Отражение

Диана сдавленно стонет; ее тошнит от своей жизни, хочется наконец-то дать волю чувствам — развалиться на грязном полу и не сдерживать горячих слез. А еще чтобы кто-нибудь пожалел, но Диану Винчестер жалеть никто не привык. Она сильнее сжимает ножницы, а другой рукой берет часть волос. Диане все равно, что потом они будут неровные и сечься, главное избавиться от них, чтобы воспоминания больше не вспыхивали ярким огнем перед глазами, а в зеркале на нее не смотрела маленькая девочка с разбитыми коленями и губой, с растрепавшимся волосами и стеклянным взглядом. Девочка, которая была способна на многое ради похвалы отца, но которому ее старания и не сдались. Диане горло сжимает тисками, ни вдохнуть не выдохнуть. Последнего, кого она хотела бы на данный момент видеть, это Кастиэля. — Кас, двери созданы, чтобы стучать. — она опускает руку с ножницами, поворачивается к нему лицом и опирается на края раковины. — Я предположил, что так будет эффективнее. — он окидывает ее изучающим взглядом. Диана складывает руки на груди. — Ты не вовремя. — отрезает она и медленно выдыхает, съеживается, чувствуя, как по всему телу проносится волна холода, поднимая табун мурашек. Кастиэль хмурится и щурится, наклоняя голову вбок. Диана замечает, как его взгляд останавливается на ножницах, а потом вновь оказывается на ее лице. Она знает, что выглядит крайне херово, и даже ангел, который ни черта не разбирается в людях мог что-нибудь заметить. — Что-то случилось? — голос его по обычному ровный, почти металлический. Диану передергивает, то ли от его действительно тупого вопроса (словно он сам не знает ответ), то ли от голоса, в котором нет даже намека на беспокойство. Зачем делать вид, что тебе не все равно? Ярость в Диане с каждой секундой становится ярче, сильнее. Она злобно бросает ему в лицо: — Заткнись и убирайся отсюда, я, если ты не заметил, не в настроении говорить. Он не меняется ни в лице, ни во взгляде, и это Диану раздражает в нем больше всего. Кастиэль идеальный солдат, не поддающийся чувствам и эмоциям — он не станет со слезами на глазах вспоминать о прошлом, ему не нужно сочувствие и жалость (Диане, конечно, тоже), и он безоговорочно выполнит любой приказ. Такого солдата из нее пытался сделать Джон. И у него, к сожалению или счастью, почти получилось. Диана не может спокойно смотреть на его спокойное лицо — она хотела бы крепко схватить Кастиэля за ворот рубашки и сильно прислонить к стене, чтобы он хоть что-то почувствовал, чтобы его взгляд хотя бы на секунду стал таким же потерянным, как у нее. Диана желает увидеть в нем что-то человечное, сорвать с него маску послушного воина небес. — Ты хотела… Диана знает, что он собирается сказать, поэтому быстро обрывает его: — Волосы стали мешать, собиралась отрезать, — она слабо машет ножницами и дотрагивается до прядей. — Кто-нибудь сможет схватиться за них. Кастиэль вновь внимательно оглядывает ее своими пронзительными синими глазами, которые, вообще-то, не его, а бедного весселя, но Диана все равно тяжело сглатывает. — Ты уверена? Они всего-то чуть ниже плеч. — он продолжает сверлить ее взглядом, и Диана в спешке разрывает зрительный контакт. — Да, из-за них просыпаются воспоминания, которые я хотела бы уничтожить. Диана не знает, зачем рассказывает все это — она не обязана делиться переживаниях с Касом, но что-то все равно заставляет продолжать открываться ему, словно все ранее сидевшие глубоко переживания хотят выйти наружу. Но слабость это не то, что стоит показывать ангелу, слепо служащего небесам. — И они исчезнут, если ты просто отрежешь волосы? Это звучит как-то издевательски, хотя Кас на такое явно не способен, но Диана вздрагивает. Он бьет наотмашь, не прилагая к этому никаких