Accidentally On Purpose

Гейл и Рэнди со счастливыми хмельными улыбками на лицах, спотыкаясь и поддерживая друг друга, выходят из бара и садятся в прибывшее за ними такси. Друзья всегда используют любую возможность потусоваться вместе вне съёмочной площадки, и сегодня вечером они отлично провели время, отметив выпивкой окончание долгого рабочего дня. И хотя спиртного было не сказать что много, однако простой вопрос водителя такси вызывает некоторую растерянность со стороны весёлых пассажиров. — Рэндс, куда мы едем? — Я не знаю... Домой? — О, верно... А к тебе или ко мне мы отправимся в этот прекрасный вечер? — М-м-м... а ты выбросил коробки от пиццы и весь хлам, что остался с прошлого раза, когда мы были у тебя? — М-м-м... нет. — Тогда ко мне... Сэр? Мы определились. К счастью, Рэнди в состоянии вспомнить, где он живёт. Тем не менее в конце поездки наступает ещё один момент замешательства. Пока Рэнди отсчитывает плату за проезд и, всё ещё не привыкнув к канадским деньгам, пьяно хихикает над ними, путается и сбивается со счёта, Гейл напряжённо щурится, глядя на свои часы, так как, посмотрев на счётчик, решил, что плата за проезд — это время. Убедившись, что сейчас не семьдесят пять минут четырнадцатого, он облегчённо выдыхает. За происходящим с неодобрением наблюдает таксист, но, увидев, сколько ему по ошибке переплатили, прячет недовольный взгляд, забирает деньги и быстро уезжает. — Ключ не подходит... Наши друзья каким-то образом добрались до двери. — Потому что это твой ключ от машины, Рэндс, — важно замечает Гейл, очень довольный, что менее пьян из них двоих. — О-о-о! — восхищённо восклицает Рэнди, чувствуя себя невероятно просвещённым от слов друга. Наконец они оказываются внутри и падают в гостиной прямо на ковёр рядом с диваном, до которого им чуть-чуть не хватило сил добраться. — Всё очень странно. — Рэнди сообщает, что не знает, как объяснить — его словно перевоплотили в ватную палочку, но ему это определённо нравится. — Расскажи ещё что-нибудь смешное, — просит Гейл. — Нет, я серьёзно... А, к чёрту... Ладно. — Рэнди усиленно пытается думать, но мысли куда-то разбегаются. — Представляешь, я вообще ничего не помню. — Но потом ему удаётся сосредоточиться и поймать одну мысль: — Нет, это ты расскажи мне шутку. Гейл дважды озадаченно моргает и произносит: — Почему кенгуру не вынашивает слона?* Рэнди расплывается в улыбке, вопрос уже кажется ему забавным: — Почему? — Потому что он ей не по карману. Пауза для понимания немного затягивается, и Гейл хлопает Рэнди по ноге: — Ну? Соображай! Наконец раздаётся: — Ох-х-х! Рэнди заливисто смеётся и сквозь всхлипы говорит, что это, пожалуй, самая лучшая шутка, которую он когда-либо слышал. Гейл кладёт руку на живот Рэнди и легонько щекочет друга через мягкий хлопок футболки, наслаждаясь его смехом, потом спрашивает: — У тебя есть "Орео"? — Он даже не курил, но по непонятной долбаной причине вдруг захотел печенье. — Сейчас посмотрю. — Рэнди поднимается, пошатываясь, отправляется на кухню и возвращается не только с "Орео", но и с двумя бокалами и бутылкой белого вина. — У меня закончилось молоко, — пожимает он плечами. Но Гейл одобрительно похлопывает его по плечу и принимается наливать вино... на ковёр, правда, немного, бόльшая часть, к счастью, попадает в бокалы, затем кладёт печенье в рот. Рэнди немедленно сообщает, что есть таким образом печенье совершенно неправильно: — Ты должен проделать одну штуку. Первая попытка "проделать штуку" заканчивается сломанным на несколько кусочков печеньем. Вторая приводит к успеху — Рэнди разделяет "Oрeo" на две идеальные половины, макает половинку без начинки в вино и ловко засовывает её в чуть приоткрытый рот друга. Касаясь осторожно языком, Гейл пробует печенье, пытаясь разобраться в необычном вкусовом сочетании, но проглатывает всё целиком, когда видит, как Рэнди с блаженной улыбкой на лице, закрыв глаза от наслаждения, начинает слизывать сливочный крем с другой половинки. "Он похож на очаровательного маленького мальчика", — убеждает себя Гейл. На самом деле видя совсем иное. Розовый и влажный язык то появляется, то исчезает, широко скользит и слизывает