Инсомния

      Снег громко похрустывал под ее ногами, когда тогрута со всех ног бежала от так называемого злодея. Дыхание сбивалось настолько часто и быстро, что остановки на двадцать секунд уже абсолютно ничем ей не помогали, даже напротив – разогревали желание сдаться в руки противнику. – Да даже если так, всё равно не догоните! – звонкий, заливистый смех раздавался между гигантскими каменными фигурами на входе в храм джедаев. Высокие статуи летом и осенью казались и впрямь величественными, даже грозными, вот только сейчас, когда на каждой из них успел собраться приличный сугроб снега… они становились неприметными, просто-напросто сливались с зимним Корусантом в единое серо-белое нечто. – Тоже мне, нашелся противник, – хмыкнул парень, идущий медленным, размеренным шагом позади нее. Забавно. С первого взгляда в его походке, выражении лица и словах читалась только самая настоящая незаинтересованность в происходящем, вот только Тано знала правду. И потому сейчас мужественно настраивалась на очередной забег на достаточно длинную дистанцию, ведь было видно – он готовился рвануть за ней по пятам в ближайшие пару секунд. Раз.       Дыхание сбивается, а адреналин начинает поступать в кровь. На лице выступает довольная ухмылка. Два.       Нога мастера характерно двигается чуть в сторону, как бы давая понять, что он уже готов. Брови учителя сводятся в переносице, тот хмурится. Три.       Асока подрывается с места.       Она прекрасно знала, что Энакин в разы сильнее ее физически. Просто потому, что опыт брал свое. Именно поэтому Тано осознавала, что проигрыша ей не обойти никакими дальними путями и запутанными дорогами.       Ноги слегка проскальзывают на неровностях застывшей на днях воды.       Ей действительно сносит крышу от этой игры. Ей всё-таки хочется выиграть...       Дурацкая, должно быть, изначально была затея, да вот только что у нее, что и у её учителя осторожности хватало только на то, чтобы в открытый космос выходить в скафандре, а не в том, в чём мать, собственно, родила. – Шпилька, – зовёт голос. И она слышит – он над ней просто насмехается. – мы оба знаем итог, так чего же тянем? – и этот голос невероятно бархатный, приятный, родной... Ей хочется слушать, ей хочется слышать.       Асока резко останавливается, всё также быстро оборачиваясь. Зрачки сужаются. Глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь найти его силуэт среди темных стволов деревьев. – Вот же засранец, – тихо, еле слышно шипит падаван, прислушиваясь чуткими монтралами к каждому шороху. Капюшон несколько притеснял ее способности в улавливании даже самых тихих звуков, но Тано это сейчас, кажется, мало волновало – та была всерьез настроена на победу в их игре.       На плечи внезапно опускаются чьи-то большие ладони в зимних перчатках, подталкивая Асоку вместе с собой в сугроб, что находился как раз позади нее. Тяжёлый. Да и сейчас он казался ей малость неуклюжим, всё-таки гражданская одежда сковывала в движениях. – А вы не хотите с меня слезть? – вымученно спрашивает Асока, вот уже как пару минут лёжа под массивным телом своего учителя. – А может, мне так удобно? – усмехается Скайуокер, поворачивая в сторону ученицы голову.       Тано вспыхнула. – А мне-то что, – начиная спихивать его с себя руками, произнесла тогрута. – я дважды повторять не стану, – гордо вздернув оранжевый носик, произнесла та. Уж больно Энакин был тяжёлый, она так думала, это всё из-за протеза. – Ладно-ладно, я понял, – наконец поднимаясь с нее, практически зевнул парень. – тогда обратно до Храма джедаев?       Асока задорно улыбнулась, принимая протянутую ей руку. – И мы идем обедать в кафе за ваш счёт, – смеётся Тано, срываясь с места.

