в ногах правда есть

— Ты можешь не вертеться? — Антон отвлекается от экрана и переставляет миску с чипсами на пол у дивана. — Неудобно — пересядь совсем. Сам на меня ласты свои закинул, ну знал же, что жопа затечет. Снова хочешь на пол? Иди. Арсений недовольно поджимает губы, вздыхает тяжко-тяжко, так, что любому нормальному эмпатичному человеку стало бы стыдно за свои слова, но Антон знает, что не эмпатия сейчас нужна, поэтому никак на жалость не ведется. Ждет. Слегка помедлив, чисто из вредности, Арс буквально стекает на заранее подготовленные подушки, которые теперь практически всегда лежат на полу — за исключением случаев, когда Попову припирает прибраться. Колени в таком возрасте надо беречь, поэтому просто ковер быстро становится недостаточным по мягкости для того времени, которое готов проводить Арсений у ног Антона. Тот всё еще делает вид, что увлеченно наблюдает за происходящим на экране — и кто тут актер — но с каждой минутой это становится все сложнее. Сидя на полу, Арс сначала выбирает удобную позу, ерзает, тыкается носом в сгиб коленки, бодается лбом, чтобы Антон чуть сдвинул ноги — попросить словами до сих пор проблема, на слова, видимо, у Арсения внутренний лимит. В результате он укладывается между раздвинутых ног, упираясь макушкой в диван. Какое-то время в комнате устанавливается тишина — только герои в сериале о чем-то увлеченно спорят, в то время как Арс млеет от прикосновений шастовых пальцев к своим волосам, а Антон до сих пор старается вникнуть в сюжет очередной серии «Лучше звоните Солу». Несмотря на общее спокойствие — редкий выходной никому никуда не надо ехать — в воздухе повисает напряжение. Антон только сильнее сжимает пальцы в прядях, а Арс будто специально сползает чуть ниже, а затем и вовсе разворачивается на подушках. — Всё в порядке? — не уточнить Антон не может, но и отрываться от сериала не хочет — если Арсению что-то нужно, он способен сказать об этом. До тех пор по их почти озвученному соглашению Шаст имеет право абсолютно беспрепятственно игнорировать любые подвижки в свою сторону. Получив в ответ только кивок, Антон хмыкает и возвращается к просмотру. Арсений явно хочет попросить о чем-то, но Антон знает — в таком состоянии следует дать Арсу время, пусть подумает, сформулирует. От конкретных вопросов Попов мастерски уводит тему, переводя всё в намёки и «догадайся мол сам», проходили уже. После их первого сложного и важного разговора прошло от силы несколько недель, поэтому Антон не требовал от Арса перестроиться сразу, даже сам порой тормозил ход событий, в то время как тот зачастую будто бы выдыхал перед прыжком в пропасть и пытался в резкие рывки — хоть они оба понимали, что это им уже не нужно. Медленно, но верно Арсений учится говорить о своих желаниях. Медленно, но верно Антон старается Арсения понимать раньше, чем тот сообщит, что ему требуется, чтобы приходить к итоговому решению — хоть и молча, но вместе. Пока что ясно одно — у Арсения снова шило в заднице и недобрый хищный огонек в глазах — тот испарится, как только он скажет хоть что-то. И пока Антон уже с совсем сложным лицом пытается смотреть сериал, больше находясь в собственных мыслях и только боковым зрением наблюдая за Арсением, тот, уже совсем не скрываясь, смотрит, на Антона. Вздыхает. Приоткрывает рот и снова закрывает. Шаст буквально чувствует, как в Арсении борются желание и его зажатость, которая появляется только дома — эти бы смущенные взгляды и стыдливость да на сцену. Хотя не нужны они там, а тут, дома, пусть будут. — Антон, — голосом обращает на себя внимание. — Наступи мне на член. Шасту сперва кажется, что он неверно расслышал, но Арс смотрит в упор выжидающе, сглатывает — Антон видит, как дергается кадык, и практически чувствует нервную пересохшую кислятину во рту. Долго ждать Арсению не приходится — теперь, когда он сказал вслух, Антон не медлит, стягивает с одной ступни носок, мгновение думает, и снимает второй. О чистоте ног думать не приходится — они оба после душа, а ковер Арсений еще вчера яростно