В ту ночь я загадала тебя...

Наступали сумерки, снег на дорогах таял и лежал липкими слоями на отдельных участках тёмно-серого, практически как смола, асфальта. Город был по обыкновению пуст и мрачен, по узенькой дорожке вдоль проезжей части шёл мужчина и угрюмо смотрел по сторонам, как будто пытался высмотреть кого-то или же наоборот — чтобы его никто, не дай Всевышнему Господу, не заметил. Обычное дело было видеть горожан в таком мрачном настроении, ведь Рождество прошло и поводов для восторга и хоть какой-то радости не было. Это было неудивительно для юной темноволосой девушки, волосы который были, словно горячий шоколад, полюбившейся ей в соседней кофейне, они отдавали пряностью корицы и новым пергаментом. Она привыкла к такому и даже не обращала абсолютно никакого внимания, ну, а был ли в этом смысл? Определенно нет. Ей самой не доставляли удовольствия скучные дни проведённые в этом небольшом городке. Не думаю, что даже дождавшись следующего Рождества, Терез будет хоть капельку рада этому. Она не верит в чудеса. Её чудо не сбылось. Потому что чудес не бывает. Это юная художница усекла тогда, когда её сердце разорвалось на миллионы крошечных осколков и собрать его, увы, она не в силах. Да и вряд ли это возможно, Терез скорее выйдет замуж за Ричарда, который её после всего случившегося видеть не хочет, чем поверит, что это — исцелимо… Закончив декорацию для очередного спектакля и испачкав себе новенькую длинную юбку, которую она купила в Нью-Джерси на прошлых выходных цветом тусклого изумруда, Терез натянула дружелюбную улыбку и попрощавшись с Мистером Донохью, выходит из здания и идёт по влажной дорожке прямиком к своему дому. Погода стояла прохладная, но сегодня она даже не надела своё пальто, на ней была полосатая кремовая рубашка, поверх которой болтался объёмный коричневый свитер с несколькими затяжками на рукавах. По телу побежали мурашки и Терез съежилась, ветер с тихим жалобным свистом направлялся по улице на восток и не щадил никого на своём пути. Зайдя в заведение «Черный кот», Терез попросила ржаного виски и достала газету, без особого интереса вчитываясь в новости. Почувствовав, что кто-то сел рядом, девушка не отдала себе в этом отчёта и не поднимая головы, взяла рюмку, сделав пару резких глотков. — Никогда не понимала смысла в дешёвом пиве, какой от него прок? Разве что травить свой желудок, виски более приятный яд. Терез застыла и медленно подняла голову. Буквально в нескольких сантиметрах от неё, сидела белокурая и грациозная женщина, одетая в серый костюм с красным галстучком и выразительными узорами на пиджаке. Даже одеваясь в менее дорогую одежду, она делала это со вкусом. Терез безэмоционально и спокойно посмотрела в светло-серые глаза, которые когда-то заставляли тонуть в своём сладком омуте. Она молчала. Просто молча наблюдая за потерянным взглядом женщины и сделав ещё глоток обжигающего напитка. А что ей надо было сказать? «Какого чёрта, Кэрол?» или «Я не хочу тебя видеть и говорить с тобой.»? Нет, она этого не скажет. Она продолжает равнодушно смотреть и ждать, что ещё женщина собирается делать. — Не желаешь прогуляться до моей новой квартиры? Я бы угостила тебя сигаретами и… — Нет. — резко отрезает Терез и переводит взгляд на газету в руках, перелистывая страницу. — Ты не хочешь со мной разговаривать и на встречу месяц назад не пришла… Ты на меня злишься, Терез? — Кэрол чуть наклонила голову вправо, изучая девушку и не скрывая своей тоски в глазах. Да, сейчас она была эмоционально обнажена, как никогда прежде, но это, казалось, не трогало Терез совершенно. Она продолжила изучать страничку с рекламой и не сразу ответила, но всё же сделала это. — Нет. Не злюсь. — она залпом опустошила рюмку и попросила бармена налить ей ещё, но на Кэрол взгляда не подняла. Кэрол осторожно коснулась ладони, которая собиралась перелистнуть ещё одну страницу и вновь попыталась обратить внимание девушки на