вздохнул с облегчением и заорал на весь дом «Три года меня никто не будет дергать из-за этого мелкого дебила! Заебиииись!!!». Мама подавилась соком, а папа уронил кимчи себе на брюки. Родители удивленно переглянулись, а Чонин лишь неопределенно хмыкнул, продолжая уплетать обед. Как же Чунмён ошибался…
Первый год в средней школе для Чонина, прошел тихо, что нельзя было сказать о двух других: частые драки вне школы, какие-то не понятные компании. Все это доставляло Чунмёну неописуемое «спокойствие».
— Это-то в пятнадцать лет! — Возмущался Чунмён, когда в очередной раз вытянул брата из какой-то передряги. — Ты хоть понимаешь, что отец с тобой сделает, если узнает?!
— Ты не настучишь, он и не узнает, — пожал спокойно плечами Чонин и лопнул жевательный пузырь.
Чунмён с каменным лицом уставился на брата, которому были до одного места все его нравоучения. Вместе с пузырём лопнуло и терпение старшего.
— На хуй пошел из моей комнаты, и чтобы я больше не слышал ни о тебе, ни о твоих делах. Сам залезешь — сам выпутаешься. — Отчеканил Мён холодным тоном и захлопнул перед носом младшего дверь в свою комнату, давая тому понять, что вход туда навсегда закрыт.
С того дня Чонин, вроде, стал тише или просто до Чунмёна не доходили слухи о брате. Но, так или иначе, Ким-старший смог спокойно отучиться в школе и поступить в Академию искусств на отделение вокала. Первый год Чунмён полностью посвятил себя студенческой жизни, на младшего брата совсем не оставалось времени, что заметно расстраивало Чонина, но он не дергал брата, потому что понимал (наконец-то!) что у старшего своя жизнь и что ему не до передряг, в которые продолжал попадать младший.
Третий учебный год в старшей школе для Чонина грозился быть самым худшим, если бы не Чунмён. Младший подрался с сыном одного из спонсоров школы. Родители тогда были в командировке, поэтому пришлось идти Чунмёну выяснять, что и как. Родители второго мальчика требовали, чтобы Чонина исключили из школы за неподобающее поведение, даже грозились в полицию его сдать. Кто знает, чем бы все это закончилось, если бы Чунмён, впервые за три года, не вступился за брата. Чонин не знал, да и не хотел знать, что говорил брат, чтобы замяли это дело, но он точно знал, что будет благодарен ему до конца жизни, ведь родители так и не узнали об этом инциденте.
С этого момента все вроде наладилось. Братья не сорились, жили тихо мирно до тех пор, пока в один из февральских вечеров Чонин не залетел в гостиную с радостной лыбой на лице и не заявил громко так на весь дом:
— Я поступииил!!!
— О господи! Счасть-то какое! — крепко обняла сына мама.
— И куда же? — спокойно спросил отец, откладывая документы в сторону.
— Сеульская Академия Искусств! — радостно вещал Чонин, а где-то на лестнице, что вела на второй этаж, что-то грохнулось и следом раздалось на весь дом:
— Твою мааать!!! За чтоооо?!
— Упс, — виноватая улыбка от Чонина.
Тяжелый вздох от матери и «Лучше б я монахом стал» — от отца.
Чунмён долго дулся на брата из-за того, что тот поступил в ту же академию, долго игнорил его, а в Альма-матер делал вид, что совсем не знает того паренька с отделения хореографии, что приветливо улыбался ему в столовой и с надеждой в голосе говорил: «Привет, хён, я пообедаю с тобой?». Мён же окидывал «оборзевшего» первокурсника взглядом аля: «а не прихуел ли ты часом?», брал свой поднос с обедом и, демонстративно вздернув нос, уходил за другой столик. Чонин лишь тяжело вздыхал и садился обедать к одногруппникам.
Весь этот цирк длился примерно до начала мая. Потом кто-то каким-то образом узнал, что Чунмён и Чонин братья. Родные. Эта новость разнеслась по академии так быстро, что Мён не успевал отходить от шока, когда к нему одна за другой подходили девушки и просили познакомить с его «офигенным братцем, который танцует, как бог». Последней каплей стало, когда на день рождение Чунмёна вместо поздравления одногруппница попросила познакомить ее с его братом.
