Дай волю своему зверю

      В нынешнее время способность обращаться встречалась среди людей всё реже и реже. Эволюция, не иначе. Максимум - у кого-то могли ни с того ни с сего появляться небольшие клочки шерсти, реже - пушистые уши и меховые хвосты, но полное обращение в животную форму было совсем уж крайней редкостью. Известное в узких кругах друзей "везение" Олега не подвело его и в этом случае, когда лет в пятнадцать он внезапно начал ощущать физические изменения тела. Происходило это постепенно: как-то раз, умываясь с утра, он заметил лохматые клочки шерсти на своём загривке. Тогда он в панике добежал до Серёжи и показал ему данную метаморфозу. - Ну и ничего страшного, Волч, - убедил его тогда Разумовский, заботливо поглаживая по островку мягкой тёмной шерсти на шее. - Я с тобой из-за этого не перестану дружить. Страшное началось потом: к грядущему полнолунию всё тело начало ломить, прорезались волчьи клыки. Подобных изменений он не встречал ни у одного своего знакомого в детдоме, кто вообще сталкивался с чем-то подобным - у всех появлялись лишь безобидные клочки шерсти и больше ничего, а кого-то подобное и вовсе обходило стороной. Волков тогда схватил Серёжу за длинный рукав кофты и потащил в библиотеку в поисках хоть какой-нибудь информации. Найдя пыльную старую книжечку про оборотней, они расположились в самом дальнем углу пустующей библиотеки и принялись увлеченно изучать материал. Сделав вывод, что дело идёт к полноценному обращению, Олег в панике попросил Серёжу добраться с ним ночью до ближайшего к детдому пустыря, где впоследствии и произошла финальная трансформация. Посреди ночи они как можно незаметнее выбрались из своей комнаты на улицу и тайным путём покинули территорию детдома. Вышли за ворота - стало уже не так страшно, риск оказаться замеченными снизился, можно не волноваться. Пустырь встретил их воющим ветром и ярким звёздным небом. На этом месте то ли жилой комплекс давно-давно хотели построить, то ли ещё что-то сделать, но уже несколько лет никаких строительных работ здесь не проводили. Местность была огорожена железным забором - мальчики, стараясь сильно не шуметь, отогнули держащийся на добром слове пласт железа и пробрались внутрь. Сложно сказать, кому было страшнее - Олегу перед неизведанными причудами организма или Серёже за своего лучшего верного друга. Никто из них не знал, чего ожидать, но природа - не глупая, всё делает по уму. Боль начала окутывать руки и ноги словно оковами. Олег понимал, что будет совсем непросто, и умоляющим голосом попросил Серёжу отвернуться, но тот упорно смотрел прямо в карие глаза, мол, нет, Олеж, мне не мерзко, я не отвернусь, буду следить, если что-то пойдет не так, я всегда рядом. В робком свете луны перед Разумовским возвышался поистине огромный зверь. Страх, который поначалу сковал Серёжу, быстро сменился спокойствием, когда без малейшего намёка на угрозу Волков подошёл к нему на четырех массивных лапах, приклонил голову и доверчиво ткнулся мордой ему в руку, показывая, что не стоит бояться. Серёжа осторожно коснулся ладонью жестковатой шерсти на голове зверя и принялся нежно гладить то за ушами, то под челюстью, и от угрожающего звериного вида не осталось и следа - огромный волк улёгся рядом животом кверху, подставляясь под ласки. К новой животной форме нужно было привыкнуть, поэтому юноши остались на пустыре ещё на пару часов - сперва Олег вдоволь набегался, выплескивая безграничную энергию, а затем устало лёг на траву рядом с Разумовским, тычась холодным носом тому в плечо. Со стороны, наверно, это выглядело странно - мальчишка с радостью гладит громадного, вдвое больше него самого, оборотня, а тот, словно щеночек, лежит на спине, ластится под руки и даже дёргает задней лапой, когда становится слишком щекотно и приятно. С того момента каждое полнолуние ночью они тайком сбегали из детдомовской комнаты на пустырь, дабы Олег смог выпустить свою животную натуру на свободу, а Серёжа наблюдал, охранял и дурачился вместе с Волковым. Детдом и школа сменились университетом и, пусть и небольшой, но своей квартирой. Верная дружба как-то совсем естественно уступила место настоящей, искренней любви. На собственной квартирке можно было, наконец, не бояться, что кто-то зайдет в комнату в момент жарких, неумелых, но чувственных поцелуев. В целом плюсов прибавилось порядочно - в обстановке самостоятельной взрослой жизни на отдельной жилплощади справляться с особенностями Олега было гораздо легче как физически, так и морально. Не было нужды прятать видимые изменения в теле, как Олег привык делать с детдомовских времен - не хотел, чтобы соседи по комнате и другие ребята лишний раз что-то замечали. Конечно, кому надо - тот прекрасно всё знал, но излишнего внимания Волков старался всячески избегать. Нет, его не гнобили за это, а если и пытались - получали в ответ либо грозный взгляд, либо сразу в морду, после чего замолкали, но восторга от способности Волкова полностью обращаться испытывать никто не спешил. Так или иначе, подобное обществом часто воспринималось как болезнь или недостаток. Однако Олега совершенно не волновало чужое ненужное мнение, главное - Серёжа принимает и любит его любым, и человеком, и зверем. Разумовский и сам тащился, когда лежал на большом тёплом ласковом волке и нежно гладил того за ухом. Обращения с каждым разом давались всё проще и причиняли всё меньше дискомфорта, каждое полнолуние парни всё так же выбирались на безлюдные пустыри или поля, чтобы Олег мог дать волю зверю в полной мере.