белое покрывало начинки, с каждым разом действуя всё медленнее и тщательнее, а в джинсах Гейла тем временем становится всё теснее и теснее. — У тебя отлично получается, — Гейл откашливается, c трудом отводит взгляд и рассеянно тянется за другим "Орео". Держа бокал с вином в одной руке, он пытается разломать печенье свободной рукой, но оно раскалывается и рассыпается на мелкие кусочки. — Упс. Не волнуйся, я сам всё соберу. — Рэнди опускает голову под бокал с вином, который держит Гейл, и начинает внимательно осматривать джинсы друга. Заметив крошки печенья на молнии, он наклоняется, опираясь на локти, и, так как сменить положение тела ему в голову почему-то не приходит, решив, что собрать крошки в таком положении есть только один верный и доступный способ, слизывает их языком прямо с джинсов, слегка задевая зубами ширинку. Гейл задерживает дыхание, а в губы Рэнди упирается... — Хм... Гейл? — Да-а? — У тебя стояк. Гейл проливает вино на себя и немного на лицо Рэнди: — Чёрт, извини, Рэндс. Рэнди задаётся вопросом, что сейчас имелось в виду — сожаление о пролитом вине или извинения из-за стояка. Но не спрашивает, а трётся влажной щекой о промокшие джинсы Гейла, ещё больше увеличивая его эрекцию, затем прижимается к ткани губами и пытается высосать вино. Удаётся получить только каплю, но стон Гейла дарит надежду получить кое-что получше. — Ты должен, хм... снять штаны. — Ведь всё логично, верно? Рэнди страшно гордится собой, что додумался до этого. — Я их постираю... ну или как-то почищу. — Сейчас Рэнди не в состоянии вспомнить, есть ли у него вообще стиральная машина. Голос в голове Гейла, предупреждающий, что это плохая идея, заглушается другим, громко и пьяно орущим: "Йо-хо! Быстро раздевайся!", а затем шёпотом добавляющим: "Вместе с Рэнди". И не успевает Гейл оглянуться, как его руки, повинуясь нетрезвым приказам, снимают пропитанные вином джинсы. — Ой, извини, может, ты хотел, чтобы я разделся в ванной комнате? — Зачем? — искренне удивляется Рэнди. "Странно, разве Гейл не заметил, кто помогал ему снять штаны и ботинки с носками?" — Мы же с тобой почти всегда голые, я имею в виду на съёмках. — Да, — соглашается Гейл. Но, когда Рэнди потирает пальцами липкое пятнышко на его бедре и затем скользит горячим языком по влажным трусам, решает, что это как-то не совсем похоже на их обычный рабочий день. Вероятно, они слишком много выпили? — Трусы тоже мокрые, — делает важный вывод Рэнди. Ещё бы, Гейл знает — это не только от вина и слюны Рэнди. Гейл возбуждён дальше некуда и протекает. — Может тебе их тоже... — Проворные пальчики слишком шустро, если брать в расчёт количество выпитого, пробираются под эластичный пояс трусов Гейла и, быстро стянув их, освобождают прекрасный член, который стоит по стойке смирно, даже не покачиваясь. И Гейл сдаётся, позволяя всему случиться. Он опускается вниз, откидывает голову (по его ощущениям — свинцовый шар, наполненный гелием) на диванную подушку, закрывает глаза и чувствует, как губы Рэнди приближаются всё ближе и ближе. Рэнди, расположившемуся между ног обнажённого ниже пояса Гейла, кажется вполне естественным начать лизать член любимого мужчины, чтобы узнать, так ли он хорош на вкус, как вино. — Гейл, — шепчет Рэнди, но скоро его рот становится слишком полным, и уже невозможно разобрать слова о том, что Гейл прекрасен. И как же давно он мечтал это сделать. Но не важно, Гейл всё равно не услышал бы почти ничего. Он слишком занят, практически проглатывая собственные губы, в попытке сохранить молчание. Что на самом деле является признаком — он не настолько пьян, как ему хочется в это верить. В противном случае ему было бы плевать, что говорить и какие звуки издавать. Поэтому Гейл убеждает себя быть пьяным чуть больше, концентрируясь на шипучем тепле в венах и волнах наслаждения, электрическими разрядами скользящих по члену, и не может поверить, как же ему хорошо. Он думает — теперь в сценах, где Джастин должен будет отсасывать Брайану, Рэнди просто обязан делать всё по-настоящему, ведь он восхитительно хорош в этом деле и чертовски горяч. Гейл несколько раз прикусывает губу, но в конце концов теряет