POV Фейс.
Чёрный Убер подъезжает на Лиговку уже сильно за полночь. Ваня знает, что пригласивший его Слава сам сильно задержится по всем канонам приличия, и потому не спешит вдвойне. На что ему там смотреть? На трансляции бухого Ресторатора или, может, на шайки ноунеймов, вьющихся вокруг более крупных рыбок хип-хоп индустрии? Одинаково унылые зрелища. Явно, в темном прокуренном логове Семнашки молодая разъёбывающая рэп-звезда Фейс куда с большей вероятностью сам мгновенно окажется под прицелом толпы, вечно требующей от него и хлеба, и зрелищ.
Естественно, в первую, а там и во вторую очередь Ваня едет конкретно ради Славы- чисто дружеский визит на
одинаково враждебной нейтральной территории.
Что ж, если быть немного честнее, Ваня не ручался, что их реверансы с Гнойным можно назвать Дружбой с большой буквы. Ещё честнее- он на это и не рассчитывал. Максимально честно- он куда больше рассчитывал на волшебную травку, которой обещал угостить Славян.
Ваня не то, чтобы волнуется. Чёрный Убер в ночном переулке, чёрные волосы, чёрный шмот и чёрные очки- буквально всё в его образе призвано затенить слишком красные, слишком горящие глаза.
Заранее прилично накидался по пути в Семнашку- Фейс что, дурак? Как раз-таки наоборот. У него всё под контролем. Это не от нервов, а для них, идиоты. И пусть только попробуют сунуться.
Фейс хлопает дверью таксы, натягивает на плечи бомбер, а на ебало- тёмные очки и вызывающую ухмылку. Он во всеоружии и готов отражать хейтеров-поклонников лучами своей славы, преломленными через призму похуизма.
В потной толпе прихожан "Альма-матер хип-хопа" он не может найти высоченную фигуру Славы- и это уже нелепо и напряжно. Так что Ваня
сдаётся меняет тактику и курс, направляясь к стойке
, как потеряшка в тц, прибившийся к информаторской будке.
- Начисли чё-нить годное, дядь,- бросает через барный стол крашенному небритому неформалу. Парень оборачивается от своего ещё более бородатого собеседника, и удивлённым он, к счастью, не выглядит. В отличие от самого Вани.
- О, Вань, здоро́во,- улыбается хипстер, ненадолго задержавшись на посетителе, но тут же возвращается к своему корешу,- Счас.
- А, ты ж этот..- вспоминая, щёлкает пальцами Фейс,- хоуми Окси.
- Надеюсь, это будет моя надгробная эпитафия,- ржёт Рудбой, откупоривая Бифитер.
- Вань, а дай я,- бородатый блондинистый кореш Рудбоя, потирая руки, проскальзывает за стойку,- всегда мечтал обслужить Фэйса, ради этого в Семнашку из Кубы и перевёлся вот.
Фейс беззлобно фыркает, показывая: то, что он не особо втыкает прикола, его не особо и волнует.
- Не переживай, я бармен со стажем и квалификацией,- ржёт бородач, перенимая у Евстигнеева джин и шейкер,- в отличие от него.
Рудбой усмехается, отбрасывает чёлку и упирается руками в стол напротив Вани. На его длинном носу висят круглые алые очки, и Дрёмин даже спорить не будет на то, что сейчас они по цвету не сильно отличаются от его глаз. Вот и сидят два обдолбанных тёзки, две свиньи ебучие, и смотрят друг на друга.
- Чё, какими судьбами в нашу скромную обитель?- наконец, миролюбиво интересуется "Хоуми Окси".
- Да я так, мимо проезжал, вспомнил, что это ещё и бар вроде как,- скалится Фейс.
- Вроде да,- соглашается с его предположением второй бармен, стукая тумблером о стойку.
- О, негрони, заебись,- респектует блондину Дрёмин, делая большой глоток из большого стакана,- тя как звать кста?
- Денчик,- улыбается блондин,- Денис Грязь.