усилий. Она закрывает глаза — не испытывая сейчас странную слабость, Диана бы сразу ответила ему колкостью. Винчестер пошатывается, хмурится и прикладывает руку ко лбу. Она чувствует, что еще немного — и ее тело все-таки окажется на грязном кафеле. А Диана меньше всего желает бессильно сидеть перед Касом, показывая, что никакая она не сильная, а разбитая вдребезги; сломанная, с растерзанной душой и сердцем, точно не заслуживающая спасения. Из глаз выступают слезы, но Диана героически сдерживается. Ножницы с треском падают, она слегка шатается, но в ту же секунду оказывается в руках Кастиэля. Диана чувствует, как он мягко обхватывает ее и берет под руку. — Ангелы мудаки и ты все еще не исключение. Диана Винчестер точно не пытается внушить себе это, просто хочет спасти себя от фатальной ошибки. — Тебе надо отдохнуть. — Катись в рай! Она облокачивается на него всем своим телом, пытаясь доставить как можно больше неудобств. — Ранее ты в четыре часа утра вваливался ко мне и тебе было все равно, что я сплю всего по три часа в сутки. — Диана не замечает, как оказывается на кровати. — А теперь ты просишь меня отдохнуть. Разве сверху тебя не накажут за то, что возишься со мной? Перед Дианой все плывет, но она замечает, как Кастиэль отводит взгляд и слышит его спокойный, твердый голос: — Они уже делали мне замечания по поводу того, что я слишком сблизился с тобой. Диана хмурится, пытаясь вникнуть в его слова. Неужели она даже на ангела может плохо повлиять? Это ее немного забавляет и губы Дианы расплываются в слабом подобии улыбки. Она тяжко выдыхает, отдаваясь чувствам, забывая, что должна оставаться сильной. — Почему все это происходит со мной, с моей семьей? Кастиэль накрывает ее легким одеялом, а Диана обиженно хмыкает, когда понимает, что Кас на вопрос отвечать не собирается. Диана ощущает чье-то призрачное касание на спине — настолько невесомое, мягкое, словно она вновь оказалась в Лоуренсе, и мама накрывала ее любимым одеялом, целуя в лоб и желая хороших снов. По всему телу разливается странное тепло, внезапно ей становится спокойно — будто нет больше никаких проблем. — Иногда мне кажется, что это все зря. Каждый чертов раз, из одной проблемы выплывает другая — масштабнее и намного хуже… Я-я ощущаю себя какой-то сломанной после всего… — она резко замолкает, и шумно вздыхает. — Я не должна говорить все это, поэтому будь хорошим ангелом, притворись, что ты ничего не слышал. Диана дрожит — натягивает сильнее простынь, пытается ухватиться за невидимое что-то, дающее тепло. Чувства искрят из нее, как бенгальские огни, вырываются из ее души, танцуют в бешеном ритме из-за нехватки места. Она их проволокой связывает, так сильно, что сама душится, но все равно какая-то часть прорывается. Кастиэль сидит на краю кровати, Диана ловит его серьезный, задумчивый взгляд. — Я не в силах ответить на некоторые твои вопросы, но Диана, я сам собрал тебя, каждую часть твоего тела и души. Ты не сломанная, — он задумывается на секунду. — ты одна из самых сильных людей в этом мире. — Разве ангелам позволено лгать? — она усмехается, а образ Каса начинает еще сильнее расплываться. — Это чистая правда, — его голос такой серьезный и уверенный, что Диане хочется поверить его словам. — твоя сила не зависит от длины твоих волос, она исходит из твоей души. Тебе просто нужно хотя бы немного веры. — Ты раздражаешь. — она выдавливает из себя эти слова, с каждой секундой все больше погружаясь в сон. Диана слышит шорох крыльев, и вместе с ними исчезает то успокаивающее тепло. На утро Диана впервые спокойно посмотрит на свое отражение и перестанет видеть в нем ту девочку, которой когда-то была. А еще, возможно, она примет тот факт, что некоторые ангелы не такие уж плохие