- Джейсон.
- М? - бывший морпех усиленно пытается переиграть приставку, поэтому даже не оборачивается.
- Может, отвлечёшься на минуту? Мне нужно кое-что тебе сказать, - Салим улыбается от вида Джейсона: тот забрался с ногами на диван, весь в напряжении - глаза внимательно следят за бегающими картинками на экране, тело застыло в позе, как будто перед прыжком, наклонено вперёд так, что, кажется, одно движение - и мужчина свалится на пол. От усердия даже кончик языка высунул. Прекрасный. Его.
В плед кутается - декабрь пришёл вместе с морозами.
- Да-да, сейчас, угандошу ублюдка только, - лишь усаживается поудобнее, всё так же не обращая внимания на мужчину, застывшего в дверном проёме.
Салим на это лишь цокает недовольно. За два года ему так и не удалось избавиться от сквернословия этого упрямца.
Наоборот, ругательства в этом доме стали звучать в два раза чаще - Зейн был просто в восторге и решил, что это то самое, что он должен взять в пример. Лучше бы перенял любовь к чистоте, ей богу. Самая неожиданная черта Джейсона - как будто к 13 чертям на его плечах прибавился один маленький ангелочек.
Кстати, о Зейне. Мужчина вернулся в кухню. Его сын старательно выводил глазурью буквы на большом торте - а вот к тому, что Джейсон оказался сладкоежкой, Салим был готов. Никто и не сомневался: все эти напускные дерзость и грубость на войне просто обязаны были чем-то компенсироваться в повседневной жизни.
- Ну что, он там собирается возвращаться к нам? - Зейн хмурит брови, внимательно разглядывая надпись, - или всё, связь с миром потеряна?
- Надеюсь, что нет. Сказал, что почти закончил, - Салим подходит ближе, треплет волосы мальчишки и наклоняется к торту. - Не думал, что у тебя такой талант к...
И замирает, не успев договорить. Буквы красиво складываются в слова, написаны разборчиво, но их смысл доходит слишком медленно. Но когда всё же доходит, то как громом среди ясного неба, как трелью звонка, внезапно рвущего тишину - поражает. Он опирается рукой на спинку стула, удерживая равновесие, другой - прикрывает лицо. Голову запрокидывает вверх и пытается справиться с внезапно накатившей дрожью.
- Отец? - голос Зейна тёплый, мягкий. Понимающий.
Салим трёт рукой глаза, с силой проводит по ним пальцами и сводит на переносице, сжимая. Неожиданно очень трудно совладать с эмоциями, но он старается. Вскидывает глаза к потолку, к свету, кивает сам себе и переводит взгляд на сына.
Тот улыбается. В глазах пляшут такие же озорные бесята, как и у Джейсона, и Салим снова замирает от резко пришедшего осознания. Вот она. Причина, по которой американец так запал ему в душу ещё там, в храме.
Несомненно, он умён, харизматичен, подкупает своей преданностью, но тогда было не место и не время обращать на это внимание - все эти качества были замечены уже в процессе их "вынужденного" сотрудничества. Но что-то привлекло сразу, Салим долго об этом думал. Оскорбления, издёвки и недоверие - этот взрослый мальчишка был похож на свирепого ежа в кепке (главное, самому ежу об этом знать необязательно, а то не только пофырчит, но и в табло прописать может), сверкал своими глазами-омутами из под её козырька и только иголки выпускал.
Но вот те самые бесята, тогда ещё не такие явные, в глазах отражались. Зашуганные, спрятанные за бесконечной бранью и серьёзностью, но они были. Это напомнило ему сына - только сейчас понял.
Зейн всё с той же улыбкой подходит ближе, кладёт одну руку на плечо, второй мажет прикосновением по груди слева, сначала своей, потом и его. Оставляет ладонь там. Смотрит в глаза пристально, но мягко:
- Отец. Ты делаешь свой выбор, я делаю свой. Так было и будет всегда. Но здесь, - он легко хлопает ладонью по напрягшимся мышцам, под которыми заполошно бьётся сердце, - наши выборы совпали. Поверь мне, это так.
