*****
— Чонгук вчера общался с этим странным типом, который постоянно заваливается к нам под самое закрытие. — Правда? — Чимин со скучающим видом отмерял на весах пятую порцию сахарной пудры. — И где Чонгук его встретил? У него же вчера был выходной. — Возле супермаркета, — Намджун разбил очередное яйцо и аккуратно отделил ненужный желток от белка. — Прикинь, он его даже не узнал. — Ну, это неудивительно, Чонгук редко выходит на кассу, — к стопке мисок отправилась ещё одна. — Да и этот тип никогда не смотрит в глаза. У него, наверное, этот, как его, — Чимин задумчиво поднял глаза к потолку, — аутизм, как у «человека дождя». Чонгук завязал за спиной белоснежный фартук и, обернувшись, строго посмотрел на подчинённых: — Вы не обалдели сплетничать обо мне при мне? Я вообще-то здесь и всё слышу. На их маленькой кухне без проблем умещались три человека, но с выключенной техникой даже тихий шёпот между двумя людьми не мог ускользнуть от третьих ушей. — И нет у него никакого аутизма, он абсолютно нормальный. Просто по какой-то причине сторонится людей. — Ну и о чем вы разговаривали? — спросил Чимин, многозначительно переглянувшись с притихшим Намджуном. Чонгук задумчиво завис перед панелью духового шкафа. — Мало о чём… — растерянно дёрнул он плечами. — Мы совсем недолго разговаривали, минут десять, и в основном говорил я. Но я узнал, что он работает с детьми. У него их целых девять штук. — Мамочки… — Чимин скривился в притворном ужасе. — Если бы у меня были дети, я бы никогда его к ним не подпустил. — Ерунды не говори, это последнее дело — судить человека по внешности. — Так я и не сужу по внешности, я сужу по поведению. Мы с Намджуном сходимся во мнении, что он странный. Может он и с детьми работает, потому что у него наклонности? Чимин пискнул, получив от Намджуна ощутимый пинок под столом. К счастью, Чонгук промолчал, либо нарочно пропустив последние слова мимо ушей, либо банально их не услышав. Он выставил таймер и температуру для выпечки миндального печенья и пошёл к холодильнику, чтобы составить список для будущей закупки продуктов. Чимин и Намджун провели его внимательными взглядами, напрочь забыв о своих делах. — У него добрые глаза, — наконец сказал Чонгук тихо. — Я бы хотел иметь возможность узнать его как человека. — Он, кстати, не появлялся уже больше недели, — осторожно подметил Намджун после длительной паузы. — Но у меня есть знакомый в полиции, он мог бы попробовать пробить по имени его номер. Чонгук усмехнулся: — Я не знаю его имени, но я оставил ему свою визитку. Чимин обречённо выдохнул. Они были знакомы год, с тех пор как Чонгук нанял их с Намджуном в свою кондитерскую, и вдвоём переживали за него. Не только потому, что он был младше их обоих на три года. Если в кондитерском деле Чонгук считался бесспорным профессионалом — он не побоялся и рискнул открыть собственное заведение буквально в пяти метрах от другой, популярной и прибыльной кофейни, и не прогадал, — то в людях он разбирался не то чтобы плохо, но недостаточно, по их общему мнению, хорошо. В человеческих отношениях Чонгук вёл себя неосторожно, чересчур открыто. Секрет добродушия заключался в том, что с самого детства его окружала любящая заботливая семья, а на жизненном пути по счастливой случайности попадались исключительно хорошие люди. Это и сформировало его мягкий характер: Чонгук безосновательно доверял людям, стремился помочь всем и каждому. Чего стоила та история, когда Чонгук доверил Намджуну ключи от главных дверей и от подсобки на второй день после знакомства. Тогда на его кухню только-только завезли новое дорогущее оборудование на несколько тысяч долларов. Он подбирал с улицы бездомных животных, отвозил непроданные сладости в организацию для малоимущих, и вот сейчас загорелся идеей, Чимин даже не понимал до конца, какой именно. Помочь человеку, у которого явные проблемы с головой? Возможно, ему просто стоило найти себе девушку. — И что? — спросил Чимин. — Думаешь, он тебе позвонит? — Нет, я же не дурачок, — Чонгук захлопнул холодильник. — Я уверен, что он не станет звонить.*****
Включенный телевизор орал на всю комнату. Тэхён неподвижно лежал на боку, обнимая подушку. Яркое свечение экрана в темноте раздражало глаза даже сквозь закрытые веки. Он уснул в уютном полумраке на середине какого-то мрачного детективного сериала и проснулся от громких голосов в рекламе шоколада: смеющаяся парочка кормила друг друга конфетами из коробки. Пульт от телевизора лежал на журнальном столике в двух шагах от дивана. Тэхён гипнотизировал его взглядом, представляя, как он встаёт с дивана и нажимает на кнопку выключения. Нужно было всего лишь собраться с силами, добраться до пульта, и пытка звуками и светом прекратится. Он проигрывал эти действия по кругу снова и снова: встать, подойти, взять, нажать. В мыслях это казалось несложным, но на деле Тэхён лежал и не мог заставить себя пошевелить даже пальцем. Вспомнилось, что он обещал позвонить маме. Телефон перманентно стоял на беззвучном, с тех самых пор, как Тэхён уволился, хотя кроме мамы ему всё равно некому было звонить. Индикатор мигал красным, должно быть она не дождалась и позвонила сама. Перезванивать он не стал, потому что обнадёживающего сказать было нечего. У Тэхёна всё было по-старому. Ему было невыносимо плохо. Где-то снаружи, за плотными шторами чернела ночь и скупо накрапывал мелкий дождь. Втянув носом побольше воздуха, как перед прыжком в воду, Тэхён сел, находя опору в спинке дивана. От слабости кружилась голова: желудок ныл от голода, во рту горчило от обезвоживания и всё ещё хотелось спать, хотя за последние сутки он спал больше времени, чем бодрствовал. Тэхён провёл тыльной стороной ладони по колючему подбородку и поднялся на ноги. Выключил звук телевизора, но оставил его включенным, чтобы тот работал как светильник. Он не знал, куда идти и что делать дальше. Всё вокруг казалось ненастоящим, не принадлежащим ему, бесполезным. Он будто застрял в личной временной капсуле и больше не мог продолжать соперничать за право существования. Пустота разрушала в нём последние ростки поиска смысла, и с каждым днём ответ на бесконечно задаваемый вопрос «зачем всё это нужно?» находился всё реже и реже. Тэхён просунул босые ноги в синие кроксы, накинул поверх футболки старую парку со скатанным в клочья искусственным мехом и пошёл на улицу. Старая заношенная куртка валялась в прихожей только потому, что у Тэхёна никак не доходили руки вынести её на помойку, но сейчас она оказалась кстати: в его гардеробе это была единственная вещь с капюшоном. Дождь прекратился, но на смену ему город накрыл густой туман. Он обволакивал дома и машины, приглушал и без того тусклый свет фонарей и заботливо лелеял состояние Тэхёна, не давая шанса отвлечься от гнетущих мыслей. Кондитерская «Cookie Cake» находилась в двух кварталах от его жилого комплекса и работала допоздна и без выходных дней. Она представляла собой полумагазин-полукафе: помимо продажи десертов и напитков на вынос, внутри вдоль окон была установлена стойка с высокими барными стульями для быстрого перекуса, а между окнами и витриной стояли круглые двухместные столики для тех, кто располагал большим количеством свободного времени. Единственным минусом кондитерской, пожалуй, было то, что она не сотрудничала ни с одним сервисом доставки, и ходить туда приходилось своими ногами. Тэхён толкнул тяжёлую дверь и оказался внутри светлого и тёплого помещения, пропитанного сладким запахом теста и ванильных сливок. В тишине было отчётливо слышно приглушённо играющую музыку: в кафетерии не было ни единого посетителя. За прилавком стоял невысокий круглолицый кассир со смешным хвостиком на голове, напоминающим пальму. Тэхён с равнодушным видом прошёл к кассе и прежде, чем его оценивающий взгляд был пойман, перевёл внимание на витрину. — Мне, пожалуйста, пакетик с фисташковыми макарунами и три эклера, — Тэхён задумчиво потёр лоб. — И треугольник вишневого брауни. Нет, два треугольника. Парнишка суетливо собрал всё перечисленное в бумажный пакет и поставил его на прилавок: — Это всё? — Да. Оплата картой, пожалуйста. — Простите, но мы не можем вам это продать. Тэхён вскинул взгляд исподлобья: тот самый надоедливый парень с парковки отодвинул локтем продавца и занял его место за кассовым аппаратом. На нём был такой же белоснежный фирменный фартук с вышитым названием заведения на кармане. Если бы не он, Тэхён бы подумал, что этот человек его преследует. Некоторое время они испытывающе смотрели друг другу в глаза. — Оплата картой, — повторил Тэхён, нервно прокручивая в кармане куртки телефон. — Сегодня у нас проходит акция: для постоянных покупателей все десерты в подарок. С какой это стати этот ненормальный посчитал его постоянным покупателем? Раньше Тэхён вообще ни разу его здесь не видел. Он перевёл взгляд на первого продавца: его лицо и то, казалось ему более знакомым. — От вас потребуется только номер вашего телефона. — Позовите управляющего, — обратился Тэхён к продавцу. Тот стоял истуканом и, по всей видимости, никого звать не собирался. Тэхён сжал губы в тонкую линию, он тоже не собирался никого уговаривать. — Ну ладно, — процедил он сквозь зубы и развернулся к выходу. Ночной воздух ударил в разгорячённое лицо, едва Тэхён оказался на улице. Негодованию не было предела: это был последний раз, когда он туда заходил. В конце концов, «Куки Кейк» была не единственной кондитерской в районе, и неважно, что там продавали самые вкусные эклеры в городе: у них всё равно не было доставки, и один только этот минус мог перечеркнуть все остальные плюсы. Тэхён не успел дойти даже до первого перекрёстка, как услышал позади себя ускоренные шаги. — Простите, я не хотел вас напугать. Тэхён невозмутимо продолжал идти, делая вид, что не слышит. — Возьмите, — Чонгук поравнялся с ним и на ходу протянул пакет. — У меня нет налички и я не собираюсь возвращаться. — Без денег, просто возьмите, пожалуйста. — Нет. — Утром десерты всё равно уйдут на списание. Всё, что не было продано за сегодня. Так что это, можно сказать, спасение бисквитов от верной смерти. Тэхён остановился и враждебно посмотрел на Чонгука. Тот стоял в одной тонкой водолазке, хлопковых брюках, явно не уличных, и мелко подрагивал от каждого порыва ветра. Тэхён тут же смягчился: враждебно смотреть не получалось. Чонгук осторожно протянул ему пакет, как будто побаивался нарваться на грубость. Но Тэхён ведь совсем не грубиян, даже наоборот — теперь он чувствовал за собой вину за то, что парню пришлось идти за ним посреди ночи, мёрзнуть, уговаривать. Тэхён нехотя принял из его рук пакет с пирожными. Поблагодарил и попрощался. — Это не бесплатно, — выпалил Чонгук ему в спину. — Ты издеваешься? — Тэхён несдержанно повысил голос, разворачиваясь обратно на сто восемьдесят градусов. — Ты только что сказал, что я могу не платить. — Я не прошу денег. — А что тебе нужно? — Пригласи меня на чай. Тэхён удивлённо фыркнул, в неверии мотая головой: — Напрашиваешься ко мне домой? С какой это стати? Ты что, маньяк какой-то? — Просто поговорить, — Чонгук пожал плечами. — Я ничего о себе не скрываю. Ты знаешь моё имя, знаешь, где я работаю. — И что с этого? Если я не хочу разговаривать? — Если не хочешь разговаривать, молча попьём вместе чай. — Зачем? — Тэхён соображал всё хуже, на удивление в голове не было внятных доводов, почему он должен ему отказать. — Без каких-либо скрытых мотивов. Просто поговорить и попить чай. Тэхён не знал, что делать: этот парень выглядел как потерявшийся бездомный щенок. Тэхён почти не сомневался, что ему хватит ума и наглости преследовать его до самого подъезда. — Идём, — сдался Тэхён, жестом приглашая Чонгука следовать за собой. — Подождёшь меня здесь две минуты? — спросил Чонгук едва ли не умоляюще. — Я сбегаю переодеться и мне нужно проследить, чтобы смена выключила за собой всё и закрыть за ними. Я быстро. — Иди, — Тэхён небрежно махнул рукой. — Ты подождешь? — Подожду. — Правда? — Иди уже! Чонгук замешкался, наверняка не до конца доверяя Тэхёну. Не веря в то, что тот будет стоять один посреди улицы, ночью, на ветру и в холоде ради него. — Только один вопрос, — пробормотал Чонгук. — Можно узнать твоё имя? — Можно, — Тэхён впервые ему улыбнулся. — Ким Тэхён.*****
