Trial

Первое время Мидория был неописуемо рад тому, что наконец-то поговорил с Бакуго. Ожидания были очень высокими, он надеялся на то, что их совместная жизнь станет в разы лучше, но проблема заключалась в том, что за эти пару дней ничего не изменилось. Кацуки вёл себя, как ему казалось, также, как и обычно, не стараясь поменять что-то. Безусловно, омега не ожидал, что тот за щелчок пальцев покажет невероятные результаты своего преображения, но хоть что-то, малейшие изменения, какие-то старания, но не было даже этого. Они всё также мало общались, физически никак не контактировали, наоборот, после этого разговора стало как-то слишком неловко, будто обстановка между ними только накалилась и парни готовы были взорваться в любую секунду. Даже когда они делили одну постель на двоих, никак не взаимодействовали. Альфа так и не рассказал о своём прошлом, несмотря на то, что Изуку сделал акцент на этом и сказал, что хотел бы это обсудить. Омега уже не знал, какие меры нужно предпринимать. Каждый раз заводить диалог первым? Постоянно подталкивать Бакуго на разговоры, буквально заставляя его? Потому что другого варианта он не видит, но и давить всё равно не хочет. Боится, что так только оттолкнет парня. Мидория искренне не понимал, что ему следует делать и как себя вести. Сегодня был последний день течки, которую он всю просидел на блокаторах, чтобы не мучить себя и блондина, потому что всё также не хотел заниматься такими интимными вещами в не самый подходящий для их отношений период. К тому же, он чувствовал невероятную усталость во всем теле, сонливость, нежелание что-либо делать. Целыми днями он просто лежал на кровати или на диване, где, казалось, уже образовались вмятины от его туши. Не было никакого желания и сил что-то делать, поэтому работой по дому занимался один Кацуки, но, на удивление или к счастью, в этот раз он не жаловался, а вполне спокойно выполнял все задания. Изуку невероятно устал и чувствовал некую апатию ко всему происходящему вокруг. Он стал более отстранённым от мира и не ощущал никакого интереса ни к чему. Омега вновь просто развалился на диване, ощущая то, что он уже отлежал абсолютно все места, которые только можно было. Всё тело затекло, мышцы будто атрофировались, но чем-то заниматься всё равно не хотелось и встречаться с кем-то, разгуливая по городу, тоже. Бакуго спокойно готовил около получаса что-то на кухне, откуда доносился приятный аромат свежеприготовленной еды. Мидория почувствовал, как во рту тут же начала скапливаться слюна. Это заставило его, пусть и с огромным усилием, поднять свою пятую точку с нагретого и тёплого места и двинуться по направлению к раю, как он обычно это называл, потому что Кацуки готовил божественно и он не устанет повторять это снова и снова. Изуку на цыпочках вошёл на кухню и сел диванчик, который издал тихий скрип, выдавший его с потрохами. Он планировал спокойно понаблюдать за Бакуго, его последние минуты готовки, причём так, чтобы тот его не заметил, но ничего не вышло. Альфа крайне не любил, когда за ним наблюдают во время готовки, даже если он уже заканчивал. Его напрягало обычное присутствие любого человека поблизости, ведь он считал, что так его отвлекают и не дают сосредоточиться, будто ты находишься на каком-то важном экзамене, где абсолютно повсюду расположены камеры и комиссия, пристально следящая за тобой со всех сторон и готовая в любой момент поймать тебя на списывании. Кацуки сдержанно обернулся назад, прошёлся быстрым взглядом по парню и принялся заканчивать начатое дело, ничего так и не сказав. Глаза омеги расширились от удивления, а рот слегка приоткрылся, ведь Бакуго в такие моменты обычно грозно смотрел на него и ворчал, иногда даже прикрикнуть мог, если не было настроения. Мидория принял это как за одобрение и продолжил сидеть на своём месте, устраиваясь там поудобнее. Он