***

      Ночная тишина была нарушена шумом мотора. Тёмно-синяя семёрка, купленная гордым Серёжей на несколько накопленных зарплат под удивлённый возглас Олега "Как ЭТО всё ещё ездит вообще?", остановилась на краю города в секторе заброшенных многоэтажек, за которыми скрывалось просторное поле. Разумовский заглушил двигатель и вышел из машины, Волков последовал за ним на свежий воздух. Завтра их обоих ждёт законный выходной, поэтому Олег может вдоволь нарезвиться в поле, а с утра крепко отоспаться и восстановить силы. Волков предусмотрительно разделся, чтобы деформирующиеся кости не порвали одежду, и сосредоточенно встал чуть поодаль от Серёжи. У Разумовского порозовели щёки, когда тот рассматривал Волкова - яркий белый свет луны чётко очерчивал рельеф мышц на красивом теле. По рукам, ногам, спине и рёбрам импульсом вскоре прошлась еле ощутимая обжигающе-режущая боль. Спустя несколько секунд перед Серёжей уже стоял величественный, мощный волк с чёрной шерстью, длинной устрашающей пастью, парадоксально милыми пушистыми ушами и таким же мохнатым длинным хвостом. Зверь медленно, заново привыкая к иному телосложению и ходьбе на четвереньках, приблизился к Разумовскому и по их уже давней традицией боднул его ладошку лбом, показывая, что всё хорошо, и напрашиваясь на ласки. - Каждый раз удивляюсь тебе, Волч, - Серёжа принялся мягко гладить Олега по шерсти на голове. - С виду жуткая зверюга, а ластишься, как щеночек. В ответ Волков лишь лизнул Серёжину ладонь и, развернувшись, бросился наворачивать круги по обширной местности, дабы выплеснуть всю рвущуюся наружу энергию. Серёжа в это время присел на капот машины и принялся наблюдать за своим "щеночком" - огромная мускулистая чёрная зверюга носилась по просторам поля, играясь с травой, действительно, как маленький щенок. В темноте неба начинали мерцать первые звёздочки: к счастью, было безоблачно и тепло. Где-то вдалеке шумел проезжающий поезд, потрескивали сверчки. Погрузившись в звуки окружающего прекрасного мира Серёжа сразу и не заметил, что волк, высунув язык, бежит обратно к нему. Разумовский рассчитывал, что Олег остановится перед ним, но не тут-то было - волк повалил юношу спиной прямо на землю, накрывая собственным телом и радостно вылизывая его щёки. Длинный шершавый язык влажно мазал по лицу Серёжи, от чего тот морщился и повизгивал, смеясь. - Ну всё, всё, хватит, Олег! Всего меня обслюнявил уже. "Ещё не всего" подумал Волков, но вслух лишь еле слышно рыкнул. Его хвост активно мотался в стороны, выражая тем самым радость своего обладателя. Градус их, казалось бы, невинных забав постепенно повышался. Волчий язык все усерднее вылизывал Серёжу, спускался с лица к шее. Было слышно, как дыхание Разумовского учащается с каждым прикосновением к коже, а к щекам ощутимо приливала кровь от смущения данным обстоятельством. Серёжа отчетливо ощущал запах Волкова и его шерсти - он пах травой, немного терпкостью и чем-то...совершенно непонятным, новым для Серёжи, но удивительно приятным. Грешно будет отрицать, что Серёжа уже довольно давно думал о некоторых вещах, которые хотел бы сделать вместе с Олегом, когда тот находился в животной форме. Волком Олег был гораздо крупнее Серёжи, несоизмеримо сильнее, одна его лапа была размером чуть ли не со всего Разумовского. Иногда, выбираясь на подобные ночные прогулки в полнолуние, они так же дурачились на траве, барахтаясь и залезая друг на друга, и Серёже приходилось стыдливо прятать возбуждение от мысли, насколько Волков в сравнении с ним огромный. Стыдно было в таком признаваться даже самому себе, но сдерживаться не было уже никаких сил. Хотелось отдаться. А сколько раз он, прижавшись к холодной кафельной стене ванной, скулил в закушенную губу и быстро двигал рукой меж бёдер, представляя над собой большого пушистого Олега-волка... С ума можно сойти. Поддавшись порыву, Серёжа схватился руками за шерсть на загривке и несильно, дабы не причинить боли, потянул Волкова повыше на себя. Смотреть в яркие жёлтые, будто дьявольские, глаза было слишком завораживающе. По холодному звериному носу и пасти Серёжа провел языком. Это