— О, ты смотришь Флэша, а я дропнул его после четвёртого сезона. — Что? — Тэхён вошёл в гостиную следом за Чонгуком и, проследив его взгляд, тоже уставился в беззвучно работающий телевизор. — Они экранизировали этот комикс? Чонгук с подозрением покосился на Тэхёна. — Я не смотрю телевизор, — Тэхён развернулся и устало поплёлся на кухню. — А чем ты обычно занимаешься? — Ничем, — Тэхён достал из навесного ящика прозрачную кружку, включил чайник и, глядя в стену перед собой громко спросил: — Ты вроде собирался молча пить чай? — Почему только одна кружка? — Чонгук скромно опустился на один из стульев, зажимая ладони между ногами. — Я не хочу чай, — Тэхён бросил в кружку пакетик чёрного чая и открыл холодильник, из дверцы которого вытянул большую бутылку колы. — Ты ешь не слишком много сладкого? — спросил Чонгук, наблюдая за ним. — Не боишься заработать сахарный диабет? Чайник зловеще зашипел. — Он появляется не из-за сахара. — Разве? — Диабет второго типа возникает из-за неправильной работы поджелудочной железы, когда она перестаёт вырабатывать нужное количество гормона инсулина, — Тэхён достал из сушилки круглую тарелку и начал выкладывать на неё принесенные сладости. — Если бы диабет появлялся у всех, кто злоупотребляет сладким, он был бы у каждого первого. Среднестатистический взрослый человек употребляет в день сахара раза в два больше суточной нормы. — Кем ты работаешь? — прищурился Чонгук. Тарелка с грохотом опустилась на стол. — Никем. — Ты… не похож на безработного. Тэхён хмыкнул, заливая пакетик крутым кипятком. Себе он налил холодную газировку, поставил перед Чонгуком чай и уселся напротив, с вызовом глядя ему в глаза. Чонгук тут же обхватил горячую кружку ладонями и потупил взгляд, начав преувеличенно увлечённо изучать парующий напиток. Вот и весь разговор. Тэхён уже много лет не ходил на свидания, даже на дружеские, но он хорошо помнил подобные собеседования. Вопрос «где ты работаешь» обычно задавался в самом начале, а потом обязательно уточнялась должность, чтобы прикинуть примерный годовой заработок. Дальше в разной последовательности шли одни и те же вопросы, ответами на которые зачастую были числительные. Сколько? Сколько? Сколько? Знакомства с новыми людьми напоминали Тэхёну аукцион, где нужно продать себя подороже, выставляя напоказ свои самые лучшие стороны. И замечание Чонгука «ты не похож на безработного» в переводе означало «безработный не может позволить себе жильё в таком дорогом квартирном комплексе». Поэтому Тэхён знал заранее, что им не о чем разговаривать. — У моей сестры коты геи. Тэхён с задержкой сфокусировал на Чонгуке рассеянный взгляд: — Чего? Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осмыслить услышанное. — Моя старшая сестра Юна прошлой весной завела себе бенгальского кота, — начал Чонгук непринуждённо, будто между ними не было неловкой паузы. — А через несколько месяцев захотела взять ещё одного котёнка из приюта, ну, чтобы Лорд не скучал в одиночестве, пока она разъезжает по своим рабочим командировкам. Она выбрала котёнка и почему-то была уверена, что котёнок, который ей понравился — это девочка: не смогла разглядеть крохотные орешки в его длинной шерсти. — Орешки, — Тэхён насмешливо фыркнул от смеха. — Ну и вот она планировала осенью кастрировать котов, когда они уже подрастут, от греха подальше, — продолжал Чонгук. — Чтобы не испортили её мебель, знаешь, своими кошачьими делами. А они выросли, и кастрировать никого не пришлось, у них теперь любовь. Живут душа в душу, нежничают, спят только вместе, и главное можно не бояться, что получатся незапланированные котятки… Он говорил и говорил без остановки, не задавая больше ни единого вопроса. Рассказывал о своей жизни, о детстве, об интересующих его вещах. Рассказывал, как в девятнадцать лет увлёкся кулинарией и как вопреки семье бросил университет и на полгода сбежал в Нидерланды учиться кондитерскому делу. Рассказывал, как ему нравится то, чем он занимается, что это настоящая магия: всё время брать одни и те же простые продукты и превращать их в бесконечное разнообразие текстур и вкусов. Рассказывал, как в пятнадцать сломал ногу, катаясь на сноуборде, и что с тех пор отказался от идеи когда-нибудь прыгнуть с парашютом. Чонгук рассказывал, а Тэхён слушал. Иногда между ними повисала тишина: когда Чонгук замолкал, чтобы обдумать новую историю, и когда выходил из-за стола, чтобы заварить себе ещё чаю. Тэхён, подтянув ноги к груди, расслабленно за ним наблюдал. Ему нравился Чонгук визуально и нравилось видеть, как он хозяйничает на его кухне. Тэхён мог позволить себе открыто глазеть, потому что ему не нужно было стараться произвести хорошее и правильное впечатление. — Тебе не пора? — спросил Тэхён, когда Чонгук зевнул, кажется, в двадцатый раз. Для него было в порядке вещей не спать всю ночь и ложиться под утро, но у Чонгука была другая жизнь и другой режим, в который точно не входил пункт «развлекать Ким Тэхёна за счёт своего сна». Чонгук хмуро посмотрел на время в своём телефоне. — Да, пора возвращаться, — сказал он нехотя. — Куда возвращаться? — не понял Тэхён. — На работу. Тэхён опустил одну ногу на пол и достал из кармана свой телефон: — В четыре утра? — спросил он недоверчиво. — Уже почти половина, — мягко поправил его Чонгук. — И мой рабочий день начинается в пять. — А как же… — Не волнуйся, со мной всё будет в порядке, — улыбнулся Чонгук. — Я найду пару часов днём, чтобы вздремнуть.*****
Вечером Тэхён проснулся от звонка в домофон. — У меня не было номера, чтобы позвонить на телефон, поэтому пришлось звонить в дверь, — Чонгук, стоя на пороге квартиры, протянул сонному Тэхёну бумажный сверток. — Ты сегодня не заходил, так что я решил сам. Он светился бодростью и совсем не выглядел как человек, не спавший вторые сутки. — Спасибо, — прохрипел Тэхён, без пререканий забирая пакет. — Хорошего вечера. — Тебе тоже. Чонгук растерянно почесал затылок, продолжая топтаться на месте. Они попрощались, и Тэхён мог просто закрыть дверь, но… Он со вздохом повис на дверной ручке, прижался щекой к холодному металлу и буднично спросил: — Зайдёшь? — Только если на полчаса, — деловито предупредил Чонгук, сразу же переступая порог квартиры. Как и пообещал, он не задержался надолго, но на следующий день пришёл снова. И на третий день. И потом тоже. Происходящее сбивало с толку. Тэхён плыл по течению как посторонний наблюдатель. Между ними не было флирта, но и общение нельзя было назвать исключительно дружеским, потому что оно не было равным. Тэхён не проявлял ни малейшей инициативы, а Чонгук, не зная о Тэхёне как о человеке ничего кроме имени, адреса и некоторых поверхностных фактов, всё равно тянулся к нему, приходил по вечерам после работы, приносил сладости, а в редкие выходные заявлялся с пакетом продуктов и готовил на двоих ужин, загружал и разгружал посудомойку, прибирался. У Тэхёна с появлением подобной заботы отпал не только последний повод выбираться из дома, но и просто вставать с кровати, поэтому, когда Чонгука не было, он либо спал, либо бездумно гипнотизировал включенный телевизор. Через две недели Чонгук появился на его пороге с букетом хризантем. — Цветы? — обомлел Тэхён. — Ты принёс мне цветы? — А что? — как всегда невозмутимый Чонгук направился прямиком на кухню, по пути включая везде верхний свет. — В этой квартире нет ничего живого. От Чонгука на расстоянии веяло морозом — Тэхён поёжился, попав в холодный поток воздуха, и вяло потащился следом за ним. На счёт «ничего живого» подмечено было верно. — Может объяснишь, зачем ты это делаешь? — Ты не про цветы спрашиваешь? — Нет, не про цветы. Тэхён сложил на груди руки и, привалившись к дверному проёму, молчаливо наблюдал за тем, как Чонгук обыскивает его кухонные шкафчики в поисках высокой вазы, которой, конечно же, там и в помине не было. — Я хочу помочь. Ты ничего о себе не рассказываешь, но это не значит, что я не наблюдаю и что у меня нет никаких предположений, — Чонгук достал с верхней полки стеклянный графин для воды и начал крутить его в руках. — У тебя что-то случилось. Что именно, — я могу только догадываться. Тэхён задумчиво почесал висок: — И какие есть догадки? — Их не много, — Чонгук набрал в графин холодной воды и начал по одной вставлять в него длинные ветки с бордовыми цветами. — Первая — ты кого-то потерял. Кого-то близкого. Расстался с любимым человеком. Вторая — неприятности на работе. Возможно, случился несчастный случай и тебя несправедливо уволили. И есть ещё одна. Я стараюсь об этом не думать и очень надеюсь, что ошибаюсь. В общем, я думал над тем, что ты, возможно, болен. Болен чем-то серьёзным. — Всё мимо. Тэхён подошёл к столу и бережно потрогал бархатные лепестки хризантем. — Но ты не станешь со мной откровенничать, да? — Чонгук понизил голос. — А вдруг я смогу тебе чем-нибудь помочь? — По-дружески? — хмыкнул Тэхён, продолжая разглядывать цветы. — По-дружески. Тэхён упрямо замотал головой: — Я ничего не сделал, чтобы считаться твоим другом. — Значит буду не по-дружески. Тэхён поднял на Чонгука усталый вопросительный взгляд, но не смог прочитать, о чём тот думал. Чонгук ответил сам. Не словами. Он потянулся к его лицу и провёл по щеке большим пальцем, смахивая невидимую соринку. — Тэхён, ты слишком хорошего обо мне мнения, если думаешь, что я не преследую никаких корыстных целей, — прошептал он. — Ты мне нравишься. — Ты не знаешь меня, — Тэхён под действием прикосновений опустил веки. — Я и сам уже не знаю. Я такой потерянный. — Значит я найду и верну тебе тебя. Он приблизился и коснулся губами щеки. Тэхён от неожиданности затаил дыхание: внезапный порыв нежности оглушил все органы чувств и пустил по телу табун мурашек. Чонгук отстранился, но продолжал стоять так же