уже находился в небывалом предвкушении и с нетерпением облизывал пересохшие губы, пока альфа накладывал рамен в тарелки и расставлял всё на столе. – Спасибо, Каччан, ты такой молодец, – произнёс Изуку с набитым ртом, блаженно закрывая глаза и улыбаясь. Даже самые простые и лёгкие блюда у Кацуки получались чертовски вкусными, по-другому и сказать было невозможно. Они всегда воспринимались как произведение искусства и были оценены по достоинству. – Брось, я около получаса потратил на это. Альфа даже ничего не сказал насчёт того, что омега говорил с полным ртом еды, хотя он никогда этого не любил. Его всегда раздражает такое поведение за столом. Возможно, Мидория преувеличивал и на самом деле Бакуго пытается иногда сдерживать свои едкие комментарии в его адрес?.. Довольно сложно судить по нескольким дням, всё было слишком неясно и, наверное, не стоит делать поспешных выводов, но Изуку это даётся с трудом. Сейчас он анализирует буквально каждое действие своей второй половинки и отмечает все детали у себя в голове. Неожиданно экран телефона омеги, лежащий на столе, загорелся – пришло сообщение. Кацуки моментально нахмурился и крепче сжал палочки в своих руках. Мидория поежился на диванчике, отводя глаза в сторону, будто сообщение прислали вовсе не для него и вообще этот телефон ему не принадлежит. Он решил, что ответит чуть позже, когда закончит с обедом. – Ну, чего это ты заставляешь человека ждать? – с некой язвительностью спросил альфа, выгибая одну бровь и смотря на Изуку исподлобья. Тот лишь неуверенно поджал губы, опустив взгляд в тарелку. Такая его реакция на сообщения от Тодороки пройдёт явно не в скором времени, можно даже не надеяться на это... – Я же всё-таки с тобой вместе обедаю, остальные подождут, – неловко произнёс парень, поправляя свои волосы. – Не волнуйся, я уже закончил. Бакуго встал из-за стола и подошёл к раковине, начав мыть за собой посуду после готовки. Мидория только тяжело вздохнул, секунду размышляя о последующих действиях и нужно ли вообще их совершать, а после всё же тихо поднялся со своего места, осторожно ступая по прохладному полу, и подошёл к Кацуки, нежно обвивая свои руки вокруг его талии. Тот резко замер от неожиданности и лишь через секунд тридцать спросил: – Ты... – он прочистил горло, – что делаешь? Изуку всем телом чувствовал, как мышцы альфы были напряжены и что он пребывал в полном недоумении от происходящего, совершенно не зная, как должным образом реагировать на подобное. Омега сильнее сжал его в своих объятиях, прижимаясь мягкой щекой к спине. Он закрыл глаза, пытаясь унять своё бешеное сердцебиение, которое почему-то внезапно подскочило. Он чувствовал себя точно также, когда только осознал, что ему понравился Бакуго, и не понимал, почему в данный момент ощущает то же самое. – Каччан... Ты же знаешь, что ты мой самый дорогой человек, правда? – хоть и говорил довольно тихо, была некая уверенность, что его прекрасно слышат. – Не забывай об этом, пожалуйста. Мидория неторопливо гладил подушечками пальцев Кацуки по животу, краснея от своих же слов и стараясь зарыться головой в широкую спину ещё больше. Он слышал, что сердце альфы стало чаще биться, ровно как и участилось его дыхание. Бакуго закрыл воду, которая всё это время просто так текла из крана, и вытер руки о полотенце. Он медленно развернулся в крепких объятиях и обнял омегу в ответ, лениво поглаживая его по спине. – И зачем всё это? Изуку был как никто другой осведомлён о нелюбви Кацуки к подобным проявлениям ласки, но не мог ничего с собой в тот момент поделать. Желание дотронуться до любимого человека оказалось в разы сильнее. Он утыкался носом прямо в чужую грудь и с удовольствием вдыхал такой приятный и родной запах, блаженно прикрыв глаза. Не хотелось ничего говорить или же делать. Не хотелось думать или переживать из-за чего-то. Хотелось простоять