Щемящая радость где-то внутри просится наружу, и Салим даже не пытается её сдерживать - просто сгребает парня в медвежьих объятиях и улыбается во все 32. Он вырастил замечательного сына.
За окном бушует настоящая метель - удивительно для начала декабря.
Удивительно и красиво. Завораживающе. Салим отстраняется и подходит к окну, вглядывается в тёмное небо сквозь немного запотевшее стекло. Снег бесконечно белым полотном закручивается в вихри и валит, валит, валит. Снег прекрасен, теперь мужчина знает это наверняка. Он пугает сперва, кажется колючим и холодным, жестоким, но оденься потеплее, протяни руку, поймай его - и он мгновенно тает. Беспокойный, но мягкий, кружит над головой, окутывает, защищает.
Как Джейсон.
Зейн устраивается рядом, всматривается тоже, но в отражении стекла Салим ловит тревогу в его взгляде.
- Зейн?
- Отец, я... - взглядом впивается резко, отчаянно, но затем тушуется, опускает голову, кусает губу нервно. - Это всё здорово. Но нужно ли ему?
Салим качает головой и мягко улыбается. Джейсон, хоть и видно, что сильно привязался к Зейну тоже, перед ним держит планку уверенности. Много шутит невпопад, интересуется учёбой и зовёт играть в приставку по вечерам, когда Осман-старший задерживается в ресторане допоздна. В остальные дни он как будто закрывается - не хочет нарушать семейность, вмешиваться.
- Нужно, сын. Вот увидишь, - улыбка не хочет покидать лицо, Зейн ловит её в отражении и зеркалит немного неуверенно, но искренне.
- Да, чёрт возьми! Не связывайся с морпехами! - радостный возглас как будто выдергиваёт из сна. За дверью слышится возня, и Зейн вскакивает:
- Давай, твой выход! - хлопает по плечу, успевает увернуться от щелчка по носу и ловко подталкивает отца к двери. - Я позже к Вам присоединюсь, иди.
Салим делает глубокий вдох, выходит в комнату и сталкивается с заинтересованным взглядом Джейсона. Он пытается заглянуть на кухню, но мужчина не даёт ему этого сделать, быстро прикрывая дверь.
- Что это такое ты пытаешься спрятать от меня, м? - хитро улыбается, в глазах огоньком проскальзывает интерес.
- Скоро сам всё узнаешь. Пойдём со мной.
- Не думал, что первый день зимы нужно так праздновать.
Джейсон недоверчиво скашивает взгляд на дверь в кухню, как-то подбирается, но послушно идёт за иракцем в спальню.
Салим достаёт пакет из шкафа, когда слышит, как захлопывается дверь за спиной, оборачивается и, пока Джейсон удивлённо озирается по сторонам, вручает ему.
- С днём Рождения! - выпаливает, не давая прийти в себя.
Тот застывает в недоумении на несколько секунд, но быстро собирается и оскорблённо восклицает:
- Кто?! - и так смешно сводит брови, губы сжимает в тонкую линию. Выглядит, как нахохлившийся воробушек, и нет - Салима совершенно не волнует, что перед ним взрослый сильный мужчина.
- Да никто, молчат твои друзья, как партизаны, - тихо посмеивается, щурит озорно глаза. - Пришлось воспользоваться мастерством Зейна в этот раз, и он не подвёл.
Джейсон кусает нижнюю губу, недовольным взглядом пытается, видимо, вытащить чувство вины, но Салим не чувствует себя виноватым. Ни капли. Он знал, что Джейсон не празднует свой день рождения очень давно. Тот не говорил, почему, но догадаться несложно - не было семьи, которая могла бы этот праздник устроить. Поэтому хотелось сделать сегодняшний день незабываемым настолько, насколько это возможно. Зейну довольно быстро удалось ненадолго стащить документы.
- Ладно, посмотрим, что такого ты выдумал, - нервно дёргает уголком губ в улыбке, глаза прячет - смущается.