близко. — Осторожно, — произнёс Тэхён на выдохе. — После такого можно и влюбиться. — Ещё не влюбился? — Чонгук шутливо прищурился. Тэхён виновато склонил голову и замотал головой. — Мне нечего тебе дать… Он ощущал себя космической чёрной дырой, способной только поглощать чужой свет. — А теперь послушай меня, — Чонгук уверенно взял Тэхёна за руку и крепко переплёл их пальцы. — Я всё это вижу и понимаю, и я не хочу закрывать пустоту в тебе собой. Мы не будем торопиться, ладно? Ты можешь просто доверять мне как другу. Для начала. — Я не хочу разговаривать о себе. — Тогда будем разговаривать обо мне, — Чонгук свободной рукой дёрнул вниз молнию на пуховике. — Завтра у меня будет тяжелый день, очень много частных заказов и нужно начинать делать заготовки на пятиярусный свадебный торт, который должен быть готов к субботе. А ещё должна прийти доставка орехов, которая задерживается уже на четыре дня, возможно придётся снова им звонить и ругаться. Поэтому завтра я освобожусь поздно, скорее всего уже после полуночи. Тэхён никак не реагировал, просто стоял и смотрел в одну точку и было непонятно, слушает он или углубился в свои собственные мысли, поэтому Чонгук, улыбнувшись, мягко сжал его ладонь и уточнил: — Впустишь меня, если приду к тебе посреди ночи уставший, злой и голодный? — Не приходи завтра, — Тэхён виновато посмотрел Чонгуку в глаза. — Почему? — тут же насторожился Чонгук. Тэхён ответил не сразу. — Я после обеда уеду к родителям и останусь у них с ночёвкой. У мамы семнадцатого день рождения. Чонгук задумчиво разглядывал его лицо: Тэхён впервые поделился чем-то настолько личным. — Ты водишь? — спросил он настороженно. — Да… а что? — Может лучше я сам отвезу тебя? Сейчас не самая лучшая дорога. Так мне будет спокойней. — Это в другом городе. — Тем более. — И как по-твоему мне потом добираться обратно? — Тэхён выглядел озадаченным. — Поездом? — Нет, конечно, — Чонгук укоризненно нахмурил брови. — Я переночую в гостинице и потом привезу тебя домой. У Тэхёна от нереалистичности их диалога закружилась голова. Возникло чувство, будто Чонгук разговаривал на каком-то несуществующем языке, а Тэхён по чистой случайности его понимал. Он забыл, как пять минут назад жаловался на загруженность? — Не раздумывай так долго, меня это оскорбляет, — Чонгук притворно надулся. — У меня стаж вождения семь лет. — А как же твоя работа? — недоумевал Тэхён. — Пятиярусный свадебный торт? — Буду контролировать процесс по телефону, об этом можешь не переживать. Во сколько нужно выезжать? — В пять? — Тэхён от растерянности ответил вопросительной интонацией. — В пять, отлично, — Чонгук кивнул самому себе и полез что-то отмечать в телефоне. — Значит я буду у тебя в шестнадцать тридцать.*****
— Красиво, да? Тэхён согласился на автомате: — Красиво. Шёл второй час, как они стояли в пробке. Движение из-за непрекращающегося снегопада было намертво парализовано, все главные дорожные артерии Сеула светились на навигаторе красным цветом. В тёплом салоне внедорожника было тихо: разговор не клеился. Чонгук монотонно постукивал пальцами по рулю, изредка отвлекаясь на телефон, а Тэхён бездумно разглядывал вид за окном. За то время, пока Тэхён не выходил из дома, город изменился до неузнаваемости и теперь вовсю пестрил рождественским убранством. С фасадов зданий струились полотна мерцающих гирлянд, где-то тёплого жёлтого цвета, где-то холодного голубого; витрины магазинов и кафе украшали искусственные ели, венки с красными бантами, хрустальные ангелы и золотые шары. — Ты будешь украшать дом к праздникам? — Чонгук не оставлял попыток завязать разговор. — Я мог бы с этим помочь. — Нет, не буду, — Тэхён спрятал ладони в рукавах пальто. — Ненавижу Рождество. — Понятно. Поток машин неторопливо двинулся, и Чонгуку пришлось отвлечься, чтобы подползти вплотную к синей хонде. Дворники разово проскрипели по заснеженному лобовому стеклу, стирая собой накопившуюся подтаявшую слякоть. — Чего тебе хочется больше всего на свете? — внезапно спросил Чонгук. Тэхён пожал плечами и, не задумываясь над вопросом, ответил: — Чтобы пробка прямо сейчас рассосалась. — Придумай что-нибудь более реалистичное, — Чонгук весело усмехнулся. — И я не знаю, более глобальное? Я бы хотел открыть вторую кондитерскую на Мёндоне, но вырвать там помещение под аренду практически нереально. А ты? Чего бы хотелось тебе? — Иметь показания к эвтаназии, — отшутился Тэхён. Неудачно отшутился. Чонгук уставился на него ошарашенными глазами. И это было неудивительно, учитывая привычку Тэхёна в любом настроении вести себя одинаково безразлично и разговаривать с каменным лицом. — Я пошутил, — Тэхён попытался улыбнуться. — Это шутка! — Такими вещами разве шутят? — Я шучу, — пожал плечами Тэхён. Ему не было стыдно за свою деформированную психику. Да и Чонгук не имел права его осуждать. Наверняка его поверхностные познания в медицине ограничивались разными романтизированными понятиями вроде депрессии или эвтаназии, и вряд ли Чонгук разбирался в чём-то более приземленном. Например, в том, кто такой отоларинголог и офтальмолог. Или откуда таблетка обезболивающего знает, где у человека болит, чтобы помочь. Или по какой причине возникает сахарный диабет. Капхён, где жили родители Тэхёна, находился от Сеула в часе езды. В теории. На практике же добраться туда за час можно было только собрав бинго: в сухую погоду, ночью в будний день и при обязательном условии, что все светофоры на пути будут гореть зелёным. — Какой подарок подготовил маме на день рождения? — непринуждённо поинтересовался Чонгук. Машина медленно подъехала к отмеченной на карте навигатора точке и остановилась перед неброским двухэтажным домом. Стрелка на часах перевалила за восемь вечера. — Как и всегда, — Тэхён незамедлительно потянулся к ручке. — Банковский перевод. — Скучно, — Чонгук заглушил двигатель и выскочил из машины следом за ним. — А сколько ей исполнилось лет? — Шестьдесят. Тэхён открыл заднюю дверь и взял с сидения свою чёрную кожаную сумку. — Ого, это же круглая дата, — Чонгук обошёл автомобиль и открыл багажник. — Не думал, что дарить деньги маме, да ещё и на юбилей, не самая удачная идея? — А что я должен был подарить? — безучастно спросил Тэхён, поправляя воротник. — Утром ей доставили букет цветов. — Что-нибудь от себя. Чонгук достал из багажника белую квадратную коробку, обвязанную прозрачной бечевкой. — Это торт? — опешил Тэхён. — Когда ты успел? — За утро собрал, — Чонгук взволнованно улыбнулся. — Это… ничего особенного, самый обыкновенный бисквитный тортик со сливками и вишневой пропиткой. Ничего себе «тортик». Вес коробки был килограмма полтора, не меньше. — Здесь случайно нет миндаля? — Тэхён с подозрением покосился на подарок. — У мамы сильная аллергия на орехи. — Нет, там ничего такого нет, — Чонгук на секунду напряжённо задумался. — Кроме кокосовой стружки в декоре, но без неё зимние именинные торты я не делаю, они не так смотрятся. Но с ней я думаю проблем не возникнет, по крайней мере я никогда не слышал, чтобы у кого-то была аллергия на кокос. Тэхён усмехнулся: — Потому что кокос не орех. — Это орех. Чонгук усмехнулся тоже, но без насмешливой издёвки, а скорее умилённо, так, как улыбаются взрослые маленьким детям, рассказывая им о чем-то новом. Тэхён не стал спорить, отвернулся. Во всех окнах родительского дома горел свет: он опять приехал последним и намного позже обещанного, хоть в этот раз и не имел на это никаких уважительных причин. Тэхён вдруг понял, что пойдёт к семье один, что Чонгук сейчас попрощается с ним, вернётся в свой огромный тёплый Land Cruiser оттенка благородной бронзы и уедет ночевать в отель, хотя вполне мог бы не оставаться, а вернуться домой. — Спасибо, — Тэхён попытался вложить в одно слово всю свою искреннюю благодарность. На большее проявление эмоций он не был способен. — Пожалуйста, — Чонгук засунул руки в карманы и замер, будто в ожидании. Сильный, надёжный и чертовски горячий в своём не по погоде нараспашку расстёгнутом пуховике. Высокие холмы Капхёна защищали город от пронизывающего колючего ветра, но воздух всё равно был морозным, бодрящим. Свежий кристально чистый снег хрустел под подошвами. Тэхён подался вперёд и целомудренно прижался к мягким губам Чонгука своими. Чонгук тут же приоткрыл рот, порываясь ответить на поцелуй, но не успел: Тэхён отпрянул так же быстро, как и приблизился. — До завтра, — шепнул он, опуская дразнящий взгляд на его распахнутые губы. — Позвонишь мне утром. Чонгук свирепо втянул носом воздух. Тэхён не подал вида, но такая реакция его очень обрадовала. — Я буду ждать, — вернув прежнюю невозмутимость пообещал Чонгук и попятился к машине. — Хорошо проведи время.*****
Родители встретили Тэхёна со всей любовью. Мама крепко обняла прямо на пороге: хрупкая и миниатюрная, она едва доставала Тэхёну до плеча, а за последние годы, кажется, потеряла в росте ещё пару сантиметров. На фоне редких встреч это было особенно заметно. — Привет, мам, — ласково проговорил Тэхён, обнимая её в ответ. — Прости, что так поздно. С днём рождения. Он прекрасно знал, что мог бы и не извиняться: мама всегда была настолько рада его видеть, что никогда не тратила время на пустые обиды. Она просияла, когда Тэхён вручил ей свой подарок, точнее подарок Чонгука. — Папа купил сегодня торт, — сказала она, унося коробку на кухню. — Но мы обязательно попробуем твой. Тэхён не успел к праздничному ужину, но остаться голодным не было шансов. Папа сразу положил ему двойную порцию своей фирменной маринованной свинины, которую Тэхён обожал с детства, подвинул ближе закуски, будто Тэхён был не в состоянии дотянуться до них сам, и поставил рядом нарезку со свежими овощами. Налил бокал красного вина. Почти сразу после его прихода половина гостей начала собираться домой, ссылаясь на плохую погоду. Оставались самые близкие: мамина сестра, тётушка Джи с мужем и младшими сыновьями и две близкие подруги со времён учёбы в университете. Разговаривали в основном о прошлом, вспоминали молодость, ностальгировали и закончили просмотром фотографий в старых бумажных альбомах. Всё как полагается: с бурными комментариями, спорами и смехом. Тэхён с улыбкой переглядывался с двоюродными братьями, которые, как и он не участвовали в балагане, а только тихо наблюдали за происходящим, недоумевая. В любом случае, это был не их праздник, чтобы веселиться. Тэхён замер, когда мама поставила на стол перед гостями коробку и подняла крышку, он ведь не знал, что под ней будет на самом деле. Торт оказался невероятно красивым: высоким, белым, с аккуратной золотой надписью «с днем рождения» наверху и бархатными узорами из кокосовой стружки, о которой предупреждал Чонгук. И на вкус божественным: нежным, в меру сладким с лёгкой ноткой алкоголя в кремовой прослойке. Совсем как его создатель: милый снаружи и дерзкий, если копнуть чуть глубже. Когда оставшиеся гости разъехались, Тэхён помог маме с посудой. — Мы с папой очень надеялись, что в этот раз ты приедешь к нам не один, — начала она. Тэхён ничего не