нельзя было назвать поцелуем - они просто облизывали друг друга, сталкивались языками, сплетались ими, но ощущалось это будто самая сакральная и интимная ласка. Серёжина одежда быстро оказалась в стороне на земле, а сам он был перевёрнут на живот - сейчас он всем телом жался к Олегу, чувствовал жар, чёрная шерсть слегка щекотала обнажённые плечи и спину. Всё нервные окончания будто бы разом усилили свою чувствительность и на каждое движение реагировали чрезвычайно ярко - стоило Олегу провести холодным влажным носом по оголённому плечу Серёжи, поднимаясь к шее, как его тут же одолевала сильная дрожь. В груди горячо растекалось желание, ведь этого момента он жаждал так долго... Трава впивалась в голую светлую кожу, однако все неприятные ощущения окупались чувством мягкой шерсти и огромного горячего тела, прижимающего к земле. Сережа любил, когда Олег, такой сильный и горячий, нависает над ним сверху, а теперь, когда он - огромный оборотень... Хотелось ещё больше. Волчья пасть смыкала клыки на веснушчатых плечах, длинный влажный язык лизал укусы и загривок, мохнатый хвост ощутимо сжимал и фиксировал Сережино бедро. Инстинкты брали верх. Тот лежал, прижатый внушительным телом оборотня, и скулил, закусив губу, от переполняющих его чувств до дрожи во всём теле. Разумовский слышал над ухом звериное рычание и чувствовал поясницей горячий влажный член, от чего сам готов был кончить прямо сейчас. Выгибался навстречу Олегу, почти плакал от того, как сильно хотелось и каким это всё было до ужаса приятным безумством. - Волче, пожалуйстапожалуйста, - шептал он, словно в бреду, поворачивая голову и любуясь волчьим оскалом. Проникновение давалось нелегко, Волков был нечеловеческих размеров везде. Чувствуя, как Олег бережно, насколько это возможно в форме волка, заполняет его, Серёжа несдержанно хрипло застонал и задрожал - внутри чувствовалось обжигающее тепло. Разумовский нетерпеливо выгнулся навстречу, провоцируя тем самым Волкова, от чего тот зарычал и несильно сомкнул зубы на плече. Сереже было безумно сладко чувствовать рукой достаточно крупный бугорок на собственном животе, кожа натягивалась от давления крупной головкой в ритм движений Волкова. Хотелось выть от того, насколько сумасшедшими были ощущения. Поверить даже сложно, Серёжа так долго и потаённо мечтал о подобном, каждый раз краснел за столь жуткие, неправильные и желанные мысли... И вот, наконец, он чувствует Волкова внутри себя. Чувствует своего волка внутри себя. - Пожалуйста, не нежничай, хочу быстрее, Олеж, умоляю, ты же... Хороший мальчик?... Большой хороший мальчик... - Серёжа чуть повернул голову, смотря глаза в глаза Олегу. Знал, чёрт рыжий, как Олега всегда провоцируют подобные фразочки. Крепкие волчьи бёдра резко взяли быстрый темп. Он брал его абсолютно по-звериному, вбивался в разнеженное тело; Серёжа с трудом принимал Волкова полностью, однако ощущать чрезмерную заполненность было чертовски сладко и невыносимо хорошо. Бесстыдные стоны смешивались с животным рычанием; руками Серёжа хватался и сжимал траву под собой. Даже без прикосновений к себе он был готов почти сразу же постыдно кончить - настолько сильно било по нервным окончаниям возбуждение. Он хныкал, почти плакал от того, как было плохорошо, старался подаваться бёдрами навстречу в попытках принять Олега как можно глубже и быть как можно ближе. Внезапно Олег остановился, не дав Сереже достигнуть желанной разрядки. Тот недовольно замычал и уже хотел возмутиться, однако волк тут же уложил его на бок, а затем одним движением огромных лап расположил на широкой звериной груди, не выходя. Руки Серёжи были перехвачены и разведены в стороны. Полностью обездвижен и как же, чёрт возьми, ему нравился этот полный контроль. Звериный язык принялся усердно вылизывать шею, надавливал на пульсирующую вену. Они оба воспринимали любое, даже малейшее, касание крайне чувствительно, возбуждение было на пределе возможного. Серёжа нетерпеливо ёрзал, лёжа на Олеге, тут же вскрикивая от ощущения движения внушительного крепкого члена внутри. Волков, окончательно отпуская на волю своё звериное нутро, принялся