Жозефина, Лилит всё вспомнила.

Ядовитая, просто жгучая боль закралась между рёбер Селены, и она вновь прикрыла веки в надежде, что это лишь сон, и что этот сон вот-вот закончится. Он не безумен. Кто угодно в этом проклятом отеле или всеми забытом городе, но только не Лиам. Что-то внутри оборвалось, разбилось навсегда и безвозвратно. Карточный домик рухнул, и неважно это карты Таро или самая обычная колода для игры в дурака. Прежнего Лиама больше нет. От этой мысли Селена задрожала, обнимая себя руками, словно от холода, хотя от внушительного количества расставленных по периметру свечей было не только светло, но и ужасно душно. Хотелось разреветься, упасть на землю, испоганить чёртово платье, которое она так долго выбирала для этого дня. Это не день рождения, это безумие. Безумие, которое нужно остановить. – Пожалуйста, Лиам, – голос почти сел, силы едва остались после пытки, которую устроила Жозефина несколько минут назад. Мужчина лишь провёл пальцами по полотну, безумно улыбаясь чужому творению, которое он так сильно хотел превратить в шедевр. Его руки тоже дрожали, глаза отдавали невообразимым блеском, хотя ни один мускул на его лице не дрогнул. Он не хотел останавливаться. Он не знал как. Надежда гасла с каждый секундной, как гаснет и умирает светлячок, наткнувшейся на фонарь, что не оставляет шансов. Свет бывает опасен. Твой наивный, почти детский свет тоже опасен, Лиам? Скажи ей хотя бы слово. – Лиам, прошу тебя… Селена не хотела сдаваться, вера не покидала её сердце, хотя просить не было смысла. Это город безумцев, но тыкать пальцем обязательно будут на кого-то здравомыслящего. Здесь другие правила, здесь своя игра, неведомая никому или ведомая всем. Страшная тайна. Мужчина резко развернулся к Селене, протягивая картину Мэри. Он двинулся к девушке, которая готова была молиться кому угодно, лишь бы добиться своего, лишь бы эта ниточка с её настоящим в виде Роба продолжала существовать. – Лилит… Голос Лиама был как обычно мягок, ноток строгости вовсе не было, и безумие, казалось бы, тоже испарилось. Он подошёл к Селене настолько близко, что даже Жозефина неуверенно потянула руку к брату, не зная, как лучше отреагировать. Пауза была бы ни к чему. Мужчина взял за руки девушку, не позволяя убрать их или отмахнуться. Он долго всматривался в её глаза, отчаянно пытаясь отыскать в них догадки, найти хотя бы один ответ на свои вопросы. Почему? Почему она не помнит? Почему она чужая? – Лилит… Ты же забыла. Как я мог? Лиам неожиданно для всех окружающих прижался лбом ко лбу Селены, прикрыл глаза, стиснув веки так сильно, будто не хотел верить в происходящее, будто стоило ему открыть глаза – и всё вернётся вспять. Будто она снова равнодушно переведёт на него взгляд, непонимающе нахмурившись и спросив, почему это она служанка и что она здесь делает. – Прошу, не смотри на меня так. Ты единственная, кто не осуждал меня. – Нет… В отчаянии он обхватил лицо девушки руками и поцеловал. Его пальцы были холоднее самой смерти, да и губы были ледяные, хотя касания были нежными, ласковыми. Он вложил в них всего себя и впился так, словно жизнь каждого зависела от этого, словно это навечно сплетет их судьбы, сплотит неспокойные души. Словно это был их последний поцелуй. Отстранившись, мужчина буквально застонал: – Прошу, Лилит, вспомни. И снова его губы оказались напротив её губ, снова поцелуй, более развязный и жаркий, но такой необходимый. Ему, ей, этому миру. Крепкие руки обхватили бледные щеки, длинные худые пальцы неуловимо дрожали, оставляя слабые отметки на мягкой из-за слез коже. Всё его существо молило, чтобы та Лилит, которую он знал, ответила ему, чтобы она его поняла, чтобы узнала. Но ничего не происходило, только Роб тихо хрипел за их спинами, стараясь привлечь внимание. Вдруг Лиам отстранился, закрыл лицо руками, будто происходящее приносило ему неистовую