Праздник жизни

      Еще один год подошел к концу. Обычно меры и люди говорят в этот день, что наступил новый год, новая жизнь, однако Альмалексия думала, что год — закончился. В отличие от своих подданных, она была относительно бессмертной. Бессмертной до тех пор, пока сердце мира бьется в груди Красной Горы. И именно поэтому она чувствовала, как время неумолимо бежит вперед, как она стареет, хотя и вечно молода, и как жизнь покидает ее, несмотря на то, что ее божественная сила не даст ей умереть. В то время, как жители Морровинда с упоением смотрели на Вивека, рассматривая его прекрасную золотую кожу, тонкие черты лица, одухотворенный его вид, Альмалексия смотрела на него с другого угла и видела только пепельный серый цвет проклятия Азуры. Уже давно они с Вивеком не муж с женой, что поначалу Альмалексию огорчало. Теперь же ей было все равно, потому что жизнь, в общем-то наскучила. С отстраненным интересом она наблюдала за ревностной деятельностью своих ординаторов, однако и ее личный культ перестал зажигать в ней искру жизни. В прошлом — Альмалексия милосердная, Альмалексия всезнающая и всеведающая, теперь же — Альмалексия холодная и безразличная. Близился Фестиваль новой жизни, а Айем была уже давно мертвой. Близился Фестиваль новой жизни, а Трибуны снова не пришли на Красную Гору, чтобы обновить свою жизнь. Альмалексия праздновала одна. Она пила, нисколько не пьянея, и думала о тех временах, когда ее жизнь — для нее прежде всего — имела значение. У нее был любимый муж — Неревар, были подданные — кимеры, была богиня — Азура, были друзья. Но ей было мало. Быть вторым лицом государства… Да и какого государства!.. Альмалексии всегда было мало их тогдашнего могущества и положения. Дом Индорил объединил племена эшлендеров, как и остальные малые и великие дома, однако она считала, что Ресдайн был недостаточно развитой державой. Поклоняться Даэдра? Альмалексия хотела служить себе и только себе. Когда представился шанс, Айем пришлось устранить Неревара, чтобы достигнуть той самой высшей власти, к которой стремилась ее душа. Конфликт с Азурой, новый муж, постройка нового государства на останках старого — вот то, чего она желала. Любовь к народу и государству, завоевание ими всеми новых вершин, а затем — господство во всем Тамриэле. Альмалексии снова стало мало. Захватить всю империю — не вышло. Другие народы испытывали по отношению к ее данмерам почти такой же ужас, как и они в свою очередь к Принцу Безумия. Альмалексия смотрела на остальные провинции будто исподлобья, ожидая своего часа. Однако дела пошли под откос, а Морровинд пришел в упадок. Сила Сердца больше не осеняет ее прежде любящую и светлую, умудренную годами голову.

***

      В покои богини вошел Неревар — давно погибший король кимеров. Альмалексия не удивилась, но и не испугалась. Она поднялась во весь рост и с несвойственной для ее настроения энергичностью резко сказала: — Что ты здесь делаешь? — Я пришел посмотреть на то, как живет мой народ. Как живешь ты и чем ты живешь. — Был ей ответ. — Мы процветаем, а я правлю моим народом со всей справедливостью! — А если серьезно? В ответ Неревару следовало суровое молчание. Вопрос этот Альмалексии казался риторическим. — Зачем все это? Зачем было меня убивать и лишать спокойной жизни себя? — продолжал Неревар. — Я все сделала так, как хотела, и иной судьбы не желала, мой муж. — Но ты несчастна. — Я была бы такой же несчастливой, если бы мы продолжали жить так же, как и при твоей жизни. Я сделала все так, как хотела, и ни о чем не жалею. Несмотря на разделявшее их предательство и годы разлуки, супруги по-прежнему внимали друг другу с полуслова и даже практически с полумысли. Неревар знал ее настолько хорошо, что понимал все мотивы ее горячей некогда души, понимал то, как она себя сожгла. И Айем понимала, что все сожаления и извинения, которым и без того нет места в ее разуме, уже не нужны — и никогда не были нужны Неревару. — По правде сказать, я просто хотел навестить тебя. В пустоте не так-то много развлечений, а я знаю, что тебе одиноко в Мундусе. — Но ты ненастоящий! Вот уже как год ко мне ходят твои видения! — Альмалексия думала, что все это глупая шутка ее разума, она медленно но верно сходила с ума. В порыве негодования от осознания всей ее жизни, всех ее действий, всех тех решений, которые и привели ее в текущее положение, она сжала руку уже уходившего за двери — не растворявшегося, как обычно, — Неревара так, будто хваталась за эмоции, за чувства, за жизнь, на что он ответил страстным поцелуем. — Я еще приду к тебе, в своем новом воплощении. Мне нужно навести порядок в Ресдайне. И, вопреки твоим словам, я прекрасно знаю, что происходит в стране. — С этими словами Неревар ушел за тяжелую железную дверь. Альмалексия проводила его таким же тяжелым взглядом и вновь вернулась к глубоким думам о своем состоянии. Вспышка огня, пылающих эмоций, искра… любви ли? Может, не предай она Неревара, все сложилось бы иначе? И зачем пустые амбиции были дороже Альмалексии чем ее любовь? Долго глядя в пустую точку в конце залы, она решила выйти из своей каменной тюрьмы, чтобы хоть посмотреть на мир, созданный не ей.

***

      Альмалексия вышла на балкон прекрасного дворца Морнхолда, чтобы произнести дежурную речь о том, как важно данмерам сплотиться вокруг Трибунала, чтобы изгнать н’вахов из Морровинда и победить ложных богов, навязываемых Империей. На нее смотрели совершенно разные лица: ее преданные слуги, что внимали ее речам с нескрываемым обожанием и рвением к выполнению любых ее слов; священники, что с мудрыми лицами обдумывали каждое слово; простые горожане, что просто радовались в праздничную ночь; ненавистники, что со злобой смотрели на нее и подвергали критике любое ее движение. Все это не имело значения. Но в один момент лицо бесстрастной и холодной и потому невероятно красивой Альмалексии переменилось. В толпе обывателей она увидела лицо, отличающееся от остальных. Посмотри на него простой мер, он бы не заметил ничего необычного. Но сердце Альмалексии было прозорливым. Дрожь пробежала по ней, хотя она и сама не поняла, от чего… Фестиваль новой жизни закончился. Наступил 427 год 3 эры.