ответил, продолжил счищать с тарелок остатки еды. — Ты с кем-то встречаешься? — прямо спросила она. — Нет, — вздохнул он. — Ты же знаешь, у меня нет на это времени. — Ну вот сейчас, когда ты взял на работе отпуск, — не унималась она, искренне веря в то, что Тэхён находится «в отпуске» временно. — Ты мог бы съездить куда-нибудь отдохнуть, с кем-нибудь познакомиться, начать отношения. — Вряд ли я когда-нибудь смогу познакомить вас со своей невестой, — произнёс Тэхён многозначительно. Он никогда не говорил об этом прямо, и даже сейчас не был готов открыться. Возможно, частично, перед матерью. Перед отцом — никогда. — Мы не хотим знакомиться с твоей невестой, — так же многозначительно ответила женщина, между делом вытирая высокие стаканы. — Мы хотим видеть тебя счастливым. Чтобы ты нашел своего человека, — она отложила полотенце и подошла к сыну, ласково провела ладонью по его густым чёрным волосам. — Мы любим тебя очень сильно. И будем рады любому твоему выбору. — Ну да, — грустно усмехнулся Тэхён. — Папа будет особенно рад. Мама заговорщицки ему подмигнула: — У него не будет выбора. Впервые за долгие месяцы Тэхён засыпал с улыбкой. Отложив телефон на тумбочку и завернувшись в одеяло с головой, он думал о Чонгуке. Не только о нём, конечно, но Чонгук всплывал перед глазами чаще, чем прежде, и чаще, чем Тэхёну хотелось бы. Он вдруг вспомнил об одной незначительной мелочи, которую забыл проверить и снова потянулся за телефоном, нарушая целостность уютного кокона. Он забил короткий запрос в поисковике, быстро пробежал сощуренными глазами по выпавшей статье в Википедии и, широко улыбнувшись, убрал телефон на место и почти сразу провалился в безмятежный сон без сновидений. Кокосы действительно были орехами.*****
— Уезжать с дня рождения с подарками — это надо уметь, — хохотнул Чонгук, кивая на красный подарочный пакет. — Там пара свитеров, — спокойно ответил Тэхён. — Могу отдать тебе один, если хочешь. — Только если они парные, — промурлыкал он. Тэхён, избегая столкновения с Чонгуком, подошёл к машине, закинул вещи на заднее сидение и сразу же юркнул на переднее пассажирское место. Отчего-то ощущалась чудовищная неловкость: как им теперь приветствовать друг друга после вчерашнего поцелуя? Тэхён всё ещё был не готов переходить на новый уровень отношений. — Как прошла ночь? — поинтересовался он, когда Чонгук, сев на водительское кресло, вытянул ноги из салона и начал обстукивать ботинки от снега. Выглядел он подозрительно весёлым. — Отлично прошла: отключился вечером — включился утром, — довольно сообщил Чонгук, садясь ровно и захлопывая за собой дверцу. — Я уже и забыл даже, когда в последний раз так много спал. — Здорово, — слабо улыбнулся Тэхён. Он был рад, что их поездка хоть немного, но пошла Чонгуку на пользу. Они отъехали от дома, свернули на главную улицу. Чонгук включил музыку, но приглушил звук так, что из-за шума кондиционера её было едва слышно. Тэхён с трудом распознал знакомый голос солистки Roxette, скорее догадался по уникальному стилю звучания группы. — Это Roxette? — уточнил он на всякий случай. — Ты знаешь эту группу? — искренне удивился Чонгук. — Сложно что-то узнать, когда ничего не слышно. Чонгук самодовольно улыбнулся и прибавил сразу семь единиц громкости. На втором припеве воздух в салоне задрожал от басов. Чонгук начал подпевать и на словах «Every time you leave the room I feel I'm fading like a flower» посмотрел на Тэхёна игривым взглядом. — А ты какую музыку обычно слушаешь? — спросил он, зацепившись за тему музыкальных предпочтений. Тэхён задумался: когда в последний раз он следил за музыкальной индустрией, что ему понравилось? У родителей, он помнил, хранилась полная коллекция дисков «Nirvana», «Linkin Park» и «Red Hot Chili Peppers», которую Тэхён собирал, будучи ещё подростком, а потом… потом шла многолетняя пустота. — Сейчас никакую, — честно признался он. — В молодости слушал американский рок. — В молодости? — рассмеялся Чонгук. — Тебе пятьдесят? — Сорок девять. — О, пригласишь на юбилей? — Чонгук изогнул бровь. В кармане пальто завибрировал телефон. Тэхён потянулся за ним механически, звонить ему могла только мама, но это оказалась не она. На экране высвечивался номер доктора Хвана. Что ему было нужно? Тэхён безвольно опустил руку на колени, перевернув телефон экраном вниз. Чонгук приглушил музыку на панели и покосился на Тэхёна с непонимающим видом. Для него было удивительно, что взрослый человек вот так просто игнорирует телефонный звонок. Настойчивая вибрация всё шла и шла, а потом стихла. Тэхён сделал первый за минуту вдох и убрал телефон обратно в карман. — Кто это был? — серьезно спросил Чонгук. — Кто звонил? — Никто, — отрезал Тэхён. — Неважно. Чонгук открыл рот, хотел сказать что-то ещё, но не успел: у него у самого зазвонил телефон, стандартной яблочной мелодией. Чонгук принял вызов. Выслушивал собеседника секунд десять, потом хмуро спросил: «Ты уверен? Реально? А Чимин где? Я не знаю, что. И что? Я не успею, я не дома. Ладно, через час буду у вас. Да, пока». Чонгук помрачнел, сбросив звонок первым. Тэхёну стало не по себе. — Что-то случилось? — спросил он. — Да, случилось. Я забыл сделать кое-что очень важное, — Чонгук начал лихорадочно что-то проверять в записях телефона. — Клиенты, для которых делался свадебный торт. Они, оказывается, ещё заказывали кенди бар. У меня это напрочь вылетело из головы. Я не понимаю, как я мог забыть. Со мной такого никогда раньше не случалось. — Что такое кенди бар? — Отдельная сервировка с порционными десертами, — ответил Чонгук, не отвлекаясь от телефона. — Проблема не в этом. Кенди бар сам по себе можно подготовить часа за четыре, но вся сложность в том, что он и главный торт должны быть оформлены в одном стиле, а к сегодняшнему вечеру это просто невозможно успеть. — О, им теперь придется к пятиярусному торту докупать пирожные в гипермаркете? — хмыкнул Тэхён. — Или их бедные гости останутся голодными. Вчера перед сном он заходил в рабочий Инстаграм Чонгука: рассматривал фотографии, читал отзывы и из интереса ознакомился с расценками для частных заказчиков. Чонгук высоко ценил свой труд и запрашивал за эксклюзивные работы огромные, даже по меркам столицы огромные деньги, и, что самое интересное, это никак не отражалось на количестве заказов — спрос на его услуги кондитера был запредельным, запись велась на полгода вперёд. Те, кто мог позволить себе сладости по цене говядины Вагю явно были из тех, кто вытянул в жизни счастливый билет. Тэхён не то чтобы им злорадствовал, но и сочувствия не испытывал тоже. — Тебе смешно с того, что я облажался? — Чонгук на мгновение оторвался от телефона и смерил Тэхёна жгучим взглядом. — Это моя ответственность, Тэхён. Моя работа, понимаешь? Я подвёл людей, — он осуждающе покачал головой и снова уткнулся в телефон. — Попробуй поставить себя на моё место и представь хоть на минуту, что я сейчас чувствую. Плохо скрытый упрёк полоснул хлеще унизительной пощечины. С Тэхёна сошли все краски, выражение лица стало каменным. Внутренний голос вопил потребовать остановить машину, выйти, сбежать, но ему было давно не семнадцать лет: они ехали по пятиполосной автостраде и выходить было элементарно некуда. Тэхён мёртвым взглядом сверлил его профиль, пока Чонгук, ничего не замечая, перестраивался в крайний левый ряд. Тэхён смотрел и ждал, что тот извинится, бросит хотя бы нейтральное «извини», но Чонгук напряжённо молчал, думая о своём. Зарождающиеся нежные чувства вспыхнули и сгорели в один миг. Очарование развеялось, будто его и не было. Тэхён очнулся: перед ним находится совершенно чужой человек. Внутри всё онемело, будто по внутренностям разлили жидкий азот. Нескольких необдуманных фраз хватило, чтобы разрушить до основания всё, что Чонгук с таким трудом выстраивал кирпичик за кирпичиком. Тэхён ведь не напрашивался. В этот момент он принял решение, что видится с Чонгуком в последний раз. — Ты хотел знать, чем я занимаюсь? — спросил он после долгого молчания. — Точнее, чем я занимался раньше. Так вот, Чонгук, я четыре года проработал в хосписе. Ты знаешь, что это такое? — Конечно знаю, — Чонгук продолжал сосредоточенно следить за дорогой. — В девятнадцатом году я две недели прожил в хостеле, когда летал в Париж на семинар по бисквитам. Хотел сэкономить. — Это хостел, — Тэхён зажмурился и отвернулся к окну. — Хоспис это другое. — Это разве не гостиница? — Нет, не гостиница. Хоспис — это что-то вроде больницы. Разница лишь в том, что в больницу приезжают чтобы выздороветь, а в хоспис приезжают, чтобы там умереть. Чонгук резко повернул голову: — И ты там работал? — Я терапевт. Врач общей практики, — Тэхён обнял себя за плечи. В груди жгло, но он понимал, что уже не сможет замолчать. — В хосписе я работал с паллиативными пациентами. Это неизлечимо больные люди. Не только со взрослыми, но и с детьми, их там мало, конечно, но каждый запоминается: лицо, имя, диагноз. — Тэхён… — И знаешь, легко привыкнуть приносить ребенку киндер без шоколада, — продолжал Тэхён возбуждённо. — С тем, что он питается через гастростому свыкаешься быстро. Долго свыкаешься потом, когда приносить игрушки вдруг становится некому. — Тэхён, мы можем поговорить об этом позже? — Чонгук метался глазами между ним и проезжей частью. — Для врачей, которые идут туда работать есть два пути. Ты либо становишься хладнокровным циником, либо выгораешь со своей чувствительностью за два года, потому что нельзя отдавать себя бесконечно, не получая ничего взамен. Как можно быть врачом, когда успех работы заключается в том, что твоему пациенту всего лишь какое-то время не становится хуже? Ты просто тратишь, тратишь, тратишь, и потом заканчиваешься как человек в самом прямом смысле этого слова. Ты больше не способен ни на что, даже себя обслуживаешь с трудом. — Тэхён! — Нет, Чонгук, ты же хотел поставить меня на своё место! — голос истерически задрожал. — Чтобы я узнал, каково это, подводить людей! Знаешь, почему я ненавижу Рождество? Потому что в хосписе никто не встречает его дважды. Вероятно, ты не понял, но хладнокровие и цинизм — это не тот путь, которым я пошёл. Хочешь узнать, сколько времени я потратил на то, чтобы побриться перед поездкой? Четыре часа. Десять минут потратил на бритьё, и больше трёх с половиной часов — чтобы уговорить себя подняться с постели. Чонгук больше ничего не сказал. Крепко сжав челюсти, он смотрел прямо перед собой. Его лицо не выражало никаких эмоций. Тэхён отвернулся к окну. Чонгук от него закрылся и это было более чем предсказуемо: такой партнёр не был ему нужен. Такой Тэхён не нужен. Обуза. Чёрная дыра. — Можешь остановить здесь, — подал голос Тэхён, когда они въехали в черту города. Оттуда можно было добраться домой на такси. Чонгук проигнорировал его слова, молча ехал дальше. Тэхёну становилось всё хуже. Последние силы покидали бесполезное тело. Чонгук заехал на подземную парковку жилого комплекса, заглушил мотор и первым выскочил из машины, пока Тэхён слабыми пальцами возился