вот так примерно целую вечность – и ему бы не надоело ни на секунду. Это было всё, что ему нужно. Но Бакуго отпустил парня, чуть отодвигая его от себя в тот же миг и хмуро заглядывая в глаза. Мидория смотрел на него затуманенным взглядом и еле стоял на ногах. Его будто разморило. – Таблетки перестали действовать, да? Ответ был довольно простым – кивок. Кацуки тяжко вздохнул и достал аптечку, а затем налил в стакан холодной воды, пихая это всё в руки омеге. Он сложил руки на груди и ждал, когда Изуку выпьет блокаторы, но тот явно не собирался никуда торопиться, а наоборот только поставил это всё на стол, обратно поворачиваясь к озадаченному альфе. – Только давай без этих глупых и бесполезных протестов. – Он устало потёр переносицу указательным и большим пальцами, снова вздыхая. – Каччан, – на удивление, твёрдо произнёс Мидория, серьёзно смотря снизу вверх на альфу, что, на самом деле, смотрелось достаточно забавно со стороны и Бакуго с огромным усилием воли сдержал свою ухмылку. – Пей. Он хотел уйти с кухни, но его перехватили тёплые и нежные руки омеги, которые только на вид казались хрупкими. На самом же деле они крепко удерживали Кацуки на месте и тот с интересом обернулся, выгибая свою бровь. – Я хочу поговорить, – Изуку нахмурился, но это было сделано только для вида. По его глазам читалось то, насколько он был изнемождён. – Мы же всё обсудили, что ещё ты хочешь? – Нет, Каччан. Ты до сих пор многие вещи хранишь в секрете. – Пока что мне нечего сказать. – Знаешь что? У меня уже голова болит от всех твоих загадок, от всех этих недосказанностей. Я устал от неопределённости. Ответь хоть на один вопрос и скажи напрямую: любишь или нет? Мидория внимательно смотрел напротив в глаза парня, стараясь даже не моргать. Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди и точно никогда не встанет на место. Он никогда не слышал этих слов и всегда с нетерпением и надеждой их ждал. Он не знал точного ответа на этот вопрос, потому что у них были довольно сложные отношения, где чувства Бакуго постоянно находились под замком, где-то в глубине его души, не выходя наружу. Омегу сейчас это интересовало, можно сказать, больше всего на свете. Он с замиранием сердца стоял и ждал ответа, вглядываясь в острые черты лица, которое выражало полное замешательство, никак иначе. Кацуки снова весь напрягся, было видно, как вздулась вена на его шее. Складывалось ощущение, что он и вовсе задержал дыхание. Не моргал, не дышал, лишь испуганно смотрел в лицо Изуку и всё также продолжал молчать, с силой сжав челюсти. Видимо, омега застал его врасплох. Что в этот самый момент происходило в его голове? О чём он думал? Любит ли Изуку? Или за что именно он его любит? Как правильно ответить, чтобы не ранить чувства омеги? Что, что было в его голове, какие мысли? Это, по всей видимости, так и останется лишь в мыслях альфы, потому что Мидории надоело ждать. Терпение не бесконечно, у всех когда-то кончается. И он не исключение. – Деку... Омега даже не заметил, как горячие слёзы начали стекать по его щекам, сталкиваясь на подбородке. Бакуго смотрел на него с великой печалью на лице, которое будто приносило извинения за то, что он не может ответить ничего внятного. – Я просил ведь, чтобы ты не называл меня так... – еле слышно проговорил он, буквально через каждое слово шмыгая носом и поспешно утирая эти мокрые и такие раздражающие дорожки с лица. Изуку чувствовал, что находился на грани. Дышать с каждой секундой становилось только сложнее, вдохи получались короткими и рваными, горло начало разрывать на части, как и грудную клетку, слёз становилось только больше и он не поспевал убирать их с лица. Ноги, как нарочно, подкосились и он чуть не упал на пол, но Кацуки успел среагировать хоть на это и удержать омегу. – Изуку, я не понимаю... Почему ты плачешь? – Альфа был сильно озадачен