Разъедаешь мне нутро

      Наруто никогда не любил таких людей. Громких, таких, которые одним лишь словом, жестом или движением приковывают и не дают даже возможности не смотреть на себя. Вот таких, выделяющихся одним своим фасоном рубашки, слишком острым носом туфель, цветом глаз или подведённым чёрным цветом веком, что делало и без того властный взгляд ещё более жарким и словно сжигающим, разъедающим кожу и попадающим глубоко под рёбра, куда-то в область сердца, отдаваясь пламенем в живот и зависая там, пока не догоришь.       Таких, как они – не любил. Других. А вот его, засранца – полюбил с первого мгновения. С первого взмаха серебряных ресниц, подчёркнутого подводкой нижнего века, острых скул и бровей, черта эдакого. С этого первого касания к его ладони на той чёртовой вечеринке Саске, которую он устроил, а он зачем-то пришёл и обрек себя на такое.       Грёбаный Какаши Хатаке.       Хотя, первое время было грешно жаловаться – этот парень на вечеринке сладко улыбался, тянул звуки, что при его бархатном низком баритоне не давало мурашкам и секунды отдыха, ведь они плясали по бёдрам в бешеном танце и вот-вот, казалось, пройдутся по щекам и дрожащим кистям, настолько это всё дело было ему небезразлично. Крупный, статный парень с широкими плечами, крепкими ногами, длинными пальцами, белыми зубами и ярко-розовыми губами, выделяющимися на бледной коже. Он был вежливым, нежно поглаживая по спине, заказывая напитки, которые сам Узумаки выберет, и выглядел, как сошедший из греческих мифов Бог то ли красоты, то ли похоти. Потому что в одном его взгляде читался тот грязный секс, которого он желает с Наруто, и чего греха таить, он тоже совсем не промах.       Любовь к обтягивающим шмоткам, ярким цветам и маникюру ему не была навязана, а была его стилем еще лет с четырнадцати. Пышные бёдра, крепкие мышцы, пухлые губы и большие голубые глаза позволяли ему выглядеть привлекательно без лишних деталей. В тот день в клубе ему было двадцать четыре, сейчас ему двадцать шесть, но ему до сих пор многие могут дать восемнадцать и глазом не повести. Что в целом и произошло с пареньком, который был уверен, что кадрит первокурсника, а не студента с медицинского, который уже близится к завершению обучения: каков был его шок, когда двадцатилетний он в итоге выебал двадцатичетырёхлетнего будущего фармацевта.       Началось всё как-то спонтанно и скомкано, но факт один – член у Хатаке восхитительный, толстый и крепкий, двигается он резко и быстро, использует много смазки и трахает до звёзд в глазах. Какаши и сам не скупился на комплименты, особенно пока не узнал про возраст своего партнёра, но это его совсем не остановило и поставило лишь в кратковременную неловкую паузу, переводя всё в шутку «всегда любил опытных», говоря это так томно и влажно, смазывая подводку на собственных глазах.       Для Наруто в целом было удивительным, что студент второго курса после ночного перепиха искал серьёзных отношений, а не сбегал, пока кто-то в кровати не проснулся или не давал деньги на такси и не обещал перезвонить. Но этот паренёк был странным, слишком уж медовым в отношениях с людьми и настолько обаятельно-нежным, что даже скулы сводило от приторности его поведения, но это было в новинку, даже интересно и увлекательно, так что поменялись они не только опытом в сексе, но и телефонными номерами.       Дальше всё плыло своим чередом – Какаши писал, но не звонил, потому что Узумаки сразу обозначил этот момент, всё-таки занятой человек с медицинской специальности. Хатаке ощутимо желал большего общения, поэтому писал достаточно часто, но умудрялся не раздражать, а радовать своими сообщениями. Изредка парень предлагал заехать на учёбу и отвести до дома, зайти в кафе перекусить, в кино на нового Человека-паука сходить, с каждым сеансом покупая билеты всё ближе и ближе к последнему ряду. Словно и не трахались они уже, а только девственно желают впервые поцеловаться, аккуратно, в темноте кинотеатра под фильм, на который обоим наплевать, еле коснувшись губами и хихикая после.       Это умиляло Узумаки, и настолько, что всё-таки на сеансе, когда они добрались до последнего ряда, Какаши предложил ему поцеловаться – а Наруто не то, что не отказался, а охотно согласился, утопая в приятной ласке чужого языка. А дома после сеанса, в порыве, когда его наконец-то растягивали под себя, и вовсе согласился на отношения. Всего-то спустя пару-тройку недель свиданий-встреч-провожаний.       Какаши был весёлым, не боялся выглядеть глупым, был до безумия харизматичен и открыт, но казалось, что где-то глубоко внутри он слишком много грустил раньше и его душа настолько нежна, что только юмор, флирт и харизма спасают его от постоянной тоски. А с масками легко научиться жить.       При Узумаки его никто и никогда не мог назвать ни иначе, кроме как «душа компании». Он любил одеваться официально с каким-то странным элементом вроде дурацких носков, вообще непонятно кем сшитого галстука, охуеть странными, но наверняка дорогущими и брендовыми ботинками. Он любил выделяться, не был похож ни на одного человека, которого Наруто доводилось встретить.       Наруто был более скрытным – он не мог быть таким же вежливым и добрым ко всем. Он целиком и полностью состоял из сарказма, иронии и ненависти к окружающим, которые его раздражали. Но на самом деле он очень любил романтику и хотел её, как можно больше. И любил делать что-то нежное и романтичное, но пока было не для кого.       То, как умело они с Узумаки умудрялись выживать и переплетаться характерами, очаровывало.       