себя. — Терез, пожалуйста, поговори со мной. Посмотри на меня, я большего не прошу. — в голосе звучало отчаяние и буквально крик. Крик о помощи, который Терез различила сразу же, но опять же не придала ему значения, но глаза всё-таки подняла, отдернув руку от женской ладони. — Я понимаю тебя, ты имеешь полное право злиться и не прощать меня. Но я хочу извиниться перед тобой, извинится за принесённые страдания и боль. Я не должна была вообще приглашать тебя на обед тогда, когда получила твою открытку. Терез, прости меня, я совершила ужасную глупость, решив, что могу попытать счастье, в котором так нуждалась. Я не имела на это никакого право. Но я люблю тебя, Терри, этого я исправить уже не могу. Я не прошу понимать меня, не прошу прощать и не прошу начать всё сначала. Я хочу поставить точку в нашей небольшой истории, и только. Хочу попрощаться. Нормально попрощаться и клянусь, я больше не появлюсь в твоей жизни. Терез молчала. Ей хотелось высказать всё то, что накопилось за это время в ней, в её израненной Кэрол душе. Но она не стала, не стала ничего говорить, лишь продолжая буквально убивать женщину своим равнодушным и пустым взглядом. Как будто это для неё ничего не значит, как будто Кэрол для неё ничего не значит. Но внутри сердце готово было вырваться из груди прямиком в тёплые, женские ладони, по которым она так сильно скучала и которые пару минут назад касались её рук. Терез нуждалась в Кэрол, она нуждается в ней с той самой секунды, как увидела её во Фракенберге, в отделе игрушек. Как только столкнулась с ней взглядом, как только заговорила с ней. Она чертовски нуждалась в Кэрол, но ей было слишком больно. Это заставляло закрыться, отстраниться от неё и всего этого мира. Терез видела тоску и любовь в её глазах, видела мольбу, которой не прозвучало в голосе, видела всё. От чего юное сердечко было готово остановиться в эту самую секунду. Терез была готова сорваться, кинуться в её объятия и разрыдаться. Сказать, как сильно её не хватало, что она тоже скучала и тоже любит. Рассказать, сколько портретов с ней ей пришлось выбросить, ведь каждый раз, садясь за стол, её кисти сами двигались по листку, вырисовывая такие родные черты лица… Но нет. Терез не двигалась, не говорила, только смотрела, заставляя Кэрол нервничать. Она не знала, что ей сказать. Несмотря на поступок Кэрол и последствия от него, Терез на неё не злилась. Но сказать, что простила её и не хочет ставить точку — тоже не могла. И девушка буквально разрывалась между своими чувствами и своим достоинством. Продолжая молчаливую пытку, Терез снова залпом выпила всё виски из рюмки и когда Кэрол и не надеялась услышать ответ, прервала тишину между ними: — Хорошо. Я на тебя не злюсь и не держу обиду, на этом всё? — Пожалуй, да… — разочарованно ответила женщина, отводя взгляд к выходу. Не знаю, чего ещё она ожидала, но надежда не угасала до этих сухих и коротких слов. Она встала со стула и расплатилась за своё не выпитое виски. — Может, я могу тебя хотя бы довезти? Мне всё равно по пути. Тебе не обязательно со мной разговаривать, я просто окажу тебе услугу. Последнюю. — Ладно. — помедлив, Терез согласилась. По собственной глупости, она оделась не совсем по погоде и добираться до дома пешком было бы очень холодно. Ответ Кэрол удивил, но она ничего не сказала, лишь дождалась, когда девушка расплатиться и направилась к своей машине. Ни говоря ни слова, они обе сели в салон и двинулись с места. Кэрол ехала неспеша, как будто специально оттягивая момент прощания. Её взгляд был подавленный, унылый, но внимательный. Терез заметила, что на заднем сиденье лежит та самая сумка, которую она подарила Кэрол на Рождество. И в голове всплыл кожаный чемоданчик, подаренный самой Кэрол. Он лежал в шкафу заваленный вещами, Терез не решилась доставать его, это напоминало о её самой большой и самой больной любви, которую девушка так отчаянно пыталась забыть, стереть из памяти. Но