___
На деле же, вообще, Чарли ненавидел много чего в своей жизни. Тех вещей, которыми тот радовался, или просто восхищался, действительно можно было пересчитать по пальцам. "Так что же заставило тебя так сильно невзлюбить всё вокруг себя?"— спросил бы кто либо с удивлением, когда услышал бы такое заявление. "То, что я практически ничего интересного и не повидал в своей жизни.— ответил бы так тихо Хранитель, что вы бы вряд ли услышали его слова. Словно боялся, что кто-то его услышит. И продолжил бы, так тихо, что тогда его смог расслышать лишь кто-то с невероятно чутким слухом. — А всё из-за неё... Именно её я ненавижу больше всего..." И тогда он резко бы замолк, не решившись продолжить. Сжался, оглянулся бы, осматривая всё вокруг себя. И даже если бы не увидел её, скорее бы почувствовал её взгляд на свой спине, услышал бы смешок. И тогда всё тело бы его пробила дрожь, а разум настигла бы сильная паника. "Он был рождён для того, чтобы вырасти, стать в разы сильнее, мощнее и защищать наш небольшой мирок от врагов и ненастий. Он — непобедимое создание самой Великой Ели, которое ценой своей жизни будет готово стоять за жизнь каждого на этих землях." В эти громкие, но по-детски наивные сказания верил, по иронии судьбы, каждый из всего немногочисленного населения Парадайза. Кроме всего лишь четырёх фигур. Кроме, иронично, той, кто эти сказания и наплёл местному поселению, того, забавно, о ком эти сказания и были, и тем двоим фигурам, можно сказать невезучим, которые прекрасно знали, насколько же противную игру затеяла опекунша Хранителя, вовлекая при этом в неё абсолютно всех кого только можно и нельзя, включая самого Хранителя. Мерзко, и к сожалению, без всеобщего понимая ситуации, неисправимо. И ведь каждый неместный, войдя в эту деревню, вероятнее всего не заметит никакого подвоха. И по своему прибытию вряд ли хоть что-либо заподозрит. Лишь самый чувствительный к чужим эмоциям и словам поймёт, что что-то здесь нечисто. Хотя что уж тут говорить, когда даже сами жители не понимают, в чьих руках они находятся. Действительно, а как заподозрить то? Вот есть деревушка — тихая и мирная. Вот есть жители, которых здесь всё более менее устраивает. И вот есть местные "старейшины", которые следят за порядком в этом маленьком мирке. И все до боли довольные своим образом жизни. Ничего подозрительного, не так ли? Вот только Хранителю приходилось каждый день, при каждой встрече натягивать улыбку на лицо, и молчать. Молчать, пока за него всё не скажут. Молчать, чтобы не выдать своего до чёртиков нервное состояние. Молчать, чтобы не сболтнуть чего-то лишнего. И ведь никто ничего и не возражал — просто не замечали. Все при вопросе о создании Великой Ели не раздумывая скажут, что он — могучая фигура с сильным характером, способный разбрасывать врагов направо и налево. Но на вопрос: "А в чём же всё таки заключается личность Хранителя, каков его характер?" — сначала воодушевлёно раскроют рот, резко задумаются, и ничего в итоге не ответят. А ведь действительно. Никто не сможет сказать вам о том, каков его повадок, каков характер и как он говорит. Просто потому что услышать хотя бы парочку слов от Хранителя — уже подарок даже для тех, кто видится с ним очень часто. Сейчас Чарли медленно шагал меж деревьев, изредка прорубая острым мечом надоедливые ветки. Что уж говорить, лес здесь действительно был дремуч. Он практически ничего не слышал кроме лесного напряжённого шума, но точно знал, что за ним идут по пятам. Она ступала мягкими, вкрадчивыми, еле слышными шагами. Её мастерство быть чертовски незаметной было действительно велико, Чарли такому мог только позавидовать. Она легко огибала стволы деревьев и ветки, словно бы отлично видела, где они находились. Хранитель прекрасно знал, что она не просто так сказала идти ему перед ней. И не только для того, чтобы разбирать путь было проще. Это было для профилактики. Что бы ему не дай бог не взбрендило в голову попытаться ударить со спины, особенно когда в руках было такое могучее оружие. Даже если Сэм прекрасно знала, что ему вряд ли хватит духу на такое действие. Всё равно, лучше быть предусмотрительней. Она всегда думала на два шага вперёд. — Если ты пытаешься запутать меня, солнышко, то даже не думай. Я прекрасно знаю дорогу до пещеры. Не виляй хвостами и не пытайся оттянуть этот момент. Он ненавидел, когда она так его называла. Это звучало столь резко, может даже оскорбительно. Она словно специально играла с его чувствами, опираясь на такие ласковые слова, полностью противореча самой себе и вызывая конфуз у Хранителя. В любом случае, Чарли действительно делал это, но кажется неосознанно. То ли что бы проверить её, то ли что бы запутать, то ли действительно ради того чтобы оттянуть этот момент. Сэм была слепа. Большинство из жителей искренне сочувствовали ей, но сама девушка лишь отмахивалась, при этом смеясь. Неискренне. Она практически никогда не смеялась искренне. Для Чарли же это был лишь ещё один повод для того, чтобы ужасаться ею. Несмотря на полное своё отсутствие зрения, она словно всегда знала, что происходит по всему Парадайзу. Знала все секреты каждого. Всегда следила за ним. Глядела в самую душу, читая каждую мысль. Это вызывало частую паранойю. И казалось бы, сама девушка не сказать чтобы сильно расстраивалась по этому поводу. Чарли навсегда запомнил её слова, сказанные ею когда то ему. "Зрение... А что оно? Вся это красота мира... Я всё равно никогда не понимала, почему фигуры так восхищаются ею. Да, конечно, без зрения не всегда удобно, но посторонние чувства, в принципе, почти с лёгкостью занимают его место. Всё равно как по мне лучше упиваться чужими чувствами... И звуками." Как Чарли тогда понял, для Сэм, действительно, красота имеет... Очень специфическое значение. Впрочем, для него неудивительно. Была бы она она как нормальная фигура, и её натура была бы абсолютно другой. Если бы Чарли однажды рассказал всё, о чём он знал, фигуры бы действительно удивились. Нет, они бы не просто удивились. Они были бы в откровенном шоке. Но к сожалению, он вынужден был молчать и улыбаться. Ему бы попросту не хватило духу рассказать об этом кому то ещё. Один такой опыт уже дал о себе знать. Сэм затеяла игру. Очень весёлую по её мнению, но на деле же чертовски противную и паршивую. И Чарли был один из самых главных её игроков. Но об этой игре никто не знал. Никто вообще не знал об истинной натуре Сэм. Да что уж говорить, сам Чарли, несмотря на то, что слышал очень многое от этой фигуры, всё равно никогда не мог заглянуть в самую глубину её прогнившей души. А всё очень просто — это всё скрывалось под двумя слоями лжи и притворства. То, что оттачивалось Сэм веками, то, как идеально наивно она себя перед другими, на деле же являюсь абсолютно с другим характером. Она умела говорить ложь настолько искусно, что даже сам Чарли, зная о всём этом, не всегда мог понять, говорит она правду или искусно лжёт. Хотя... Хранитель иногда забавлялся, но был один такой странный и ироничный парадокс. Когда Сэм врала, это больше походило на правду чем тогда, когда она действительно говорила искренне. Она сильно злилась из-за этого, но продолжала улыбаться, умело пропихивая свою злость куда-то невероятно глубоко. И иногда лишь на секунду было видно как