Так начались одни из самых насыщенных, но коротких отношений для обоих – почему-то после того, как они обрели статус серьёзных, всё начало рушиться, словно они проклеивали этот домик не цементом, а детской глиной, которая никогда не держится так, как обещает производитель. Ссоры, разбитые кружки и тарелки, ревность в обе стороны, разбитая губа Хатаке и ноющая щека Узумаки были обыденностью, точно такой же, как и секс с привкусом крови на губах, громкие крики и взгляды, проедающие в мужчине напротив дырку, такую, которая никогда не сможет затянуться и оставить в покое, напоминая о себе.       Это продлилось около семи месяцев. Они успели встретить дни рождения друг друга, не дотянули до Нового Года и разошлись в типичном агрессивном порыве, когда Узумаки вновь отказался воспринимать, что Какаши не флиртовал, а просто разговаривал. Нет, не домогался он ни к какой женщине, не ебал её взглядом и не желал выебать её рот, но Наруто всегда считал иначе. Хатаке это заебало настолько, что он сказал лишь короткое «давай, блять, расстанемся» – а импульсивный Узумаки лишь ответил «давно, блять, ждал, пока предложишь».       Всё упиралось в нежелание друг другу доверять. Понимали-то они друг друга отлично, с полуслова, разговаривая обо всём подряд, имея не одинаковые, но похожие и совместимые друг с другом взгляды на жизнь, вкусы в сексе, еде, одежде и людях.       Они были либо не готовы, либо просто не особо желали разбираться со своими отношениями и доводить их до чего-то достойного. Детские обиды были сильнее желания здоровых отношений.       Они ещё не успели зайти слишком далеко, чтобы это было очень больно, но и не были на стадии, когда на расставание совсем наплевать, так что они попали в ту фазу отношений, когда при расставании вы не можете друг друга терпеть и перетираете каждый шаг бывшего с друзьями, как пармезан на пасту, и не можете успокоиться. Не отписываетесь друг от друга в социальных сетях и стараетесь сделать вид тех самых бывших, которые дружат, хотя на деле дать им волю – придушат только так, здесь, усевшись сверху и сдавливая шею обеими руками.       Но, конечно же, это было не так. Далеко не так – они не ненавидели друг друга, не желали худшего, не препарировали каждую ошибку друг друга, оскорбляя и унижая – они просто расстались, не подумав, а начать встречаться заново – как-то стыдно.       И постепенно чувство скуки за человеком улеглось, оставив за собой воспитанную для удобства обоих ненависть. Расстались они в середине ноября – а потом новый год, Рождество, четырнадцатое февраля, весна, и ушло оно всё куда-то. Не улеглось насовсем, подписка в инстаграме осталась – и из друзей на фейсбуке они друг друга не удалили. Лайкали друг другу фотографии, изредка даже отвечали на истории и писали комментарии, всё ещё испытывая друг к другу ту ненависть, что похожа на канистру бензина на заводе по изготовлению спичек – она всегда готова взорваться, всегда здесь и помнит о том чувстве, что сидит внутри неё, но пока не рвётся к выпуску эмоций, ведь для этого будет момент поинтереснее.       К следующему лету Наруто заканчивает университет, устраивается работать в аптеке, которая находится в бизнес-центре, с хорошей зарплатой и возможностью карьерного роста. Удивительным было удобное расположение – да, бизнес-центр находится рядом с торговым комплексом, и в принципе не особо далеко располагался спальный район, так что людей везде было много.       Всё идёт своим чередом, радует и не раздражает. С отношениями пока не вязалось, потому что просто было не до них. Друзья, хорошая работа, возможная работа в будущем над лекарствами или руководящая должность в большой медицинской компании, мысли о втором высшем. Всё проходит замечательно, особенно первые пару месяцев, пока он не узнаёт и не сопоставляет между собой три вещи.       Первая – Хатаке уже начал работать по профессии, и в голове за юношей давно закрепилось прозвище «швея».       Вторая – этот бизнес-центр, кажется, связан с подобными проектами юных модельеров, художников и дизайнеров.       Третья – у Хатаке охуенная задница в брюках собственного пошива, когда он проходит мимо полностью стеклянной аптечной витрины и поднимается по лестнице к их офису, который находится совсем рядом.       Как это получилось, Наруто не понимал и не знал, но внутри всё кипело. Чувство забытого влечения переплелось с въевшейся в кости ненавистью и обрело какую-то новую грань – а Узумаки ещё и никогда не понимал своих друзей, которые описывали это чувство, как одно из самых восхитительных на свете. В итоге сейчас, с дрожащими пальцами и закусанной нижней губой полностью принял своё поражение.       Хатаке долго не замечал Наруто в аптеке – потому что всегда проходил мимо неё. Увидел он его лишь тогда, когда вошёл внутрь с молодой коллегой, девушкой с карими глазами, покупавшей пачку презервативов. Был уже конец октября. Суббота. Осень из красивого, рыжего цвета постепенно перетекала в серость и скорую слякоть, загруженный декабрь и страшные дедлайны.       Они зашли, и у Наруто даже не проснулось типичной ревности, но почему – непонятно. То ли от того, что чувств к Какаши нет, то ли от того, что девушка была слишком не во вкусе бывшего. В его вкусе – сочные бёдра, такие, между которых можно было бы вставить свой член и трахать (как было удобно, что одной из самых эрогенных зон Наруто именно они и являлись), глубокий горловой и голубые большие глаза, смотрящие на него с уровня колен…       Хатаке долго не смотрел на того, кто за кассой, стоя где-то в начале аптеки и разглядывая стеллаж с детскими игрушками, видимо, желая прикупить себе. Он всегда любил какую-то ересь, бесполезные пылесборники, но он ими вдохновлялся и придумывал какие-то чудаковатые дизайны, которые сейчас продаются на ура.       