всем происходящим, так что становилось всё труднее подбирать подходящие слова и правильно формулировать мысли. – Ты же не любишь меня, правда? И скоро бросишь, да? Конечно, зачем тебе такая обуза, как я... Мидория нёс полную херню, как подумал Бакуго. Но как остановить это, он не имел ни единого понятия. – С чего ты взял это? – Я не слышу, – он сделал глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание, – и не вижу от тебя никакой любви, Каччан. Кацуки не нашёл, что ответить. Лишь стоял весь в напряжении, которое читалось по одному выражению его лица, и молчал, поджимая губы и кусая щёки изнутри. Он находился в полном замешательстве и не знал, что должен делать. В голове было пусто, не было ни одной мысли, никаких поддерживающих слов, которые он бы мог сказать. Ничего. – Я думаю, что нам лучше стоит какое-то время пожить раздельно, – изрёк Изуку, склонив голову вниз и смотря себе под ноги. Омега знал, что Бакуго не одобрит это. Знал, какое выражение лица у него будет, сколько боли могут принести ему сказанные слова. Знал, что тот не будет удерживать насильно и не станет молить на коленях с просьбой остаться, обещая измениться за короткий срок. Он прекрасно понимал, что им нужен небольшой перерыв друг от друга. Может быть, так Кацуки немного осознает всё? – Не неси херни, Изуку. Куда ты пойдёшь? Куда я пойду? Для чего это всё? – нервно начал осыпать его вопросами альфа, стараясь унять дрожь в голосе. – У меня есть здесь мама, друзья и знакомые. Есть деньги. Я не пропаду. Каччан, я хочу, чтобы ты понял, что я правда важен для тебя. Я думаю, что нам нужен этот перерыв, отдохнуть друг от друга и всё обдумать. – Что обдумать? Я стараюсь, Изуку, правда, я... – Я знаю, но нам сейчас нужно побыть какое-то время в разлуке. Мне это нужно. Бакуго замолчал, не став перечить. Мидория ушёл в спальню, начав собирать необходимые вещи, а Кацуки так и остался на кухне, присев на диванчик, упираясь головой о свои руки. Он нервно вздохнул, пытаясь унять эту мерзкую дрожь, которая мигом пробила всё его тело. Прекрасно понимал, что они не расстаются, его не бросают, лишь съезжают на неопределённый срок. Но ощущения были совершенно другими. Душа буквально ныла, завывала, требуя сейчас же пойти и остановить омегу, прижать его поближе к себе и никуда не отпускать, но он не смог пересилить себя и продолжал сидеть на месте. Слабак. Даже не может сказать три простых слова. Требовалось всего три слова и ничего из этого бы не произошло, но он просто не мог произнести их, потому что чертовски боялся. И боится до сих пор. И он не имеет ни малейшего понятия, как избавиться от этого дурного чувства, которое медленно пожирает его изнутри несколько лет, с которым он попросту не может и даже не знает, как бороться. Этот страх, эта прошедшая боль не дают ему покоя – лишь только разрастаются в глубинах его души, крепко запуская свои корни и цепляясь за него, выпуская гнусный яд, который он не в силах сдерживать, но за который ему потом необъяснимо стыдно перед своим омегой. Альфа вздрогнул, когда услышал хлопок двери. Слеза прокатилась по его щеке, но он тут же стёр её, ударяя кулаком по столу. Бакуго издал гортанный рык, сдерживая подступающую истерику. Он мог попросить о помощи, он нуждался в ней, особенно от Изуку, но он слишком гордый, слишком упрямый и слишком трусливый для такого. Мидории необязательно было уходить, Кацуки уже всё осознал, но, правда, слишком поздно.