всё было безуспешно, Кэрол припечаталась глубоко в подсознании, словно была частью самой Терез. Остановившись на светофоре, женщина достала излюбленные сигареты «Филип Морис» и закурила, открывая окно. Без слов предложив их Терез в протянутой руке, она вновь посмотрела в равнодушные глаза и вздохнула, выпуская дым. Девушка взяла сигарету и так же открыла окно со своей стороны, но смотреть на Кэрол не стала и отвернулась, рассматривая таблички на магазинах. — Я была на премьере одного спектакля. У тебя талант, Терез, это было очень красиво. — печально улыбнувшись, Кэрол не отводила от девушки взгляда и не надеясь на какой-либо ответ. — Спасибо. Как Ринди? Видешься с ней? — Иногда. Хардж всё ещё не разрешает свободно проводить с ней время, но мы часто созваниваемся и гуляем в парке на выходных. Терез снова замолчала. Сказать было нечего. Да и нужно ли это было вообще в данный момент? Оставшуюся дорогу они ехали в полной тишине. Терез наблюдала за тем, как спокойно Кэрол ведёт машину, но сколько тревоги в её глазах… Казалось, Терез этого не выдержит и попросит забрать её к себе. Забрать навсегда и больше никогда не отпускать, ни при каких обстоятельствах, но… Но эти мысли оставались лишь мыслями, на деле Терез просто перевела взгляд к дороге и смотрела на проезжающие дома. Нет. Не будет никакого с чистого листа… — Всё, мы приехали. — тихо произнесла Кэрол, припарковываясь возле давно знакомого дома. Было больно смотреть на девушку, поэтому Кэрол опустила взгляд к собственным ладоням. Терез не двигалась, она как будто чего-то ждала или совсем забыла, что надо выходить из машины. И вдруг, что не ожидали они обе, Терез спросила: — Ты веришь в чудо? Кэрол с минуту помолчала, обдумывая, к чему этот вопрос и как на него ответить, ведь сама не знала, верит ли в это… — Ринди верит в это. А я верю ей. — А я не верю в чудеса. Даже в Рождество чудес не бывает, это всё детские сказки. — Терез посмотрела на женщину и на секунду показала все свои чувства в печальном взгляде. — Что ты загадала на Рождество? — Тебя. После этих слов повисло молчание. Кэрол было стыдно, стыдно, что она так бессовестно и нагло оставила Терез. Оставила тогда, когда она в ней очень нуждалась, когда единственным желанием этой юной девушки было желание быть рядом. Просто быть рядом с Кэрол, ничего больше. И эту боль она увидела в её глазах, этот не озвученный вопрос «Почему ты меня оставила? Почему не попросила подождать? Почему заставила страдать? Почему?». Это было тяжело, тяжело для обеих. Никто не решался вновь заговорить, никто не решался прервать эту тянущуюся в бесконечность тишину. Затем Терез вышла из машины. Ни сказав ни слова больше, захлопнула дверь и не оборачиваясь пошла к двери своего дома. Кэрол не стала задерживаться и уехала, задумчивая и окончательно разбитая. Такой же была Терез. Ей хотелось начать всё сначала, хотелось сказать о любви и прощении, хотелось взять за руку и дать почувствовать, что Кэрол всё ещё нужна ей, что она всё ещё любит и готова после всего этого снова быть рядом. Но этого, как мы видим, не произошло. Кэрол зашла в свою квартиру и бросила ключи от машины на тумбочку в зале, после чего двинулась на кухню и достала от туда ликёр, тот самый сладкий и тёмно-коричневый ликёр, который понравился Терез, но ни капли не нравился самой Кэрол. Налив в рюмку, женщина залила это в себя и даже не поморщилась, как в тот раз. Она не знает, что будет делать дальше, но смысл всё ещё есть — Ринди. У неё есть Ринди, пускай они и видятся редко и мало, но это уже имеет огромный смысл. И когда Кэрол слышит звонок в гостиной, спешным шагом идёт туда, уже думая, какую историю из сегодняшнего дня расскажет её дочь и как Кэрол будет её хвалить, как это делает всегда. Поднимая трубку, Кэрол слышит лишь тишину и уже собираясь класть её обратно, думая что ошиблись номером, слышит тоненький и тихий голосок: — И я люблю тебя, Кэрол… Возвращайся…