Дайте танк (!) – Обиды

      — Здравствуйте. Чем могу помочь?       Сначала Наруто говорил еле слышно, по привычке, потому что не любил шум в аптеке. Но сейчас он будет говорить, громко и чётко, так, как говорит в жизни обычно – уверенно, стойко, улыбаясь и облизывая губы, поправляя пшеничные волосы, спадающие на лоб, и узкую медицинскую форму, которая досталась ему на размер меньше, а он и не стал с этим ничего делать.       Кто же знал, что совсем не зря?       — Мне нужны презервативы. Какие можете посоветовать? – голос брюнетки с коротким каре был звонким, но не высоким, достаточно приятным. Хатаке любит срывающиеся, громкие и с хрипотцой, как у него. Во время оргазма Какаши много что мог сказать, и при оргазме никто не врёт. Наруто усмехается, прожигая в стоящем парне дыру, и облизывает губы. Отводит взгляд, смотря прямо на девушку.       Внутри разгорается огонь интереса к какой-то немой, понятной пока только ему игре. С одной стороны хочется хорошенько ему въебать по красивому лицу, размазав подводку вместе с кровью из вечно убитых губ, а с другой прижать покрепче, обвив шею руками, встать на носочки и прижаться лоб ко лбу, прошептав, как сильно скучал.       — А какой размер полового члена у Вашего парня?       Хатаке, очевидно, дёрнулся. Возможно, он был не уверен, что это реальность, поэтому помотал головой и нахмурил брови, разглядывая стеллаж. Улыбка тронула губы Узумаки ещё сильнее – была даже похожа на усмешку, горячую и привлекательную. Девушка немного засмущалась, но кивнула, понимая, что вопрос глубоко из интереса и желаний помочь клиенту с выбором лучшего товара.       — Ну не стесняйтесь, леди.       Какаши повернул голову, не понимая, галлюцинации у него или нет.       — Оу, ну… средний. Нормальный, в общем.       «Не ему. У него большой… нет, блять, огромный». Узумаки спокойно выдохнул, улыбнувшись. Наруто больше не смотрит на Какаши, потому что чувствует, что его взгляд повёрнут в его сторону. Наконец-то он его увидел. Точно увидел, ведь опять жжёт, там, под рёбрами, и он смотрит так, как не смотрел ещё никогда. С желанием, с мечтой, с пламенем привычной для них злости в глазах.       — А то у нас для больших членов есть специальные, знаете, для толстых в объёме… У моего бывшего был такой, мы пользовались специальной маркой.       Девушка немного краснеет и мотает головой. Какаши усмехается, медленно подходя ближе, как хищный зверь. Знает же, кто его бывший, и помнит прекрасно, какую марку Хатаке всегда покупает – My.Size шестьдесят девятого размера, которые всегда были до безумия тонкими, и эту блядскую клубничную смазку, которая раздражала, но стала его визитной карточкой...       Наруто поднимает-таки голову и ловит тот же въедающийся под одежду взгляд с подводкой и серыми, кажется, ещё более длинными ресницами. Наруто облизывает губы и вновь смотрит на покупательницу.       — Тогда вот, хорошие, – Узумаки протягивает пачку и переворачивает ее, читая какие-то непонятные для Какаши слова. Он не слушает. Он смотрит на обтянутое медицинской формой тело, словно она ему на размер-другой меньше, на руки с тонкими запястьями, взбухшие на них венки и аккуратные ногти с минималистичным маникюром. Как хорошо они обхватывали его член и двигали вверх-вниз известно одному лишь Богу. Хатаке продолжает пялиться, пока девушка кивает и оплачивает упаковку, рассказывая, что им надоели те, что покупает её парень, потому что часто попадались бракованные.       — Увы, найти подходящие презервативы так же сложно, как и хорошего человека, мисс.       — Интересное сравнение, – Какаши наконец-то влезает в разговор, вставая вплотную к девушке, в итоге та закатывает глаза и отходит посмотреть что-то, но для них двоих не существует кого-то другого сейчас.       Они встречаются взглядами – Наруто ниже Какаши практически на полторы головы, но усмехается, кивнув.       — Частый опыт смены презервативов?       Взгляды жгут, щёки краснеют, губы немеют. Обоим хочется наброситься и либо раздеть догола, либо избить так, что родная матушка не узнает и домой не пустит.       — Знаете… я всё-таки с гандонами не ебусь.       — А как же защита от венерических заболеваний, господин Фармацевт?       — Я сказал, что с гандонами не ебусь, а не без презервативов. Гандон тут вы, господин Швея.       Хатаке опирается руками на стеллаж, улыбаясь хищно, практически как волк. Подается немного вперёд, оставляя между ними минимальное расстояние для того, чтобы эта ситуация могла казаться приличной со стороны.

