Выходной

Обычно трудолюбивый и приветливый лейтенант третьего отряда сегодня был явно не в духе. Что являлось тому виной сказать сложно: то ли накопившаяся гора документов и ведомостей на подпись, то ли вечная беспечность капитана Ичимару — как ушел с утра в десятый, так и не появлялся, даже построение пропустил, то ли порядком наскучившая зима, от которой Изуру был вовсе не в восторге, а может и еще что-нибудь… Ответа не знал и сам Кира, который приближался к той зыбкой границе, когда терпение начинает иссякать и возникает неудержимое желание запереть ворох бумаг в стол и по примеру капитана умчаться на весь день куда глаза глядят. Изуру отложил в сторону смету расходов и вздохнул. Последний январский день абсолютно не радовал — ведь впереди еще целый месяц зимы, а значит аж двадцать восемь дней ожидания. Задумчиво повертев кисточку в пальцах, шинигами невидяще уставился в окно. Снежное время года — самая волшебная пора, если верить сказкам, которые Изуру читала в детстве бабушка. Но лейтенант третьего, хоть и казался на вид хрупким и ранимым, давно перестал в них верить — служба в Готей 13, увы, даже самого закоренелого романтика переплавит в воина. Оставалось лишь юношеское увлечение — хайку, которые для Киры были не просто способом выплеснуть мысли и чувства на бумагу, а чем-то большим и, несомненно, сокровенным. Дождь со снегом — Будто нынче прохудилась Чаша одиночества. Рука неспешно выводила иероглифы по шероховатой бумаге, тушь мягкими тенями ложилась на лист и замирала, превращаясь в незатейливые строки. Изуру уже был в шаге от того, чтобы впасть в полумедитативное состояние, как вдруг на плечо опустилась прохладная ладонь и слегка сжала ткань косоде. За ней последовала и вторая — теперь Кирины плечи разминали и массировали знакомые, если не сказать родные, руки. Кисть выпала и укатилась под стол, оставляя за собой прерывистый черный след на полу. — К-капитан? — не оборачиваясь наугад спросил Кира, хотя в такой обстановке этот вопрос звучал по крайней мере нелепо. — Ответ неверный, — раздалось над самым ухом лейтенанта, — я твоя совесть, Изуру. — Вот значит как, — выдохнул Кира и расслабился под чуткими пальцами, поглаживающими и успокаивающими, — шутить изволите? А это, между прочим… Ичимару не дал Кире договорить что-то оч-чень важное и проворковал: — А я и не шучу. Сидение в такой неудобной позе ой как вредно для молодого организма — сколиоз формируется, мигрень может разыграться… Аканна… Ты когда в последний раз в отпуск ходил, а, Изуру? Гин зашуршал складками ткани, подушечки пальцев мягко прошлись по теплой коже, и капитан довольно ухмыльнулся, отмечая, как вздрогнул лейтенант от неожиданного прикосновения. После такой терапии хотелось забраться под одеяло и никуда не вылезать, а лишь продолжать нежиться в тепле и уюте — Гин знал это по себе — Рангику нередко делала ему массаж. — Лет тридцать назад, а что? — быстренько произведя в уме нехитрые расчеты, отозвался Изуру. Внезапно ощущение легкой прохлады на коже пропало, и Гин очутился перед своим лейтенантом, сокрушённо качая головой и глядя на Киру так, словно тот сознался сейчас в чем-то нехорошем: — Ай-яй-яй… ну и молодёжь нынче пошла! Гробят себя да и только… — Ичимару наклонился к Кире и легонько ухватил его за кончик челки, — а знаешь, Ран-чан говорит, что на грунте сейчас настоящая сказка — кругом белым бело и воздух аж прозрачный, а на ярмарке продают такие данго — м-м-м! Кира недоверчиво покосился на капитана, чувствуя очевидный подвох в радостных интонациях Ичимару, но промолчал и ограничился задумчивым кивком. — Знаешь, я тут подумал… А не пора бы нам устроить себе малюсенькие каникулы? — Гин отпустил Кирины волосы и поудобнее устроился на столе, свесив одну ногу и болтая ей из стороны в сторону. — Отказы, между прочим, не принимаются, — сказал капитан, подмигивая лейтенанту, который уж было открыл рот, чтобы начать возражать.