с ремнем безопасности. Чонгук достал вещи Тэхёна с заднего сидения, молча понес их к лифту, как будто Тэхён не смог бы сделать этого сам. Его показательная жалость злила. В тишине они поднялись на лифте на двенадцатый этаж, в тишине подошли к нужной квартире. Тэхён открыл дверь и остановился на пороге. — Мне очень жаль, — произнёс Чонгук еле слышно, отдавая Тэхёну сумку и пакеты. У Тэхёна спазмом сжало горло: возможно, ему не стоило отталкивать Чонгука вот так, после всего добра которое он сделал, но было поздно об этом сожалеть. — Прощай, — сказал Тэхён вслух. Чонгук развернулся и пошел по длинному коридору прочь. — Ты спрашивал вчера, чего бы я хотел, — прохрипел Тэхён ему в спину, до боли впиваясь пальцами в дверную ручку. — Я бы хотел снова уметь плакать. Тэхён выдохнул со стоном, который эхом разнёсся по этажу. Из лёгких вырвалось протяжное рыдание — Тэхён обеими руками потянул на себя дверь, но не успел захлопнуть, Чонгук перехватил её с другой стороны, врываясь в квартиру. Тэхён отпрянул в сторону, зажимая руками рот. Он не мог плакать, но его истощенная нервная система находила другие способы избавляться от напряжения. Тэхён безутешно завыл, оседая на пол. Ужасающие надрывные звуки, нечто среднее между маленьким ребенком и раненым зверем. Чонгук в панике не соображал, что нужно делать, его всего колотило от страха. Он думал, что Тэхён хотел побыть один, что было правильно уйти и не раздражать его собой ещё сильнее, но сейчас он понимал, что ошибся — его уход стал для Тэхёна последней каплей. Чонгук упал на колени и прижал Тэхёна к себе. Он гладил его по спине, раскачиваясь с ним в объятьях как с ребенком. Тэхён бился в истерике, пряча лицо в ладонях, и повторял по кругу «я ничего не могу» как на старой заезженной пластинке. А Чонгук… Чонгук плакал навзрыд.*****
За четыре года работы с тяжёлыми пациентами Тэхён вывел одну закономерность: больные в разы легче переживали свою болезнь, чем их близкие. После пережитой истерики Тэхён испытал облегчение, чего нельзя было сказать о Чонгуке, который за несколько часов превратился из яркого жизнерадостного парня в бледного, осунувшегося и постаревшего лет на десять мужчину. Тэхён не собирался злоупотреблять его заботой, но он был счастлив, что Чонгук не уехал на работу, остался с ним и до самой ночи и ни разу не взял трубку, несмотря на то, что ближе к вечеру его телефон разрывался от звонков. Он на руках отнёс Тэхёна в спальню, снял с него пальто и ботинки, уложил на кровать и лёг рядом. Они вместе уснули, а когда проснулись, Чонгук организовал ужин из того, что нашёл в холодильнике. — Так и знал, что ты очень умный, — Чонгук разговаривал шёпотом. — Врач! Он поглаживал Тэхёна по волосам, пока тот лежал на диване у Чонгука на коленях. — Был умным, — возразил Тэхён, подкладывая под щёку ладонь. — Это всё в прошлом. Я, наверное, уже никогда не вернусь в медицину. Мне кажется, я тупею с каждым днём пока сижу в четырех стенах. — Ты давно ушел с работы? — Официально мое заявление подписали первого декабря. — Надо же. В день нашего знакомства. — Чонгук… Тэхён со стоном перелёг на другой бок, поворачиваясь к Чонгуку лицом. Подобная близость показалась Чонгуку настолько интимной, что он неосознанно поджался, втянув живот. — Когда я говорил, что мне нечего тебе дать… — Тэхён сглотнул, собираясь с мыслями открыться перед Чонгуком полностью. — Это не было преувеличением. Я пустая обёртка от человека. Мне сложно поддерживать диалог. Я не испытываю сексуального влечения. Да что там говорить, я даже встрече с тобой не могу нормально порадоваться. Я радуюсь, но эти чувства настолько тусклые. Нет никаких бабочек, как бывает у всех нормальных людей. Всё, что я способен испытывать — это тихая благодарность. Я принимаю всё, что ты даёшь мне, но ничего не могу сделать сам. Это… это так эгоистично. Чонгук зарылся пальцами в его волосы. — Я здесь добровольно, меня никто не заставляет тебя такого терпеть. — Рано или поздно тебе это надоест. — От этого есть какие-нибудь лекарства? — Нет. Только разные стимуляторы вроде антидепрессантов. Кому-то помогает алкоголь, кому-то марихуана. Но я не хочу так. У тебя не будет проблем? — вдруг спросил Тэхён, поднимая глаза. — С тем, что из-за меня ты не поехал на работу? — Минус заказ, минус клиент, — спокойно ответил Чонгук. — Можешь не переживать, беднее мы не станем. Тэхён, закрыв глаза, мечтательно улыбнулся.*****
— С Рождество-о-ом! Тэхён разлепил веки и болезненно поморщился, убирая телефон от уха. Экран загорелся, показывая семь часов утра. — Обязательно ради этого нужно звонить посреди ночи? — прохрипел он сонно. — Уже утро! — бодро сообщил Чонгук. На фоне прошуршала верхняя одежда, а потом раздался глухой стук захлопнувшейся двери. — На улице темно и я сплю, — Тэхён со стоном перевернулся на спину и закрыл глаза. — Значит ночь. — Просыпайся, спящая красавица, — промурлыкал голос в динамике. — Просыпайся и собирайся. Я заеду за тобой через час. — Зачем? — Потом увидишь, это сюрприз. — Никаких сюрпризов, Чонгук, — занервничал Тэхён, хмуро сводя брови к переносице. — Или говори прямо, что ты задумал, или я положу трубку. — Да ничего я не задумал, — Чонгук цокнул языком. — Я ненадолго заеду в одно место по делам, а потом мы заедем в какой-нибудь ресторан, вместе позавтракаем. — В семь утра? — Тэхён продолжал спорить из вредности. — Какие у тебя дела в семь утра в выходной день? — Я буду у тебя через час, — безапелляционно сообщил Чонгук и сбросил вызов. Тэхён замер, изумлённо вскинув брови: ну и как сопротивляться такому Чонгуку? — В моей семье не празднуют Рождество, только Новый год и Соллаль, поэтому я тоже не праздную, — Чонгук снял крышечку со своего американо, чтобы подуть на горячий напиток, пока они стояли на светофоре. Тэхён наоборот, не торопился отпивать. Он нежился в тёплых потоках воздуха и грел пальцы о свой стаканчик. — Никаких особых традиций тоже нет, поэтому я придумал для себя свои. — Зачем? — искренне поинтересовался Тэхён. Чонгук пожал плечами: — В Рождестве, как по мне, заложено какое-то волшебство что ли, какое-то добро. Не просто же так именно в эту ночь люди загадывают желания и ждут чудес? — И какие у тебя традиции? — улыбнулся Тэхён. — Ничего особенного, просто немного помогаю нуждающимся. В рождественское утро машин на дорогах было непривычно мало даже в самом центре города. Минуя спальные районы, они двигались на юго-запад. За окнами мелькали безликие промышленные помещения, частные магазинчики, трёхэтажные кирпичные жилые дома. В какой-то момент Чонгук свернул на узкую ничем не примечательную улочку и остановился возле серого здания с решетчатыми окнами. Тэхён прищурился, но с парковочного места вывеску на дверях разглядеть было невозможно. — Что это? — настороженно спросил он. — Куда мы приехали? — Это приют для домашних животных. Тэхён заторможенно выполз из машины следом за Чонгуком. Он не понимал, что его в этом так сильно удивило: время от времени он и сам делал пожертвования в разные благотворительные организации, переводил онлайн несколько сотен тысяч вон, но чтобы приезжать лично? Такое было для него в новинку. Чонгук открыл багажник и начал выгружать на асфальт всё содержимое: огромный мешок с собачьим кормом и несколько средних с кормом для котов, упаковки с медицинскими пелёнками, аптечный пакет с пластиковыми бутылками хлоргексидина и санитайзера и даже отдельные наборы с лакомствами. — Здесь рядом есть один крупный приют, они получают достаточно внимания и финансирования, а этот, — Чонгук поставил на землю самый громоздкий мешок и выпрямился. — Он совсем маленький, его своими силами содержат всего четыре женщины. Так что они рады любой помощи. — У тебя вообще есть недостатки? — не сдержался Тэхён. Чонгук изобразил задумчивость и ответил серьёзно: — Я ростом не вышел. Тэхён склонил голову на бок и прищурился, глядя оценивающе. Чонгуку бы постыдиться жаловаться на свое тело. Статная фигура с крепкими бёдрами и узкой талией, широкие плечи, привлекательное лицо. Очень привлекательное лицо. Да, Тэхён был выше на пару сантиметров, но это было заметно только когда они оба были босиком: в своих милитари ботинках на высокой подошве Чонгук превосходил его в росте. — В следующей жизни родишься высоким, — с сарказмом пообещал Тэхён. — Знаю, — Чонгук с хитрой улыбкой захлопнул багажник. — У меня к этой следующей жизни уже целый список требований накопился. — Наглый же ты, Чон Чонгук, — заключил Тэхён. — Возмутительно наглый. — Ну вот, а ты никак не мог найти во мне недостатков. Перенести все подарки до места назначения удалось за две ходки. Их встретила приятная женщина лет сорока пяти, одна из заведующих приютом. Госпожа Пак сразу же предложила свою помощь, и Чонгук благородно делегировал её донести лёгкие, но объемные пачки одноразовых пеленок. Глаза женщины светились благодарностью. Тэхёну стало понятно, о каких чудесах говорил по дороге Чонгук. Он чувствовал себя частью чего-то хорошего и светлого, даже несмотря на то, что его заслуги в этом не было. Приёмная, в которой они очутились, оказалась небольшой светлой комнатой без окон. Посередине стоял продолговатый металлический стол, в углу была маленькая раковина, а вдоль свободной стены располагались стеллажи с пластиковыми контейнерами. Чонгук определенно слукавил, сказав, что приезжает сюда только раз в год: госпожа Пак мило разговаривала с ним как с хорошим знакомым и даже сказала, что пригласила бы молодых людей на чай, если бы не неотложные дела. Они заговорили о волонтерах, называя незнакомые имена, но Тэхён не утруждал себя тем, чтобы вслушиваться в чужой разговор. Он прошёлся вдоль стола и остановился: у противоположной от него стены стояла картонная коробка. Дно коробки было устлано грязными тряпками, на которых лежала чёрная собака. Свернувшись и поджав хвостик, она сжималась в комок, но явно не спала: дыхание было отрывистым и поверхностным, что было слишком отчётливо видно из-за чрезмерной худобы. Правая передняя лапа была обмотана лоскутом ткани, даже не бинтом, будто перевязку делали на скорую руку. Тэхёну хватило буквально трёх секунд, чтобы всё это проанализировать. А потом пёс, будто почувствовав на себе взгляд, открыл глаза и посмотрел на Тэхёна. Посмотрел снизу-вверх, боязливо прижимая длинные ушки к голове. Сердце Тэхёна сжалось так сильно, что показалось, — оно лопнет как раздутый воздушный шарик — настолько взгляд животного был уязвленным и затравленным. П р о с я щ и м. Тэхён бездумно двинулся к выходу, по пути едва не сбивая женщину с ног. Он оттолкнул с прохода Чонгука и выбежал на улицу, хватая ртом воздух. Чонгук выбежал следом за ним. — Зачем ты привез меня сюда? — прямо в лоб спросил Тэхён. От прежнего игривого тона и настроения не осталось и следа, голос звучал холодно и отстранённо. — Я просто подумал… — начал Чонгук невнятно. — Здесь находится так много бездомных животных, которые нуждаются в заботе. — И что дальше? — Я и подумал, — смелее продолжил Чонгук. — Что это именно то, что могло бы тебе помочь. — Что именно? Ухаживать за кем-то, когда я не в состоянии позаботиться о самом себе? Чонгук замотал головой. — Ты подумал, как было бы круто если бы кто-то снова умер у меня на руках? — Тэхён выдохнул в сложенные у лица ладони. — Например, вот та собака, которая там гниёт? — Ей помогут, госпожа Пак вызвала из ветеринарной клиники специалистов. — Помогут с чем? — хохотнул Тэхён истерично. — Уйти без боли? — Ты сам говорил, что тебе было тяжело отдавать свои силы другим людям, не получая положительного результата. Эти животные, Тэхён, они не безнадежно больны. Им нужна любовь и забота, их можно вылечить. В семье они могут прожить долгую и счастливую жизнь. — Я так долго объяснял тебе своё состояние, а ты так ничего и не понял. Отвези меня домой, — потребовал Тэхён, отворачиваясь. — Или я пойду пешком до автобусной остановки. — Прости меня, — Чонгук, останавливая, перехватил его ладонь и мягко сжал пальцы. — Я правда хотел как лучше. — Я хочу домой, — Тэхён аккуратно высвободил из захвата руку и пошёл к машине. На душе скреблись кошки. Чонгуку не за что было извиняться: всё дело было в нём самом.*****