контроль и не сдерживается: — Блядь! Рэнди, пытавшийся ранее убедить себя, что ничего подобного никогда не случится, а если и произойдёт, то не будет настолько потрясающим и захватывающим, теперь знает — он был неправ по обоим пунктам. В реальности всё оказалось несравнимо лучше фантазии, в которой он представлял, что отсасывает Гейлу в гримёрке во время пятиминутного перерыва. Член Гейла заслуживает обожествления, равно как и сам Харольд, который сейчас матерится, тяжело дышит и ласкает ладонью его затылок. Рэнди нравится вкус Гейла — запах его кожи, пота, он наслаждается ароматом прозрачных капель предсемени, нежно слизывая их с кончика головки. Но, заметив бокал с вином, Рэнди решает расширить вкусовые ощущения и отстраняется. Последовавшие незамедлительно жалобные стоны он успокаивает, произнеся тихонько: "Ш-ш-ш". Затем под заинтересованным взглядом карих глаз делает небольшой глоток из бокала и возвращается. Плотно прижимает губы к головке, открывает рот и вбирает член Гейла, удерживая его вертикально. Рэнди лижет, сосёт с причмокиванием и глотает собственную, приправленную вином, слюну, излишки которой стекают по стволу вниз, блестя каплями в тёмных лобковых волосах. Одновременно круговыми движениями пальцев он ласкает яйца Гейла. Гейл задыхается, извивается, и его мысли о партнёре становятся всё дружелюбнее и нежнее. Может, неразумно, но он неимоверно счастлив, что они выпили достаточно, чтобы наконец сделать это, и ещё он почему-то всегда знал — всё будет именно так. Его тело в огне, голова кружится, и виновен в происходящем пьянящий ликёр по имени Харрисон. Когда Рэнди берёт особенно глубоко член Гейла в горло, тот в ответ, выкрикнув очередное матерное слово и резко выпрямив длинную ногу, опрокидывает не до конца пустую бутылку с вином, ничего не замечая. А Рэнди замечает, но не останавливается. Плевать на пятна на ковре, его больше волнует пришедшее вдруг осознание единственной причины происходящего — этот прекрасный, удивительный, просто невероятный мужчина (вполне возможно, гетеросексуал, хотя в данный момент, пожалуй, поздно об этом беспокоиться), член которого он сейчас держит во рту, оказался у него в квартире на полу лишь потому, что в стельку пьян. А Рэнди воспользовался моментом, придумал дурацкий предлог и снял с него штаны. Рэнди успокаивает себя, что тоже пил, но осознание своего плохого поведения ясно даёт понять — он не совсем так пьян, как ему хотелось бы в это верить. Но, Боже, Рэнди возбуждён до предела и не в силах с собой совладать. Он желает всего и сразу. Чтобы Гейл отсосал ему и трахнул, и сам хочет его трахнуть. Хочет позволить паре пальцев скользнуть в дырку Гейла и растягивать, наблюдая, как его задница просит ещё. Потом, заменив пальцы языком, попробовать его там на вкус. Но Рэнди этого не сделает. Больше не воспользуется состоянием друга. И не причинит ему боли. Продолжая сосать, Рэнди засовывает руку в свои штаны (удивляясь, когда успел их расстегнуть), хватает член и начинает исступлённо дрочить. Его чувства замедляются, но одновременно и обостряются, он близок к развязке, зная — и Гейл уже на грани. И вот бёдра Гейла напрягаются, и тепло заполняет рот. Немного, а потом много. Рэнди глотает всё. И пусть, вероятно, это результат всего, что он выпил сегодня вечером, но ему кажется — у Гейла лучшая сперма, которую он когда-либо пробовал. Среди слов, выдыхаемых Гейлом в конце, одно звучит, как имя Рэнди, и это вселяет надежду, что Гейл осознаёт, с кем он. Но Рэнди не уверен, можно ли доверять собственным ушам — яростно колотящийся в крови белый шум приближающегося оргазма, заставляющий бешено биться сердце, становится всё громче. Надо лишь несколько раз... ещё только несколько раз. — Рэндс... дай мне... — Гейл хочет помочь, ему нужно что-то сделать, он снова наблюдал за языком Рэнди, розовым, влажным и широко скользящим, как и раньше, слизывающим "белую начинку", но уже с другим кремом. Рэнди вскрикивает, едва длинные пальцы, столкнувшись с его рукой, касаются члена. Потом напрягается, вздрагивает, и его сотрясает волной оргазма. Когда он снова может дышать, прижав подбородок к груди и открыв