чистил, и, видимо, ему всё подходит. Не стал бы Попов разваливаться на грязном полу среди подушек, да еще и голой задницей к нему притираться. Пока Антон возится с носками, Арс снимает домашние штаны, оставаясь в футболке и боксерах. О заметной выпуклости эрегированного члена там еще и речи не идет — значит для Арсения это не просто разрядка в духе «подрочи мне ногами», думается Шасту. Кажется, когда-то давно он видел на просторах Порнхаба что-то подобное, но не то чтобы ему зашло — отрывочные воспоминания из типичного «чешского» бдсм-порно с унижениями и массивной обувью тоже легче не сделали. — Как ты хочешь? — Антон решает пойти по проторенной дорожке разговоров — ему кажется, сейчас они уже не навредят и не остановят Арса на полпути. — Ну… — Арсений все равно слегка краснеет. — Не хочу, чтобы ты прижимал его к полу, наверное. Просто вдави его мне в живот для начала. Хочу… — он снова вздыхает. — Хочу почувствовать, как это. — Быть уязвимым? — вырывается у Антона. Он сразу захлопывает рот. И кто еще тут старается не торопить события… Однако Арсения этот вопрос не пугает, он только пододвигается ближе и сам ставит антонову ногу себе на пах. Замирает, прислушиваясь к ощущениям и тут же расслабляется, улыбается уголками губ довольно. Антон чувствует тепло кожи и мягкий член через хлопковую ткань и слегка усиливает нажим, не отрывая взгляда от лица Арсения, чтобы сразу прекратить, как только заметит хоть каплю боли или недовольства. Под ребрами разгорается тепло. Отчего именно — Шаст понять не может. То ли от ощущения такого мягкого, расслабленного тела под ногой, то ли от осознания максимального доверия к своей персоне — при этой мысли тепло ухает вниз живота, то ли от разницы размеров его ступни и арсова паха. Он никогда не думал об этом, но когда видит, что пятка упирается в промежность, а пальцы ног доходят даже чуть выше пупка Арса, то начинает понимать, почему тот любит чувствовать себя маленьким — ведь он такой и есть. Маленький, уязвимый Арсений, который доверяет Антону настолько, что не разрешает, а сам просит наступить на него. Арсений под ногой чуть бедра вскидывает, ерзает на подушках в попытках притереться еще ближе, Антон только давит сильнее, двигает стопой, наминая пах — от этих движений под тканью член Арса ощущается крепче. Живот, немного напряженный от позы, в которой полусидит Арсений, облокотившись на локти, проминается от веса и силы нажатия, Антон буквально чувствует крепкие мышцы под легким слоем возрастного жирка — как бы Арс не старался, убрать его при кочевом образе жизни сложно, а Шасту вообще всё равно — он бока Арсения любит обхаживать. Он всего Арсения любит, не расчленяя тело отдельно на глаза, руки, член, ноги — в конце концов не он в Питере «живет» — и готов целиком Арсения гладить, целовать, вылизывать, доводя того порой до исступленных всхлипов в подушку. Пока Антон искренне любуется раскрасневшимся Арсением, красивым от кончиков пальцев и отросших волосков на животе до хриплых поверхностных вдохов и капельки пота, стекающей по виску, сам Арс выбирается из-под давления ступни, стягивает с себя боксеры. Возвращает антонову ногу себе на пах, и Шаст чувствует подошвой влагу — из уретры уже выделилась капля смазки, но её слишком мало, чтобы можно было проскользить сильным прикосновением от головки к основанию, поэтому Антон лишь продолжает мягко медленно давить на член, вжимая его в арсов живот. Приятная упругость греет ступню, и Антон невольно облизывается, зеркаля Арсения. Снова совпали. Во взгляде Арса желание быть послушным — такое уже знакомое, а ведь еще пару минут назад он сидел и смотрел на Антона, несмотря на свое положение, отнюдь не снизу вверх, а на равных. Шаст понимает. Точнее неосознанно улавливает эту тонкую грань и сам как-то подбирается, ощущает себя будто бы сильнее и… спокойнее. Ему дали окончательное разрешение, да, это всё еще что-то вроде игры, и да, начинает её всё ещё вечно контролирующий всё Арсений, которому снова этот контроль отпустить надо. — Всё хорошо? — даже голос Антона