боль. – Прошу, вспомни… – шёпот доносился с лёгкими порывами ветра, которые играли со свечами. И она вспомнила. – Ты талантлив, Лиам, не говори больше так, мы обязательно воплотим эту идею в реальность и ты начнёшь создавать шедевры, – Лилит усадила молодого человека на крохотный диванчик в гостиной, тщательно стараясь вытереть каждую ранку и каждый порез на его запястьях. – Спасибо, моя дорогая Лилит, я ведь даже не задумывался, – блондина била непонятная дрожь, но на лице начала появляться улыбка. Рядом, со стороны в сторону, ходила Жозефина, явно напуганная поворотом событий, но что-то внутри неё кричало: перечить нельзя. С этой девушкой можно спастись. – Нет, – Селена хотела сделать шаг назад, но Мэри крепко схватила её за плечи, так и намекая, что представление ещё не закончилось. – Это была твоя идея, – специально сказала темноволосая, гордо приподняв подбородок. Селене хотелось кричать, хотелось обладать невероятной силой, чтобы всё это остановить, чтобы все остались невредимыми. Особенно Роб. Нет, особенно Лиам. Её сердце болело и металось, оно выло по тому, каким оказался человек, в котором она видела всё самое лучшее, который был для неё светлым примером во всем этом мракобесии. – Нет… – Ты думаешь, нам это легко далось?! – Жозефина позволила себе повысить голос, отчего Мэри неприятно вздрогнула, но не отпустила плечи девушки. – Да чёрт с тобой! – Селена недовольно уставилась на хозяйку отеля, злобно сжимая руки в кулаки. – Ты ничего обо мне не знаешь! Никто не знает! Лиам громко сглотнул, но ничего не сказал. Он выглядел виноватым, но изо всех сил старался отвести себя от подобных мыслей. – Ты здесь чертёнок, Лилит, – усмехнулась Мэри, прикусив нижнюю губу. Жозефина вдруг схватила Селену за руку и сжала её так, будто пыталась передать свою боль. Она больше не смотрела на девушку, как на служанку. Селену обдало холодным потом, она заметно побледнела, даже не собираясь сопротивляться. Кто-то решил всё за неё. – Я полюбила Чарли! – вскрикнула женщина, хватаясь второй рукой за локоны выбившихся от ветра волос. – Правда полюбила! Но Лиаму тогда стало хуже, и я не смогла оставить его без единственного лекарства. И ты не позволила бы мне… не позволила бы спасти Чарли. Лилит, раньше я видела, что ты любишь Лиама не меньше, чем я… – Я… Голос дрожал. Жозефина покачала головой. – Я видела, как убивают мою любовь. Видела, как его душа утекает в безжизненное полотно. Тряпку с красками! – женщина подавила в себе порыв разрыдаться, хотя явно была на грани. – Я видела, как его глаза, обращённые ко мне с вопросом, становятся застывшими, иссохшими. Неживыми. А ты? Ты, Лилит, когда-нибудь видела, как умирает тот, кому ты отдала своё сердце? Жозефина резко отпустила руку Селены и отошла на безопасное расстояние, упав на колени и подняв голову к небу. – У каждого своя жертва, Лилит. Девушка прикрыла глаза, голова ужасно болела, будто норовя расколоться на две части. Воспоминания начинали душить, память становилась врагом. Громкие всхлипы Жозефины доносились эхом до коридора, но это никак не мешало Лилит выбирать место для новой картины. – Кажется, здесь пустовато, – она посмотрела на Лиама, лицо которого выражало грусть. – Эй, ты чего? Посмотри только, какую красоту ты создал! – Это же Чарли, – мужчина тихо прошептал, а после сомкнул губы в тонкую линию. Рыдания сестры терзали его. – Это шедевр, Лиам, не нужно привязываться к имени, – девушка прижала картину к стене, немного наклонив голову. – Так ровно? Или немного влево? Вновь сорвался ветер, Роб уже не пытался что-то сказать. Его голова наклонилась ещё ниже, под правой рукой образовалось красная лужица. Хотелось попросить прощения. У него, у Жозефины. Лилит действительно была безумной, но не Селена. Девушка разомкнула губы, чтобы сказать хоть слово, но резкая пронзительная боль в висках заставила лишь закрыть глаза и свести