глаза, видит свой мягкий член в клубке всё ещё движущихся рук, покрытых молочно-белым. "Блядь, охуенно", — Рэнди уверен, что никогда не чувствовал себя лучше, но он сильно устал. Совершенно расслабленный и утомлённый он резко падает вперёд, поворачивается на бок и растягивается на полу, прилипая вспотевшим лбом к бедру Гейла. И почти теряет сознание, очень довольный, что больше не осталось сил думать о своей вине, когда ему приходится слегка приподняться, потому что его футболку стягивают через голову. — Ты недостаточно голый, — заявляет слегка невнятно Гейл и указывает на ноги Рэнди и на его джинсы с расстёгнутой, покрытой спермой, ширинкой: — И они мокрые. Надо бы их снять. — Зачем? — Будет удобнее. Спать. — О... А где спать? — Прямо здесь. Рэнди задирает ноги вверх и, двигая ими, будто едет на велосипеде в гору, освобождается от джинсов. Затем буквально тает на ковре и через несколько секунд засыпает. Гейл опускается рядом, лениво улыбается тому, как восхитительно выглядит Рэнди, с маленькой каплей спермы в уголке рта и с уцелевшей, непонятно каким образом, крошкой "Орео" на раскрасневшейся щеке, и сцеловывает их обеих. Потом ложится на спину, кладёт руку на грудь друга, и красочный вечер погружается во тьму. Они так и спят, на полу в гостиной, Гейл в одной рубашке, Рэнди только в нижнем белье. Рука Гейла, которую он не удосужился вытереть, мерно опускается и поднимается на груди Рэнди, приклеившись к тёплой коже. Рэнди просыпается примерно через два часа, уткнувшись лицом в подмышку Гейла, и улыбается — ему нравится мускусный запах пота друга. Но затем он совершает ошибку, садясь. Голова взрывается резкой болью, а от вида лежащего Гейла в памяти мгновенно вспыхивают калейдоскопом яркие картинки произошедшего. Рэнди крепко зажмуривается. "Твою ж мать..." Он осторожно встаёт, смотрит, что на часах начало пятого, направляется в ванную, где освобождает готовый, кажется, лопнуть мочевой пузырь и чистит зубы, избавляясь от неприятного запаха изо рта. Потом плетётся на кухню, берёт бутылку воды и принимает пару таблеток ибупрофена. Выключает везде свет, который они так и оставили горящим, возвращается в гостиную... и не знает, что делать. Всё очень плохо. Но, чёрт, это было невероятно хорошо. Рэнди хочется буквально забраться на Гейла, накрыть собой и снова заснуть. Но совершенно не хочется увидеть выражение лица друга, когда тот проснётся, всё вспомнит... и пожалеет. Рэнди снимает со спинки дивана плед и накрывает им Гейла. Он колеблется, выбирая между желанием тела и доводами разума, и почти отступает в свою спальню. Но потом оставить Гейла одного, кажется ему, не лучше, чем спать, обнимая его, не осознающего происходящего. Поэтому Рэнди сворачивается калачиком на диване спиной наружу, не желая встретиться взглядом с убегающим утром Гейлом. Он бормочет себе под нос короткую молитву, чтобы не лишиться работы, не разрушить хорошие партнёрские отношения и, особенно, чтобы не потерять лучшего друга, которого только недавно обрёл. Когда Рэнди снова просыпается, пледом накрыт уже он. И, наверно, Гейл ушёл. Но нет! В нос ударяет благословенный аромат кофе, и ему протягивают кружку. — Доброе утро... надеюсь. Гейл одет и выглядит слишком хорошо, если учесть, сколько они выпили и как плохо он должен себя при этом чувствовать. И даже... улыбается. Может, Гейл был настолько в отключке, что забыл о случившемся? Только почему от этой мысли не становится легче? Рэнди прочищает забитое после сна горло: — Сколько сейчас времени? — 11:56. — Чёрт. — Тебе нужно где-то быть? — Нет. — Слава богу за выходные. Рэнди садится, берёт кофе, с удовольствием пьёт небольшими глотками и смущённо поглядывает на Гейла из-за края кружки. — Почему ты ещё здесь? Такой бодрый и... самодовольный. Я чувствую себя будто в аду. — Самодовольный? Пошёл на хер, Харрисон, с чего ты взял? Знакомая кривая усмешка успокаивает Рэнди, как и пакет со льдом, который Гейл, подойдя, прикладывает к его голове. Этого достаточно, чтобы Рэнди расслабился и улыбнулся в ответ. Всё в порядке. Гейл не сбежал, они просто не будут говорить о произошедшем. Знаете, это словно один из тех неудобных пьяных