Ревность

И снова бой. Грохот оружейных выстрелов, ржание лошадей, крики раненных. Белоснежный снег Альп, сейчас напоминавший грязную кашу из-за пролившейся крови и грязи на солдатских сапогах. И яркое солнце, осветившее весь театр военных действий и ставшее еще одним невольным зрителем всего происходящего. Оно же стало свидетелем того, как остановились русские солдаты, в недоумении глядя друг на друга. Единственный мост был взорван неприятелем, а другой дороги, ведущей прямиком в логово врага, не осталось. Увидевший это замешательство генералиссимус Суворов остановил лошадь и обратился к своему адъютанту: -Правду ли говорят, что… Он не договорил, оборвав себя на полуслове, увидев, как к нему бежит адъютант второго его любимца, после князя Петра Багратиона, Михаила Милорадовича. -Александр Васильевич! – подбежавший к нему адъютант выпрямился, как стрела, - генерала Милорадовича… ранило! -Ранило? – изумлению Суворова не было предела. - Куда ранило? Тяжело? Михаил Андреевич в армии слыл редкостным храбрецом и невероятным везунчиком. Шутка ли – с самого начала военной службы не только ни одного серьезного ранения, но и хоть мало-мальской царапины! Пули и ядра обходили его стороной на поле боя. Казалось, сам бог войны Марс оберегает своего любимца от столь тяжелой участи. -К сожалению, рана оказалась достаточно тяжелой, и поэтому генерал сейчас находится на попечении лекаря, настоятельно рекомендовавшего ему сначала полечиться, а потом уже возвращаться на поле брани. Но Михаил Андреевич, как дитё малое, рвется опять в бой. По пути в госпиталь два раза пытался сбежать! Но, слава Богу, я и его денщик Ванька смогли его поймать и доставить. Но Александр Иванович сказал, что случай тяжелый, и возможно, ногу придется ампутировать… -Не говори мне об этом! – вдруг крикнул Суворов, резко спрыгнувший с коня и схвативший адъютанта за плечи, - когда бой закончится, отведешь меня к нему! А сейчас… Солдатушки, вперед! Видите вот ту избу? Разбирайте ее и делайте новый мост! Вперед! *** С достоинством вытерпев все довольно болезненные манипуляции лекаря, генерал Милорадович, лежа на кровати в палатке, ставшей мини-госпиталем для одного пациента, откровенно скучал. Уже не вслушиваясь в слова лекаря, изо всех сил убеждавшего его о необходимости хотя бы на неделю дать покой раненой ноге, Михаил чувствовал, как от подобных речей его начинает клонить в сон. Хотелось обратно – к своим солдатам, к друзьям-генералам и самому генералиссимусу Суворову. -Александр Иванович, ну сделайте хоть что-нибудь! – в очередной раз взмолился военный. -Вам, Михаил Андреевич, надлежит строго соблюдать постельный режим. Вы же не хотите, чтобы ваша рана привела, не дай Бог, к ампутации? Вот-вот, так что лежите, и слушайте мои указания. Вам надлежит ежедневно принимать внутрь вот эту настойку, - лекарь развернулся, и показал на небольшую темную бутылочку, стоявшую на столе. Находившаяся внутри неё жидкость не внушала военному особого доверия, но выбирать не приходилось. -Также вам следует ежедневно наносить на рану эту мазь, - в руках Александра Ивановича оказалась небольшая баночка, из которой тот зачерпнул небольшую горсть мази темно-зеленого цвета и осторожно нанес ее на пораженный участок. Милорадович в ответ лишь стиснул зубы – вновь появившаяся боль была, конечно, не такой, как в первые минуты ранения, но все равно очень неприятной, - я накажу вашему денщику ежедневно проводить эти процедуры, пока ваша нога не заживет, и вы не встанете в строй. Генерал в ответ только кивнул, вновь ложась на спину и уставившись в потолок. Внезапно ткань палатки приподнялась, пуская внутрь его адъютанта. -Михаил Андреевич! – его лицо прямо-таки светилось от радости, - вы не волнуйтесь, победа