брови ближе к переносице. – Лилит, как я мог? Сестрица любила его, – Лиам прижался щекой к плечу девушки, которая рассматривала свои изящные пальцы под тусклым освещением торшера. – Любви не существует, Лиам, – Лилит улыбнулась слишком хитро, и хорошо, что мужчина этого не заметил. – Но, моя дорогая Лилит… – Т-ш-ш, Жозефина найдёт себе замену. Представь, сколько будет ещё гостей. Они будут жить вечно, здесь, в картинах, – девушка положила одну руку на колено молодому человеку, вызвав у него мурашки. – Сегодня она поплачет, а завтра посмотрит на картину и поблагодарит тебя. Не переживай. Служанка аккуратно отстранилась и поцеловала блондина в висок, после широко улыбнувшись. – Почему ты говоришь, что любви не существует, Лилит? – щеки Лиама играли румянцем, но лишнего он себе позволить не мог. – А как же ваша история с Бертом? – Ох, – почему-то вопрос вызвал лишь слабую улыбку. – Понимаешь, нужно же как-то вдохновлять его на создание картин, чтобы после ты мог радоваться своему таланту их оживлять. А Берт очень падок на красивых девушек. – Но… – Вот так, Лиам, – молодая искусительница перебила мужчину, медленно и нехотя поднимаясь со своего места. – К слову, спасибо, что напомнил, мне нужно отблагодарить Берта за потраченные усилия. Девушка приподняла полы платья и помчала к входной двери, совершенно не обращая внимания на озадаченного Лиама, оставшегося сидеть на своём месте. Что-то всё равно не давало ему покоя. – А я, Лилит? Я не люблю? Он крикнул в пустоту, даже не подозревая, что ветер, забравшийся в коридор через открытое на втором этаже окно, донесёт его вопрос к самой Лилит, что тихо закрывала за собой дверь. Она лишь хитро улыбнулась и вдохнула свежий воздух. Селена была готова кричать, сорваться с места и просто бежать, но у неё едва хватало сил, чтобы стоять даже с поддержкой Мэри. Она понимала: либо сейчас, либо никогда. – Лиам, – она немного оживилась и выдавила из себя улыбку. – Да? – он посмотрел на неё с надеждой. – Я всё помню, Лиам, всё, – одна слеза скатилась по щеке, после очертив линию тонкого подбородка и упав вниз. Лилит сидела на поляне, что находится недалеко от центра их городка. Ей было спокойно как никогда, ветер играл с её волосами, пока она нежно зарывалась пальцами в густые блондинистые локоны Лиама, голова которого удобно умостилась на её коленях. – Скажи, моя дорогая Лилит, я чудовище? – Ну что за глупости? – служанка с трепетом провела кончиками пальцев по щеке мужчины. – Ты очень сильный человек, я невероятно тобой горжусь. – Я слышал, как Жозефина говорила Мэри, что ты отлично заметаешь следы, навеивая на город панику и болезни. – Лиам, разве нам не всё равно, что говорит Жозефина? – девушка прикусила губу и прикрыла глаза, приподняв подбородок. – Даже если и так, то всё, что я делаю, я делаю для тебя. Запомни. Жозефина с недоверием посмотрела на Селену, но в голове девушки уже созревал план, она знала, что жертвовать жизнями больше нельзя, и ради этого нужно пожертвовать одной. Сердце бешено колотилось, будто так и хотело вырваться из клетки сжатых от страха рёбер. Селену пугало происходящее, но ещё больше её пугал тот факт, что она полюбила. Полюбила самого безумного человека в этом сером и омерзительном городе. Полюбила так, что готова была вечность оставаться в форме служанки и откликаться на небрежное «Лилит», недовольно брошенное Жозефиной. Полюбила так, что до последнего верила, что вся чертовщина происходит совершенно не из-за него, он был слишком чист для этого места. Она полюбила, и непонятно, могло ли это быть соизмеримо с любовью Жозефины к Чарли, но у неё есть сердце. Всегда было. – Лиам, всё, что я делаю, я делаю для тебя. Ты помнишь? – Селену бил озноб, но она улыбалась. – Давай сделаем это вместе? Девушка кивнула в сторону Роба, откидывая от себя руки удивлённой Мэри. Лишь бы согласился. – Не верь ей, – процедила