её лицо искажается от злости, потом же возвращаясь на прежнюю свою притворную эмоцию. На деле же Чарли долгое время думал, что всего слой лжи один. Тот, первый, что реально искусно отточён и тот, что показывала Сэм перед жителями. Образ наивной, доброй, мягкой женщины, что и мухи то обидеть не может. И ей реально удавалось хорошо играть эту роль. Второй слой — тот, который она показывала лишь перед теми, кто знал о её маленькой игре, и который, как Хранитель долгое время думал, и был её истиной натурой. Особенно она показывала его перед Чарли. Это был образ жестокой, чертовски умной и расточительной женщины, играющей по своим правилам на два шага вперёд, знающая абсолютно всё о деревне, следящая за каждым шагом каждого живого существа в ней, и самое главное — вовлекающая во всё это бедного Хранителя и делая так, что он вообще ничего не мог сделать. Сэм буквально приструнила его. Загнала в угол, не давая сделать ему ни шагу вправо, ни шагу влево. А если и давала — то держала всё строго под своим контролем. Рассчитывала на несколько шагов вперёд любое его действие, и чуть что, мгновенно обрезала все пути к спасению из этого замкнутого круга. Чарли ненавидел её за то, что она заставляла его играть в свою жестокую игру. Он ненавидел себя за то, что был таким жалким трусом. Он ведь мог что-то сделать. У него был ум, были способности ради того, чтобы словить её на ровном месте. И Чарли знал об этом. И Сэм знала об этом. Именно поэтому она сразу позаботилась о том, чтобы сломить его волю. Потому что был уже опыт с тем, что она не позаботилась об этом. И Сэм была из тех, кто учится мгновенно на своих ошибках, пока они не станут летальными. И она растоптала его, заставила бояться себя, бояться каждого шороха. И искусно играла с его разумом, с его страхом, прямо как с марионеткой. Она действительно была мощным манипулятором, хорошо знающая психологию и умеющая играть с чужими чувствами. Чарли, Хранитель, был созданием Ели. Могущественным, сильным, легенда об этом действительно не врала. И именно поэтому Сэм знала, что его нужно было приструнить в самом детстве. Она начала свою игру тогда, когда Чарли было всего пять лет. До этого она лишь строила свой образ любящей матери для того, чтобы потом просто сломать его и начинать разбивать прочную от природы, но ещё практически неокрепшую психику ещё тогда совсем маленького ребёнка. И с каждым годом она разбивала его всё больше. И больше. Подавляла волю, заставляла бояться себя до адского ужаса. В прошлом году, в возрасте семнадцати лет, ей удалось разбить его окончательно. Именно с того момента у бедного Хранителя начали проявляться сильные панические атаки только об одной мысли о том, что он может что-то сказать против Сэм, и что будет после этого. По крайней мере, сейчас она была уверена в том, что Чарли даже не посмеет ей ничего сделать. Но бдительности она от этого не теряла. Потому что ей нельзя было совершать ошибки в собственной игре. Сейчас, днём, Чарли натягивал на себя улыбку перед жителями, и молчал. А ночью Сэм запирала его в цепях, в холодном подвале. В полном одиночестве. "Для профилактики". Чарли боялся Сэм по нескольким причинам. В первую очередь — это её характер. Властный, жестокий. Потом — ум. Она знала всегда и всё наперёд, контролировала каждый его шаг. И в третью очередь, уже скорее не моральная, а физическая причина. Дело в том, что Хранители всегда плотно связаны со своими запасными артефактами. Настолько плотно, что от состояния одного зависело состояние другого. И, как не сложно догадаться, Сэм строго держала под надзором эти артефакты. Два из них были у неё на голове, словно "милые" ушки, а другой она постоянно держала при себе. И вот таким образом, жизнь Чарли зависел целиком и полностью от того, как распоряжается треугольниками Сэм. Собственно, благодаря им, ночью, она и отнимала жизненно важную энергию у Хранителя, заставляя его лежать мёртвым грузом на полу и изнывать от усталости. Для того, чтобы он не мог сбежать. Священная Ель изнывала от отчаяния. Мало кто замечал, но она начинала немного потухать, когда Сэм проходила рядом с ней. Но несмотря на свою могущественность, она не могла вмешаться во всё это, вмешаться в смертные дела. И ей приходилось лишь чувствовать, как её бедное дитя угасает под действием жестокой тирании. Несмотря на весь этот ужас, Сэм рассказывала Чарли достаточно много о себе. На удивление, но это было так. О своём прошлом, о своих мыслях, планах. Это конечно не очень помогало Чарли понять её, но он теперь знал хоть что-то, что немного позволяло составить весь этот пазл. "Первый глаз мне выколол отец, когда я спорила с ним о том, что в мире существует добро и сострадание. Насколько же глупа я тогда была... Второй глаз выцарапал мне Бликсер, когда пытался сбежать из плена." — Чарли боялся думать об этом много, но если углубиться, то можно было понять, откуда вообще появился корень этих проблем. Сэм была не местная. Ей просто повезло родиться с голубым цветом, что удачно позволяло сливаться с местным населением. Она пришла сюда внезапно, из ниоткуда, и никто даже не заметил её появления. А потом она быстро слилась с жителями, следом за этим уже тихонько проявляя себя и продвигая себя как "старейшину". Но даже так, цвет её тела был более холоден, неприветлив, в отличии от многих здешних фигур. Но никто этого не замечал. На сколько Чарли понимал, родители искусно учили свою дочь всему этому. И добились явно удачного результата — Сэм действительно было многогранной, сложной личностью. И жестокой. "Знаешь, солнышко, Рай это идеальное место для правления. Здесь фигуры наивны и добры, и с лёгкостью подчиняются, когда ты незаметно продвигаешь им свои взгляды. Да и тут есть действительно мощное оружее — это Великая Ель, могучая, но совсем неподвластная . По крайней мере пока что. Отец говорил мне, что быть в одиночестве — гиблое дело. Но и быть в обществе — тоже. Проще всего уметь манипулировать людьми, распоряжаться властью, завоёвывать доверие. Тогда ты находишься в полной безопасности." У Сэм действительно были странные цели. Хотя, что уж тут говорить, Чарли попросту не понимал их. Не понимал, зачем она затеяла эту игру. Была ли у неё мания к садизму? Если это было бы так, то жители Парадайза бы точно находились далеко не в безопасном состоянии. Может, мания к власти? Но тогда бы она наверное пыталась более усерднее навязывать свою волю к другим. А может... Просто желание обустроиться поудобнее в этой жизни? Ведь если так подумать, то она действительно удобно расположилась среди Парадайза. Ну, так кажется на первый взгляд. Однажды Чарли затеял с Хэлли какой-то разговор, где конечно тот не особо то много говорил по привычке, но всё же выдал пару интересных фраз. Он плохо помнил о чём был тот разговор, кажется о неудачном знакомстве Хэлли, но точно помнил что Сэм, естественно, услышала его. И он точно помнил то, что она сказала потом. "Солнышко, неужели ты до сих пор веришь в доброту этого мира? В нашем мире нет ни добра, ни преданности, ни доверия, ни любви. Фигуры предают друг друга, когда цепляются за свою жалкую жизнь в сложной ситуации. Близкие и родные личности готовы рвать друг другу глотки, когда на кону стоит богатство или могущество. Фигуры совершают добро не