наша! Александр Васильевич смог разгромить этих лягушатников! Мы победили! -Это хорошо, - в этот раз военный не делал никаких попыток подняться, - вы передали генералиссимусу мои слова? -Да, Михаил Андреевич, передал. Александр Васильевич заглянет к вам сегодня вечером. Весть о вашем ранении сильно его взволновала. -Это хорошо, - Милорадович осторожно повернул голову и посмотрел на своего адъютанта, - отдыхай. День выдался тяжелый. Тот в ответ лишь кивнул и быстро вышел из палатки. Вечерело. Уставшие солдаты после тяжелого, хоть и победного, боя устроились на привал. Тут и там зажигались маленькие костры, варились в котелках остатки каши, слышались солдатские песни. Тут и там слышались разговоры. Говорили обо всем – и о невероятной удали егерей князя Багратиона, и о неожиданном ранении генерала Милорадовича, и об очередном триумфе их обожаемого военачальника Суворова. Воцарившуюся было идиллию в лагере нарушили два всадника, быстро скакавшие по направлению к палатке лекаря. Подъехав и спешившись, они поручили лошадей стоявшему у входа солдату и вошли внутрь. -А, Александр Васильевич, вы ли это? – Милорадович, до этого дремавший, осторожно приподнялся в постели и улыбнулся вошедшим. -Да, Мишка, - улыбнулся ему в ответ генералиссимус, - я вот тут узнал от твоего адъютанта, что тебя ранило. Не расскажешь, как тебя угораздило? Вбежавший в эту минуту в палатку лекарь начал было шипеть на своевольного генерала, но тут же быстро умолк, обнаружив, что он не один, а в компании самого генералиссимуса Суворова и генерала Багратиона. Возникшую неловкую ситуацию быстро разрядил невесть как оказавшийся рядом адъютант Милорадовича. Он быстро позвал к себе Александра Ивановича и вывел того наружу, объяснив ему, что господа желают побыть наедине. Тем временем Михаил начал свой рассказ. Быстро пробежался по тому, как его солдаты храбро били неприятеля, и остановился на том, как почувствовал боль в ноге: -В первую секунду я почувствовал, что меня как будто ударили по голове и ноге одновременно очень тяжелой дубиной, и понял, что теряю сознание и падаю с коня. Очнувшись, обнаружил себя на руках собственного адъютанта, громко звавшего кого-то, и с ужасом смотрю, как все больше увеличивается красное пятно на ноге. Меня, значит, быстро вынесли с поле боя и поместили сюда. Александр Иванович быстро провел все необходимые манипуляции, во время которых я неоднократно терял сознание, чтобы потом на секунду опять очнуться и снова погрузиться в белый туман. А теперь – лежу. Сказали, все строго соблюдать, иначе – смерть! -Ничего, Миша, до свадьбы заживет! – метко выразился Петр Иванович, заставив всех троих рассмеяться, - ты, главное, лечись. Ну а мы тебя всегда уж ждем! -Князь прав, - согласился с мнением своего соратника генералиссимус, - ты все указания Александра Ивановича выполняй. И не строй из себя обиженного ребенка, которому приходиться глотать горькую микстуру, - добавил военный, с улыбкой наблюдая, как до этого кисло смотревший на злосчастную бутылочку Михаил тут же резко изменился в лице, мигом изобразив счастливую улыбку. -Князь, оставь нас, - вдруг попросил Багратиона Суворов и, дождавшись, пока он выполнит его просьбу, обратился к Милорадовичу, - ты помнишь, Миша, как я к вам в гости приезжал? -Отчего же нет? Конечно, помню! – тут же расплылся в улыбке его собеседник. -К твоему батюшке, Андрею Степановичу, стало быть, приезжаю я в гости. И прямо у входа встречает меня непобедимый солдат – гордый мальчишка верхом на деревянной лошадке! И сопровождает нас от ворот до самого дома! -Да, Александр Васильевич, были времена! – тоже прекрасно помнивший этот эпизод из своего детства, генерал уже смеялся. -Веселое было время, соглашусь с тобой. А теперь – спи