Подожди, а при чём здесь это, я тебе объяснял сто раз У того, кто помянет старое, всегда отнимали глаз

      — Скучал по мне, детка?       — Завали.       — У нас с ней ничего не было, если ревнуешь. Не вижу смысла скрывать ничего от бывшего.       — Ничего не было… только лёгкий петтинг, как обычно?

Твои домыслы надоели, твои подозренья душат Просто дай мне всё объяснить, ну почему ты не хочешь слушать?

      Хатаке улыбается, бархатно смеясь, и облизывает губы, встречаясь взглядом. Горят оба – от того, что скучали, но признаваться и бежать навстречу так сразу не собираются. Совсем не в их стиле.       — Ты не меняешься, Наруто.

Ты сама прекрасно знаешь, ты у меня возглавляешь рейтинг среди женщин… ну прости, я больше не буду

      Какаши, как делал это всегда, подмигивает, и делает шаг назад, стукая ботинками по плиточному полу. Наруто чешет шею, смотря в чужие глаза, и склоняет голову вбок, когда Хатаке поправляет брюки на сильных бёдрах и застёгивает пуговичку пиджака.       — До встречи, Наруто. Рин, пойдём.       Девушка кивает, идя к выходу. Наруто слышит лишь тонкое «это тот самый Наруто, про которого ты рассказывал?», смеётся, слышит шиканье и грубое «Рин, закройся», когда они выходят из аптеки.       Наруто чешет затылок, а после выдыхает и садится на стул. Взгляд цепляется за те презервативы, которые всегда покупал этот придурок, и наверняка покупает до сих пор. Парень трёт глаза, массирует щёки и хлопает по ним ладонями.       — Что за пиздец…

Обиды будут недолгими.

Драки влюбленных кончаются оргиями?

***

      Дальше всё шло своим чередом. Наруто иногда видел Хатаке, который всё ещё не посматривал в сторону аптеки, а если и смотрел, то без всякого энтузиазма и рвения. Это даже задевало – неужели так наплевать на то, что бывший работает так рядом словно по наводке судьбы и каждый ебаный день видит твою обтянутую брюками всех цветов радуги задницу. Это совсем не заставляло испытывать интереса?       Наруто старался не заострять на этом внимание, читая книги, работая и стараясь думать обо всём, кроме Какаши, который сегодня слишком часто мелькал перед стеклянной витриной и усмехался, даже не думая заходить, судя по всему. Они встречались взглядами несколько раз, Узумаки не подавал и виду, хотя сердце в груди только и делало, что начинало биться быстрее.       Их отношения нельзя было назвать идеальными, но им определённо было хорошо вместе. Оба наверняка сумели вырасти за это время и проанализировать все ошибки, что совершили, все раны, которые они нанесли друг другу. Смогли понять, в чём были не правы и могли бы сделать всё, чтобы следующая их попытка была удачнее.       Могли бы, если не были такими гордыми баранами, не желающими признаваться, что просто не умеют разговаривать.       Расставаться из-за ревности не было в новинку ни для вспыльчивого Узумаки, ни для флиртующего со всем двигающимся Хатаке. Какаши – обаятельный, вальяжный и статный, он общается с людьми так, как они хотят, чтобы с ними общались, поэтому он всегда был со всеми вежлив, возможно, даже слишком, и часто отпускал двусмысленные шутки, не вкладывая в них ничего, кроме собственного эго. И Наруто не был дураком, он понимал это. Но всё упиралось в его невозможно едкую импульсивность, разъедающую их обоих подобно газировке, сжигающей желудок, когда пьёшь её натощак. Неприятно, но отказаться сложно.       Куда легче было злиться, куда проще было ненавидеть. Им это помогало и вымещать эмоции, и заставлять себя думать о том, что эти отношения не приведут ни к чему новому, ведь «этот осёл всё равно не поймёт», хотя в глубине души ослом всё равно считали себя и только себя.       Примерно за полчаса до конца своей смены в пятницу Наруто сидел и читал книгу, сумев отвлечься от всего, что могло раздражать, и полностью вник в написанную Кингом историю. Парень провёл пальцами по шершавым страницам книги, перелистывая, когда услышал знакомый баритон и дёрнулся.