для блага других, а для того, чтобы поддержать своё жалкое эго. В этом мире проще быть эгоистом, чем довериться кому-то другому." Сэм тогда смотрела куда-то в пустоту, даже не обращая внимания на исказившееся лицо Чарльза. "Как ты там сказал? "Любой фигуре можно дать второй шанс"? Ха, ха. Кто тебя такому бреду вообще успел научить? Хэлли?" Чарли хорошо помнил, как тогда Сэм резко развернулась к нему. Она не видела его, Чарли знал точно, но она как будто смотрела прямо в его надломленную душу. "Вот если я... Отступлюсь однажды. Ты вспомнишь о своих словах? Вспомнишь о "втором шансе"? Ох нет, солнышко, ты не вспомнишь. Твой первой реакцией будет убить опасность. Наконец-то, ведь эта опасность дала слабину. Ты не вспомнишь о жалости, о сострадании, ты зацепишься за этот шанс как паразит за кожу. Разве я не права?" Чарли тогда ничего не ответил. Сэм была отчасти права — он ненавидел её. Он хотел её к чертям собачьим убить. Лишь бы она не приносила этот адский страх, лишь бы больше не загоняла в угол без шанса на выбор, не заставляла играть в свою игру. И в то же время... Он не хотел подчиняться её правилам. Из принципа во вторую очередь. В первую — просто потому что он не хотел становиться таким же жестоким тираном, жить с такими же устоями. И тогда Хранитель так и не определился со своим выбором. Но сейчас он почти и не думал об этом. Сейчас, его психика была уже слишком потрескавшаяся, чтобы задумываться о таких вещах. Она держалась на сопельках, и возможно лишь одна единственная фигура не давала ей разбиться окончательно, позволяла выразить свои кричащие эмоции, давала то, что никто другой никогда не давал. Зато тогда Чарли всё же кое-что понял. Сэм всё же была не бесстрашна. И у неё были страхи, но она умудрялась скрывать их так глубоко внутри, что Чарли до этого даже предположить не мог об их существовании. Сэм боялась опасности со спины. Того, что всё не под её контролем. Того, что если она доверит свою жизнь кому-то — её тут же уничтажат. Именно поэтому она никогда не привязывалась ни к кому так сильно, как могла бы. Именно поэтому потенциальную опасность она держала в ежовых рукавицах. И именно поэтому она затеяла игру, где на кону стоит либо её жизнь, либо жизнь других. Игру, в которой она могла устанавливать правила, держать всё под контролем, избежать опасности со спины. Была ли это детская травма? Как Чарли знал — нет. Сэм о подобном никогда не рассказывала, а она говорила ему о многих очень личных вещах. Скорее лишь воспитание родителей. И их навязывание об опасности этого мира. Было ли проще ему от этого фактора? Абсолютно нет. Его жизнь всё ещё была под чужим контролем, была отвратительной. А ещё тогда до него впервые дошло, что слоёв лжи не один, а именно два. Первый — тот что, она показывает перед жителями. Второй, который до этого Чарли считал истинным — тот, который она показывает знающим о её игре. А истинная натура, там, где-то совсем глубоко внутри, тщательно скрытая от всего мира. Ранимая и беззащитная, там, куда она скрыла все те светлые эмоции, которых Чарли совсем не видел. Именно там и скрывались все эти страхи, и именно эту хрупкую душу Сэм и пыталась защитить больше всего. Можно ли было исправить эту ситуацию, и исправить её мировоззрение? Наверное, можно было. Но для этого нужно было всеобщее знание ситуации. Нужен был полный контроль над ней, а так же разрушение этой опоры из лжи, которую Сэм сама себе и сделала. Были ли у Чарли на такое возможности? Нет. Не было. Да и тем более, он уже слишком невзлюбил её, чтобы вот так просто взять и забыть всё это. Да и тем более, вряд ли ей это простят жители, когда узнают о всём этом, даже несмотря на их добрый нрав. Вот так вот и действовала её игра, где либо в безопасности были жители Парадайза, либо умирала она. Замкнутый круг, из которого знающие об игре даже если и искали выход, то ничего не могли придумать. И ведь Сэм готова была добиваться своей победы любым способом. Жителям Парадайза просто повезло, что они пока ничего против Сэм не имели. Но это лишь пока что. Жизнь нестабильна, и в любой момент мог оказаться кто-то недовольный. То же заражение посеяло смуту и недовольство среди жителей, а конкретно тот факт, что его зачинщик всё ещё не был убит, вообще вызвало всеобщее возмущение. Но Чарли точно знал. Как только появится кто-то недовольный, маска доброты мгновенно спадёт с лица Сэм. И она покажет зубы. И не просто зубы, а острейшие клыки. Сэм слишком привыкла к тому, что абсолютно все в её ежовых рукавицах. Даже если сами жители об этом не знали. Пока что. Чарли резко остановился. Неизбежно наступило — вот, они подошли к пещере. Не прошло и секунды, как Чарли почувствовал руку на плече, которая мгновенно болезненно сжала её, заставляя Хранителя слабо проскулить и устремить свой затравленный взгляд в землю. — Вот мы и пришли, солнышко. Добро пожаловать в логово падшего монстра.___
Хэлли минут десять сидела неподвижно, глядя в окно за лесом, в котором как раз таки эти десять минут назад скрылись две фигуры. Кэрри с утра громко уронил что-то на кухне, заставив Вертолётика проснуться. Заснуть она больше не могла. Знала ведь, что сегодня за день, итак вон плохо спала. И сейчас погрузилась в какие-то свои глубокие, тёмные мысли, далеко не счастливые. Она была второй фигурой, которая знала о игре, затеянной Сэм. Произошло это... Случайно ли? Может быть. А может и не случайно. Год назад Сэм поручила Хэлли обучению молодого Хранителя в ориентировке по местности. Они должны были проводить одиночные уроки, пока сама Сэм занималась делами по деревне. Вообще, до этого Хэлли действительно никогда не замечала странностей в этих двух фигурах. Обе веди себя приветливо, и обе, кажется, выглядели счастливыми. Но на уроках... Она не узнавала Чарли. Он всё ещё пытался улыбаться. Но вёл себя настолько зажато... Настолько тихо, что Хэлли действительно боялась, что она делает что-то не так. Именно тогда она впервые с удивлением поняла, что вообще редко видела Чарли, вовлечённым в какой-либо разговор. Настолько редко, что начали появляться вопросы. И тогда она задала его. "Всё хорошо, Чарли?" В тот момент, кажется, для него это было последней каплей. Тогда он рассказал ей всё. Абсолютно всё. О том, что скрывается под маской улыбки Сэм. О том, что она с ним делает. О её ублюдской игре. Сказать что Хэлли была в шоке — ничего не сказать. Тогда она сначала даже не поверила ему, хотела ещё раз спросить, всё ли в порядке, но... Глядя на его затравленный вид, дичайший ужас в глазах, дрожь по всему телу... Пазлы резко сложились. Она действительно поняла, что возможно, это и может быть правдой. И тогда же она совершила свою первую ошибку. По абсолютному незнанию ситуации и находясь в неком шоке, Хэлли предложила Чарли попытку вывести Сэм на чистую воду. Она тогда произнесла кучу торжественных и воодушевляющих речей, сказала, что у него всё получится, и если что — она поможет. И Чарли поверил ей. Такого искреннего стремления к цели она на его лице никогда не видела. И больше никогда не увидит. Хранитель тогда в течении недели разрабатывал план, продумывал его до мелочей, пытался учесть всё нюансы и применить все свои знания. А в тот самый ключевой день... Резко заболел. По словам Сэм, по крайней мере. На деле