становится более хриплым и низким, настолько, что он сам отмечает это, и давит ногой на промежность сильнее, заставляя Арсения резко выдохнуть, но снова податься бедрами вперед. — Арс? — Да… — тот заметно расслабляется. — Спасибо. Он садится полностью и берет Антона за лодыжку, тянет на себя его ногу и, согнув её в колене, широко лижет по подошве. У Антона сердце ухает в пятки — одну из которых Арс сейчас обхаживает языком. От неожиданности и щекотки Шаст чуть не заезжает Арсению по носу, но вовремя сдерживается — примерно на том моменте, когда сквозь внезапную волну возбуждения видит послушный взгляд потемневших в синий привычно голубых глаз. Арсений все равно замечает сдержанное движение и в отместку легонько прикусывает антонов мизинец. — Не скользит, — объясняет он свою инициативу и снова возвращается к вылизыванию стопы, стараясь оставить на ней максимальное количество слюны. Антон и забыл уже, что с этим у Арса проблем нет. Влажной ступней — Арсений прав — двигать удобнее, и Антон старается раздвинуть пальцы и пропустить между большим и вторым головку уже вставшего члена, но краем уха слышит шипение сквозь зубы. Арс сопит напряженно и на Шаста не смотрит, но и так понятно — кайф в моменте получает лишь Антон (и когда успел только), а смысл отнюдь не в этом. — Что-то не так, Арс? — Нужно больше смазки, — он морщится и вздыхает, как будто в ожидании, что Шаст сейчас её скастует из воздуха. — Так встань и принеси, — отвечает Антон, но ногу с паха не убирает, только пальцы поджимает, щекоча низ Арсова живота. Арсений не перечит, даже недовольства не высказывает, ждет, когда давление стопы на член и мошонку слегка ослабнет, и поднимается на ноги. Без штанов футболка на нём кажется еще больше, чем есть — Арс сегодня снова утащил одну из тех Антоновых, которые велики даже самому Шасту. Футболка кажется больше, а Арс меньше — в этом есть определенные плюсы, кроме одного — доходя почти до середины бедра она скрывает и его зад и привставший член — спереди даже ничего не топорщится — Антону жалко. Антон вздыхает вслед ушедшему за смазкой Арсению и убавляет звук на телевизоре — все равно придется потом серию пересматривать. С Арсением практически никогда не получается смотреть незнакомые фильмы. — Принес? — Шаст берет из рук тюбик, когда Арсений возвращается. — Ну, умница, иди на место. Тот подвисает — видно, что не сразу понимает, о чем речь. Зато понимает Антон — чего хочет Арсений. — Как ты сказал? — Умница, Арс, — повторяет Антон, — эээ… хороший мальчик? Арс в ответ морщится. — Без мальчиков, ладно? Я не… Антон, я же лучше собаки, — уголок рта Арсения дергается в усмешке. — Просто я… Я хочу понимать, что не делаю какую-то чушь тут. И что ты не считаешь это ерундой. — Все хорошо, ну ты чего, Арс, — Антон схватывает на лету. — Сядь. Ты лучший в мире Карлсон. Хочешь, купим тебе в жопу пропеллер? Арсений хихикает, но слушается, садится снова на колени, прикрыв пах футболкой и руками. В глазах скользят смешинки — ну вот что за человек. — Ты все делаешь хорошо, Арс. Даже говоришь, что и как тебе хочется. Ты молодец, Арс. — Искренняя похвала окрашивает розовым щеки Арсения, он отводит взгляд. — Нет-нет, смотри на меня. Это не звучит как просьба — на просьбу Арсений не отреагировал бы, Антон уже знает. Чтобы тот не отвернулся еще раз, Шаст наклоняется вперед и обхватывает ладонями арсово лицо. — Я помню, что мы с тобой говорили о контроле. И я примерно понимаю, что тебе нужно, чтобы передать его мне. Я понимаю, это нелегко — разговаривать, но ты стараешься, ты хороший, я люблю тебя. — Антон тянет Арсения на себя и целует в лоб. — Люблю тебя не за то, что ты пытаешься, не за твое ко мне доверие, я тебя всего люблю, Арс. Мне нравится, какой ты… в обычной жизни, но мне нравится, и когда ты такой растрепанный и смущенный. Мне нравится, когда ты себя отпускаешь, мы говорили уже об этом, и с тех пор ничего не изменилось в моем отношении к тебе и всей этой ситуации. Ты сейчас хотел попросить похвалы, да, мой хороший? Арс кивает. Антон хочет продолжить, но