I can't help myself

1982 Сегодня ночью было ужасно холодно, ветер снаружи выл с такой силой, что казалось, был способен с лёгкостью снести их дом. Ноэл ненавидел осень.. Потерев сонное лицо, он неохотно выбрался из-под нагретого за ночь одеяла и, натянув пуховый свитер на голое тело, приземлился на Лиамовскую кровать, погладив его по мягким, растрепанным по всей подушке, волосам. Тот спал как убитый, собственно как и всегда. - Лиам, вставай. - он почесал его за ухом, заправив туда выбившиеся пряди. Тот недовольно поморщился и, зарывшись поглубже в подушку, отвернулся. Ноэл посмотрел на него пару секунд, размышляя над чем-то, и, без каких-либо угрызений совести, резко стянул одеяло. - Эй! Совсем больной? - Ты в школу опоздаешь, придурок. Лиам кинул на него взгляд, полный злости и негодования. Со стороны, ясное дело, он выглядел сонно и растерянно, совершенно невинно. Губы Лиама дрогнули, в попытке улыбнуться, но малыш быстро взял себя в руки и, недовольно покосившись на брата, пробубнил себе под нос: - Иди нахрен. Когда мама работала в ночную смену, Ноэлу приходилось будить и собирать его в школу. Лиам учился в третьем классе, а старший уже как год не появлялся на уроках. Малыш все никак не мог взять в толк, почему он каждый день должен куда-то таскаться, пока Ноэл прохлаждается дома. Это было для него загадкой, жизненной несправедливостью, с которой стоило бы смириться. Пока Ноэл возился на кухне, пытаясь сообразить ему пару бутербродов с чаем, Лиам крутился вокруг него, без умолку болтая. - Ты представляешь, Терри.. - Кто? - Ну Терри с Кэмптон Клоуз, тот рыжий чувак, помнишь? Он вчера переехал в Лондон, можешь себе представить! Ноэл поставил на стол тарелку и, откусив банан, сел напротив. - Неужели? - Да! - пылко заверил Лиам и принялся за свой бутерброд. Ноэл молча наблюдал за ним, вертя в руках потертую красную зажигалку, периодически щелкая крышкой и выпуская маленький огонёк. Малыш еще не бывал нигде дальше их родного Берниджа и каждый чертов раз донимал его рассказами о ближнем - Манчестере, подслушанными от приятелей. - Когда нибудь мы с тобой переберемся в город побольше. Лиам резко поднял голову, уставившись на него и перестав жевать. - - Я люблю Бернидж. - Ох, ну я тоже люблю, но не можем же мы всю жизнь.. - Я никогда не уеду отсюда. Он всегда так говорил, когда речь заходила о переезде. Старший не пытался его переубедить, он уже давно понял, что Лиам имеет совсем иные убеждения на этот счет. Поднявшись, Ноэл подошёл к окну, тяжело облокотившись о подоконник, и, прислонился лбом к холодному стеклу. Темные облака снаружи висели так низко, что можно было подумать, будто сейчас поздний вечер, а тишину нарушал лишь звук воды и тарелок. Лиам закинул все в раковину, и от грохота посуды у Ноэла дернулся правый глаз. Он не двигался, наблюдая за тем, как капли дождя падают на серый асфальт мелкими тёмными пятнами и дорога с каждой секундой становится все чернее и чернее. Каким-то образом, это немного успокаивало, но вместе с тем, вгоняло в печаль, которая обычно приходит с наступлением холодов. - Эй Ноэл. - Лиам подергал его за рукав кофты. - Ты злишься на меня? Дождь за окном расходился все сильнее и сильнее. Не дождавшись ответа, он вскарабкался на подоконник, усевшись рядом. Его маленькая ладонь легла на чужую шершавую щеку, легко проведя вниз, спустившись к основанию шеи и обратно. Ноэл неотрывно смотрел куда-то вперёд, ничего перед собой не замечая. Лиам наклонился и поцеловал его в уголок рта, прижавшись на секунду пылающими губами к сухой коже и резко отстранился. Спрыгнув с подоконника, он скрылся за пределами комнаты и через минуту до Ноэла донесся тихий щелчок входной двери. 1987 Когда на часах было около четырёх, Ноэл ввалился в их комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Оглядевшись, он поставил полупустую банку с пивом на пол и вцепился неверящим взглядом в распотрошенную пластиковую коробку, стоящую в нескольких шагах от окна, в которой он держал записные книжки, пакетики с травкой, таблетки, призервативы и множество других занятных вещей. Обычно, он хранил ее у себя под кроватью, и об этом, по его мнению, никто не знал. Сейчас же, конфиденциальность его тайника находилась под большим вопросом, ведь все ее содержимое было нагло разбросано на Лиамовской кровати, а его новых кассет, и вовсе, в общей массе не наблюдалось. От внезапного порыва гнева