— Мённи, — сладко протянула Бора, одногруппница Кима-старшего, которая начала нравиться ему примерно с середины второго курса, и села очень близко, отчего щеки парня покрылись еле заметным румянцем.
— Да? — улыбнулся Чунмён, поправив манжет идеально выглаженной белой рубашки (мама постаралась).
— Мённи, — девушка «пробежала» пальчиками по руке парня и мило улыбнулась. — Ты такой замечательный, умничка, учишься хорошо, всегда всех выручаешь, всем помогаешь. Можешь мне кое с чем помочь?
Парень с трудом сглотнул, потому что Бора наклонилась к нему слишком близко, из-за чего в вырезе её блузы была видна грудь, за которую Мён просто не мог не зацепиться взглядом… случайно так.
— С чем помочь? — спокойно спросил Чунмён, а самого затрясло внутри, ладони вспотели, сердце бешено заколотилось, готовясь выпрыгнуть из груди, будто Бора не просто с ним заговорила, а уже распустила свои красивые ручонки. Мён так долго готовился к этому моменту, когда его объект воздыхания попросит его о чем-нибудь, и он, конечно, с охотой согласится, а потом признается ей в своих чувствах, ведь Им Бора просто богиня.
— Понимаешь, — девушка аккуратно заправила за ушко длинную прядь волос и смущенно улыбнулась. — Твой брат он такой красивый. Он мне понравился, но мы с ним не знакомы лично. Я первой не могу подойти, сам понимаешь, я ведь девушка… А того, кто бы мог нас представиться друг другу, кроме тебя, у меня нет. Вот, и поэтому я…
— Ты «что», прости? — перебил девушку Мён. Он не мог поверить своим ушам, его даже не С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ поздравить решили, а опять пришли просить с братом познакомить!
— Я стесняюсь первой подходить. Можешь нас познакомить?
— Ты вообще в курсе, что ты на три года его старше? — Мён скептически посмотрел на девушку.
— Ну и что? — пожала та плечами. — Любви все возрасты покорны!
— Ты ему в нуны годишься, — продолжил гнуть свое Чунмён, возвращаясь к лекционной тетради, потому что уже понял, что ему ничего не светит.
— Мне плевать, — опять пожала плечами девушка. — Он такой милый и красивый, сильный, — начала мечтательно перечислять все лучшие качества младшего Кима Бора.
Чунмён медленно, но верно начинал закипать. Он никак не мог понять, что такого ВСЕ эти люди видят в его младшем брате?! Если бы они увидели, как по утрам тот ходит в семейниках и чешет свой зад, смачно так зевая, что чуть челюсть не выворачивает, то точ-но не сказали, «какой Чонинни миилый». А если бы услышали, как тот отрыгивает, пукает или ходит в одной и той же футболке, заляпанной, хрен пойми чем, и шортах неделю, то точно бы перестали считать этого мелкого выскочку самым опрятным, а дали бы ему звание «самого скунсного скунса Мира». Да как можно смотреть на этого мелкого отморозка, когда рядом такой хороший и просто распрекрасный Чунмён?! Уму непостижимо!
–… Одним словом — мачо! — закончила свою хвалебную оду Бора и мечтательно вздохнула, подперев щечку ручкой.
— Хуячо, — обреченно выдохнул Мён. Настроение помахало ладошкой и сыбалось в далекие дали.
— Ну, Мённи, ну познакомь, — заканючила Бора, легонько тряся Кима за руку, а у того терпение лопнуло так же громко, как у кого-то на задних рядах сломался карандаш.
— Да вы охерели совсем?! — взревел парень, вскакивая с места. Бора удивленно выпучила свои немаленькие глаза на одногруппника и растерянно захлопала ресничками, отчего стала похожа на Царевну-лягушку. — Я вам, что ли брачное агентство «Познакомься с Ким Чонином бесплатно и без регистрации»?! Надо вам — сами знакомьтесь с ним! Задрали уже! У меня, блять, день рождение сегодня! Для приличия поздравила бы сначала, а потом лезла бы со своими просьбами! И вообще! — голос Мёна сорвался, отчего парень почти перешел на фальцет. — Мой брат гребаный педик! Хуи и жопы он любит, а не сиськи и письки!