конец солнечных дней – разъедаешь мне нутро

      — Продашь кое-что, дорогой?

Я уже атакован И меня не спасти

      Наруто поднял глаза и выдохнул, увидев Какаши. В костюме, с запонками и галстуком, наверняка в своих ебанутых ботинках и каких-нибудь совершенно идиотских носках. Узумаки недовольно выдохнул, не сумев отвести взгляд от этих серых глаз с фирменной чёрной подводкой, и встал со стула, кладя на него книгу. Он сложил руки на груди и подошёл ближе к прилавку.

Вновь безмолвная ярость не даст мне уйти

      — Что тебе? Тест на беременность очередной пассии?       — Вы посмотрите на этого маленького ревнивца, – Хатаке смеётся, проведя рукой по волосам, – нет конечно, парни не беременеют, малыш, сам же знаешь.       — Без фамильярности, Швея.       — Конечно-конечно. Ты знаешь, какими я пользуюсь, давай пачку на десять.       Наруто глупо проморгал, а потом понял, о чём Хатаке, и звонко засмеялся, потянувшись за товаром.

Но внутри лишь обман в виде стёкол той правды Ты убьёшь меня, не пролив даже капли

      — Пришёл к своему бывшему покупать презервативы? Молодец, Какаши, ты всё ещё с отменным чувством юмора.       — Член тоже не изменился. Хочешь попробовать? – Какаши опирается обеими руками на кассовый стол, подаётся вперёд и смотрит на парня вплотную. Кажется, что земля слегка уходит из-под ног, но Наруто держится, не желая принимать это поражение перед самим собой. Хатаке и сам, видно, еле держится, и у обоих пролетает одна и та же мысль в голове.       «Неужели я и правда люблю его? Ужас».       — Откажусь, Какаши. Предложу тебя бабуле с нижнего этажа, она как раз искала того, кто ей гвозди будет по вторникам забивать.       Они говорят всё одним лишь взглядом. Наруто пробивает коробку презервативов, называет цену и вновь смотрит в чужие глаза, не позволяя ни себе, ни парню напротив отвести взгляд. Верить в это не хочется, но они оба, кажется, проиграли. Обоим кажется – в том, что до сих пор любят того, кому давно наплевать.       — Картой плачу.       Наруто нажимает ещё несколько клавиш, Хатаке прикладывает кредитку. Оплата проходит, он отрывает чек и отдаёт его Какаши. Тот берёт его из рук, прикасаясь собственными пальцами к его, слабо улыбаясь.       — Не изменяешь маникюру. Мне всегда он нравился.       — Костюм сам шил?       — Ага.       — Фасон потрясный, – Наруто фыркает, – ткань ужасная. По крайней мере, цвет.       — Цвет? А что с ним?       — Ну, принт. Ты похож на попугая.       — Парень слишком эффектен? Чума.       Какаши смеётся, Наруто отдёргивает руку.       — Ничего в тебе эффектного нет, идиот.       — Ну зачем ты так груб со мной, м? Бля. И всё-таки никогда не верил, что ты старше меня на четыре года, дорогой. Тебе ведь уже двадцать шесть…       — Неприлично напоминать юноше о его возрасте, Какаши. Нахал.       — А выглядишь всё ещё на восемнадцать, детка.       — Не могу сказать о тебе того же, Господин Швея-Попугай-Нахал-Просто-Идиот.       — Такая ты язвительная сучка, так бы и заткнул чем-то твой рот, знаешь?       — Заткнуть мой рот стоит очень дорого, малыш. Надеюсь, никогда не узнаю, каково это от тебя.

Я сожгу твои кроссовки, чтоб ты снова не пришла

      Какаши не отвечает ничего на эту подколку, лишь смотря в чужие глаза.       — До встречи, Наруто.       — Лучше не приходи, лицо твое видеть на пытку похоже.