- Тоже какой-то дерьмодел?- миролюбиво интересуется Фейс, как ему кажется, без тени негатива; и не понимает, почему оба парня заходятся новым синхронным приступом тупого смеха.
- Дерьмодемон,- прыскает Рудбой в пол оборота, пока Денис согласно кивает:
- Лучшее определение за всю мою скромную творческую карьеру. Бля, братан, у тебя реал что не фраза, то бэнгер.
Ваня фыркает, делая ещё один большой глоток. Несмотря на некоторую нервозность, внутри всё же стремительно теплеет.
- Слуш, а твой хоуми получается тоже здесь?- зачем-то спрашивает Фейс. Он даже не уверен, что ему так интересно видеть сейчас Окси; просто охота поболтать, к тому же с кем-то более менее знакомым.
- Окси?- уточняет очевидное Рудбой. Дрёмин слишком обдолбан и пьян, а значит, похуистичен втройне, чтобы заметить, как тот тянет время.
- Я конечно понимаю, что я его правая рука, левая нога, менеджер, фотограф, бэк-эмси, альтер-эго, хоуми и прочая,- скабрезничает Рудбой,- но, осознавая всю ответственность, каюсь: в душе не ебу. Может, пригонит, может, хуй забьёт.
Фейс машет рукой, из серии, проехали. Мысли всё тяжелее удержать подальше от языка- чуть не ляпнул: «а чё тогда здесь забыл Гнойный, если здесь даже нет его Оксимирона». Точно, Слава. Надо будет пошутить так, когда этот ёбаный опоздун всё же почтит Фейса своим присутствием. Охуенная постирония- звать на тусу, а самому не прийти.
Всё же Фейс не отвлекался на мобилу в ожидании славиного звонка и не был в курсе, сколько прошло времени за стойкой- чем не показатель приятной компании. Ден соревновался с Рудбоем в мастерстве бармена, а Фейс был их судьёй. Либо перепад температур сказался на захаванных марках, либо оба мастера продемонстрировали высший пилотаж- а может, и всё вместе- но в какой-то момент шутки обоих небритых думеров начали казаться смешными, и что было дальше, Фейс помнил всё более расплывчато.
- Бля, пацаны, а вы классные,- излишне весело щерится Ваня, блестя белыми зубами, пока шарит в кармане уитмэнов,- чуваки, я ваш стаффчик заценил, зацените и мой тоже.
Рудбой и Астап смотрят на протянутую к ним ладошку, на зипчик с цветными таблами на ней, а потом друг на друга.
- Сори, я не по наркоте,- протестующе машет потной ладонью Астап, тут же немного дёрганно убирая ей такую же взмокшую жёлтую чёлку. И вдруг заходится странным, надрывным смешком:
- Ненавижу, блять, ёбаные наркотики. Сорри, чуваки. Сорри, Вань. Ненавижу, блять.
Рудбой мерит друга протяжным взглядом сквозь облако из своего вейпа. Оборачивается к Фейсу в тот момент, когда тот уже начал раздосадованно убеждать Астапа в "качестве продукта":
- Забей. Как там по канонам панихиды, знаешь? Вот так же и воздержание от наркоты бывает,- и быстро переключился на улыбку, предубеждая объяснения столь размытой фразы,- Да забей, мы просто слишком старые для этого дерьма. Но у нас тут один хороший приятель намутил оч годную маришку. По просьбам страждущих. Верно, Астап?
Денис откликается на своё имя слишком резко, словно выныривая из какого-то омута в своей залитой косматой башке. Дрёмин тщедушно списывает всё на их общее опьянение- на «траур по Англичанину» ему до пизды.
- Наркотиками нужно уметь пользоваться,- хмыкает Дрёмин, задумчиво шурша своим пакетиком,- про биохакинг не слышали?
Астап как-то странно улыбается- одновременно с жалостью и сожалением, и Дрёмин поджимает губы.