и набирайся сил. Мне нужен здоровый командир! – этими словами Суворов ласково, совсем по-отечески потрепал своего ученика по волосам и поцеловал его в лоб. Выйдя из палатки, военный кивнул Петру, прощаясь с ним, и направился прямиком к себе. Суворов так и не заметил странного блеска в глазах своего самого любимого ученика. *** На следующее утро Александр опять повторил свой визит, в этот раз, правда, обойдясь без князя. Ворвавшись в палатку подобно вихрю, он застал уморительную картину – денщик генерала Ванька как мог уговаривал своего барина принять нужное лекарство. Стоявший рядом Александр Иванович с самым серьезным выражением лица вещал о несомненной полезности этой жидкости, несмотря на ее странный цвет. Что это снадобье, если его вовремя принимать, быстро поставит на ноги любого. Но как только появился генералиссимус, Михаил Андреевич одним движением быстро выхватил из рук Ваньки кружку, залпом ее выпил и лег обратно в постель, старательно делая невозмутимый вид. -Непослушный пациент вам попался, Александр Иванович? – стараясь сдержать хохот, вымолвил Суворов. Милорадович в ответ на это слегка покраснел и накрылся одеялом по самую макушку. -Если вы находитесь рядом, Александр Васильевич, он безропотно все выполняет, - добродушно хмыкнул лекарь. -Ваше высоко…, - начал было генерал, но тут же умолк. -Господа, оставьте нас, пожалуйста. Это не займет много времени, - четким командирским тоном велел Александр. Те послушно подчинились. Сев на стул, который до этого занимал Ванька, военный нарочито строгим тоном произнес: -Миша, ты мне, кажется, обещал, что будешь слушаться доктора! -Я бы с радостью, Александр Васильевич! Но жидкость реально очень мерзкая, - наблюдая, как в глазах старичка появляются чертики, промолвил пристыженный храбрец. -Миша! Ты будешь выполнять все указания лекаря, и только посмей увиливать! Если он мне еще раз пожалуется на твое поведение, я приду к тебе и лично буду давать тебе вот эту гадость! -Простите меня, Александр Васильевич. Даю слово дворянина – это больше не повторится. -Да ладно тебе, - Суворов чуть наклонился к раненому, - не обижайся на старика. Я ведь забочусь о тебе, и не хочу, чтобы ты долго мучился от раны… Внезапно Милорадович резко поднялся с постели и крепко обнял своего собеседника. Тот не сопротивлялся, сам обнимая своего ученика в ответ. Вдруг полог дернулся, впуская внутрь Петра Багратиона. -Александр Васильевич, вы нуж…, - начал было и тут же резко оборвал себя генерал-майор. -Ничего, продолжай, - невозмутимо отозвался тот, отпуская Михаила и вставая со стула, и приготовился слушать. -Вы нужны сейчас. Солдаты там опять что-то не поделили, - закончил свою речь грузин, пристально наблюдая за тем, как Суворов резко бросился к выходу. Быстро оглядев сослуживца, князь, ничего не сказав, также вышел. Попутно чувствуя, как на душе начинают тихонько скрести кошки. *** Нет, это было невыносимо! Смотреть, как твоего любимого обнимает чужой человек! Нет, конечно, между Милорадовичем и Суворовым не может быть никаких отношений, что генералиссимус относится к генералу не более чем как к любимому ученику. Но ведь он тоже его любимый ученик! Багратион резко выдохнул, закрыв глаза и уговаривая себя успокоиться. Горячий и несколько порывистый темперамент чуть не заставил его устроить сцену. Он ревнует! Ревнует буквально на пустом месте – возможно, это был жест поддержки Михаилу от Александра, или же признательность за поддержку от Милорадовича. Стало быть, никаких лишних поводов для беспокойства у Петра нет. И суворовская совесть чиста перед ним. Резво спрыгнув со своего коня, Петр Иванович вошел в палатку главнокомандующего. В горах стояла ночь. Все спали. И только в одной палатке ярко горели свечи, освещая