***

Разрешение на отбытие в Генсей было получено на удивление быстро и без лишних хлопот — капитан Ичимару кому угодно зубы заговорит, и Ямамото отнюдь не был исключением. Гин даже ухитрился выхлопотать неизвестно как однокомнатную квартирку с отдельной ванной и горячей водой. «Чего не сделаешь ради любимого лейтенанта», — мурлыкал он, собирая вещи и исподтишка поглядывая на притихшего Изуру. Кира молча копошился в шкафу в поисках гигая тридцати, а то и пятидесятилетней давности, и не горел желанием поддерживать подчёркнуто позитивный настрой своего капитана. Вечером того же дня Улицы зимнего Токио переливались неоновыми огнями реклам, витрины магазинов ломились от изобилия всевозможных угощений и сувениров, из семейных кафе доносился приглушённый смех и радостные возгласы, уличные продавцы данго и сахарной ваты не знали отбоя от покупателей, школьницы сбивались в стайки возле манга-кафе, лихорадочно что-то обсуждая, споря и периодически перебивая друг друга. В воздухе витал аромат отдыха, а приятное ощущение лёгкости накрывало волной, отчего лица прохожих окрашивались улыбками. Тренькнул колокольчик, и дверь магазина отворилась, выпуская наружу воодушевлённых девушек с пакетами и двух мужчин. Подруги обменялись объятиями и разбежались кто куда, Кира проводил энергичную кудрявую шатенку хмурым взглядом и поплёлся следом за Гином, который шагал к остановке, мечтательно насвистывая себе под нос. Настроение, которое еще утром нельзя было назвать радостным, сейчас приближалось к отметке «паршиво», а все из-за капитанских причуд встретить начало февраля на грунте. — Чего надулся как мышь на крупу, а, И-зу-ру? — Гин обернулся к лейтенанту, продолжая идти спиной вперёд. — Ты посмотри вокруг! Ичимару вынул руки из карманов и широким жестом попытался объять всё, что видел перед собой. — Замерз, наверное, вот и хмуришься, как дед, — изрёк капитан, доставая из пакета купленную накануне шапку ручной вязки, и, притормозив, нацепил её Изуру на голову, — Спорим, что тебе очень идет, м? Кира поднял глаза на своё отражение в витрине — н-да, красавец хоть куда — бледная от природы кожа пошла пятнами румянца, чёлка несуразно топорщится и лезет в глаз, а шапка… Что уж говорить, у капитана специфический вкус не только в еде, но и в одежде — шинигами пытался выдавить из себя улыбку, осторожно щупая синие помпоны и рассматривая узор из белых ёлок, украшавший шапку. «Пора бы уже привыкнуть, лейтенант Кира», — Он мысленно дал себе затрещину и, развернувшись к Гину, впервые за сегодня широко улыбнулся. Ичимару в ответ подмигнул и потрепал его по щеке. Решено было отправиться домой через парк — Гин твердил что-то про просьбу Рангику купить ей сувенир с ярмарки. Капитан вообще болтал весь вечер без умолку, не давая Изуру и слова вставить: вспоминал ностальгические времена, когда они с лейтенантом Мацумото симулировали разные болячки, чтобы не ходить на скучные лекции в Академии, потом — как с капитаном Айзеном ходили на грунт в первый раз, как встречали в Генсее Рождество и участвовали в конкурсе ледяных фигур… Кира делал вид, что внимательно слушает и кое-где даже поддакивал, впрочем особо не следя за ходом мысли своего начальства. Когда стемнело, пошел снег: крупные хлопья оседали на одежде и медленно таяли, стоило поймать их ладонью. Гин плотнее обернул шарф вокруг шеи и подставил лицо снегу — холодные звёздочки за считанные мгновенья припорошили его и без того светлые брови и ресницы. Лейтенант хихикнул, представив, что это вовсе не снег, а сахарная пудра, и капитан сейчас очень похож на лиса, который стянул лакомый кусок, при этом умудрившись в спешке перепачкать морду. Изуру бы и ещё простоял вот так под снегопадом, улыбаясь своим мыслям, как вдруг его на грешную Землю вернул снежок, запущенный с нешуточной силой — в десяти шагах стоял Ичимару и ловко скатывал в ладонях очередной ком: — Не зевай! — выкрикнул он и отправил в полёт ещё один снежок. На этот раз Кира успел увернуться, но, заметив всю серьёзность намерений капитана поиграть, тоже начал старательно лепить снежки. Снег был самый подходящий — липкий и упругий — из него выходили отличные меткие снаряды. Не прошло и пятнадцати минут, как оба шинигами самозабвенно швыряли друг в друга снежками и валялись в сугробах — снег нападал за шиворот, набился в карманы курток, в рукава, в ботинки… Однако это ничуть не мешало Гину пуще прежнего набрасываться на Киру с полными горстями снега, не слушая лепет лейтенанта о том, что «мы завтра проснемся с насморком, капита-а-ан». А по утру они проснулись… — Пей, пей. Хуже тебе от этого точно не станет, — ласково уговаривал Гин нахохлившегося Киру, протягивая ему кружку горячего молока с медом. Капитан примостился прямо на ворохе одеял — всех, которые только удалось найти в квартире и, прищурившись, оглядывал масштабы вчерашнего «ледового побоища»: унылую мордашку Изуру с отпечатком наволочки на щеке и нос-светофор, которым тот ежесекундно шмыгал. Поначалу лейтенант сипло отнекивался и старался зарыться как можно глубже в постель (больше напоминавшую гнездо, если честно), лишь бы не пить противное молоко и аспирин, которыми его собирался пичкать капитан. — Будь хорошим мальчиком, Изуру, — Кира не успел возмутиться, потому что к губам приставили кружку, и ему всё-таки пришлось глотать лечебный напиток, — Ты ведь помнишь, что с кидо у меня не ахти… И вообще, в четвертом меня боятся, — промолвил Ичимару, поглаживая болезного подопечного по взъерошенному затылку. «И правильно делают», — хмыкнул про себя Изуру, сморкаясь в заботливо подставленный платочек.