замолкает, как только видит, что у того увлажняются глаза. Арсений снова пытается отвести взгляд, но Шаст держит его лицо в ладонях крепко, не давая отстраниться. Антон знает — если Арсений захочет, он может все прекратить и сказать, но сейчас очевидно — он борется с собой снова и приходит к правильному решению — разрешает себе эти эмоции. Арс смаргивает слезы, и Шаст стирает с щек большими пальцами влажные дорожки. — Ты лучший, Арс. Самый хороший, такой сильный, ты молодец, — в ответ Арсений вымученно скулит открытым ртом — нос видимо заложило из-за слёз — и жмурится. Соленые капли Антон уже не размазывает пальцами, а сцеловывает, притянув Арсения к себе в объятия. Он гладит Арса по спине, пока тот шумно и мокро дышит ему куда-то в шею, перемежая всхлипы с короткими прикосновениями губ. Раньше Антон не думал о том, какой Арсений тактильный. Но каждый раз, практически каждый раз, когда у них случаются такие эксперименты, это заканчивается чем-то похожим — Арсений часто выпускает эмоции именно через слёзы, с Антоном он может себе это позволить. И Шаст только поддерживает, обнимает, ответно целует в плечо, шепчет всё то же — какой Арс хороший и как он его любит. Антон понимает — Арсению нужно чувствовать себя любимым, и если способ получить эти чувства такой — Антон готов идти и отдавать, искренне, без задних мыслей. Арсений никогда не говорит напрямую публично, да и наедине — вот только так, со скрипом, хоть с каждым разом все смелее и внятнее — но Антон знает, Арс не умеет принимать комплименты, он, хоть и актер, но смущается каждый раз от подаренных ему цветов, от случайных и нет комплиментов даже в комментариях к постам в инстаграме, чего уж говорить о словах от близких людей. Но он нуждается в них, как нуждается в признании, и кому как не Антону эту любовь и признание давать — от него Арсений это принимать готов. — Шаст, я хочу в ноги, — он отлипает от антоновой шеи, предварительно вытерев нос об его футболку. — Уверен? Ты в порядке? — Антон всё еще держит Арса за талию, давая тому время подумать. — Угу, — Арс благодарно думает секунд десять и отвечает через паузу. — Тебе нормально? — Мне хорошо, да, — Антон хочет добавить свое вечное «пока хорошо тебе, Арс», но замолкает, памятуя, что Арсений сказал в их первый подобный разговор — хорошо должно быть обоим. И Антон не врет, умолчав окончание фразы — всё добровольно, его не заставляют вставать в планку или отжиматься пятьдесят раз, Арсений рядом, проплаканный, с посветлевшим лицом. Им сейчас действительно хорошо. — Подержишь меня? — Арс вылезает из объятий и снова устраивается между ног у Антона. На вопросительный взгляд, потупившись, уточняет. — За волосы. — Как тогда? — Нет, просто. Я просто посижу, ты можешь дальше сериал смотреть. Антон усмехается — да-да, может. А смысл, если все равно суть уже давно потеряна, а смотреть на Арса, носом уткнувшегося ему в пах куда интереснее. Он запускает пятерню в волосы, не притягивая голову Арсения ближе к себе, но и не давая тому отстраниться. Арс тепло дышит где-то в районе яиц. Антон уверен — тот даже глаза прикрыл, просто сидит, уткнувшись носом в член, а Антон не железный — он еще с момента облизывания ступни, если не раньше, находится в полузаведенном состоянии. И Арсений это прекрасно чувствует, подтягивается ближе и вдыхает громче, будто бы в попытке вдохнуть легкий запах кожи через ткань домашних штанов. Трусов Антон дома после душа не надевает, поэтому вскоре Арс уже не просто тыкается носом в промежность, а может ощущать недвусмысленное напряжение. Да и сам Антон не сдерживается — выдыхает громче, пальцы на макушке слегка сжимает — приятно, что тут скажешь. В конце концов Арсу надоедает ласкаться с антоновым членом вот так, через одежду, и он, предварительно взглянув на Антона — знает же, что тот смотрит — и получив одобрительный кивок, спускает его штаны до щиколоток. А затем и вовсе выпутывает из штанин ноги, оставляя Антона сидеть с голой задницей и не до конца отвердевшим членом прямо на диване. Арсения, впрочем, это