***

Только переступив порог их общей квартиры, Мидория дал волю своим чувствам и заплакал. Парень прям в подъезде присел на корточки, не в состоянии удерживать себя на ногах. Ещё секунда и он свалится на промерзший бетон. Уткнулся в свои ладони, пытаясь сдержать в себе громкий плач, но получалось плохо – изредка шумные всхлипы выходили наружу. Грудную клетку разрывало изнутри, а мысли полностью поглотили разум. Правильное ли решение он принял? Это покажет только время, безусловно. И головой он понимал, что сам так решил и сам ушёл из их квартиры, но ощущение было такое, будто он бросил Каччана и больше никогда туда не вернётся. Он искренне надеялся, что такого не будет. Что они оба всё осознают, вместе преодолеют все трудности и заживут, как самая обыкновенная семья... Появилась новая проблема: куда идти? К маме он ни за что не пойдёт, не стоит волновать женщину на старости лет, ей не нужно ничего из этого знать, пусть думает, что у них всё хорошо. У них и будет всё хорошо, по крайней мере он надеется. А с друзьями он практически не встречается и никак не разговаривает, общение как-то само собой сошло на нет. Все по горло заняты своими семьями и работой, времени ни на что не хватает. Никто не пишет и не звонит. Мидория пытался поддерживать общение, но люди сами не тянулись к этому, а сейчас просить их приютить его на неопределённый срок к себе?.. Тоже не вариант. На телефон вновь пришло уведомление. Изуку мгновенно достал его из кармана и посмотрел на отправителя. Тодороки. Просил встретиться через десять минут на улице. И ведь всегда знает, когда нужно написать. Мидории пришла в голову сомнительная идея о временном совместном проживании с Шото, но, как ему казалось, общались они не так много, чтобы просить о таком. Да и Бакуго явно не обрадуется, если узнает это, а он точно узнает. Омега врать не станет, он не самоубийца. И, в любом случае, Кацуки почувствует запах чужого альфы на вещах Изуку. Он плюнул на всё и согласился на встречу. Заставил себя через силу подняться на трясущихся ногах и медленно ступал на каждую ступеньку, стараясь не промахнуться. Из-за стоявших в глазах слёз всё вокруг было размыто, видимость была не самой лучшей. Мидория даже знать не хотел, как сейчас выглядит его заплаканное лицо. Наверное, всё было красное, как у помидора, и мокрое от слез и соплей вперемешку. Чувствовалось, что глаза стали немного опухшими и уже болели от постоянного раздражения. Знает же ведь, что не нужно тереть их руками без конца, но остановить себя никогда не получается. Изуку буквально вылетел из подъезда и пошёл вниз по ступенькам, тут же поскользнувшись и упав на спину. Боль пронзила поясницу и ногу, которая так не вовремя подвернулась, он прикрыл свои глаза и застонал. Какой же он всё-таки жалкий. По щекам пошёл новый поток слёз от своей беспомощности. Он ощущал себя полнейшей обузой для всех всю жизнь. Складывалось ощущение, что так навсегда и останется. – Изуку! – послышался вблизи знакомый голос и быстрые шаги, переходящие в бег. – Я даже не буду спрашивать, как это случилось. Тодороки присел возле него на корточки и огляделся вокруг. Взгляд упал на, можно сказать, каток около крыльца, возле которого и валялся омега, и картина сложилась сама собой. – Ты как? Что болит? Давай я помогу тебе встать. – Шото, а ты, как впрочем и всегда, очень вовремя, – пытался посмеяться парень. — Я-я не знаю, у меня так болит нога. Она не сломана? Боже, только не это. Скажи, пожалуйста, что она выглядит не как в страшных фильмах. Почему она так болит? Тодороки коснулся лодыжки омеги, осторожно начав трогать и оглядывать её. – Это простой вывих, не переживай. Тебе помочь дойти до квартиры? Или сейчас выбежит твой парень и набьёт мне морду за то, что посмел прикоснуться к тебе, – усмехнулся он. Мидория только с новой силой начал плакать, закрывая лицо руками. Шото опешил, не понимая, что сделал не так. – Ну, ты чего? Я сказал что-то не так? Это просто шутка, не бери в голову. Нам бы вообще лучше в травмпункт поехать, чтобы убедиться, что с твоей ногой ничего серьёзного не произошло. Мне позвать твоего... – Я ушёл от Каччана, – выпалил он на одном дыхании, – на время, так что не нужно никого звать. Поможешь мне доехать? – К-конечно. Тодороки быстро закинул рюкзак