Но тут же поражённо выдыхает, когда достаёт пластинку из пакета. Оглаживает бережно края синей картонной упаковки, проводит пальцами по нарисованному скелетику рыбы на ней, вглядывается неверяще в название:
- Это же "Солнцеклёш"... Где ты её раздобыл? - бубнит, проглатывая окончания, но Салим всё равно понимает.
- Где взял, там уже нет. - Не рассказывать же, в каких злачных местах он побывал, чтобы раздобыть эту вещицу. Русская музыка, если это не классика, конечно, не так популярна в Англии, но найти можно всё, если хорошо поискать.
То, что Джейсон любит фолк, да ещё и русский, Салим узнал практически сразу. Такой молчаливый, но, как оказалось, только вне дома, мужчина постоянно напевал что-то себе под нос. Когда готовил, когда ходил в душ - да практически всегда. Вот только слова выхватить никак не удавалось, и лишь спустя некоторое время стало понятно, что виноват не только акцент, и это просто другой язык.
Удивительный выбор музыки, но Джейсон в принципе - удивительный.
- Ладно уж, храни свои секреты, - Джейсон смотрит на него исподлобья своим лисьим взглядом, приподнимает один уголок губ в улыбке. - Но за такое наглое вмешательство в мою личную жизнь ты должен мне танец.
- Ты же знаешь, что я отдавлю тебе все ноги в процессе, - Салим посмеивается, пытаясь скрыть за смехом смущение.
К своему стыду, танцевать он не умел. В отличие от американца.
Век живи, век удивляйся - по такому принципу и жили всё это время.
- Не отдавишь, не волнуйся, - мужчина уже успел поставить пластинку, - просто слушай музыку, а я подстрахую.
Маша и медведи - Без тебя
Мелодия красивая. Низкая, немного тревожная. Интимная.
Джейсон бросает на него странный взгляд - не удаётся его прочесть - и протягивает руку.
Салим вкладывает в неё свою ладонь, придвигается ближе, вторую руку устраивает на чужой талии и, к своему удивлению, начинает вести сам.
Что-то внутри,
Как у стай,
Соединяет
Нас
Голос тихий, спокойный - завораживает. Движения получаются плавные, Осман даже не думает - двигается по наитию. Прижимает мужчину ближе к себе и оставляет лёгкий поцелуй на приоткрытых губах. В ответ тот улыбается так счастливо, зажмуривается до любимых Салимом лучиков-морщинок в уголках глаз и укладывает голову на чужое плечо.
Прости, прости,
С собой возьми
Глоток моих
Фраз
Вдруг Джейсон прижимается к нему теснее, вздрагивает всем телом, прячет голову в изгибе его шеи. Вскоре становится понятно, почему - в припеве голос девушки становится пронзительным, резким.
Салим не в силах понять смысл незнакомых слов, но это и не особо нужно сейчас, ведь отчаянную мольбу распознать в интонациях совсем несложно, и он успокаивающе сжимает чужую ладонь.
Моё сердце без тебя,
словно дикая птица без неба
Без тебя моя душа,
словно слабая лань без леса
Без тебя мои глаза,
как налитые груди без чада
Без тебя моя слеза,
как роса без утра падает
- Спасибо, - хриплый шёпот пускает мурашки по шее от тёплого дыхания, - это прекрасный вечер.
Салим убирает руку с его талии, приподнимает аккуратно за подбородок лицо и невольно задерживает дыхание: в глазах Джейсона отражаются огоньки гирлянд и ещё что-то, мягкое, беззащитное, уязвимое. Такое он видел только однажды - когда предложил жить вместе. Тогда это было мельком, слишком быстро, но сейчас Салим с удовольствием запечатлевает в памяти выражение любимого лица: тёплый взгляд, совсем лёгкий намёк на улыбку - но всё равно открывающую трогательные ямочки, все эти мягкие контуры, которые выдают то, что сейчас на душе - доверие, искренность. Любовь.
Только шепни,
Я подхвачу,
Песню свою
Тебе шепчу
Салим понимает - сейчас тот самый момент. Пора.