ни капли не смущает, он пальцем поддевает крайнюю плоть, собирает только-только выступившую каплю предэякулята. Мажет по губам «на пробу», облизывается — будто наизусть еще этот вкус не выучил, и в глаза смотрит нагло — будто сам еще минут двадцать назад не сидел на коленях у Шаста и не смаргивал текущие слезы. — Лижи, кисунь, — Антону от этого зрелища становится совсем невтерпеж, а Арс от случайно вырвавшегося обращения только глазами сверкает голодно и послушно касается губами закрытой головки. Лижет мелко, коротко — действительно кошечкой — а Шаста от этих аккуратных касаний до мурашек пробирает, но больше, конечно, от того, как Арс сразу исполнил эту просьбу-приказ, без единого вздоха и взгляда против. Арсений и пальцами себе помогает — обнажает головку, губами мацает нежную кожу, но не больше — Антон быстро понимает, у Арсения сегодня несколько другие планы, но какие именно — одному только Арсению и ведомо. А тот тем временем лижет лишь усерднее, лезет кончиком языка в уретру, ведет им под головкой, отчего бедра Антона непроизвольно дергаются вверх. Арс только взгляд опускает и дует на головку члена, уже окончательно вставшего. Он под собственным весом слегка кренится вправо — Антона это раздражает, но что поделать — а Арсению нормально, он помогает себе рукой и вбирает в рот несколько сантиметров. Сидит так с полминуты и выпускает член изо рта, сглатывает скопившуюся слюну. — Не дави, ладно? — получив в ответ кивок, Арс снова берет в рот, но только головку, и опускает голову на бедро Антона. Шаст видит, что Арс даже глаза прикрывает, настолько расслабляется, и сам решает тоже откинуться на диванные подушки — так, чтобы рука оставалась в арсовых волосах, но спина не напрягалась. Он чувствует, как Арсений иногда касается языком кончика головки, не вынимая ту изо рта, как дышит чаще, и как с губ стекает вскоре ниточка слюны прямо на антоново бедро. Арс снова отстраняется, снова сглатывает, вытирает губы, и снова берет член в рот, все так же неглубоко. Только время, которое Арсений держит головку за щекой, с каждым разом увеличивается. Антон не понимает до конца — что это, зачем это, но ему несомненно греет в груди старая мысль — Арс реально кайфует от этого. Или успокаивается так, или все вместе — кто знает, в тот, первый их раз он тоже полез сосать хуй, потому что устал и затрахался. Черт знает, что чувствует Арс сейчас, даже если спросить — он не ответит — с занятым-то ртом, но и Антон что-то внятное сформулировать про себя не может. Ощущения где-то на грани; но не на грани оргазма, когда яйца поджимаются, и вот еще чуть-чуть и кончишь, а на грани возбуждения, которое Арсений умело поддерживает, как только чувствует, что член собирается опасть. Этот баланс эрекции между легкой заинтересованностью и крепким стояком и распаляет, отчего у Антона поднимается, но не член, а какое-то нежное чувство в груди. Член же всё так же находится во рту у Арсения — на этот раз уже минут пять, и если головке тепло, то бедро, на котором уместил голову Арс, неприятно холодит натекшей слюной. — Арс, Арс, — когда тот в очередной раз освобождает рот, Антон окликает его. — Дай я вытру. Антон тянется к упаковке на журнальном столике, вытирает сперва ногу, чистой салфеткой стирает остатки слюны и смазки со щеки Арсения. Арс в это время лишь облизывается и восстанавливает дыхание, с небольшой грустью смотрит на антонов член, оставшийся без дела. Как только Антон заканчивает возиться, Арс снова прижимается носом к паховой складке. — Пахнешь прекрасно, я так люблю твой запах, — глухо ворчит он, не отрываясь от тела, и прикусывает нежную кожу на сгибе. Теперь настает очередь Антона смущаться. Он чувствует — Арсений выцеловывает буквально каждый сантиметр его члена, от основания до головки, но как только тот решает насадиться глубже и втягивает щеки, оттягивает его за волосы. На вопросительный взгляд поясняет. — Мне не надо, Арс. Ты все делаешь круто, но ты ведь понимаешь, оргазм — не главное, — Антон немного беспокоится, что Арсений не поймет, но тот на