Веская причина

      По траве вспорхнул ветер, поднял опавшие листья. Петра отстранёно наблюдала за ними, вертя в руке холодный складной нож. — Ага, поймала! — Ханджи подхватила девушку под грудь, чуть не свалив с ног. — Что? Ха-ха, — на веснушчатых щеках появились милые ямочки. При желании, могла бы околдовать ими кого угодно. На учёную они тоже отменно действовали. — Ты попалась. — пояснила, обнимая ее, Зои. — Не помню, чтобы мы во что-то играли, - возразила Петра, устремляя взгляд поверху холмов, а ее любимая засмеялась и положила лохматую голову на рыженькую макушку Петры, ростом как раз подходя для этого. Та фыркнула. Из вредности, завертелась, дурачась, пытаясь выбраться из мягкой хватки, как зверек, и нечаянно наступила Ханджи на ногу; вздохнула и смиряясь, повисла в ее руках. Тепло.       Можно чувствовать, как солнце скрывается за облака, как холодает и осень переходит в зиму, глядя на падение листвы, стоя вот так. Скоро все завалит снегом, и она не сможет выбираться в лес. Скоро все здесь будет чистым и сверкающим, вылазки за стены прекратятся, а она сама будет только тренироваться, чтобы не потерять форму, жить так, как все остальные — простые девушки внутри стен, а ещё мечтать и спать, крепче обнимая Ханджи, чтобы не тратить зря тепло. Проводя больше времени рядом.       Сегодня утром Петре пришла в голову одна идея. Отличная идея. Если выпадет снег, то лес станет непроходим и она уже не сможет её воплотить. Стоило поспешить - и Петра выбралась в лес и долго искала подходящее дерево.       Она указала на дуб, отбывающий одиночество у холма: — Я собираюсь выцарапать наши имена, — Петра приподняла, показывая руку с ножом, — как думаешь, это глупо? Так вот зачем мы здесь? Ты хочешь оставить мое имя рядом со своим, Петра? Ханджи пожала плечами. Она точно не думала, что это глупо, но и нельзя было сказать, что затея ее сильно заинтересовала. Возможно, тронула..в некотором роде. — Не то чтобы очень.. но оно же вроде-как мертвое. Разве имена вообще вырезают на мертвых деревьях? — Ты придираешься.       Петра отмахнулась от нее, освободилась от некрепких объятий и пошла к дереву, вброд через траву, переступая торчащие из мягкой рыхлой земли корни и прошлогодние мышиные норы. Учёная последовала за ней. Остановилась, и наблюдала, как Петра обходит ствол, ведя рукой по сухой коре, ища подходящее местечко, кружа рядом с могучим деревом. Ханджи бы посоветовала, где, но Петра прекрасно выберет и сама.       Было приятно любоваться ею. Как рыжие пряди обрамляют лоб и виски, и небрежно прикрывают уши, просто прелесть что такое.. Когда солнце пропадет на долгую зиму, о нем напомнят ее румяные усыпанные веснушками щеки. Она выглядит так очаровательно, ангел. Ханджи выбрала момент и поймала ангела за воротник. — Можно поцеловать тебя? — ласково приобнимая, спросила она. — Ну так и быть, — Петра, лиса, улыбнулась, ей были по сердцу такие игры, и подарила мимолётный дразнящий поцелуйчик в губы. Быстро лизнула нижнюю и чуть-чуть укусила, оттянула зубами вниз. Ханджи просто млела. Подтолкнула Петру теснее к дереву. — Не боишься, что нас увидят? — Петра вопросительно ухмыльнулась. И в самом деле, Ханджи немного этого боялась. Чуть-чуть. Но вот Петру это нимало не волновало. — Здесь никого нет. И это нам едва ли навредит. — А если тебя уволят? — постановочно ахнула Петра, изогнув с усмешкой бровь. — За то, что лапаешь девушек? Да ещё и младших по званию, какая мерзость! — Это тебя что-ли? Да ведь ты же меня все время лапаешь, а не я тебя.        Петра встряхнула головой. Она никак не могла придумать, как возразить, потому что особо нечем. — У тебя листик в волосах. — шепнула Ханджи, милостиво переводя тему. — Где? Ау, — Ханджи потянула листочек, освобождая рыжерусые прядки, нечаянно дернув. Петра что-то обижено пропищала. — Прости. — извинилась Ханджи, Петра шлепнула ее по руке в знак мести. — Я подумаю, — важно ответила она. — Ты такая хорошенькая, — рыжая снова пнула ее легонечко. — Ну что же ты дерешься, а? Такая злая. — Петра игриво нахмурилась, подняв оружие, которое все ещё держала в руках, вынула лезвие и быстро приставила к горлу офицерки, — Оо-о, ты вот как? Бандитка оказывается? Ну и что теперь? Ты возьмёшь меня в заложницы или что? Ограбишь меня?       Ханджи широко улыбалась. Ее явно это веселило. Петра облизнула пересохшие губы. — Зачем? Я придумала что-то поинтереснее. — Ханджи вопросительно за ней следила. — Лучше ты мне скажи, Ханджи: как ты смотришь на секс здесь? — А? — Хочешь, чтобы я сделала тебе хорошо? Только с одним нюансом — твои нужды не учитываются. Ты моя жертва. Ты не можешь противостоять мне, поняла? Я итак не могу противостоять тебе.       