Ноэла перекосило и, сжав челюсти, он в два счета преодолел расстояние до окна, высунувшись в приоткрытую форточку. Лиам сидел в огромных наушниках, которые были чуть ли не больше его головы, на заднем дворе их дома в старом гамаке и болтал ногой в такт музыке. "Ну все. Последний день живёшь." - подумал он прежде чем пулей вылететь из комнаты, с грохотом захлопнув дверь. Заметив брата, Лиам наклонился к проигрывателю, и, нажав на паузу, стащил с ушей наушники, оставив их болтаться на шее. Он улыбнулся ему, махнув рукой, и в ту же секунду Ноэл вмазал ему прямо по лицу, а потом еще раз и еще. Повалив Лиама на траву, он засадил ему кулаком под ребра, так, что тот взвыл, зажмурившись от боли и машинально лягнул его коленом, оставляя грязный след от ботинка на новых джинсах. Маленький урод. Натянув на кулак каштановые волосы, Ноэл поплотнее придавил его к мокрой траве и приблизившись к чужому лицу, прошипел: - Какого хрена ты рылся в моих вещах? - Я не знал, что это были твои. - Ну конечно, блять, ты не знал. Они стояли у меня под кроватью. - Я не знал.. Не дав ему закончить, Ноэл тряхнул брата со всей силы, впечатывая головой в землю. Пронзительный крик Лиама разрезал воздух и застыл, разносясь эхом по всей улице. Ноэл шарахнулся назад, одергивая руки от его растрепавшихся во все стороны, волос, словно выходя из помешательства. Он снова вспомнил то, что так старательно и безуспешно пытался забыть. Вот, Томми бьёт его по щеке, резко и наотмашь, грубо ставит на колени, хватая за шею, ломает нос. Алые пятна повсюду, на его одежде, постельном белье и руках. Это словно сон, красочный кошмар, к которому ты возвращаешься снова и снова. Такие вещи не забываются и тенью преследуют тебя всю оставшуюся жизнь, расплываясь безобразным тёмным пятном на подкорке сознания. С каждым годом он походил на отца все сильнее, превращаясь из маленького мальчика в озлобленного на весь мир подростка. Он был его зеркальным отражением - таким же больным уродом, получающим извращенное удовольствие от чужой боли. Ноэл грубо притянул брата к себе, стиснув его и прижав к груди. - Прости меня. Лиам зарылся глубже в его руки, словно ничего и не было. Словно Ноэл не пытался "убить" его минуту назад. Боже, как же мало ему было нужно. - Я больше ничего не трогал там, только кассеты - Лиам старался говорить ровно, но его голос заметно дрожал. На его глазах собрались слезы, которые он старательно сдерживал, а щеки горели алым пламенем, как раньше, когда Ноэл подолгу донимал его щекоткой и выматывал до изнеможения. Лиам смотрел на него не отрываясь и в его взгляде не было злости или обиды, он словно все понимал, каждый раз заранее прощая его. - За что ты так со мной? Вот так и спросил, до безобразия просто и прямолинейно. Что всегда удивляло Ноэла, так это его бесконечная наивность. Лиам всегда вываливал все что думает, не заботясь о том, как это воспримут другие люди и за это ему часто доставалось. Ноэл усадил его на колени, позволяя чужим рукам обвить собственную шею и это было нормально, совершенно естественно. Ноэл так сильно любил, что порой его чувства слетали в грубость, а еще, он ненавидел. Жить между двух огней было не так уж просто. Он не хотел делать ему больно, но каждый раз, теряя рассудок Ноэл подходил все ближе к той грани, которую когда-то переступил его отец, и это казалось неизбежным следствием прошлых событий. Он ненавидел себя за это, а еще за то, что прижался губами к шее Лиама, а тот кажется был совершенно не против. Младший готов был забыть все драки и оскорбления, предоставляя бесконечное количество времени, бесконечное количество вторых шансов. Лиам не видел перед собой ничего, не чувствовал боли, он никогда не терял надежды. Когда мама вернулась с работы, они лежали на траве на заднем дворе дома. Все было как обычно, улицы Берниджа блестели от мелкого дождя, а в воздухе пахло мокрой землёй и вечерней свежестью. Лиам звонко смеялся, рассказывая Ноэлу очередную сногсшибательную байку, под его глазом сиял фиолетовый синяк, а на шее, под тусклым светом уличного фонаря, отчётливо виднелся засос. Ноэл искоса смотрел на брата, особо не вслушиваясь в его треп. Ему нравилось наблюдать за движением его губ и ресниц, за тем, как тот перебирает травинки в руке и хохочет. Он помахал маме и Лиам обернулся, растягивая губы в, по-детски, счастливой улыбке. Ноэлу казалось, что это лето будет продолжаться бесконечно.