Мидории себе на плечо и аккуратно подхватил на руки парня. Он направился к своей машине, изредка поглядывая на лицо омеги, которое он всё также закрывал руками, не желая, чтобы этот ужас видел ещё и Шото. Альфа посадил Изуку на заднее сидение машины, оставив там же рюкзак, и двинулся к больнице, как можно больше сокращая путь, чтобы скорее добраться до травмпункта. Когда они доехали, альфа вновь взял его на руки, неся так до самого кабинета. Он смотрел на расстроенное лицо Мидории и на эти большие покрасневшие глаза. Теперь у Тодороки сложилась полная картина: море слез, рюкзак, весь набитый одеждой, странные реакции на безобидные шутки. Ему стало невероятно жаль омегу, который точно не заслуживал всего этого. И вот ещё и вывих лодыжки получил, не успев отойти от дома и на метр. Шото остался вместе с Изуку в кабинете, решив, что также должен послушать рекомендации врача о лечении, потому что омега был явно не в состоянии запомнить всё. Ему крупно повезло, потому что это оказался лишь лёгкий вывих, как Тодороки изначально и подумал. На ногу Мидории плотно наложили повязку, перед этим дав ему обезболивающих. Сказали первые несколько дней вообще никак не беспокоить ногу, если он хочет скорейшего выздоровления. Запретили физические нагрузки на месяц-два. С этим уже проблем не возникнет, ведь Изуку просто ненавидел заниматься спортом, в отличие от Кацуки, который буквально упивался этим раньше. Сейчас уже нет столько времени на это из-за работы, но он продолжает держать себя в форме, занимаясь в свободное время. – Прости, что доставил тебе проблем. – Тебе не за что извиняться, – спокойно проговорил альфа, усаживаясь в машину. – Раз ты взял... перерыв от отношений, то куда пойдёшь теперь? – Не знаю. Я не хочу тревожить маму, да и её дом далеко от моей работы, а с друзьями я практически не общаюсь, так что... – он притих на некоторое время, а затем снова продолжил: – Может быть, в отель... – Что? Какой отель! Там же ты будешь один и никто не сможет помогать тебе, а тебе ведь нельзя нагружать ногу! – Ох, Шото, сейчас это кажется мне меньшим из моих проблем, я как-нибудь справлюсь... – Ты можешь пойти ко мне, – неожиданно резко отозвался альфа, удивив этим самого себя. Мидория изумленно поднял взгляд на Тодороки, который отчего-то слегка покраснел, и мягко улыбнулся, сминая края своей куртки. – Ты такой добрый, Шото, но мне стыдно утруждать тебя... – Всё в порядке, это же я предложил. Просто... если тебе некомфортно будет находиться рядом со мной или что-то вроде того, то я могу тебя понять, – неловко произнёс парень, посмотрев через переднее зеркало на омегу. – Если тебе не трудно, то я н-не против, – изрёк Изуку, закусывая губу в раздумьях. Тодороки был прав – заселяться в отель с повреждённой ногой не стоит, могут быть не очень хорошие последствия от нагрузки на ногу. Но в груди, прямо под рёбрами, что-то невообразимо ныло, терзаясь изнутри и крича о том, что всё это неправильно. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то здесь нет ничего страшного. Они ведь обыкновенные друзья, Мидория не позволит никому из них перейти эту границу. Все мысли крутились вокруг Каччана и его самочувствия. Как он сейчас там? Изуку ведь никогда не узнает, насколько плохо ему самому было. Если было, конечно. Но что-то ему подсказывало, что альфе сейчас тоже несладко, пусть тот и не признает этого под дулом пистолета. Он не робот и далеко не бесчувственный человек, хоть и пытается казаться таким сильным, типа я-и-сам-со-всем-справлюсь-без-вашей-тупой-помощи-ублюдки. И для многих он может казаться именно таким, даже для всех, но Изуку знал, что это далеко от правды. Не раз приходилось видеть срывы Бакуго из-за того, что парень месяцами копит все эмоции в себе, ни с кем не разговаривая, а в какой-то момент, даже самый пустяковый, может сорваться. И это "сорваться" всегда