же Хэлли чувствовала, что всё далеко не так просто, и что что-то пошло не так. Не зря же опекунша никого не пускала в дом, говорила, что Хранитель никого не желает видеть, хотя это было не в его характере. Чарли всегда пытался быть хоть с кем-то, лишь бы не наедине с Сэм. А через неделю он вернулся. Хэлли навсегда запомнит то, как стремительно за короткий промежуток времени поменялось его поведение. Он явно не болел. Но и не говорил о том, что произошло. Хэлли допытывалась до него, хотя не должна была этого делать. И тогда Чарли раскололся. Нет, он не просто раскололся... Именно это и стало тем самым моментом, когда его психика окончательно потрескалась. "Ты же... Не рассказала ей о том, что я сказал тебе? Да ведь?.." Хэлли навсегда запомнит его тихий, затравленный голос. Как он смотрел на неё глазами, переполненными ужасом, как его тело начинало трясти. "Нет..." Тогда тот вцепился ей в бока, его начало буквально трясти как листочек на ветру. Тот резко стал громко всхлипывать, горячие слёзы стекали ручьём по щекам. "И не говори ей... Не говори ей, пожалуйста... Прошу..." — Тот весь трясся, жалко жался к тельцу Хэлли, словно в инстинктивной попытке найти защиту. И заливался слезами, кое как выговаривая слова. "Она убьёт тебя... Мучительно, жестоко, беспощадно... И меня... И Кэрри, тоже... Для профилактики... Для веселья... Для игры..." Это была первая и далеко не последняя его паническая атака. Тогда он ещё долго рыдал в истерике, громко всхлипывая и захлёбываясь в слезах, и жалко жался к Хэлли. Пока не уснул, слабым, нервозным сном. Хэлли всегда с ужасом вспоминала тот вечер. А на следующее утро объявилась Сэм, со своей привычной приветливой улыбкой. Хэлли тогда кое как удержалась, чтобы не плюнуть ей прямо в лицо. Но кажется Сэм и без этого поняла её мысли, судя про промелькнувшему оскалу на её лице. С того момента его панические атаки стали проявляться почти каждый раз, когда тот оставался с Хэлли на едине. Иногда это могло произойти чуть ли не посередине улицы, но Сэм словно нутром чувствовала такие моменты, и тогда она мгновенно отводила бедолагу домой. Как рассказал ей когда-то чуть позже по своей воле Чарли, тогда, в тот злополучный день, он действительно далеко не болел. Тогда он совершил резковатый ход — и ошибся. Несмотря на, казалось бы, продуманность плана, Сэм чуть ли не сразу спалила его. Он ошибся в своём ходу, сделал невероятный шаг — и "игра" должна была его наказать. Сэм, на деле же, реально редко занималась садизмом, что казалось действительно странным. Она предпочитала давить морально, нежели физически, ведь по её мнению это было более эффективным. Но тот раз стал для неё исключением. По словам Чарли, она просто разнесла его в щепки. В прямом смысле этого слова. Переломала к чертям все кости, с трудом конечно,но она сделала это, заставила истекать в собственной крови. И самое ужасное — благодаря запасным артефактам она отобрала у него возможность быстро регенерироваться. И так и оставила, лежать безвольным тельцем среди собственной крови, захлёбываться ею, без возможности даже просто двигаться. На протяжении недели. Она оставила его одного, лишь изредка проверяя не подох ли тот случайно, и строго контролируя его баланс между жизнью и смертью. А всем остальным она сказала что он просто "заболел". Пока в последние дни тот уже попросту не стал плакать и молить о пощаде. Тогда она якобы "сжалилась" над ним, хотя просто изначально планировала его продержать в таком состоянии в течении недели. Это стало последний каплей — и его сознание окончательно потрескалась до того уровня, что любое дуновение ветра попросту могло его сломать. Не давала это сделать лишь одна фигура. Чарли изливал все свои эмоции Хэлли. Он часто говорил ей о своих мыслях, порой пугающих и жестоких. Её это ужасало. Самого Хранителя тоже. Он понимал что может стать в итоге не хуже самой Сэм, но не мог ничего с собой поделать. А если бы Чарли сдерживал эмоции в самом себе, то это бы попросту его сломало. И Хэлли это понимала. Поэтому она молча выслушивала его и искренне пыталась поддержать. Внимательно выслушавший всё это мог бы закономерно спросить. Но неужели Сэм, та, что рассчитывает все свои действия на два шага вперёд, не знала об этом? Хэлли раньше думала, что так и есть. Но потом она начала раскрывать её второй слой лжи больше, по рассказам Чарли и по собственным наблюдениям. И тогда она поняла то, как же она ошиблась. Сэм прекрасно знала о том, что Хэлли уже знает о её игре, и чем они промышляют вместе с Чарли. Ни чем особенным, на самом деле, лишь размышлениями о ситуации. Более того, кажется, всё это был очередной её ход, продуманный и чёткий... Наверное. Хэлли окончательно поняла это после того, как однажды они остались наедине, и та сказала одну единственную фразу. "Ты знаешь, что будет, если ты сбежишь из деревни... " Тогда до неё дошло. Кто-то мог сказать, что это была угроза от Сэм. Но нет, это была не угроза. Опекунше, по сути то, не особо нужна была эта девушка, и если бы узнав об этой ситуации она ушла из деревни, то та бы даже не напрягалась с попыткой её возвращения или убийства. Зачем ей это? Она просто поставила Хэлли перед фактом. Что если она уйдёт — то Чарли попросту не переживёт этого. Последняя его опора разрушится, и тогда тот окончательно сломается. Быть может даже умрёт от отчаяния. Тогда Хэлли поняла, как же грамотно ей удалось завлечь её в свою игру, без жалких угроз о расправе. Могла ли она просто рассказать жителям об этом? Нет, ей вряд ли поверят. Они уже слишком сильно верили в ложь Сэм. Могла ли придумать что-то с Хранителем? Нет, он уже слишком сломан для того, чтобы попросту думать о том что с Сэм можно что-то сделать. Могла бы она просто сбежать отсюда? Да с лёгкостью. Вот только осознание того, что без неё еле держащие свою психику на сопельках существо попросту разобьётся, не давало бы ей нормально жить. Сэм буквально небрежно пихнула ей в руки слабый и потресканный кусочек из чужих чувств и эмоций, и сказала что если он разобьётся, то это будет целиком и полностью лишь её вина. А разбиться тот мог от любого дуновения ветра. Могла ли она сама, в одиночку что-то сделать с Сэм? Вряд ли. Хэлли уже убедилась в её уме и умении думать на несколько шагов вперёд. Могла ли она рассказать об этом Кэрри? Могла бы. Вот только она прекрасно знала его вспыльчивый характер. И что он точно совершит гору ошибок, в попытке что-то с этим сделать. А совершать ошибки нельзя. Сэм терпеть не могла, когда кто-то совершал ошибки в её игре, или играл не по правилам. Так и оставалось скрывать всё от любимой фигуры, что бы никто не пострадал. От её ошибки уже пострадало бедное итак потрёпанные жизнью существо. И тогда Хэлли поняла, что теперь и она умело загнана в угол. Сэм так же приструнила её, заставляя играть по своим правилам. Что теперь каждый её шаг контролируется, и она вряд ли сможет что-то с этим сделать. По крайней мере, Хэлли видела эту ситуацию именно такой. На деле же... Всё было не так просто. На самом деле Сэм была абсолютно не уверена в своих действиях, и сделала она всё это лишь по одной единственной причине. Ей нужно было сохранить идеальный баланс между жизнью и смертью души Хранителя. Потому что если он окончательно полностью разобьётся — управлять им будет сложнее, да и жители сразу заметят нечто неладное в виде и поведении Хранителя. Допустить такое можно было, но это бы создало лишние проблемы. Сэм не хотела, чтобы в её игре были лишние проблемы. Именно тогда в её голову пришла мысль дать Чарли единственную опору в виде поддержки от Хэлли. Это бы решило данную проблему. Но... Дело было в том что именно это могло стать её фатальной ошибкой, и шло в противовес её собственным устоям и правилам игры. Поэтому Сэм сильно рисковала. Она привыкла жить с мыслью о том, что никто и никогда не проявляет друг другу поддержку в благих целях. Особенно если на кону стоит жизнь этого кого-то. Именно поэтому она считала, что как только Хэлли узнаёт обо всём этом, то мгновенно сбежит из этого неявного ада. Поэтому она считала невероятно рисковой эту идею, и пыталась надавить на эмоции как можно больше, но до последнего считала что у неё ничего не получится. Однако... Хэлли не сбежала. И даже не пыталась. И Сэм стала часто задумываться об этом. Почему она этого не сделала? Ей удалось надавить на её чувства? Или она недостаточно показала зубы для того, чтобы она сбежала? Сэм не собиралась рассматривать вариант, где Хэлли сделала это из искренних чувств сожаления и ответственности. Это шло бы наперерез её правилам и устоям. И тогда Сэм перестала думать об этом. Для собственной защиты, хотя ответ маячил прямо перед носом. Но уже тогда эта ситуация дала маленькую трещину. Сейчас Хэлли глубоко вздохнула. Иногда она думала о том что лучше бы она вообще никогда обо всём этом не знала. А быть может и лучше — по крайней мере она могла помочь ещё совсем неокрепшему ребёнку. Руки сильно затекли, а тело пробила лёгкая дрожь от холода. Не удивительно, раз она сидела около окна. На улице было достаточно морозно сегодня. Она встала и отошла для того чтобы заварить себе кофе. Ей было жалко не только Хранителя, но и ещё одну фигуру, что также попала в игру Сэм. Но она ничего не могла сделать, как ей тогда казалось. Ничего.___
На самом деле это игра, которую сейчас затеяла Сэм, была не первой. Второй. Первый раз в неё была затянута абсолютно другая фигура, по судьбе, на самом деле, похожая на Чарли и одновременно сильно различающаяся. Она затеяла её сразу после того как незаметно появилась в деревне, свыклась с местными устоями и поняла, что к чему. О заражённом знали здесь все давно. О нём знали вообще с самого рождения. И первую свою игру Сэм затеяла именно с ним. Цель её игры была той же — подчинить опасных, с остальными манипулировать. Но к сожалению, она совершила пару ошибок тогда. Во-первых, она не знала заражённого с рождения. И соответственно, привыкнуть он к ней не смог. Во-вторых, Сэм была не так жестока с ним, как с Чарли. Тогда она вообще мало понимала что делать, но заражённый уже смог невзлюбить её. И в третьих, по их природе, она вряд ли попросту смогла бы сломить его. Заражённого она назвала Бликсер. До этого у него не было имени. И он ненавидел это имя. Он ненавидел, когда его так называли. Но все в округе тогда слишком привыкли к такому прозвищу. И все знали, что Сэм пыталась, по её словам, "вырастить из него достойную личность". На деле же она просто пыталась приструнить его так же, как и сейчас Чарли. Не получилось. И когда Бликсер взбесился, Сэм повернула всё так, что многие считали что это он был безумцем, а не она сделала что-то не так. Эх, заражённые... Благородные, свободолюбивые существа. Гордые, высокомерные. Сильные, но со своими недостатками. Бликсер был один из таких. И он просто терпеть не мог такое отношение себе. Он не подчинялся её правилам, постоянно дерзил ей, бесился, когда его пытались приструнить. И в один день он вырвал второй глаз Сэм. Это было для неё последней каплей. Ох, нет... Она не собиралась убивать его. Это было бы слишком просто. Она заточила его в пещере. Ведь Сэм прекрасно знала, что лишение свободы для заражённого хуже, чем смерть. И она обрекла его на мучения в темноте пещер, в закрытом пространстве, в полном одиночестве. В той игре Сэм и выиграла и проиграла одновременно. Она не умерла и не подорвала доверие жителей, но своей цели не достигла — Бликсер так и не подчинился ей. Зато она вырастила злобное, агрессивное существо, ненавидящее всё вокруг себя и не подчиняющееся никаким законам. Она сама вырастила монстра, а сейчас грозилась вырастить другого. И Сэм начала новую игру, когда на свет появился Хранитель. Но во второй раз она уже учла все свои ошибки. Да и с Хранителем было проще управляться, чем с горделивым заражённым. Но вот то, что Бликсер смог выбраться из своего заточения — это было действительно удивительно для Сэм. Вообще, этот опыт был поистине весёлым и... Опасным. В первую очередь потому что Чарли вышел из-под её контроля. А в остальную — просто потому что всё пошло под откос. Бликсер так сильно сломал её ход игры, что тогда она, наверное, действительно реально перепугалась первый раз за последнее время и чувствовала что всё не под её контролем. Именно из-за паники, которую она тщательно скрывала, ей сложно было делать хоть что-то и контролировать саму себя. А ещё Сэм перепугалась с того факта, что Чарли был волен делать всё что хотел, и мог попросту не помогать ей. Но он помог. Нет, не из сожаления. Из страха. Страха перед ней. Страха того, что если он этого не сделает и Сэм резко выживет, то ему будет плохо. Очень, очень плохо. В тот момент многолетнее запугивание действительно сработало. В общем то, поглощение порчей подействовало на всех по разному. Для жителей это был полный ужас от нападения. Страх смерти, потеря родных и близких, заражение порчей. Это действительно потрепало их всех. И они были настолько в панике, что даже не заметили того, как начало хромать умение Сэм придерживаться своей роли, как Хранитель находится в откровенной панике и боится каждого своего шага, как старательно ищет свою цель Бликсер, но натыкается лишь на надоедливого квадрата. Для Сэм это было проверкой своей игры и её устойчивости. Практика умений скрывать свои эмоции и показывать лишь яркую улыбку. Попытка удержать свои чувства в разных ситуации. Проверка Чарли и его действий в случае подобных ситуаций. А также наблюдение за тем, на что способен заражённый. В общем то, достаточно напряжно. На деле же была ещё одна причина, по которой Сэм ненавидела Бликсера и его вмешательство. Это музыка. Сэм ненавидела и обожала музыку одновременно. Причём, абсолютно любую — от спокойной и тихой, до сильных басов. И поэтому она бесилась из-за этого. Музыка расслабляла её, заставляла потерять бдительность. Может даже показывала какие-то эмоции, скрытые под двумя слоями лжи. Сэм боялась музыки. Потому что она показывала её слабости. И поэтому она так сильно хотела, чтобы всё это наконец-то закончилось. Что уж тут поделать, если от отсутствия зрения её разум более желал получать наслаждение от различных мелодичных звуков. Для Чарли это был... Действительно большой опыт. В первую очередь... Он почувствовал, что он один. Нет, нет, не в плохом смысле. В том, что он точно знал, что за ним никто не следит. Никто не контролирует его, не следит за каждым его действием. И что он волен распоряжаться своей судьбой так, как захочет. Даже запасные артефакты были при нём, а не в чужих