Я достану из кладовки дробь патронов для ружья

      — Я тоже по тебе скучал, Наруто.

И пускай друзья мне скажут, что всё будет хорошо

      — Отвали.       Какаши улыбается, смотря в чужие глаза. Оба не в силах отвести друг от друга взгляд. Взгляды сжигают друг друга до тла, заставляя танцевать на обрыве, так и норовя друг друга уронить и упасть следом. Ощущение, что Какаши стал намного старше морально, словно смог получить много опыта за то время, что они не общались, будто готов к чему-то большему, чем раньше. Или Наруто сам накручивает себя и выдает желаемое за действительное?       — Ты всё такой же обаятельный и статный мудак.       — А ты не изменяешь своему кредо до одури горячего и саркастичного кретина.       Неизвестно, сколько времени проходит, пока голубые глаза смотрят в серые, но уходит Хатаке только тогда, когда в аптеке появляется следующий клиент. Его Наруто обслуживает как-то на автомате, не осознавая, что этот придурок ушёл. Взгляд Какаши всё ещё ощущается, настолько он выжигает в нём дыру. Чёрт. Блять. Нахуй.       Парень зарывается в собственные волосы, оттягивая их от корней.       И что их теперь ждёт?

Осторожен, ведь ты взглядом Разъедаешь мне нутро

***

      Каждую. Ебаную. Пятницу.       Каждую пятницу, ближе к концу его блядской смены, этот сероглазый мудоёб приходил к нему и покупал презервативы.       Как можно тратить десять презервативов за неделю? Он с утра до ночи, как и Наруто, в этом ебаном бизнес-центре. Когда он, блять, успевает? Трахает всех подряд на работе? Почему тогда не зайдёт к нему?       Заходит, балбес, в этих чертовых костюмах из дорогущей ткани с ебанутым принтом, кожаных ботинках со стучащим по этой сраной плитке каблуком и повторяет одну и ту же, одну и тоже въевшуюся под корку мозга фразу «принесёшь кое-что, дорогой». Какой он ему, блять, дорогой? Какое нахуй кое-что? Он тут разве нанимался ему кое-что приносить, а!?       Наруто кипел, Наруто злился, Наруто ненавидел. Каждую чёртову пятницу, он чувствовал злость от осознания, что вечером опять увидит его, эту блядскую улыбку, белые зубы, которые охота выбить, чёрную подводку, которая уже заебала мелькать во снах, ссаные стрелки на брюках и дизайнерские рубашки.       Но сейчас уже декабрь, Какаши всё так же заходит в определённый день недели и покупает презервативы. Наруто всё так же ведётся на провокации, и Хатаке в этом тоже не отстаёт. Каждый их диалог превращается в сексуально напряжённую ссору, пропитанную сарказмом, иронией и недотрахом, всё-таки каким-то чудом не доходящую либо до секса, либо до драки с летальным исходом. Было чувство, что ярость разъедает обоих и доходит от самого сердца до кончиков пальцев, превращая их обоих в оголённые провода, до которых стоит лишь дотронуться – и останешься трупом.       В этом году Наруто не смог уехать домой на праздники к родителям. Поэтому он попросил у начальства ночную круглосуточную смену – побольше заработает, даст своей сменщице хорошенько отдохнуть и не будет так расстроен Новым Годом в одинокой съемной квартире. Он мог бы навязаться к Сакуре и Саске, они бы с удовольствием приняли его, но в этом году Узумаки и правда хотел бы провести праздники так.       Везде горели гирлянды – аптеку Узумаки сам украшал. Первые секунды на стремянке были жуткими, но парень быстро привык. Стоит сказать, что на его задранную кофту и виднеющийся живот ещё никогда не смотрело столько дяденек в костюмах, но он не был особо против – чего скрывать, если Наруто обожал чувствовать себя привлекательным и знал, что хорошо выглядит. Знал, и не забывал об этом, особенно по пятницам, когда Какаши чего только не говорил и не делал, желая секса с, видимо, лучшим парнем в своей жизни. Да, здесь Наруто не было равных, но он не собирался вестись на это и соглашаться, хотя бы в ближайшее время. Но, врать Узумаки не будет – ему и самому хотелось этого долбоёба каждый Божий раз, стоило его заднице оказаться в поле зрения.       На улице шёл снег, и Наруто благодарил за то, что с одной из сторон аптеки было видно улицу. Хвала стеклянным аптекам, что называется.       Наблюдать за всеми в беготне за подарками и поисками квартиры для новогодней тусовки было одним из любимых занятий фармацевта на работе. Как они заходят и коробками скупают средства от похмелья на первое января, чтобы не думать об этом позже, как спрашивают у Наруто, как у медика, насколько губительным будет пить девять дней, не просыхая, и смеются с его ответов и шуток. Узумаки сумел стать любимцем клиентов, и правда чувствовал, что его здесь любят и бабушки, которые часто заходят за таблетками, и персонал офиса и торгового центра, у которых всегда болит голова и он советует им лучшие лекарства, и начальство, которым очень нравится отношение Наруто к покупателям. Но главным его обожателем, конечно же, был тот, кто заходил каждую пятницу и покупал презервативы. И для Наруто он тоже был самым любимым, желанным и вожделенным покупателем, хотя они очень старались внешне показать, как они уже друг друга заебали.       Но это никогда не было правдой. А перед новым годом сложно было раздражаться… чудеса, витающие в этот момент, плейлист из песен, создающих настроение, блестящие гирлянды, мишура и елочные шарики. Ну как можно злиться, когда всё вокруг очаровано детским чудом и верой в волшебство?       И в целом, они оба не злились, пока не оказывались в одном помещении и не отрицали внутри себя собственные чувства друг к другу.       Они могли испытать ярость за считанную секунду и, не дёрнув бровью, разбить друг другу лицо.       Могли, но никогда не делали этого. Ждали этого от того, кто напротив, приняли бы это поражение с полным подчинением. А потом поцеловали бы, и как-то без слов бы извинились, и всё как-то само…       Но нет, конечно же, оба рационально понимали, что им стоило бы поговорить, обсудить всё, как взрослые люди и, возможно, начать с начала.       Возможно, стоило бы.       Но не сейчас.       Новый год выпадает на пятницу – и Наруто не думает, что он придёт.       С утра Наруто был в предвкушении, потому что родители написали, что отправили ему подарок почтой. Он подарил им сертификат в их любимую сауну, потому что они обожали отдыхать там вдвоём на новый год. Но Узумаки редко получал что-то по почте, так что, узнав это, он лишь аккуратно провизжал в трубку и довольный пошёл на работу.       Клиентов сегодня было не много – но народу на улице было куча. В основном мужчины и дети, которых заботливые мамы, старшие сёстры и бабушки выпирали на улицу за недостающими продуктами, шампанским и последними штрихами для подарков любимым людям.       Наруто улыбался, наблюдая за этим и слушая свой любимый новогодний плейлист. С утра Какаши не было видно – скорее всего он отмечает Новый Год дома, с семьей, или и вовсе на какой-нибудь тусовке, где и будет использовать накопленные за всё это время презервативы, судя по всему.       Злило ли это Наруто? Чертовски. Ревновал ли? Охуеть, как сильно. Имел ли он на это право? Нихуя подобного.       Похуй ли ему было? Да, на все сто.       Наруто поболтал со всеми друзьями по телефону, всех поздравил и договорился встретиться в начале января, наконец оставаясь наедине с собой и книгой. Конечно, это не лучший новый год, когда тебе двадцать шесть, ты молод, сексуален и полон сил для того, чтобы кого-нибудь найти, но сейчас Узумаки хочется чего-то размеренного и не искать на свою задницу лишних приключений.       Потому что одно, найденное так давно, до сих пор является занозой в ней же.       Никто не заходил, Наруто полностью погрузился в книгу, даже не заметив, что колонка, подключенная к телефону, повторяет одну и ту же песню.