- Я могу предложить тебе не так много, как хотел бы. Меньше, чем ты заслуживаешь, Джейсон, - говорить неожиданно тяжело. Все фразы, которые он продумывал заранее, просто-напросто вылетают из головы.
Джейсон меняется в лице - настораживается. Тревогу видно в резком изломе бровей, в нервном поджатии губ, в движении кадыка Взгляд бегает, не останавливаясь надолго на чём-то одном - магия момента рушится:
- Салим?
И смотрит так беспомощно, что Салим не выдерживает - сгребает его в слегка грубых объятьях. Чувствует, как на его спину ложатся немного дрожащие руки, и прижимает мужчину к себе ещё сильнее.
- Но я могу предложить тебе семью. Стать её частью, - на ухо шепчет, будто делясь откровением, чувствуя чужую дрожь. - Ты согласен?
Мягко отстраняет от себя, и из кармана домашних штанов вытаскивает простое серебряное кольцо. Оглаживает пальцами чуть нагревшийся от рук металл, смотрит исподлобья и ждёт.
Джейсон молчит, кажется, целую вечность. Потом всё же отмирает, покачивается, как будто не может сориентироваться в пространстве, опускает голову низко-низко, просто кивает и руку протягивает в рваном выдохе.
Кольцо надевается с трудом, цепляется за костяшку - слишком широкая, но дальше проскакивает легко.
Джейсон смотрит на свою руку долго, внимательно, пальцами кольцо легко трогает - едва-едва прикасается.
Поднимает, наконец, на него взгляд - зрачки расширены, как два омута притягивают, не отпускают, в уголках глаз собралась влага, но Салим не переживает - эти глаза слишком долго и слишком много боли держали в себе. Он ещё тогда ощутил, как трудно выдержать тяжесть этого взгляда, как ещё труднее не окунуться в его пучину с головой. Тогда там была лишь снежная буря.
Салим не переживает - сейчас в зрачках мужчины напротив отражаются разноцветными бликами только огоньки гирлянд и счастье, лёгкое, лучистое и такое мягкое, что хочется нырнуть и остаться в этом мгновении навсегда.
- Semper Fi. Обещаю, - глухо шепчет Джейсон, наклоняет голову вперёд и касается своим лбом его. - Я обещаю, Салим.
Салим лишь улыбается нежно и целует в ответ, и все ощущения смазываются в разноцветном мерцании и в отчаянном, но полным надежды голосе девушки из песни.
Дверь с лёгким скрипом открывается - Зейн несёт перед собой торт с уже зажжёнными свечами, тоже счастливый.
- Пап, ну ты собираешься задувать свечи или нет? Поцеловаться с моим отцом ты всегда успеешь!
Джейсон снова ошарашенно застывает.
- И ты, малец, решил меня сегодня добить? - дрожащим голосом, но с ухмылкой произносит. - Не получится, я уже и так в ауте. Не получится.
- Правда? Спорим, что получится? - Зейн ухмылку зеркалит, но смотрит немного обеспокоенно. - Дуй давай, я уже устал держать.
- Ладно, ладно.
Джейсон подходит ближе, делает глубокий вдох и задувает свечи. Вглядывается в надпись.
- 2:0, Зейн, 2:0.
Османы с улыбками смотрят на него, и мужчина не выдерживает - закрывает ладонями лицо, отшатывается к стене около окна и медленно сползает по ней на пол.
Салим подходит первым, садится рядом, обнимает осторожно, чувствуя, как Джейсон мелко трясётся. Зейн поспевает следом, обнимает с другой стороны и счастливо смеётся.
В комнате ярко и задорно мигают огоньки, бликуют на немного потёкшей, но всё ещё ясно передающей буквы глазури на торте.
"С днём рождения, Джейсон!
С любовью, твои муж и сын."
За окном метель успокаивается. Снег больше не бьётся тревожно в окно, медленно, по кругу опускается вниз, тает.
Стужа в сердце Джейсона окончательно отступает тоже.