руках. И это действительно было восхитительным. Чарли был невероятно рад, что ему удалось пережить этот опыт, ощутить, что он чего-то достоин самостоятельно. Ему было стыдно признать, что именно в тот момент в его голове промелькнула мысль о том, что он был бы невероятно рад услышать искреннюю похвалу от Сэм. В такие моменты он тут же ругал сам себя. Ему должно быть противно слышать её похвалу. В любом случае, Чарли переполняли такие яркие эмоции, что он забывал о том что ему угрожала реальная опасность. Что смерть грозила всем невинным жителям Парадайза. И даже Сэм, которая всегда до этого момента держала всё под контролем. Вообще, поведение Сэм тогда его достаточно удивило. Точнее... Оно было каким то неестественным для неё, что-ли? Чарли не мог точно сказать. В первую очередь он вспоминал о её заражении. Ох, это было не то что плохо, это было просто отвратительно, страшно, так пугающе... Чарли боялся Сэм в обычном виде, что уж тут говорить о заражении, которое либо показывало всю внутреннюю гниль, либо делало тебя абсолютно противоположным по характеру. Конечно, абсолютно всё чистые, что после своего очищения с ужасом помнили события заражения, сказали бы что порча просто полностью поменяла её характер, заставляя убивать своё несомненно дорогое солнышко раз за разом. Но сам же Чарли не согласился бы с ними, и сказал бы, что заражение поистине показало всю ею гниль. Вот только... Сэм никогда не промышляла садизмом, и кажется даже не склонялась к нему. Да и зачем ей тогда было противиться себе самой, если бы это приносило лишь упивание чужими страданиями? Чарли это смущало. Быть может, ей просто не нравилось что она не может контролировать свои эмоции. А может что-то ещё. Чарли не рассматривал другие варианты, просто потому что привык думать о ней исключением в отрицательном ключе. Во-вторую очередь Чарли вспоминал о том, как она себя в принципе вела во всё это время. Особенно во время его кратковременной, но очень впечатляющей смерти. Это было чертовски страшно. Но ещё страшнее было то, что он слышал плач. Её плач. Чарли, несмотря на свою бездыханность, слышал всё, что происходило вокруг. Она никогда до этого не плакала. И Чарли паниковал. Он не знал, искренне это было или нет, просто потому что до этого Сэм никогда при нём не проливала слёзы, и ему попросту не было с чем сравнивать. Неужели она ради своей добродушной роли научилась показывать правдоподобные слёзы? Или же... Нет, нет. Такое существо как Сэм не может полноценно и искренне о нём беспокоится. Это неправильно для неё. Это шло бы вразрез с правилами её собственной игры. На деле же, даже сама Сэм не могла чётко ответить на этот вопрос. Да, она сделала это для правдоподобности своих эмоций перед другими. Но почему же вызвать слёзы было так легко? Хэлли же, во вторую очередь, так же, как и Чарли, была удивлена поведению Сэм. В прочем, даже Кэрри тогда заметил странное их поведение, а он ведь вообще не знал о игре. В первую же очередь она тогда в очередной раз убедилась, на сколько же они все обречены. Она ведь предложила Чарли просто не идти спасать пятую точку этой женщине. И, судя по всему, он был бы рад такой перспективе, правда вот... "Слушай, мы можем просто не идти за ней... Она вряд ли выживет в одиночку. Или Бликсер попросту порвёт её, как только найдёт. А мы потом скажем, что это был просто несчастный случай. Мы можем—" Она тогда не договорила. Увидела, как Хранитель начинает трястись, как руки его дрожат. "А если... Если она выживет?... Она ведь порвёт нас в клочья... Заставит страдать не хуже, чем Бликсер..." "Всё, всё хорошо. Мы пойдём за ней." Такие слова — явный признак начинающейся панической атаки. И она отступила. У жителей бы явно появились вопросы, если бы они вспомнили о таком разбитом состоянии Хранителя. Да и просто, он бы не смог сделать того, что сделал, если бы не чувствоввл что каждый его шаг — не верный. Ему уже просто было проще, чтобы за ним следили, чем нарушать правила игры и поплатиться за это очень жестоко. Сэм сковала его в такие тиски, что даже с чужой помощью Чарли вряд ли сможет что-то сделать. От этого Хэлли чувствовала полную обречённость всей этой ситуации. В любом случае, если с этими тремя всё было совсем непонятно, то для Бликсера это был... Просто отрыв. Он горел злостью, пытался выплеснуть агрессию на всё то, что только можно и нельзя. И особенно, он хотел найти её. Найти и прикончить, заставить страдать самым адским образом, видеть её изнеможенной от мучений, истекающей в собственной крови. Но на пути попадался лишь маленький надоедливый квадрат. "Хранитель" — они называли его. Бликсеру было на него плевать, но он, как надоедливый таракан, постоянно мешался под ногами. Сама Сэм всё это время шла лишь за ним, не показывая себя Бликсеру. Специально, что бы вся его злость прилетала бедному квадрату, а она в это время тихо стояла за спиной, скалилась и улыбалась, перед другими же натягивая маску "бедной мамы". Ну, по крайней мере так думали и Чарли, и Бликсер, и Хэлли. И заражённый изливал всю свою злость на Хранителя. До определённого момента.___
По холодной, тёмной пещере раздавались еле слышные шаги. Лишь изредка они становились громче, когда фигуры ступали на холодные пещерные воды. Сэм шла спереди, держа в руках меч, могущественный и красивый по своему виду. Прямо за ней семенил Хранитель, сгорбившись и смотря в каменный пол. Никто не знал, почему Сэм не расправилась с ним сразу. Даже Чарли не до конца понимал её намерений, но мог предположить. Наверное, она просто хотела проучить его таким образом, за сломанные правила в её игре. Продержать на грани смерти так долго, как он бы смог выдержать в своём истощённом и израненном состоянии. Ведь именно так Сэм и проучила Чарли, когда тот попытался пойти против неё. Лишение свободы это конечно невероятно страшно для Бликсера, хуже чем смерть, но находится на её грани так долго и осозновать, как ты медленно умираешь и как скоро смерть тебя настигнет — тоже далеко не самые приятные ощущения. И Сэм упивалась тем, в каком измученном состоянии находится нарушитель её игры. Она резко остановилась. Улыбнулась, показывая оскал, и глядя куда-то вдаль пещеры. Чарли вообще с момента того, как он уничтожил огромного розового монстра, более не видел его. И именно поэтому вид Бликсера, мягко говоря, напугал его. Они не принесли с собой ничего для освещения — пещера сама прекрасно справлялась с этой функцией, так как в округе ярко сверкали розовые и голубые кристаллы. В их освещении, где-то около стены лежало в собственной крови существо, потрёпанное, избитое, множество костей точно были переломаны, и достаточно сильно посеревшее от постепенно уходящей от него жизни. Чарли с трудом мог узнать в нём того, с кем сражался не на жизнь, а на смерть всего неделю назад. Но как только оно повернуло и подняло голову на них, Хранитель уже точно в этом убедился. Этот полный ненависти взгляд и презрения он точно никогда не забудет. Вообще, Чарли искренне восхищался Бликсером. Он старательно пытался скрыть это от всех жителей, тем более — от Сэм. Пытался надеть на себя маску злости, но в некоторых моментах это получалось плохо. Но он восхищался им, и это был факт. А ещё, он завидовал. Даже сейчас, зная, какая судьба его ждёт, он завидовал тому, с какой злостью Бликсер смотрел сначала на него, а потом на Сэм. Буквально смотрел в лицо смерти и не показывал ни капли страха, хотя Хранитель был уверен, что где-то глубоко внутри он всё же боялся. Все живые существа в той или иной степени боятся смерти. "Неимоверная глупость."