Выпалив все на одном дыхании, Чунмён сгреб свои вещи и стремительно покинул аудиторию, где у него шла лекция, дабы не получить пиздюлей от прихиревшего лектора.
Чунмён мчался по коридору университета, со скоростью крейсера «Аврора», что когда-то рассекал водную гладь. Парень настолько разозлился, что готов был оторвать голову голыми руками любому, кто попался бы ему на пути. Потому что реально достали эти да-мочки, которые пытались склеить его братца, да только тот мелкий пиздюк был им не по зубам.
«Достали», — зло шипел парень, топая в аудиторию 517, где у брата проходила пара. Рывком открыв дверь аудитории, Мён зашел в помещёние без спроса, да и плевать ему бы-ло на преподавателя сейчас (но он отлучился куда-то). Найти брата не составило труда: где кучка людей, воркующих вокруг кого-то, значит в центре он.
— Ким Чонин! — рявкнул Чунмён, быстро подходя к младшему, привлекая тем самым к себе внимание всей группы. — Если ещё хоть раз одна из куриц, которая захочет с тобой познакомиться, решит сделать это через меня, я клянусь, что каждую, кто решится это сделать — оттаскаю за волосы! И мне будет глубоко плевать за дальнейшие последствия, потому что мне осточертело слышать каждый раз, какой ты распрекрасный и что они хотят с тобой познакомиться! Я восемнадцать лет с тобой живу, и я прекрасно знаю, какой ты на самом деле вонючий лосяра!
Чонин испуганно уставился на брата. Таким разъяренным он видел его года так три назад, когда младший таскался с не особо хорошей компашкой, а старший почти каждый вечер вытаскивал его задницу из передряг. В один из таких вечеров Чунмён хорошенько так припечатал Чонину, что у того синяк больше двух недель сходил.
— Усек, я тебя спрашиваю?! — рявкнул Мён, даже ногой топнул, отчего Чонин испуганно вздрогнул, сдавленно угукнул и закивал, как китайский болванчик. — Пидрила. — прошипел Чунмён, окинул притихшую группу взглядом голодного дикого кабана, отчего те вздрогнули и шарахнулись назад, развернулся на пятках и пулей вылетел из аудитории. Громко хлопнув дверью.
Одногруппники Чонина долго не могли отойти от шока, ведь никто бы не мог поду-мать, что тихий Ким Чунмён может орать так, что лучший вокалист его потока Ким Чондэ мог рыдать в уголочке, потому что ему никогда не взять таких высоких нот. А младший Ким лишний раз убедился, что Чунмён в гневе очень страшен.
С того памятного дня больше ни одна девушка из университета не подходила ни к старшему (потому что псих), ни к младшему (педик ведь).
Прошло полтора месяца. Жизнь налаживалась. Чонин, вроде, перестал быть занозой в заднице (Чунмён так думал), вроде взялся за ум (опять же, так думал Чунмён), но пиздец пришел оттуда, откуда не ждали. Сессия. Одно слово. Шесть букв, а столько страха и нервов.
Чунмён старательно корпел над подготовкой к летней сессии (хотя ему в итоге все равно поставили почти по всем предметам «автоматы»), обсуждал с куратором выбранную для написания диплома тему и жил в предвкушении летних каникул, на которые у него были большие планы.
— Мён, тебя в деканат вызывают. — Оповестил друга Чанёль (да-да, тот самый Пак Чанёль, который был похож на обожравшегося хомячка) в один из предсесечных дней.
Глаза Мёна стали похожими на две тарелки под второе. За все время обучения ни разу туда не вызывали. Почему сейчас? Почему именно на четвертом курсе почти перед самым выпуском? Есть задолжности? Да ну, не, бред какой-то. Хотя…
Чунмён глубоко вдохнул, собравшись с силами, постучал в заветную дверь, а когда услышал «войдите», вдохнул, как перед длинным забегом, распахнул дверь и зашел в кабинет, мысленно пытаясь успокоить, бешено стучащее сердце. Мён даже не подозревал, что вызовом в деканат будет его горячо любимый младший брат.