***

      Холодные пальцы рук приятно согревала горячая кружка с кафом. Асока даже зажмурилась от приятных ощущений. А за окном снегопад. Не сильный, особенно если сравнивать с тем, что был пару недель назад. Этот был действительно приятным, снег кружил в воздухе, а ветер то и дело подхватывал снежинки, закручивая их в удивительном танце. А на окнах прекрасными узорами играл лёд, вырисовывая неповторимые рисунки то ли величественных лесов, то ли листьев тропических деревьев. – Зима прекрасна, правда? – хмыкает Скайуокер, усаживаясь за стол напротив ученицы. Он несколько минут неслышно смотрит куда-то вдаль, куда-то намного дальше Храма Джедаев и, кажется, всего Корусанта. – Знаешь, будучи человеком, который долгое время жил на Татуине… мне действительно очень нравится зима. И снег, и лёд, и ощущение мороза на руках и лице, – он опускает взгляд на свою кружку. – а ты что думаешь?       А она непозволительно долго не отвечает на вопрос. Молчит, переминая пальцами рукава свитера. Наверное, просто не знает, что тут можно сказать или ответить. Просто потому что сама об этом раньше никогда не задумывалась. Потому что просто жила, чтобы жить, а не чувствовать, не чтобы видеть прекрасное. – Сока? – спустя несколько, должно быть, минут, переспрашивает мастер. И взгляд у него сейчас вовсе не озорной, как ранее, не весёлый до глупости, а мягкий, даже заботливый. Отчасти понимающий, теплый.       Асока вздыхает, переводя взгляд на окно. – Я раньше об этом и не думала, – честно отвечает. Да и чего уж там, она прекрасно знает, что Энакин не тот человек, перед которым стоит надевать маски, меняя образы. С ним можно было быть настоящей. – я люблю снег, мне нравится эта предновогодняя атмосфера, суматоха, но… – она останавливается, взглядом теперь очерчивая его острые скулы. – холод я просто ненавижу, – выдыхает та, посмеиваясь. – это же невозможно терпеть. И нос, и монтралы, и лекку – всё просто изнывает от мороза. Ужас! – разводит руками Тано.       И Энакин тепло улыбается, наблюдая за действиями падавана. Медленно приходит осознание, что он, черт возьми, привязался к ней. Непозволительно сильно. Непозволительно… Асока влилась в его жизнь быстро, но с громкими переменами. Тано стала одним из самых важных для него людей, в какой-то степени стала его опорой, его поддержкой. – Мастер? – спустя некоторое время раздается ее звонкий голос. Она то ли встревожена, то ли напугана, то ли взволнована – ему не понять этого. Точно не с первого взгляда. – М? – мычит Скайуокер, вглядываясь в привычные черты лица, пытаясь найти в них хоть какую-то подсказку. Хоть какую-нибудь зацепку, чтобы в конце концов понять ее состояние. – А можете рассказать о своем детстве? – тема щекотливая, бесспорно. И ему самому наверняка не хотелось бы её трогать, а тем более обсуждать с Асокой, да вот только о чем-то столь личном она спрашивала далеко не часто, зато он про нее знал все от а до я. А потому, наверное, ему стоит вспомнить пару сказок, которые рассказывала Энакину его мама перед сном. – Ну, ладно, – отвечает тот. – садись поближе, я повторять не стану.       Она слушает внимательно, не смея прервать или перебить. Его голос приятным эхом раздается по комнате, и Тано прикрывает голубые глаза, полностью погружаясь в историю.       Ей нравится его голос. Ему – её присутствие. Идеальная комбинация, дарующая обоим и покой на душе, и восстановление пары-тройки нервных клеток.       Она молча слушает, а он старательно рассказывает. И на часах, кажется, короткая стрелка стала бежать намного быстрее. Скайуокер щурится и видит, что время уже два часа ночи. А потом наставник вспоминает, Асока…       Заснула, заслушавшись его.       Он аккуратно подхватывает Тано за ноги и плечи, моментально поднимаясь с лёгкой ношей. Идёт плавно, ступает тихо. – Спасибо… – еле слышно прошептала падаван, вновь закрывая глаза. – Пожалуйста, Шпилька, – и он относит Тано в её комнату, бережно укрывая одеялом, ибо знает, насколько легко та может заболеть. – Спокойной ночи, – последнее, что слышит падаван, а потом погружается в сон. Спокойный и тихий, ведь знает, что он ее защитит, ведь знает, что завтра будет новый прекрасный день.

***

      Тонкие пальцы вновь и вновь проходятся по локтям, пытаясь согнать тот испуг от старых воспоминаний. Для Тано не новость, что всем обладателям Силы порой снится нечто подобное. Видения или же события из прошлого. Кажется, это как раз то, что ей удалось усвоить лучше всего. То, про что она знает теперь уже явно не понаслышке. – Мне стоит, – голос хрипит после сна, отдаваясь в ее голове звоном. Она судорожно ищет снотворное, глаза хаотично бегают по прикроватной тумбочке. – забыть, – выдыхает та, закидывая пару таблеток в рот.       Она не может сказать, когда это началось. Не может сказать и того, с чем это связано. Одно только знает наверняка и точно – ей страшно. Ей ещё никогда не было так страшно. А осознание, пришедшие после встречи с бывшим учителем на Малакоре, бьёт лишь сильнее, силясь повредить и без того израненное сердце тогруты.       Он не вернётся. Больше никогда не вернётся.       И снег больше не хрустит так приятно. И Тано больше не всматривается в беспорядочные танцы снежинок за окном. Она теперь уверена, всё это – лишь отголоски прошлого, что пытаются напомнить ей о чем-то хорошем.       Но всё-таки знает, что эти кошмары... эти воспоминания никогда ее не оставят, никогда не отойдут на задний план, останутся с ней, наверное, до самого конца. До самого конца когда-то замечательной жизни.       Ей нравился его голос. Ему – её присутствие.