моментов в жизни, когда вы решаете — ничего не было. Или же приказываете сознанию не позволять вам вспоминать. Рэнди даже пытается убедить себя, что не помнит каждую секунду, каждый звук, каждый вдох и аромат с кристальной ясностью. — Беру свои слова обратно насчёт самодовольного. Но тебе явно лучше, чем мне. Гейл жестом показывает Рэнди подвинуться вперёд и, подогнув ногу, садится на диван у него за спиной. Рэнди напрягается, теряясь в догадках о намерениях друга, пока не чувствует успокаивающее потирание пульсирующих висков. Чёрт, невозможно мило. Он издаёт тихий сдавленный звук, говоря об этом, и Гейл смеётся. — Бедный, бедный Рэнди. Не все умеют пить, как я. — Ой, да ладно. Я умею пить. И вообще, если бы меня вырвало, наверное, стало бы легче. — Может быть. Но, думаю, у меня есть идея получше. — Да? И что... Рэнди резко замолкает, неожиданно чувствуя губы Гейла на своей шее. Поцелуй. Поцелуй. Укус. Ух-х... Он не может определить, что происходит первым — рука Гейла хватает его член поверх трусов, или член Гейла утыкается ему в спину, когда ухо обжигает горячий шёпот: — Думаю, из-за тебя я хорошо себя чувствую... Так почему бы мне в ответ кое-что для тебя не сделать. Рэнди с трудом отстраняется и встаёт. Ладно, очевидно, Гейл всё помнит. Но что он делает... подкалывает? И Рэнди с горечью выпаливает: — Ты издеваешься надо мной? — Какого хера? Нет! — Гейл обрисовывает рукой почти обнажённое тело Рэнди: — И я бы тогда сказал, скорее уж ты издеваешься надо мной, дразня своим видом. Рэнди внезапно чувствует себя нелепым и уязвлённым и быстро идёт в спальню, подумывая, не спрятаться ли в ней надолго, но, надев спортивные штаны, возвращается в гостиную, желая решительно со всем разобраться. — Гейл, извини за эту ночь, ладно? Мне не следовало слишком много пить. Может, ни один из нас не должен был, но моя вина... В общем, просто знай, у меня не было какого-то плана соблазнения. Это был... это был несчастный случай. Взгляд карих глаз меняется со смешливого на недоумённый и слегка обиженный. — Несчастный случай? Ты отсосал у меня случайно, Рэндс? И как это понимать? Ты споткнулся, падал с открытым ртом и смог удержать равновесие лишь благодаря тому, что мой член оказался у тебя в горле? Лицо Рэнди горит. Он опускает голову и смотрит на комочек ворса на ковре. — Нет... я имею в виду — из-за меня ты пролил вино, а потом... всё остальное, — Рэнди отвечает, не поднимая взгляд. Чёрт, вот чего он боялся. — Мне очень жаль. — Ага, — это всё, что Гейл произносит, вставая и направляясь к двери. Рэнди внимательно следит за его ботинками. — Увидимся в понедельник, полагаю. — Голос Гейла... неестественный. Его ботинки останавливаются. — Но, э-э... я надеялся — ты не сожалеешь... Да к чёрту, я был просто уверен. Что? Минуточку! — Гейл! — Рэнди, вероятно, с самой быстрой скоростью, с который когда-либо двигался в своей жизни, мчится через всю квартиру и бросается на дверь, блокируя выход. Гейл смотрит на его испуганное лицо и вздымающуюся грудь... и изо всех сил старается быть серьёзным. Но Рэнди замечает его смешливый взгляд: — Мне казалось, я всё испортил. Гейл качает головой и позволяет себе улыбнуться: — Несчастный случай? — Ладно, может, и нет. Но теперь я подозреваю — и ты вряд ли разлил вино нечаянно. — О, считаешь, я сделал это специально? — Нет, думаю, всё вышло, ну, скажем... преднамеренно случайно. — В самом деле? А по поводу остального? — Ой, минет тебе? Это была... счастливая случайность! Они смеются, смотрят друг на друга и смеются опять, и Рэнди уже собирается попробовать как можно соблазнительнее спросить, понравилось ли Гейлу, когда его рот накрывают тёплые губы. От поцелуя перехватывает дыхание. Поцелуй нежный, но крепкий и... совершенно новый. Не рабочий. Они ведь даже не целовались ночью. Это то, чего они хотят сейчас, трезвые. Совершенно намеренно. — Ты сказал, у тебя на сегодня нет никаких планов, верно? — бормочет Гейл, отстраняясь. — Да, я свободен. А что? Рэнди мгновенно оказывается прижат к двери. Гейл опускается на колени и стягивает вниз его спортивные штаны и трусы: — А то, что я всё ещё должен тебе одно лекарство от похмелья.