Дикая роза и мартовский кот

Когда Менма услышал позади себя до боли знакомые шаги — невесомые, неслышные, кошачьи, — даже не обернулся. Когда его обняли со спины нежные ловкие руки — тоже. Не обернулся и когда перед его носом оказался до боли знакомый красный цветок. — Моя роза не для тебя цвела! — грубо рыкнул Менма, подёрнув плечом. — Не мешай тренироваться! — однако из объятий не высвободился. — Уверен? — хитро произнёс Чараске, и наверняка его губы растянулись в своей вечной развратной улыбочке. Которая возбуждала даже тогда, когда её не было видно. Менма снова подёрнул плечом. С грохотом уронил гантели. Чараске даже не моргнул. Привык. Вместо этого уткнулся в шею Менмы. А его дикая роза и правда цвела. Цвела с острыми шипами. Цвела как раз таки для Чараске, на которого она действовала, словно кошачья мята. Чараске играючи водил ладонями по бугоркам мышц на оголённом торсе Менмы, и ловкие пальцы всё норовили соскользнуть ниже, но пока не делали этого. Пока. Менма же не сопротивлялся. Но и сам пока не проявлял активных действий. Пока. Чараске вдохнул запах пота, который действовал на него лучше любого афродизиака. Провёл бархатными лепестками розы по оголённой груди — дразня и раззадоривая. И не смог вновь удержаться от развратной улыбочки. И Менма почувствовал её кожей, по которой от всего этого уже забегали мурашки. Конечно, Чараске не прогадал. Он всегда знал, как довести Менму до такого состояния. И вот уже Чараске стоит, прижатый к стене разгорячённым телом, и в его шею впиваются клыки, словно острые шипы дикой розы. Но и похотливому мартовскому коту, и самой дикой розе от этого только лучше.