Ханджи смутилась, и поспешила принять более равнодушный вид, стряхнув лёгкий румянец с лица бесстрастным выражением. — Только если ты не будешь слишком жёсткой, дорогуша. — И при этом она ещё и постаралась выдержать отстранённый тон. Петра прищурила глаза, и взяв Ханджи за волосы свободной рукой, потянула к себе, с внушительным напором надавив на шею острым краем, так что пульс жертвы непроизвольно участился, поцеловала. Стоило ей оторваться, Ханджи хрипло выдохнула. В ее глазах блестело желание. — Ого, тебе понравилось, — вывела Петра, явно искушаемая продолжать в том же духе — возбуждённая Ханджи выглядела горячо, — может, тебе и не повредит, если я тебя здесь как следует проучу, что скажешь?       Ханджи алчуще взглотнула, и ещё острее ощутила кончик ножа. — Я не знала, что ты на такое способна, дорогая. — Оо-о, я на много что способна, — коварно протянула девушка, продолжая угрожающе удерживать нож в единственном миллиметре от шеи.              Она подтолкнула любовницу к дереву — это их обеих всегда устраивало, секс посреди какой-нибудь не слишком грязной травы и леса. Подальше от их обычный жизни, подальше от непредсказуемости и постоянных потерь, от мест, к которым прилипло слишком много воспоминаний. — Я у тебя в заложницах? — поинтересовалась Ханджи. — Как видишь. — Вижу, время ты терять любишь. Ведь я даже не связанна. — А я вижу ты острить любишь! Связывать тебя никто не собирается, Ханджи, не льсти себе. — Как же ты это сделаешь против моей воли, я тебя в два счета опрокину на землю, милая, стоит тебе занять руки чем-нибудь кроме ножика. Получше рассчитывай силы-то. — Ты сама это сделаешь, — как ни в чем не бывало протяжно-безразличным тоном заявила Петра, водя лезвием над кожей и буквально чуя пульсацию крови. — Что? — Расстегивай ремень, — почти ласково пропела Петра, а заметив, что Ханджи мешкает, рявкнула: — Живо!       Она явно вошла в роль.       Ханджи освободила бедра от ремня и так же оперативно избавилась от штанов и нижнего белья, - каждое мгновение беспощадно ощущая давление лезвия и появление коротких темно-кровавых полосок, — и Петра свободной рукой придавила ее в дерево, не давая ни секунды на расслабиться. — Стой смирно, не вздумай дёргаться. Слушайся меня, — Ханджи кивнула, — Тааа-ак. А теперь потрогай себя.       Ханджи, приняв надменное выражение лица, заглянула в светлые глаза, пытаясь смутить девушку. Петра свела брови к носу. — Ну? — нетерпеливо спросила она.       Ханджи поняла, что смутить ее не светит, и смиренно прикоснулась к вульве, проведя пальцами по темным завиткам, раздвигая их. — Так что мне делать? — А как ты это обычно делаешь?       Зое неожиданно для себя осознала, что к щекам снова прилила кровь, и усмехнулась. Все это вообще довольно сильно смущало. — Оу, — она протяжно вздохнула, — поняла.       Правая рука поднялась ко рту, она облизнула два пальца, опять смотря Петре в глаза, стараясь вызвать какие-либо эмоции, и опустила обратно. Петра следила, как палец находит самое чувствительное место и как она медленно начинает возбуждать и поглаживать себя. — Тебе нравится? — спросила лиса, по голосу можно было подумать, что она злорадствует.       Ханджи, сжав зубы, скрыла стон. — Теперь ты не боишься, что тебя увидят?       Она вздрогнула. Нет, боится, просто она уже забыла об этом.. хотя сейчас страх заметно скосился на второй план. — Но ты же, — она с трудом сглотнула, — Ты заставляешь меня, верно? Я не хотела этого делать, — Петра довольно щурится и легко целует ее губы, встав на цыпочки, достает до них только потому что Ханджи наклоняет к ней голову — О, черт.. — У тебя действительно есть веская причина, — насмешливо отвечает Петра.       Ханджи не уверена что сможет сделать это, что сможет кончить здесь, все это большой стресс, особенно факт холодного оружия беспокоит, да и ее действительно могут увидеть, кто угодно, — но Петра крайне красноречиво держит нож у ее уязвимой точки. Что может быть красноречивее ножа, приставленного к вашей шее?       Петра вот явно не скучает: щекочет кончиком острия подбородок, облизывает маленькие царапинки на влажной от пота коже. Кажется, ей нравится тонкий запах крови. — Какая же ты сладкая, — смеётся она, — то есть, скорее солено-горькая, но ты понимаешь, что я хочу сказать, да-а?       Офицерка резко выдыхает, измучено просит: — Можно тебя обнять, пожалуйста? Ах, так вот что ей нужно, чтобы получить удовольствие?.. Обнимать меня, серьезно?       Это вызывает у Петры улыбку. Она кивает, решив не мучить заложницу, и Ханджи обнимает любимую мучительницу одной рукой за плечо, освободившись от настойчиво упертого в шею ножа. Она продолжает ласкать себя, и Петра придерживает под локоть, чтобы не дать упасть своей жертве. — Ох-х, милая, — Ханджи стонет, спрятав лицо в рыжие волосы, вдыхая их запах, — Моя милая.       Ноги дрожат, и она позволяет захватывающей расслабляющей волне забрать себя на секунду из реальности. Но только на одну секунду. А затем она возвращается со своей версии небес с одним единственным ангелом на землю. Петра, как будто ничего не произошло, хлопает ее по плечу. — Одевайся, замёрзнешь, — и целует за ухом.