удивление быстро кивает, поднимается с пола и залезает Антону на колени. — Мне так хорошо с тобой, — Арс шепчет куда-то в сгиб шеи, а Антон чувствует, как ему в живот упирается чужой стояк. Он хочет было залезть рукой под футболку и помочь, но Арсений останавливает его. — Ты только что сказал, что оргазм это не главное, Антон, и теперь хочешь довести до этого «не главного» меня? Антон что-то мычит невнятно — ну не могут они совпадать настолько. — Я, мне кажется, раза три кончил, пока мы тут с тобой… развлекались. Ну… по ощущениям. — Типа сухой оргазм? — Типа эмоционально, Антон. — А, — он подвисает немного и прислушивается к своим ощущениям. Нет, он разрядки, пусть и эмоциональной, не получил. Более того — он тоже, как и Арс, до сих пор возбужден физически, но кончить не хочется. Неудобства полуопавший член не причиняет, но куда сильнее те чувства, которые сейчас в нем плещутся и будто вот-вот прольются наружу. В спонтанном желании разделить их, Антон прижимает Арсения к себе, сдвигая вес его тела с коленей ближе к тазу, и целует, в шею, щеки, уголок губ. Арс отзывчивый, и он явно тоже все понимает, с готовностью отвечает на поцелуй. Его распухшие губы краснее обычного, Антон отстраняется на мгновение — любуется, рассматривает мелкие морщинки. Арс ответно смотрит так открыто, доверчиво, что у Шаста начинает щипать в носу. — Не плачь, все хорошо, — улыбается Арсений, видимо заметив покрасневшие глаза. — Поцелуй меня лучше еще. Антон просьбу благодарно выполняет, мягко касается чужих губ, прихватывая их влажными своими. Целуются они долго, но аккуратно, совсем неглубоко. Больше дышат друг другу в рот, будто передают один и тот же вдох несколько раз. «На двоих с тобой одно лишь дыхание» — так уже четверть века поет Бутусов, так чувствует сейчас Антон. Единожды только он не сдерживается и проходится языком по арсовым губам — на них отголоски металлического вкуса — видно от долгого трения тонкая кожа лопнула. Он легко касается места ранки губами. Арс в ответ перехватывает его губы — отвлекаться нельзя. На душе с каждой минутой становится легче, неразделенное всепоглощающее чувство теперь в них обоих, пополам, на двоих, поровну, вперемешку с арсеньевыми эмоциями — те тоже осязаемы, Антон поклясться может — он знает их вкус. Если его, Антона, эмоции — плотные, с легкой горчинкой, то арсовы — лимонно-соленые, вязкие, как послевкусие шота текилы. Может, это остатки слез на коже, может, про это как раз пел Меладзе. А Арсений чем дальше, тем сильнее в антоновых руках обмякает, растекается, плавится. Какое-то время они молча сидят в обнимку, пока Арсений не начинает мерно посапывать на плече Шаста. Антона самого от всего произошедшего в сон клонит. Он фокусирует взгляд. — Арс… пошли в спальню. Арс, — шепотом зовет Антон, но будить задремавшего Арсения не хочется, поэтому он укладывает его руки себе на плечи и предупреждает, чтобы тот только держался крепче. Тот сквозь дрему послушно цепляется за шею, но глаз не открывает. Антон подхватывает Арса под коленки и с трудом поднимается с дивана. До спальни шагов десять от силы, а Арсений со своими съемками-переездами снова ест как котенок, поэтому не так уж и тяжело. Преодолев короткую дистанцию, Шаст сваливает расслабленное тело на кровать и ложится рядом. В голове мелькает мысль, что Арсений специально уснул — чтобы его до кровати на руках донесли. Этой мысли Антон улыбается — если это и так, то его снова переиграли в вечное «пойми мои намеки, если сможешь», но задумываться ни о чем сегодня больше не хочется. К тому же Арсений, судя по всему, почувствовав знакомую горизонтальную поверхность, проваливается в сон еще более глубокий, всхрапнув и перевалившись на другой бок. Все-таки постоянные поездки и туры давали о себе знать — умение засыпать за три минуты сформировалось за эти годы и у Антона. Он находит силы нащупать в ногах плед, чтобы укрыть их обоих, и обнимает Арсения со спины. Засыпает за считанные секунды, позволяя наконец себе расслабиться. О чем не поговорили сегодня, они еще поговорят.