— сказала бы Сэм, глядя на такой жалкий вид заражённого. "Безумная храбрость."— ответил бы про себя Чарли, услышав эти слова. Кто из этих двоих прав, можно было бы много спорить, в результате так и не придя ни к какому выводу. Но сейчас это было уже не важно. И Чарли бесился. Глубоко внутри он бесился с того факта, что в отличии от него, Бликсеру хватало смелости и дерзости идти против неё. И ведь Хранитель был сильнее розовой бестии — та битва дала это знать. Так какого чёрта он просто не может попробовать пришибить злого диктатора? Такие мысли выводили из себя, заставляли злиться. Пугаться самого себя, задумываться о том, что будет в следующий раз если он попытается идти против неё. Потом Чарли вспоминал, к чему в итоге привело всё это Бликсера. И от этого легче не становилось от слова совсем. При этом всём, Чарли задумывался лишь об этом, забывая обо всём остальном. Хэлли он рассказывал о всех своих мыслях, о своём восхищении. "Не забывай о том, что для того чтобы идти против Сэм, он шёл по головам невинных жителей, ни в чём не виноватых... — говорила Хэлли, которую пугали такие мысли Хранения." "Ему хватило смелости, чтобы идти против неё... — отвечал ей Чарли, абсолютно игрнорируя сказанное ею. Это было несомненно плохо." Сейчас он с жалостью и ужасом смотрел на избитого, истощённого заражённого. Где-то внутри всё холодело. Сэм же осторожно подошла ближе, абсолютно игнорируя то, как Бликсер чуть ли не рычит на неё, щетинится. — Ну вот и всё, Бликсер, — она специально сделала акцент на последнем слове, прекрасно зная, что он ненавидит это имя. — думаю ты прекрасно понимаешь, что тебя ждёт. — Не называй меня так, мррразота...— хрипящим голосом прорычал тот, после это сильно прокашлявшись. В горле сильно першило, хорошо чувствовался металлический вкус собственной крови. — Даже на грани смерти умудряешься дерзить мне. Глупец. — та развернулась, всё так же говоря холодным, но мягким и вкрадчивым голосом. Не шибко хотелось смотреть на это жалкое зрелище. Бликсер хотел что-то ещё съязвить, но лишь подавился кровью от возмущения и злости. Тот сжал свои лапы, чувствуя острую боль от камней на ладонях. Ему опять захотелось попробовать встать, но как только попытался это сделать, всё тело тут же начало болеть от спазмов, и тот понял, что вероятнее всего он в любом случае ничего не сможет сделать. Заражённый вновь упал на холодный каменный пол, сильно прокашлявшись. — Если честно, то то, что ты, дорогой мой старый друг, устроил, это было однозначно... Весело. — сказала Сэм, не обращая абсолютно никакого внимания на кряхтение сзади. — Жаль только, что это слегка подорвало мою игру. А ты прекрасно знаешь что бывает с теми, кто не играет по моим правилам. Она вкрадчивым шагом направлялась к Чарли, смотря холодным взглядом ему прямо в душу, как ему казалось. Тот словно мгновенно сгорбился под её взглядом, весь согнулся, взгляд его устремился в пол, и он лишь слышал медленно приближающиеся шаги. А затем он посмотрел на Бликсера, бездвижно лежащего где-то сзади. Их взгляды, по иронии судьбы, именно в этот момент и встретились. Когда заражённый первый раз увидел маленького квадрата, то даже не особо обратил на него внимания — столь невзрачно он выглядел средь остальных. А потом эта мелочь резко решила противостоять ему. Тогда тот лишь рассмеялся про себя, считая что это просто какой-то маленький ребёнок, который возомнил себя героем. Но нет. Он шёл настойчиво, и после Бликсер узнал, что тот являлся так называемым "Хранителем" — героем Парадайза, и что его цель — уничтожить его. Бликсер конечно изначально не до конца поверил в это, но такая настойчивость вызывала уважение, тут сложно поспорить. А потом он резко вспомнил кое-что. Ведь Сэм в своё время рассказывала ему о том, что скоро на свет должен появиться Хранитель... Что его судьба будет точно такой же, как и у него. Потому что Хранитель и исконно-заражённый, хоть и были абсолютными противоположностями, но в игре были по одинаковому опасными звеньями. Тогда он начал разглядывать Чарли не только как своего врага. Стал приглядываться, пытаясь найти то, что он до конца боялся увидеть. И он увидел это. Чарли хоть и смотрел на него уверенно и с вызовом, но когда он был один, он боялся. Словно бы кого-то боялся. Весь сжимался, оглядывался, явно выглядел нервным, и судя по всему это было не из-за него. И сейчас Бликсер явно видел, что его предположение подтвердилось. Он уже тогда чётко был уверен в этом, но сейчас уже абсолютно точно. Сэм не соврала — она действительно заставила участвовать Хранителя в своей игре. Причём, судя по его затравленному и тихому виду, заставила она его действительно жестоким образом. Даже сейчас. Хранитель был совсем маленьким по сравнению с Сэм, сам по себе, что уж тут говорить о том что он и без этого сильно горбился. Опекунша была на его фоне поистине высокой, властной, заставляющей впадать в ужас даже тех, кто был возможно выше. Бликсер сравнивал их и понимал, что кроха явно никак не может выйти из ситуации в которую тот попал, настолько беспомощным и маленьким он был на её фоне. Хотя тот факт что эта мелочь смогла в дребезги разбить его, а её — нет, немного портило такое впечатление. По крайней мере так мог подумать тот кто не знал ситуации в корне. На деле же Бликсер не недооценивал его проблемы, прекрасно понимая, что хоть на вид и кажется что Сэм легко одолеть, на деле же с лёгкостью лишь можно разбиться под её надзором. И это заражённый ещё понимал, что наверняка она давила на молодого Хранителя в разы жёстче, просто потому что её опыт с Бликсером в своё время наверняка заставил Сэм действовать более решительно и жестоко, чтобы не допустить прежнюю свою ошибку. И когда он понял это, на его лице впервые появилось сочувствие. Он сам знал, на что способна эта женщина, и сочувствовал. Чарли даже сильно удивился этому. Хотя на тот момент уже знал о первой игре Сэм, она достаточно много ему о ней рассказывала. И тогда, когда после битвы ему удалось одолеть озлобленного монстра, он сказал ему пару слов, которые сильно врезались ему в память. Ох, это была не угроза, не жажда расправы, ни какое то оскорбление. "Бежал бы ты лучше от неё, парень... " В тот момент он символично упал с огромной высоты, по пути ударяясь о края собственной башни и всё больше ломаясь. Чарли казалось, что он слышал треск костей даже тогда, когда заражённый пал на землю. В любом случае, Бликсер забывал об одной очень важной вещи. Чарли был прикован к этой земле. И даже не из-за Сэм. Из-за своего статуса, от которого он даже не мог бы отречься. Ель создавала Хранителя для того, чтобы он оберегал эти земли, и в случае если бы он решил уйти слишком далеко — его бы попросту настигла смерть. Да и с моральной точки стороны это тоже работало. Чарли был привязан к этим землям, даже если здесь его настигали самые ужасные вещи, местная деревушка по прежнему была родной для него и очень дорогой. Совесть бы попросту не дала ему это