Тэхён завел мотор, чтобы прогреть двигатель, и откинулся на спинку кресла, которое почему-то казалось недостаточно мягким, неудобным. За месяц он совсем отвык сидеть за рулём, отвык от низкой Сонаты, от сладкого запаха сандалового масла на решётке воздуховода. В машине Чонгука пахло бергамотом. Рядом с ним на пассажирском месте было комфортно, и чувствовал себя Тэхён в безопасности. Все парковочные места вокруг были заняты автомобилями: их хозяева либо отсыпались после новогодней ночи дома, либо отмечали праздник в другом месте, уехав туда на такси. И только Тэхёну не праздновалось и не спалось. Чонгук позвонил ему сразу после полуночи, весёлым пьяным голосом поздравил с Новым годом. Сказал, что сестра научила его загадывать желание, которое стопудово сбывается: «пишешь его на бумажке, поджигаешь и выпиваешь пепел вместе с шампанским». Сказал, что обязательно раскроет загаданное, когда оно сбудется, а пока это строжайший секрет. На заднем фоне шумели голоса и смех, а потом Чонгук, судя по звукам, вышел в другую комнату. Его голос резко изменился, стал более осмысленным. «Тебя здесь очень не хватает», — сказал он тихо. Новый год Чонгук встречал с семьёй на Чеджу. — Поехали со мной, — предложил он вечером накануне вылета. — Родители сняли дом на три дня. В моей комнате, судя по фоткам, большая кровать. Тэхён удивлённо на него посмотрел: — В качестве кого я приеду? — Друга, конечно, — Чонгук ничуть не смутился. — Брось, — Тэхён хрипло рассмеялся, глядя в его загоревшиеся глаза. — Для всех будет слишком очевидно. — Что очевидно? — не понял Чонгук. — Что ты не хочешь со мной дружить. Тэхён сдавленно зевнул в кулак, медленно выруливая с парковки на проезжую часть. Он не выспался, и это сказывалось на концентрации. Вообще он не спал нормально с Рождества: всё думал о приюте, о том, что тоже мог бы им помочь. Подобные благотворительные организации существуют только силами неравнодушных, у них каждая вона на счету. Тэхён равнодушным человеком никогда себя не считал. Тем же вечером Чонгук рассказал ему о той раненой измождённой собаке — Тэхён настоял. Он знал, что ему не понравится история, но был уверен, что его уже ничем нельзя впечатлить. Волонтеры следили за ней и её хозяином около полугода, но законных оснований отнять животное у них не было. Жалобы поступали от посторонних людей: мужчина мог избить собаку на улице за то, что она не реагировала на команду принести игрушку. Наказывал тем, что не кормил или кормил мало и объедками: соседи жаловались на жалобный скулёж за дверью. Апогей его жестокости произошел, по словам волонтеров, в начале декабря. Мужчина находился дома в нетрезвом состоянии. Ему не понравилось, что собака, почуяв запах жареного мяса, встала грязными лапами на стол. Чтобы такое больше не повторилось, он схватил её и начал избивать пустой стеклянной бутылкой, в большей степени по передним лапам. А когда через несколько недель искалеченное животное перестало вставать на лапы и от него стало неприятно пахнуть, он выбросил его на улицу умирать. Самое страшное, что за содеянное ублюдку грозил только штраф, потому что официально собака числилась за его бывшей женой. Тэхёна ничем нельзя было впечатлить, но, когда он слушал и визуализировал слова Чонгука в голове, в его венах от ужаса стыла кровь. Тэхён припарковался на том же самом месте, где в прошлый раз останавливались они с Чонгуком, но не торопился выходить из машины. Каков был шанс, что он приехал зря, и что в приюте в это время никого не было? Хотя вряд ли не было. Внутри находились десятки живых существ, которых нельзя было оставлять без присмотра надолго. Входная дверь оказалась не заперта. В приёмной было тихо, свет исходил только от настенного ночника в форме медвежонка. Из-за высоты стола Тэхён не сразу заметил девчонку, сидевшую на корточках у стеллажа. Услышав постороннее вторжение, она подскочила на ноги и обернулась. Круглолицая, с большими карими глазами и тугим пучком на затылке, в бирюзовом спортивном костюме. На вид ей было не больше шестнадцати. — Здравствуйте, — вежливо поздоровался Тэхён невзирая на то, что перед ним находился подросток. — Здравствуйте. Девчонка смотрела на него с любопытством: наверняка она не ожидала увидеть гостей утром первого января. Тэхён и сам не ожидал, что здесь окажется. Всё вышло спонтанно. — Вы хотели что-то спросить? — подсказала она осторожно. — Да, я хотел узнать про чёрную собаку, я не знаю породу… Её сюда привезли волонтёры двадцать пятого декабря. У неё были сильно повреждены передние конечности. — Откуда вы про это знаете? — насторожилась она. Она что, подумала, что это его собака? — Моё имя Ким Тэхён, в Рождество я приезжал сюда вместе с другом, Чон Чонгуком. Возможно, госпожа Пак рассказывала… — А-а-а, Чонгук! — девушка засияла, услышав знакомое имя. — Я знаю Чонгука! Вы его друг? Меня зовут Пак Джису, я здесь помогаю маме. Тэхён дружелюбно ей улыбнулся. — Что именно вы хотели узнать про собаку? — Она в порядке? — начал Тэхён с главного. — Она ещё здесь? — Здесь, — Джису уверенно кивнула. — Ей сделали сложную операцию, но она относительно в порядке. Сейчас, как и все наши новенькие, на карантине, — она указала на белую дверь за своей спиной. У Тэхёна кольнуло в сердце. — Я могу посмотреть? — Да, конечно, можете зайти. Её чрезмерное радушие озадачивало, но причина такого поведения скорее всего была не в нём, а в Чонгуке, который ей, как выразился бы сам Чонгук, стопудово нравился. Джису открыла перед Тэхёном дверь и вошла в комнату следом за ним. Они оказались в большом прямоугольном помещении, одна из стен которого от пола до потолка была оборудована вольерами, по размеру больше похожими на клетки для крупных грызунов в зоомагазине. Каждая такая клетка была одноместной, в каждой находилась одноразовая подстилка и двойная миска для воды и корма. Большинство вольеров были пусты. Кроме чёрной собаки, которую Тэхён сразу же отыскал взглядом, «на карантине» находился один лишь старый рыжий кот со скомканным от возраста мехом и сероватой пеленой слепоты на круглых зелёных глазах. — Одну лапу спасти не удалось, — тихо произнесла Джису, когда Тэхён подошел ближе к решётке. Животное лежало на боку, тяжело дышало и смотрело на подошедших людей большими печальными глазами. Одна передняя лапа, на которой лежала голова, была объемно перебинтована. На месте второй… не было ничего кроме множественных слоёв бинта вокруг шеи и груди. Вероятно, некроз тканей всё-таки задел и плечевую кость. Собака бодрствовала, насколько было возможным бодрствовать в ограниченном пространстве и в ослабленном физическом состоянии. Взгляд был хоть и не ясным, но понимающим. Было заметно, что пристальное внимание её пугает. — Можно открыть? — спросил Тэхён разрешения, указывая на решетку. Джису засомневалась, но разрешила: — Я думаю ничего страшного от этого не случится. — Приве-е-ет, — ласково прошептал Тэхён, склоняясь к клетке и приоткрывая дверцу. — Привет, малыш, не бойся меня, ты в безопасности. Он медленно протянул руку, позволил себя обнюхать и только потом аккуратно дотронулся до гладкой шёрстки на голове. — Ты такой храбрый, — похвалил Тэхён с восхищением, поглаживая лобик большим пальцем. — Такой смелый мальчик. — Это девочка, — тихо подсказала Джису. — Ей уже годик, мы между собой зовём её Винтер. — Девочка, — повторил Тэхён надломлено. — Всё будет хорошо, малышка. Тэхён медленно убрал руку, закрыл клетку, выпрямился. — Я бы хотел сделать пожертвование приюту, — обратился он к Джису. — У вас есть электронный банковский счёт? — Да, конечно, — Джису на секунду растерялась. — Наш номер счёта указан везде. Она жестом обратила внимание Тэхёна на входную дверь, через которую они вошли. На ней висел цветной плакат с информацией и правилами приюта. В самом низу красным шрифтом были напечатаны банковские реквизиты для помощи. Тэхён достал телефон, чтобы сфотографировать плакат. Сделать перевод он планировал уже дома. Находиться здесь дольше становилось психологически тяжело. Тэхён подошел ближе к двери, но не успел навести на текст камеру, как за спиной раздался жалобный щенячий писк. Он обернулся: Винтер провожала его взглядом, придвинувшись мордочкой вплотную к сетке. — Ничего страшного, — подала голос Джису. — Такое иногда случается, что животные необоснованно быстро привязываются к незнакомым людям. Мама говорит, это потому что они остро чувствуют доброту. — Я могу её забрать? — внезапно спросил он. Джису округлила удивлённые глаза. — Сегодня, наверное, нет, — ответила она с сожалением, чуть не плача. — Я не могу принимать такие решения без взрослых. Вы сможете подождать до завтра? Тэхён не смог сдержать улыбки: юная Джису совсем ничего не знала о настоящем терпении. Тэхён умел ждать очень долго.*****
Shawn Mendes — It'll Be Okay