Жозефина, но Лиам будто был опьянен словами Селены. – Лилит всё вспомнила. Я ей доверяю, – мужчина засветился от радости. Селена на ватных ногах подошла к блондину, сердце её никак не могло найти себе места. Она посмотрела на Роба, а Роб на неё, в его уставших помутневших глазах читалось разочарование. – Не спеши, Лиам, – Мэри с опаской мотнулась к Жозефине, которая замерла, решив наблюдать за происходящим. – Это же Лилит, она всё вспомнила! – Лилит, ты чего? – Лиам посмотрел на вошедшую в его комнату служанку с подозрением. Лилит села на край кровати, с улыбкой поднимая взгляд на мужчину. Её глаза светились, но не от счастья, а от количества выпитого в одном из пабов. С кем пила – уже не помнит. – Сколько мы тебе говорили не браться за обычные рисунки? – девушка подняла с прикроватной тумбы лист бумаги и крохотный грифель. Лист пока что был чист, но непонятно, что могло бы появиться на нем, подоспев она чуть позже. Лилит осторожно вывела грифелем на бумаге сердце и передала рисунок Лиаму, прикусывая губу. – Это мое сердце, можешь его скомкать и сжечь. Но мужчина осторожно взял лист бумаги, свернул его вдвое, но так, чтобы рисунок в районе сердца не согнулся. Дрожащими пальцами сложил лист в левый нагрудный карман своей рубашки, не зная, что ответить служанке. Но Лилит этого и не нужно было, она навалилась прямиком на Лиама, жадно целуя его мягкие губы. Он не отстранился, немного растерялся, а после начал сминать губы девушки с ещё большим желанием. От неё несло виски, бурбоном и дешевым ликером, но как же она была прекрасна, как же до звёздочек в глазах желанна. Через несколько минут служанка перекатилась через блондина и легла рядом, тяжело выдыхая. – Лиам, ослабь корсет. – Ты собираешься остаться здесь на ночь? – Да. – Жозефина тебя убьёт. – Я не боюсь смерти. Селена аккуратно вынула нож из рук Лиама, продолжая наигранно улыбаться, но он был так счастлив. Так по-настоящему счастлив. Девушка сделала шаг к мужчине, специально завела нож над затылком Роба, заставляя Мэри громко охнуть в стороне. – Сестрица, Жозефина, Лилит всё вспомнила! Выкрикнул Лиам, но последнее слово вырвалось с отчетливым надрывом. Нож вошёл прямо ему в живот, с левой стороны, чуть ниже сердца. Совершено не в затылок Роба. – Лили… – Прости… Прости, пожалуйста… Её голос дрожал, но она вынула нож и сделала второй удар, более точный, фатальный. Лиам упал перед ней на колени, посмотрел в глаза с надеждой и непреодолимой грустью, а после завалился на одну сторону, распластавшись на земле. Ветер решил потушить три свечи. – Прости… – Селена повторяла, как мантру, не веря своим глазам. – Нет!!! – Жозефина подорвалась с места и бросилась к бездыханному телу, стараясь вернуть ему жизнь, вытрусить из-под кожи смерть. – Ты – мой дом, Лилит, – Лиам осторожно кружил Селену вокруг своей оси, ведя её в танце и широко улыбаясь. Она улыбнулась в ответ, немного смущаясь, что ей совершенно несвойственно. Из груди рвался крик, но Селена отчаянно его подавила, по щекам предательски начали сползать ручейки слёз, пока Жозефина неистово, просто нечеловечески, кричала, потряхивая податливое тело. – Ты видела, как убивают твою любовь, Жозефина, – слова давались особенно тяжело, каждый вдох приносил боль, изнуряя и разрывая изнутри. – А я убила свою любовь собственноручно. Селена глянула в сторону Роба, он, пошатываясь, поднялся на ноги, придерживаясь одной рукой за голову. Ей не хотелось с ним говорить. Ей ничего не хотелось. Даже жить. Она не боялась смерти, это правда. Но боялась, что решится с ней встретиться таким образом. В сердце образовывался камень, в горле – очередной ком. Селена хотела исчезнуть. Она хотела забыть всё. Хотела больше не помнить. Как иронично. – У каждого своя жертва, Жозефина, – девушка едва выдавила из себя последние слова. «Я люблю тебя, Лиам», – на самом деле хотела сказать она.