- Моё дело предложить, пхах,- вскидывается Фейс, и чёлка ударяет по худой бледной скуле,- я парень вежливый.
- Та Вань, ты погоди, я-то не против,- встревает Рудбой с предвкушающей ухмылкой,- давай я только другу наберу, ок?
***
POV Овсянкин.
- Кирюш, будь братом, принеси водички с бара,- тянет Слава,- не хочется нам опять в таком виде доводить публику Семнашки до обморока.
Волосы мокрые, глаза шальные; облизывается сыто, как пума, разделавшая добычу, за которой непрерывно гонялась несколько недель. Та самая метафоричная "добыча" меланхолично натягивает вязаный растянутый кириллов свитер, пытается справиться с одышкой, вытирает тыльной стороной ладони гладко бритое лицо.
- Бля, тебе идёт,- склабится Машнов, с умилением любуясь Мироном. Таким же мокрым и розовым, как и Слава. Ещё бы. Кирилл чувствует электрический, вязкий запах секса даже сквозь пластик маски.
- Ща,- невозмутимее обоих соглашается Овсянкин,- заодно хапку Рудбою отдам.
Мирон розовеет ещё сильнее от одного упоминания своего лучшего друга.
Кирилл мог бы уточнить, в курсе ли этот лучший друг- который знает об Окси всё- что Окси сейчас так по-блядски долго и с оттягом ебался с Гнойным прямо в подсобке Семнашки, пока отсасывал второму- вернее, первому Гнойному; что после этого раскурил с ними обоими косяк; что он постоянно даёт второму Гнойному себя целовать, и что первый Гнойный только что так по-джентльменски отдал ему свой свитер? Овсянкин обязательно бы уточнил, если бы румянец Окси не оставлял резона на этот вопрос. И если бы не хотелось поскорее сменить обстановку, ставшую во всех смыслах нестерпимо душной.
- Спасибо, Кирюш,- мурлычет Слава, не смотря на адресата. Смотря только на свою чистую, непорочную, святую и единственную любовь,- и за водичку, и за свитерок сердечное спасибо.
Овсянкин выныривает из подсобки. Перед глазами вместе с размытыми пятнами света всё ещё отчётливо маячит фигура Славы, который согревающе трёт подрагивающие плечи Фёдорова. Фёдорова, подрагивающего от перепада температур и от перенесённых оргазмов, до которых его довёл Слава. Большая пума мурлычет над своим маленьким сфинксом. Умиляется, вылизывает, прячет когти, но метит клыками. Кирилл тогда тоже приходил в себя, заправлял штаны, скинул свитер. Удачно совпало- у Кирилла оказалась "лишняя" деталь одежды, которая - хоть и не по стилю, но по размеру- подходила Мирону куда больше славиных оверсайзов. Что-то дёрнуло его протянуть свитер Мирону, а тот посмотрел своими большими влажными глазами, и пересохшими губами сказал «спасибо».
Как вообще он мог замёрзнуть? Кириллу кажется, что от бойкого и ласкового Славы и его яростной ласки с куда большей вероятностью можно задохнуться; в этой любви можно утонуть.
Овсянкин врезается в парочку тел, кто-то оборачивается на него, и он запоздало вспоминает, что не в Альфа Баре, а в логове Версуса, где его жёлтая медвежья рожа не светила ни в одном видосе.
- Иван,- задорным басом хрипит мужчина, тяжело опуская локти на барную стойку. В затылок чапалахом вкатил последний, тягуче-сладкий приход,- я привёл тебе твою Марью.
Рудбой хмыкает и почему-то вступает с ним в невербальный, а не словесный диалог: тянет руку не с благодарностями в сторону новоявленного "диллера", а куда-то влево. Кирилл поворачивает голову, и ноги подкашиваются. Отчаянно и протяжно втягивает воздух сдавленной грудной клеткой-
полноценно вдохнуть у широкой стойки вмиг оказывается ещё тяжелее, чем в узкой кладовой.
Сердце пропускает удар.
Дрёмин изгибает бровь.