Wham! – Last Christmas

      До праздника осталось полчаса, когда Узумаки услышал открывающуюся дверь и увидел его. Его, с ебучими уложенными волосами, букетом чёртовых пионов (откуда в конце декабря, блять, придурочный!?), в костюме красного цвета и чёрных ботинках, с каким-то пакетом в руках. Наруто практически уверен, что под брюками у него дебильные трусы с Санта-Клаусом или снеговиком на жопе.       И эта злоебучая подводка.       «Нет, ну приходить ко мне с веником для какого-нибудь уёбка – это уже слишком, Хатаке».       — Тебе чего, как обычно, казанова ебучий?

Last Christmas I gave you my heart But the very next day you gave it away

      Наруто чувствовал, как внутри него горит всё начиная от сердца и заканчивая кончиками недавно покрашенных в красный ногтей. Он редко позволял себе что-то яркое, но сделал маникюр в честь праздника, и видимо, не зря. Именно такими ногтями и стоит расцарапать нахуй чужую ебучку, такую потрясающе красивую, знаете, с нежной кожей.       — Наруто, я тут мультфильм смотрел.       — Да-да, знаю, шестьдесят девятый размер… – Узумаки злится, а после хлопает ресницами. — Стоп. Чего?       — Смотрел мультфильм, говорю. Знаешь, «Холодное сердце»?       — Ну… Ну. Знаю.       — Там про знак истинной любви было. И короче–       — Ну, там же они сёстры. У тебя же нет сестры. Или есть?       — Да заткнись! – Какаши выдыхает и подходит ближе, опирается рукой на стол и кладёт рядом с ней букет, и смотрит в глаза ничего не понимающего Наруто. — Вот. В общем, говорят они про знак истинной любви, а мне инстаграм присылает уведомление, что ты впервые за долгое время выложил историю.       — И?       — Что «И», Наруто? Я принял это как знак истинной любви и пришёл докапываться до тебя и твоего сердца.