— Мы подписали-подписали-подписали! Чонгук ураганом ворвался на кухню, на ходу разматывая шарф. В другой руке он крепко сжимал прозрачную папку с бумагами, будто боялся выронить её или потерять. — Подписали? — неверяще переспросил Намджун, выключая в мойке воду. — Да! — Чонгук с горящими глазами вскинул руку с документами. — С первого марта помещение моё! — Уже через месяц? — Чимин был удивлён не меньше. — Я сам не верю, — Чонгук плюхнулся на стул и устало вытянул ноги. — Не ожидал, что от агента по недвижимости будет столько пользы. — Это обязательно нужно отметить! — Чимин поднял в воздух силиконовую щётку, которой отмывал противень от нагара. — На следующей неделе пойдём в ресторан, ты угощаешь, — направил он щётку на Чонгука. У Чонгука от упоминания ресторана засосало в желудке. Когда он ел в последний раз? Завтракал, кажется, часов восемь назад. — За месяц нужно будет найти штат работников, обучить их всему, сделать ремонт, закупить всё оборудование… Чонгук сполз по стулу ниже, глядя расфокусированным взглядом в пространство перед собой. — Это выльется в кругленькую сумму, — подметил Намджун. — Уже думал над этим? — Я возьму кредит, — уверенно заявил Чонгук, смаргивая наваждение. — Начну работать больше. За год, надеюсь, получится отбить затраты, и кондитерская начнёт приносить прибыль. Прикиньте, моя вторая кондитерская! «Куки Кейк» на Мёндоне! — Куда ещё больше работать, — пробубнил Чимин, отправляя блестящий противень на полку. — Ты и так весь последний месяц отсюда не вылезаешь. Чонгук пропустил это замечание мимо ушей. Дверь на кухню открылась и в проёме показалась голова Соён. — Никто не хочет помочь мне на кассе? — спросила она замученным голосом. — Там очередь уже в два ряда! — Я пойду, — Чонгук тут же подскочил на ноги, будто никакой усталости в нём и не было, скинул с себя куртку и направился к раковине, чтобы вымыть руки. — Через минуту приду! — Ты, кстати, не забыл, что у тебя сегодня свидание? — Чимин опустился на пригретое Чонгуком место. — Я-то не забыл, — весело ухмыльнулся Чонгук, снимая с крючка полотенце. — Но мне не нравится, что ты так хорошо об этом помнишь. Учти, доплачивать за услуги секретаря у меня денег нет. — Мы просто рады, что у тебя наконец налаживается личная жизнь, — вмешался Намджун. — Какая личная жизнь? — фыркнул Чонгук. — Мы с ней виделись всего два раза. — Да ей одного раза хватило, чтобы на тебя запасть! — Куда ты, кстати, её пригласил? — Чимин подпёр голову кулаком. — Сходите в «Cleo», там, я слышал, отличная европейская кухня. — Или можно в «Flavors», если ей нравятся всякие моллюски и лангусты. — Ты, я смотрю, сам был бы не прочь приударить за такой красоткой, — Чимин смерил Намджуна оценивающим взглядом. — Будь ты помоложе… — И не будь я женат, — вздохнул тот. — Так и всё-таки, Чонгук, — не унимался Чимин. — Куда ты её повезешь? — Никуда, — Чонгук встал перед зеркалом, аккуратно завязывая за спиной фартук. — Хёрим пригласила меня к себе. Сказала, что все её соседки разъехались, и она не хочет сидеть в праздник одна в квартире. Намджун, переглянувшись с Чимином, присвистнул: — У кого-то сегодня будет секс. — Вам ещё не надоело? — Чонгук придал голосу строгости. — Прекращайте уже обо мне сплетничать. — Прости нас, босс, — Намджун саркастично поднял вверх руки. Необучаемые, оба. — Как же хорошо, что завтра выходной, — Чимин зевнул во весь рот. — Эта неделя была просто сумасшедшей. — Сильно не расслабляйтесь, — Чонгук пригладил у зеркала волосы и пошёл к выходу. — Послезавтра утром я начну искать вам стажёров. Соён не преувеличила: в торговом зале яблоку негде было упасть. Она суетилась около двух длинных витрин, разрываясь между заказами и кассой. Радовало только то, что из-за сокращенного праздничного графика до конца рабочего дня оставалось полтора часа, которые нужно было продержаться. Полтора часа неотрывной работы и свобода от любых мыслей. — У меня пакеты закончились, — сказала она сразу, как только заметила Чонгука. — Понял, сейчас достану, а ты иди отдохни минут десять, я пока постою один. — Уверен? — Соён подняла на него недоверчивый, но полный надежды взгляд. — Спасибо! Соён подошла рассчитать своего последнего покупателя, а Чонгук нырнул вниз, чтобы вытащить из холодильника запасную упаковку бумажных пакетов. Он хранил небольшой стратегический запас под рукой как раз на случай такого «часа пик». Дело оставалось за малым — отпустить всех гостей кондитерской в хорошем настроении. — Привет. Их взгляды столкнулись, когда Чонгук выпрямился. Тэхён едва сумел сдержать дрожь в голосе: это далось сложнее, чем удержать на лице непроницаемую безэмоциональную маску. — Здравствуйте, — Чонгук надел дежурную улыбку. — Уже определились с выбором? Тэхён стоял, замерев. К горлу подкатывал горький, удушающий ком. Чонгук отвернулся к кассовому монитору и начал на нём что-то набирать, делая вид, что они не знакомы. Если Чонгук хотел всё между ними закончить, зачем было делать это так трусливо? Тэхён смотрел на него и не мог выдавить из себя ни звука, не мог принять, смириться с правдой, которая была на поверхности… Каким же дураком он был, думая, что у этого парня к нему серьёзные намерения! Мимолётное увлечение… Возможно поначалу оно и было. Скорее банальная игра самодовольного мерзавца, эксперимент, задача которого изображать влюбленность и наблюдать за реакцией реципиента. В отношениях парней с парнями, увы, такое не редкость. — Молодой человек, не задерживайте очередь, — строго поторопила бабуля с тросточкой, выглядывая из очереди. — Мы все хотим успеть полакомиться сладостями. Тэхён вернулся в реальность, мазнул бездумным взглядом по витрине. — Один синнабон, пожалуйста, — назвал он первое, что попалось на глаза. — Пожалуйста, — Чонгук вернулся меньше чем через минуту, поставил перед ним бумажный пакет. — С вас две тысячи. Тэхён заранее знал, что пожалеет. — Чонгук, ты можешь уделить мне минуту? — спросил он, и на этот раз голос дрогнул. — Простите, я на работе. Под давящим взглядом стоящего рядом мужчины Тэхён расплатился за покупку, забрал с прилавка свёрток и отошёл в сторону, растворяясь в оживлённой толпе. Он ещё несколько минут простоял в магазине — наблюдал издалека, как Чонгук обслуживает покупателей, как дарит каждому тёплую улыбку и на прощание желает хорошего вечера и счастливого корейского Нового года. Если бы он не решился прийти сюда сегодня, сколько бы ещё времени он мучил себя неизвестностью? Хотя на что он надеялся, придя сюда? Прошёл целый месяц… месяц с их последнего разговора. Чонгук пропал после своего звонка в новогоднюю ночь.*****
Каждый человек подвержен зависимостям. Иногда их ошибочно называют привычками, но привычки не имеют влияния на наши эмоции, это лишь повторяющиеся механические действия вроде чистки зубов после каждого приёма пищи. Эмоции же влияют на нас сильнее, любая зависимость назойливо требует добавки, контролирует настроение, формирует мироощущение. Поэтому, кто бы что ни говорил, к людям нельзя тянуться по привычке. Привязанность к другому человеку — это зависимость. Производители, пожалуйста, указывайте это в инструкции по применению. Вернувшись домой, Тэхён сразу направился к холодильнику: там лежала нетронутая бутылка шампанского. Он купил её перед новым годом и всё ждал повод, чтобы открыть; надеялся, что повод будет радостным, что-то более весомое, чем обнулённый календарь. Он хотел распить шампанское с Чонгуком — теперь он знал точно, что это желание было невыполнимо. Тэхён откупорил бутылку и пошёл с ней в гостиную, без бокала и каких-либо закусок — пить он планировал сразу с горла. Сделав два больших глотка, он отставил бутылку на журнальный столик. — Винтер, — шепнул он, хлопая по дивану рядом с собой. — Иди к папе. Блестящие чёрные бусины засветились в полумраке, Винтер вскинула мордочку, поднялась на лапки и, прихрамывая, быстро посеменила к дивану. Тэхён аккуратно подхватил её и усадил рядом. Винтер легла подбородком к нему на колени, заглядывая в лицо хитрым жалобным взглядом. — Не смотри на меня так, — Тэхён строго прищурился, поглаживая её между ушами. — Ты уже поужинала. Винтер несогласно заскулила и переложила голову выше, на бедро. Тэхён кормил её по графику специальным кормом с индивидуально высчитанными для её веса граммовками. Винтер в её истощённом состоянии нельзя было давать ни меньше корма, ни больше, но она, кажется, этого не понимала. Или понимала, но не была согласна. — Давай посмотрим что-нибудь по телевизору? — предложил он ей, потянувшись за пультом. Переключив несколько каналов, Тэхён остановился на старом рождественском фильме с молодой Камерон Диаз в главной роли, отложил пульт и взял шампанское. Винтер непоседливо крутилась под боком: романтические комедии были явно не в её вкусе. Тэхён был плохим отцом, слишком мягкотелым. — Пойдём на кухню, — сдавшись, вздохнул он. — Раз уж сегодня не обычный вечер, думаю, мы с тобой заслужили праздничный ужин. Винтер счастливо тявкнула и завиляла хвостом. Тэхён не сильно разбирался в физиологии животных, но в его понимании хороший аппетит всегда был свидетельством хорошего самочувствия больного. Всё, к чему он притрагивался раньше, неизбежно угасало. Это было неотъемлемой частью его жизни: беспомощно наблюдать за тем как смерть медленно отвоевывает себе его пациентов. Но сейчас всё было по-другому. Тэхён впервые отвоевывал кого-то у смерти сам. «Не на многое рассчитывайте, собака с большой вероятностью не сможет выкарабкаться», — услышал он прогноз от ветеринара, когда второго января они приехали из приюта в клинику, где у Винтер должны были взять анализы и сделать УЗИ внутренних органов. — «Животное в плохом состоянии». Первые дни были самыми тяжелыми. Винтер могла только лакать жидкость и была настолько ослабленной, что не могла самостоятельно сидеть. Тэхён кормил её из детской бутылочки молочной смесью для младенцев, самостоятельно делал перевязки и даже переехал жить в гостиную, чтобы находиться рядом с ней двадцать четыре часа в сутки. Тэхён плакал в тот день, когда Винтер впервые отреагировала на игрушку, маленький резиновый мячик. Он больше недели валялся нетронутый, Винтер мало двигалась и не интересовалась играми, но однажды днём она подошла к нему и, с любопытством обнюхав, толкнула носом. Потом ещё раз, сильнее. Мячик, звеня внутренними колокольчиками, покатился по паркету, и она побежала за ним. Неуклюже, как умела на трёх лапах, но для Тэхёна это был важный момент, чтобы понять: Винтер шла на поправку. Его любовь и забота действительно её исцеляли. Чонгук был прав… Тихие слёзы скопились в глазах и, переполнив их, опали на лицо солёными дорожками. Тэхён их не стирал, он улыбался, тихо шмыгая носом: это были его первые за очень долгое время слёзы. Слёзы радости и облегчения. Первые дни, пока Тэхён занимался здоровьем Винтер, прошли быстро. Чонгук не звонил, но Тэхён оправдывал это тем, что тот был занят с семьей и посвящал всё время им. Потом, когда выходные закончились, но Чонгук всё так же не звонил и не приходил, Тэхён списал это на загруженность на работе после праздников. В конце концов они оба были взрослыми людьми со своими проблемами и заботами, к тому же Тэхёну некогда было скучать. Через две недели оправдывать молчание Чонгука было уже нечем. Тэхён начал терзать себя разными мыслями, копался в себе. Головой он понимал, что именно происходит, но неопределенность не позволяла отпустить Чонгука, как если бы они просто поговорили и расстались. Она заставляла думать о нём каждую свободную минуту. Он злился, грустил, обижался. Он скучал. От шампанского в голове появлялась приятная лёгкость. Тэхён отмерил на весах половину порции сухого корма, высыпал его в миску и, поставив её на подставку, дал команду «можно». Винтер была достаточно воспитанной собакой и не притрагивалась к еде без разрешения. Раздался негромкий стук в дверь, что было удивительно: за три года, что он здесь жил, соседи к нему не приходили ни разу. Все, кто хотел попасть к Тэхёну с улицы — должны были позвонить в домофон. Тэхён