сделать, оставить жителей без своего героя, того, в кого они верят и надеяться. Даже если по сути маленький Хранитель был под полным контролем подпольного тирана. А полным ли? Этим вопросом часто задавалась и Сэм, и Чарли, и Хэлли. Но точного ответа дать никто не мог. Чарли резко оторвал свой взгляд от Бликсера. Смотреть было страшно даже на него. На его ужасный вид, обречённость в глазах. Он даже не заметил как ему в руки пихнули меч. Испугался от неожиданности, сжался, словно ожидая удара. — Не веди себя как жалкий червяк. Давай, твоя задача побеждать зло, не так ли, дорогой мой Хранитель? Вперёд из песни. Чарли сначала с ужасом взглянул на меч в своих руках. Потом его взгляд пал на нахмуренное лицо Сэм. Он встал в ступор, услышав её слова. И замер. Кажется, её терпение кончалось. — Что-то не нравится, солнышко? Или ты плохо услышал? Я же сказала — вперёд! — Та чуть ли не прорычала последнее слова. Хранитель отшатнулся, вновь устремив взгляд в пол, и поспешил обойти Сэм и подойти к заражённому. Слух его так сильно обострился от адреналина, что он словно бы слышал каждый тяжёлый вздох падшего монстра. Казалось, что сначала тот расслышал как замедляется биение его сердца, словно сейчас он и сам умрёт без его помощи, а затем оно резко ускоряется. Страх приближающейся смерти дал о себе знать. Дыхание так же стремительно ускорилось. Внутри Чарли всё сжалось, по мере приближения к заражённому тот шагал всё медленнее и тише. Бликсер на сильно трясущихся когтистых руках отполз назад и лёг на спину, видно потратив всё оставшиеся силы на эти движения. Если уж умирать, то умирать к врагу лицом. Тот, сощурив свой единственный глаз, почти уверенно вцепился им в Чарли. Несмотря на то, что он навис прямо над ним, казалось что прямо сейчас Хранитель провалится под землю. Тот выглядит абсолютно не уверенно, тело его мелко дрожало, в глазах виднелся страх и ужас. Он замер. Нога его ступила в кровь заражённого, и тот мог поклясться, что если бы не крепкая подошва обуви, то его ногу бы к чертям разъело. Промелькнула мысль, что лучше бы он наверное был заражён или умер от порчи, нежели находился в таком состоянии. — Ну? — прозвучал громкий голос сзади. Она внимательно следила за каждыми их движениями. Чарли дрогнул, и медленно поднял меч. Бликсер так и смотрел на него, не отводя взгляд. Словно читал всё то, что было на его потресканной душе. Это пугало. Нервировало. Чарли зажмурился, словно пытаясь скрыться от этого взгляда и не видеть того, что он делает. Забавно, что в этой ситуации жмурился от страха он, а не тот, кто умирал. Острый меч резко опустился на грудь монстра. Послышался хрип. Бликсер рефлекторно схватился одной рукой за меч. Оружие мгновенно потеряло свой яркий свет, окрасившись в ядрено-бордовый оттенок крови. Вязкая жидкость ещё сильнее растеклась по полу. Падший монстр отчаянно глотал воздух, но перед смертью не надышишься, что говорится. В конце концов тот издал предсмертный хрип, последний раз кинул отчаянный взгляд на Хранителя, и навеки закрыл свой единственный глаз. В пещере стало тихо. — Даже в такой героический момент ты выглядишь так жалко. — Послышался сзади холодный голос. — По крайней мере теперь ты точно знаешь, что случается с нарушителями моей игры. Пошли отсюда. Нам здесь больше нечего делать. Его грязное тело всё равно поглотит земля. Чарли не сдвинулся с места, глядя на то, как тело под ним стремительно сереет и раскалывается. Резко он зажмурился, делая глубокий вдох. Однажды она оступится. Это обязательно случится, потому что ей не суждено всегда делать исключительно верные шаги в своей игре. И он будет этого ждать. Он будет ждать столько, сколько нужно. И когда она ошибётся, Хранитель сделает фатальные удар. Потому что Хранитель обязан защищать свою землю от зла.___
За последнее время Сэм часто задумывалась о том, что быть может, она действительно повернула не туда, куда надо, когда затеяла свою игру. Она до сих пор помнила, когда всё это началось. Тогда она пять лет заботилась и пыталась проявлять заботу Хранителю. Но только для того, чтобы потом резко оборвать всё это, и начать игру. Это должен был быть первый шаг к тому, чтобы разрушить его мощную, но неокрепшую психику. Но она до сих пор помнит, как на своё пятое день рождение Чарли не понимал, что происходит. Тогда он жался к ней, пытался приластиться, обняться. Но Сэм лишь жёстко отрывала его от себя, не проявляя никакой ни заботы, ни любви. "Мам, что-то случилось? Я что-то сделал не так?" — говорил тогда он, пытаясь протянуть ей руки и ещё раз попытаться обняться. На его лице в тот момент уже проявлялись слёзы от отчаяния и непонимания того, что он сделал не так. Голос сильно дрожал. "Ничего такого, солнышко. Просто игра началось." — её голос звучал твёрдо, и тогда она грубо отпихнула Хранителя от себя. Чарли с тоской вспоминал те времена. Тогда, когда она ещё не заставила его научиться носить такую же маску, как и у неё, и тогда, когда она ещё не начала неосознанно делать из него героического монстра. Несмотря на то, что многие плохо помнят своё детство, он хорошо помнил те счастливые года. Он ненавидел те времена. И любил их. Поэтому что тогда он не мог отличить истину от фальши. Не знал, под какой откос пойдёт его жизнь. Сэм тоже ненавидела то время. Тогда, она злилась на себя. Злись за то, что когда она взглянула на заплаканное и отчаянное лицо крохи, когда тот последний раз попытался прижаться к ней, и у него это даже почти вышло, настолько, что она прочувствовала его дрожь... Её собственно прогнившее сердце болезненно сжалось. Она ненавидела себя за то, что в тот момент почти что дала волю запрятанным где-то глубоко внутри чувствам. А это означало только то, что она уже чуть ли не проиграла в начале своей игры. Тогда Сэм быстро собрала себя в руки, запихнула все эти глупые, ненужные, делающие тебя слабым эмоции глубоко внутрь, и пыталась забыть о них. С каждым годом это получалось всё лучше, свои лживые роли она играла более правдоподобней, характер становился всё жёстче и черствей... Но она никогда не чувствовала того, что те слабые эмоции исчезли. Как бы сильно она не хотела их исчезновения, они всегда там были и будут. Сэм слишком поздно поняла, что пошла не по тому пути. Её отец обещал ей полную свою безопасность и полную правоту своих действий, когда диктовал ей правила игры. Но сейчас, Сэм не чувствовала ни правоту своих действий, ни безопасность. Ведь она загнала в угол не только всех вокруг, но и саму себя. Ведь эта игра не прощает ошибок. Но Сэм, как и любому живому существу, свойственно совершать ошибки. Она не всемогущая и не сверхразум, чтобы вечно делать лишь верные ходы. И Чарли был прав — однажды она ошибётся, оступится, устанет и больше не сможет думать на два шага вперёд. Её игра устроена так, что либо она всегда делает верные шаги, либо умирает. А она уже зашла слишком далеко, чтобы остановить игру. Пути назад уже нет. И когда она оступится, правила игры ей этого не простят. Когда она оступится, все те, кто знали о игре и кому о ней ещё предстоит узнать, все те, кто копил на неё злость годами, они все не дадут ей второго шанса. Потому что сама она считала, что давать второй шанс таким как она нельзя. И тогда, когда это всё произойдёт... Ей уже никто не поможет.