все пространство внутри. -А, ты, - Суворов отвлекся от чтения очередного трактата о воинском искусстве, - проходи, присаживайся. -Александр Васильевич! – Багратион и сам не мог понять, что несет, - вы сегодня… обнимали Милорадовича! -А ты, как-никак, ревнуешь, князь? Насчет этого не беспокойся – Михаил сам меня обнял, когда я ему высказал все, что я о нем и об его упрямстве думаю, и когда я соизволил ему сообщить, что беспокоюсь из-за его ранения. Это была признательность, только и всего. А ты о чем подумал? – прищурив глаза, ехидно спросил Александр. -Нет, что вы, все нормально, - поспешил в свою очередь оправдаться Петр, - просто я почувствовал в тот момент укол ревности… -А, так вот в чем дело? Ну, иди ко мне, я тебя быстренько от нее избавлю! Генералиссимус крепко обнял генерал-майора и положил свою голову ему на плечо. Их разница в росте как раз позволяла им это. Через минуту Суворов осторожно прижался своими губами к щеке ревнивца. Горячий язык мягко несколько раз облизал щеку и вскоре наткнулся на чуть приоткрытый от такой вольности рот. Не став продолжать, положил свою голову на грудь князя, ощущая, как бешено бьется в чужой груди сердце. -Простите меня, что я к вам со своими подозрениями…, - начал было снова Петр, но тут же был перебит. -Не надо ревновать меня, я только твой, - с придыханием ответил ему Александр. Отстранившись и взглянув в темно-карие, жадно горящие глаза, Александр вновь прижался и принялся уже крепко целовать такие манящие губы своего ученика, чтобы потом через минуту опять оторваться. В этот раз Петр в ответ осторожно положил руки на виски партнера, легонько сжал их и притянул любимого к себе, перехватывая у него инициативу. Руки обоих зажили своей жизнью – крепко обнимали, гладили по спинам, по рукам и спускались ниже. Оба уже вскоре были заведены не на шутку. Положив свои руки на грудь Александру, Багратион заставил его лечь на кровать и принялся быстро расстегивать немногочисленные пуговицы на рубашке главнокомандующего. Справившись с этой задачей, он принялся выцеловывать узоры на белой, почти незагорелой коже, заставляя любимого извиваться под ним. Дойдя до живота, Петр приподнялся и принялся распутывать тесемки на собственных брюках. Возбуждение туманило взор и заставляло дрожать руки. Александр почувствовал, что также не может больше терпеть, и, приподнявшись, принялся снимать с себя штаны. Наконец они смогли справиться с собственной одеждой, и грузин вновь обнял своего партнера, заставляя его ложиться обратно на спину, а сам лег сверху. Соприкосновение горячей возбужденное плоти обоих заставило Суворова откинуть назад голову и прикупить губу, дабы сдержать громкий стон, полный страсти. Багратион, чувствуя нетерпение своего любимого, быстро облизнул собственные пальцы, осторожно приласкал ими ягодицу возлюбленного, и скользнул внутрь, принимаясь осторожно подготавливать партнера. Резкое наслаждение родилось в тот же миг внизу живота, заставляя генералиссимуса выгибаться навстречу своему партнеру. Быстро зажав себе рот рукой и переждав очередную волну возбуждения, Александр тихо произнес: -Милый мой, возьми меня уже! Князь с радостью подчинился, и возбужденный плоть заняла место пальцев. С удовольствием принявшись двигаться, Багратион ощущал, как увеличивается его собственное возбуждение, заполняя собой каждую клеточку его тела; чувствовал тело своего партнера как свое собственное. Оргазм наступил молниеносно. Удовольствие было ярким, одновременным и обоюдным. Рухнув на кровать рядом с Суворовым, Петр перевел дух. -Прогнал я твою ревность, милый мой? - спустя некоторое время ласково поинтересовался Александр Васильевич. -Да, - в тон ему ответил Петр Иванович. И через секунду вымолвил: "Спасибо".