открыл дверь, даже не заглядывая в экран видеофона. На пороге стоял Чонгук. Насколько Тэхён был рад его видеть, настолько же сильно он боялся это выдать. — Я вошёл с кем-то из жильцов, они подумали, что я тоже тут живу, — тут же объяснил Чонгук, наверняка заметив на лице Тэхёна удивление. — Впустишь? — Да, заходи, — Тэхён отступил назад, пропуская Чонгука. Беглым взглядом он осмотрел свой внешний вид: тёмно-синие брюки и бежевый кашемировый джемпер. Хорошо, что он не успел переодеться. Почему-то теперь было важно, каким Чонгук его видит. Чонгук переступил порог и застопорился в прихожей. — Ты хотел со мной о чём-то поговорить? — спросил он. — Прямо здесь? — Ты говорил, это займёт две минуты. Тэхёна насторожила его чрезмерная отстранённость. — Ты куда-то спешишь? — У меня свидание сегодня, — буднично ответил Чонгук. — С мужчиной? — С женщиной. Тэхён понимающе промычал, отступил на шаг и привалился бедром к обувному комоду. Внутри всё будто оборвалось, второй раз за день, но Тэхён делал всё, чтобы это оставалось незамеченным. Чонгук свободный человек… С кухни послышался непонятный шорох, а затем раздался лязг металла. Тэхён знал этот звук: Винтер переворачивала после еды миску: так она сообщала, что её скромная трапеза закончена и что порция была недостаточно солидная. — Ты не один? — так же буднично поинтересовался Чонгук. — Я с женщиной, — за Тэхёна говорила обида и половина бутылки шампанского. Из темноты коридора показалась любопытная мордочка. Винтер было достаточно тяжело удерживать равновесие из-за слабости в лапах, поэтому она постоянно находилась в движении, топчась то из стороны в сторону, то на месте. Чонгук тут же перевел всё внимание на неё. Присел на корточки, вытянул вперёд руку ладонью вверх. Винтер как самая последняя предательница подошла к нему, понюхала пальцы и позволила бесцеремонно потрепать себя по холке. Такого даже Тэхён никогда себе не позволял! — Ты нас не познакомишь? — спросил Чонгук, подняв голову. — Винтер, это Чонгук, — монотонно пробормотал Тэхён. — Чонгук, это Винтер. — Приятно познакомиться, Винтер, — он смеялся, пока она активно виляла хвостом. — Хорошая, хорошая собака. Чонгук ещё раз погладил её по голове и поднялся. — Так о чем ты хотел со мной поговорить? — Ни о чем в общем-то, просто хотел узнать, как твои дела, — Тэхён сложил на груди руки и пожал плечами. — Теперь знаю, что всё отлично. — Да, дела идут неплохо в общем. Я нашёл отличное помещение на Мёндоне. Сто пятьдесят квадратных метров, шикарное местоположение на пересечении двух улиц. С первого марта буду его арендовать. — Я тебя поздравляю, — Тэхён, несмотря ни на что, был искренне за Чонгука рад. — Исполнилось то, что ты загадал в новогоднюю ночь? — Ага, — Чонгук натянуто улыбнулся. — У тебя тоже всё хорошо? — Конечно. — Никуда не поедешь на выходные? — Нет, буду дома. — Понятно… Здорово, что ты решился и взял из приюта собаку, это благородный поступок. — Спасибо. Чонгук немного помолчал, затем несколько раз задумчиво кивнул и пошёл к входной двери. — Быстро же ты забыл обо мне, — горько усмехнулся Тэхён ему в спину. — Сначала целый месяц приходил ко мне чуть ли не каждый день, изображал заботливого бойфренда, говорил о симпатии, а потом просто исчез даже без объяснительного звонка, будто между нами ничего и не было. — У тебя всё это время был мой адрес и номер телефона, — спокойно ответил Чонгук, оборачиваясь на пороге. — Но ты ни разу не пришёл и не позвонил. Тэхён открыл и закрыл рот, не найдя, что на это можно ответить. — Я знал, что второго числа ты приезжал в приют и что уехал оттуда с собакой, госпожа Пак связалась со мной в тот же день, — Чонгук пристально посмотрел Тэхёну в глаза, но без осуждения, без злости. — Я думал, что раз ты не звонишь мне, чтобы поделиться этой новостью, значит тебе нужны эти несколько дней, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. Я не находил себе места, отвлекался только пока был на работе. Я, как ты сказал, «исчез», потому что хотел понять, имею ли я хоть какую-то ценность для тебя. Я несколько раз звонил в приют, узнал, что ты поддерживаешь с ними связь и что у тебя и у твоего нового питомца всё хорошо. Я убеждал себя, что мне этого достаточно. А в новогоднюю ночь, раз уж ты затронул эту тему, я загадал невозможное. Оно не сбылось и уже не сбудется. — Что ты загадал? — прошептал Тэхён. — Получить от тебя хотя бы каплю взаимности, но это уже неважно. Второго числа я загадал другое, загадал, что буду ждать тебя до конца месяца. Целый месяц буду ждать, представляешь? «Если Тэхён не вспомнит обо мне до конца месяца, только тогда станет понятно». — Что станет понятно? — Понятно, что ты не мой человек. Я месяц выяснял то, что можно было выяснить за одну минуту. Тэхён закрыл лицо руками, беззвучно всхлипнул. — Ты такой глупый, Чонгук. У него не было других слов. Сегодня как раз было тридцать первое января, и если бы Тэхён не заставил себя через силу прийти туда, где, по его мнению, его не ждали, Чонгук бы не пришёл сам, не дал им шанса всё друг другу объяснить. Он злился на них обоих и радовался одновременно, потому что видел в глазах Чонгука всё ту же прежнюю искренность и нежность. Он подошёл ближе, взял Чонгука за руку и поднёс её к своей груди, прижимая расслабленную ладонь к сердцу. Под тонким кашемиром оно билось так неистово сильно, что грудная клетка ходила ходуном. — Это засчитается за каплю взаимности? — спросил он тихо. Рука от сердца скользнула выше, второй рукой Чонгук притянул к себе Тэхёна за поясницу и поцеловал. Без предупреждений, без былой осторожности, как будто делал это уже не один десяток раз. Чувственно смял губы и сразу же настойчиво раздвинул их языком, проникая глубже. Тэхён и не думал сопротивляться. Чонгук прижал его спиной к двери и целовал, вылизывал рот, мягко прикусывал губы и снова целовал, вжимался бёдрами и гладил руками по спине и бокам. Чонгук вёл себя как сумасшедше влюблённый подросток, и Тэхён ему это позволял. Не из снисхождения: он сам этого безумно желал. — Подожди, — прохрипел Тэхён, когда поцелуи, переместившись на шею, превратились в ленивую сладкую пытку. — Чонгук, подожди, у тебя правда сегодня свидание с кем-то? Ты уйдёшь? — Я всё отменил, пока поднимался к тебе на лифте. Даже если бы ты меня прогнал, я бы уже никого не смог сегодня видеть. — Что за свидание? — Тэхён ревностно нахмурился. — С кем? — Это имеет значение? — Я должен знать, Чонгук, — Тэхён аккуратно повернул его лицо к себе, чтобы заглянуть в глаза. — Это что-то серьёзное? Чонгук не сдержал улыбку. — Это дочь одних моих заказчиков. Мы познакомились на прошлой неделе, когда она забирала именинный торт для своего младшего брата. Я пригласил её выпить вместе кофе, она согласилась. Я надеялся, что это поможет мне не думать о тебе. — Помогло? — серьёзно спросил Тэхён. Чонгук прыснул смехом, а потом мягко поцеловал его в губы, отвечая на вопрос. Когда через десять минут они, держась за руки вошли в гостиную, сытая и довольная Винтер, свернувшись калачиком, мирно посапывала в своей лежанке. — Выпьешь со мной шампанского? — спросил Тэхён. — Оно еще должно быть прохладным. — Моёт? — Чонгук изогнул бровь. — По какому поводу? — Ты, — многозначительно ответил Тэхён, прикусывая нижнюю губу. — Принесёшь стаканы? Чонгук разжал пальцы, и Тэхён плюхнулся на диван. Тело казалось ватным и одновременно перенапряженным. Странное, но очень приятное чувство. — Прости, Тэхён, но у нас ничего не получится, — Чонгук вернулся с пустыми руками. Его лицо было хмурым. — Я могу многое простить, но точно не это. — Что не так? — Тэхён испуганно подскочил с дивана. — У тебя на кухне валяются коробки из кондитерской моих конкурентов, — сказал он таким серьёзным тоном, что любой бы поверил. — Как ты это объяснишь? — Дурак, — Тэхён без силы толкнул Чонгука в плечо, а потом обеими руками притянул к себе и прошептал в губы: — Нет у тебя никаких конкурентов. Они снова начали целоваться. Чонгук подхватил Тэхёна под бёдра и легко поднял, прижимая к себе за ягодицы. — Где спальня? — выдохнул он. — Подожди, — Тэхён ухватился за его плечи, он сам едва не задыхался. Всё происходило так быстро, или наоборот, медленно, учитывая, что они шли к этому два месяца. — Я думал, думал, мы сначала выпьем шампанского, расслабимся. — По-твоему рядом с тобой можно расслабиться? В спальню они попали, собрав собой все углы. Чонгук аккуратно уложил Тэхёна на кровать, поддерживая ладонью под поясницу. Неторопливые мокрые поцелуи заставляли хотеть большего, они оба чувствовали, как сильно были возбуждены. — Чего ты хочешь? — вкрадчиво спросил Чонгук, кончиками пальцев убирая с его лба волосы. — Что мне для тебя сделать? — Я ничего не хочу, — Тэхён замотал головой. — Только чтобы ты был рядом. Чонгук наклонился и улыбнулся ему в губы: — Я рядом. Чонгук разделся первым. Встал с кровати, быстро, без какого-либо стеснения стянул сначала свитер, а затем расстегнул джинсы и снял их с себя вместе с носками и бельём. Его тело выглядело потрясающе, даже лучше, чем Тэхён себе его представлял: рельефнее и мускулистее. Тэхён самостоятельно высвобождал себя из джемпера, путаясь в длинных рукавах, пока Чонгук будто нарочно медленно расстёгивал его брюки, параллельно с этим оставляя короткие поцелуи на животе. Это было именно то, чего Тэхён хотел, но не мог объяснить словами — он хотел быть зажатым между тяжёлым телом и матрасом, хотел чувствовать обнажённой кожей тепло и твёрдость возбуждённой плоти, обнимать руками и ногами, целовать, гладить. Они переплетались, исследуя чувствительные места, толкались навстречу друг другу и постанывали от особенно ярких вспышек ощущений. Это был даже не секс, но самое лучшее его проявление: первое касание к тому, кто дорог. Тэхён протиснул между ними ладонь и, прижав член Чонгука к своему, сжал их вместе длинными тонкими пальцами и начал одновременно ласкать. Чонгук тяжело дышал ему в шею, то замирал, то подавался вперёд, толкаясь во влажный кулак. Они кончили почти одновременно, друг за другом излились горячим семенем Тэхёну на живот. Оба липкие, измученные, с пересохшими от рваного дыхания губами, они лежали обнявшись, пока не стали замерзать. Потом был горячий душ и один синнабон на двоих, запитый шампанским с горла, потому что готовить ничего не хотелось. Тело ощущалось неподъёмно тяжелым, а на душе — наоборот, было легко и свободно. Тэхён не знал о будущем ничего: можно ли будет сделать для Винтер протез передней лапы и доживёт ли она до старости. Он не знал, как сложатся в дальнейшем их с Чонгуком отношения и сможет ли их яркая влюбленность перерасти в настоящую крепкую любовь и семью. Тэхён не знал, чем он будет заниматься дальше, сможет ли заново отыскать своё призвание и будет ли полезна для общества его жизнь. Всё это было неизвестно, но загадывать наперед он и не хотел. Сейчас он беззаботно засыпал в крепких объятиях и был уверен только в одном: его зима в этом году как и для всех остальных людей закончится первого марта.⋞ Конец ⋟