сразу же яростно вбиваться в разгоряченное тело, рычал, слушал надсадные стоны Разумовского и прижимал его как можно ближе к себе. Серёжа сгорал изнутри и снаружи, собственный член уже вовсю был мокрым от обильного количества смазки и недостатка прикосновений, даже измазал живот, на котором вновь виднелся бугорок от движений Волкова. Покрасневшая головка сочилась, требовала внимания, но Олег мысленно поставил цель, что Серёжа кончит сегодня без рук. Кожу его груди щекотала чёрная шерсть громадной когтистой лапы, которой Олег бережно его придерживал и вжимал в себя. Чувствительное отзывчивое тело выгибалось и билось дрожью на каждое движение крупного органа внутри. Серёжа сходил с ума от чувства заполненности, от рычания и еле слышного поскуливания под ухом, от сильных мохнатых лап, что крепко удерживали его руки и полностью лишали возможности двигаться и сопротивляться. Член неумолимо тёк, пачкал обильной смазкой живот и требовательно ныл, возбуждение ощущалось почти болезненно, но всё так же безумно, странно и вкусно. Он в бреду закатывал глаза, высовывал язык, кусал губы и так невозможно сладко кричал, бормоча Волкову всякие горячие глупости. Болтать пошлые пакости, дабы ещё больше распалить Волкова, он обожал сильнее всего. - Волчонок мой, пожалуйста, вот так... Ты такой... Черт, ты такой сильный, такой большой, мне так нравится чувствовать тебя, хороший мой мальчик... Волков был готов завыть от таких слов. Даже будучи громадным устрашающим зверем, он плавился от Сережиного "Хорошего мальчика" и двигался в покорно принимающем теле всё более отрывисто, входя до основания и наблюдая, как кожа плоского живота Серёжи натягивается от каждого толчка. - Ещё немного, Волчонок... Так классно ощущать тебя внутри... Хочу, чтобы ты кончил внутрь, пожалуйста, Волче?.. Рыжеволосый надрывно закричал и выгнулся в спине, живот и грудь окропили светлые горячие капли, а нутро сжималось пульсацией, обхватывая Олега. Однако тот не прекратил движений и продолжил вбиваться в дрожащего после яркого оргазма Сережу, от чего он в очередной раз закусил покрасневшие губы и взвыл. От переполняющего удовольствия из голубых глаз по щекам и вискам потекли слёзы - после собственного оргазма Серёжа становится в сотню раз чувствительнее и не мог совладать с калейдоскопом сводящих с ума ощущений. Волкова было слишком много. Впиваясь клыками в плечо Серёжи, Волков несколько раз жёстко вошёл в юношу, после чего несдержанно зарычал, насаживая его до самого конца, выплескиваясь внутрь. Волк принялся в беспамятстве вылизывать плечи в веснушках, шею. Лапы, наконец, освободили руки, такие тонкие и маленькие по сравнению с волчьими, и расслабленно обхватили Серёжу поперёк груди. Тот лежал, блаженно прикрыв глаза, всё ещё неконтролируемо сжимаясь, чувствуя, как его заполняет изнутри. Дыхание сбилось, в глазах - звёзды и вспышки, в груди - рвущее грудную клетки на части удовольствие и любовь. Хотелось много-много целоваться. Серёжа устало повернул голову к Олегу и принялся ласкать его волчью морду языком, лениво касался рта, холодного мокрого носа, сталкивался с чужим горячим языком и мягко всасывал его губами. От оглушающего оргазма и тепла волчьего тела начало тянуть в сон, но Серёжа тут же почувствовал возню под собой - Олег зубами схватил одежду Серёжи и притащил ему, тычась носом, дескать "Одевайся". Голая кожа покрылась мурашками - всё-таки без одежды было прохладно. Серёжа благодарно погладил Олега по мягким ушам и всё ещё дрожащими от недавнего оргазма руками принялся одеваться. На небе мерцали звезды - таких ярких в черте города не увидеть. Олег мягко уложил Серёжу рядышком с собой, накрыл его тело крупной лапой и вопросительно посмотрел в голубые глаза. - Нет, Олеж, мне не тяжело, - Серёжа ответил на немой вопрос в золотых глазах. Волк придвинулся к Серёже, лапой прижимая того к себе близко-близко. Разумовский уткнулся носом в теплую шерсть на груди зверя, зарываясь в неё пальцами и поглаживая. Завтра выходной, спешить некуда, поэтому можно себе позволить полюбоваться звёздами в тихом поле, лёжа в надёжных тёплых волчьих объятиях.