было вполне приемлемым, он не наносит никакого вреда Мидории, не считая того раза, когда он вспылил из-за Тодороки и не намеренно сделал больно. Даже тогда он долго вынашивал это всё в себе, не осмеливаясь что-либо сказать. Обычно после таких срывов он делает вид будто ничего не было, но в последний раз чувствовал глубокую вину за своё поведение. Изуку искренне хочет помочь ему справиться с этим, но Кацуки сам не идёт навстречу и не просит этой помощи. Как помочь утопающему, который до последнего будет захлёбываться водой, но помощи так и не попросит? А если и осмелится, то будет уже слишком поздно. Из мыслей его вывел Шото, который открыл заднюю дверь машины, вытащил Мидорию оттуда и повёл в свою квартиру. – Извини, что доставляю столько проблем... Тебе, наверное, тяжело. – Ты слишком лёгкий и я уже говорил об этом, – усмехнулся Тодороки, входя домой. Он посадил Изуку на диван и забрал его куртку, а затем сам пошёл снимать верхнюю одежду. – Я до сих пор думаю, что тебе стоило бы набрать веса. Или ты просто думаешь, что я слабак? – прищурившись, спросил он, падая на диван рядом. – Нет, конечно, – посмеялся он. Мидория вновь почувствовал, как что-то неприятно закололо под рёбрами. Он вспомнил, как Кацуки бывал задавал подобные вопросы, думая, что омега сомневается в его силах и будто недооценивает его. Изуку, наоборот, всегда, сколько был знаком с ним, помнит только своё восхищение этим человеком, не смотря на его поведение. – Ты как? – осторожно спросил Шото, подсаживаясь ближе, чего Мидория даже не заметил. – Я в порядке, – отстранённо произнёс парень, пытаясь выдавить улыбку, но получилось слишком криво. Больше походило на нервный тик. – Я так не думаю, – Тодороки нахмурился. Это не было укоризненно, скорее, больше обеспокоенно. – Я... Я не знаю, Шото. Я хочу домой... То есть, ты не подумай, мне очень приятно, что ты разрешил временно пожить у тебя! – Он взволнованно взмахнул руками. – Но мне непривычно. Я скучаю, невероятно скучаю, но я же не могу вернуться спустя пару часов! Каччан должен всё в полной мере осознать, – сказал он, обиженно надувшись и скрестив руки на груди. Но, чёрт, он уже до смерти соскучился по постоянному шуму в доме, приятному, пусть даже иногда и резкому, запаху, по недовольным ворчаниям из-за каких-то глупостей – лишь бы только не из-за Изуку. – Хочешь поговорить об этом? Ты знаешь, я не заставляю, просто я могу выслушать тебя. Навряд ли скажу что-то дельное, но, думаю, что ты поступил правильно. Иногда разлука нужна, даже необходима, чтобы показать обоим, как они на самом деле важны друг для друга, – задумчиво произнёс альфа, внимательно рассматривая лицо напротив. Изуку на некоторое время ушёл в свои мысли, думая, насколько правильно будет поделиться этим с Тодороки. Каччан никому ничего не рассказывает, в этом омега был уверен, потому что альфа ни с кем ничем не делится. Да и не хочется обременять Шото своими проблемами, но с другой стороны он сам не раз говорил, что готов выслушать и помочь, чем сможет. Или же просто побыть жилеткой в трудный момент, ведь когда высказываешь что-то, что долгое время копилось внутри, становится легче. Мидория тяжело вздохнул и решился начать рассказывать с самого начала, пытаясь не упустить ничего важного, но и в то же время не затягивать свою историю. На некоторых моментах его голос предательски дрожал и дело чуть не доходило до слёз, но ему не хотелось второй раз за пару часов реветь перед другим человеком, поэтому в эти моменты он брал передышку, собираясь с мыслями и давая время переварить всю информацию Тодороки. – Ты серьёзно назвал его плохим альфой?! – прервал его Шото, в какой-то момент не выдержав. – Ну... да. Думаешь, он много думает об этом? – Изуку посмотрел на парня своими большими встревоженными глазами. – Ещё бы. Я уверен, что у него это как ничто другое врезалось в память. Ты задел буквально самое слабое место любой альфы. Каждая альфа пытается, можно сказать, красоваться перед своим омегой, чтобы тот считал его самым сильным, смелым, просто лучшим. А ты просто ударил его под дых. Возможно, он даже ничего хуже в своей жизни не слышал... – Ты не помогаешь! Не нужно продолжать... Я не считаю так на самом деле. Я просто был на эмоциях и оно само как-то вырвалось, я не знаю... Слишком много всего накопилось. – А теперь представь, что он так всю жизнь живёт. Не хочу оправдывать его действия, конечно, но исходя из того, что я услышал, то в один момент какой-то омега просто нагло плюнул в его душу, вытер об него и его чувства ноги, буквально унизив, опустив своим поступком. Это, естественно, оставит отпечаток на любом человеке, после такого трудно начать доверять кому-то другому. Его страх пожирает его изнутри каждый день, не давая и секунды покоя. – Н-но зачем тогда заводить отношения? Зачем он тогда вообще начал встречаться со мной, я не понимаю, – промычал Мидория, закрывая своё лицо руками. – Потому что это всё не значит, что он больше не способен испытывать чувства. Он влюбился в тебя, Изуку, и не стал ждать, когда кто-то другой первым уведёт тебя у него из-под носа. Но, видимо, он не был готов ещё к серьёзным отношениям. Ты вообще даёшь ему какие-то поводы для ревности? – Не... А, вообще-то мы несколько раз ссорились из-за тебя, но мы же просто друзья! – Из-за меня? – лицо Тодороки в изумлении вытянулось. – Но я же люблю только Каччана и не раз говорил ему об этом, он просто не слушает меня. Он даже не может сказать мне то же самое в ответ! – Он боится, что после этих слов может потерять тебя. И его самооценка была до встречи с тобой на дне, но после твоих слов так вообще, наверное, ниже плинтуса, – спокойно произнёс Шото с невозмутимым лицом. – Ну! Перестань так говорить! Я теперь ещё больше чувствую свою вину, – пробубнил он себе под нос, опустив взгляд на свои руки, которые без конца теребили край толстовки – никак не мог успокоиться. – И вообще, как ты смог проанализировать человека, даже не зная его? Может быть, ты не только владелец того кафе, но ещё какой-то психолог? – Изуку сузил свои глаза, сверля Тодороки ими. – Нет, – он издал смешок, – если бы... Просто говорю по своему опыту. Мидория собирался вскочить с дивана от такой неожиданного заявления, но Шото успел вовремя придержать парня за плечи, не дав этого сделать, и неодобрительно посмотрел на него, нахмурившись. – Побереги лучше свою ногу, Изуку. Не волнуйся, это случилось пару лет назад, я в полном порядке, и я смог выбраться из такого же состояния, как у Бакуго, благодаря своим друзьям. Они не позволили мне запустить это, поэтому я обошёлся без помощи психолога, но что сказать насчёт твоего альфы... Запущенный случай. – Я не знаю, что мне делать, Шото. Как ему помочь? Я ведь пытался с ним поговорить и у нас даже вышло, но на следующий день он, как обычно, сделал вид, будто ничего не было. И ничего мы больше не обсуждали. Может быть, мне отвести его к психологу? – Я, честно, не знаю, что тебе посоветовать, Изуку. Давай посмотрим сначала, что будет, когда ты вернёшься домой, и исходя из этого будем отталкиваться, хорошо? Мидория кивнул головой и слабо улыбнулся. – Ты очень хороший, Шото, спасибо тебе за всё, – смущённо произнёс он. – Я рад помочь, а теперь давай спать, а то уже поздно. – Ой, точно, извини, что задержал тебя. Я не замечаю, как время быстро летит, когда я с тобой, – посмеялся он. Тодороки только слабо улыбнулся на это в ответ и пошёл в гостевую комнату, начав расстилать кровать для гостя. Сегодня выдался трудный день для всех, но Изуку уснул довольно быстро, благодаря успокаивающему запаху дождя, которым пропитались все вещи в этом доме. Он был до ужаса приятным, но всё равно не мог заменить родного запаха апельсина с корицей.