This year To save me from tears I'll give it to someone special

      Как детская непосредственность уживалась в настолько крепком теле, красивом лице и огромном либидо вместе с эго Наруто никогда не понимал. Но он улыбнулся и вздохнул, прикрывая глаза. Какаши протягивает ему в руки букет.       — Ты всегда был недалёким, Швея.       — Ну перестань, в самом-то деле…       Наруто принимает букет и вдыхает аромат цветов, не понимая того урагана внутри. Но он определённо не хочет сейчас его ударить. И всё-таки он и правда вырос, поменялся, стал будто более зрелым. Но не растерял в себе того, что и делало его настолько другим, что это не раздражало, а притягивало и нравилось. Смешно Наруто обманывал сам себя, езжа по американским горкам от ненависти до скуки и так снова и снова. Интересный опыт – скрывать чувства. Но больше такого не хочется. Он смотрит в чужие глаза, когда Какаши делает глубокий вдох.       — Прости меня, Наруто. Я хочу начать всё сначала и быть для тебя опорой, и–       Всю романтику момента убивает на несколько секунд выключенное, а после включённое опять электричество. Узумаки хмурится и смотрит на замок, понимая, что он автоматически защёлкнулся, а открыть его сможет только администратор.       Точно не вечером тридцать первого декабря.       О Боже.       — Поздравляю, Какаши.       — С чем? Мы встречаемся?       — Нет, Хатаке. Мы заперты здесь до завтра.       — Не страшно.       — У нас нет даже еды.       — Я пришёл с пакетом из твоего любимого кафе.       Наруто хмурит брови, щурится и смотрит на Какаши. Тот глупо улыбается.       — Признайся, ты это спланировал?       — Нет, я хотел оставить её тебе, если ты мне откажешь, или поесть вместе, если согласишься. Теперь в любом случае придётся поесть вместе, дорогой.       Наруто вздыхает, сжимая букет в руках. Даже вазы нет, а ведь завянет до утра, красивый такой… Какая-то резкая эйфория от осознания того, что любовь скрывать не нужно, не даёт ему даже злиться на то, что он заперт в аптеке рядом с тем, кому буквально двадцать минут назад хотел разбить нос.       — На тебя правда так повлиял мультик?       — А ещё то, что я много думал о том, каким я был придурком и просто не хотел верить в то, что ты полностью доверяешь мне, так же, как и ты не хотел верить в то, что я полностью доверяю тебе. Мы ведь по совершенно дебильной причине расстались, тебе так не кажется, Нару?       Наруто вздыхает, испытывая немного стыда. И кивает, пожимая плечами.       — Да, мы вели себя, как идиоты.       Они смотрят друг на друга, вслушиваясь в новогоднюю песню, которая въелась уже в мозг и не хотела переключаться.       Куранты уже пробили новый год, судя по крикам на улице.       — С праздником, – проговорили они в один голос, продолжая смотреть друг на друга и, видимо, пытаясь понять, что им всё-таки делать.       Снова идти на встречу друг другу или продолжать жить удобной ненавистью, к которой они уже привыкли?       Смотря в глаза напротив, этого как-то совсем не хочется.       — Слушай, Наруто…       — Что?       — Как год встретишь – так его и проведёшь, да?       — Ага.       Наступает тишина. Еле играющая песня стихает ближе к концу.       — Может, потрахаемся?

Once bitten and twice shy I keep my distance But you still catch my eye

      Наруто мотает головой, а после смеётся, смотря на букет и стоящий поодаль пакет из Ичираку. В целом, ничего не мешает послать его нахуй завтра, если они так и не поговорят, или если передумают, или если всё-таки убьют друг друга. А сейчас можно приятно провести время.       — Только мы всё равно обсудим, какими придурками мы были, да?       — Конечно, детка. Я же пришёл сюда изначально поговорить, но ты какой-то слишком красивый. А красные ногти? Как я костюм в тему подобрал, а?       Узумаки облизывает губы и выходит из-за кассы. Подходит к Хатаке, когда тот наконец-то замолкает, тянет его за галстук в служебное помещение и с упоением целует, переплетая языки и вжимая себя в стенку чужим телом. Какаши удовлетворённо мычит, опускает руки на чужие бёдра и поднимает парня на руки, заставив его обвить шею и удовлетворённо застонать от ощущения стояка рядом с внутренней стороной бедра.       — А камеры? – Какаши еле дышит, отрываясь от чужих губ, залезает руками под медицинскую форму, наконец щупая любимое, так давно не тронутое им тело, и зарывается лицом в шею, начиная целовать её влажно, широко водя языком по выделяющимся венкам и слегка прикусывая их.       — Они отключены из-за света… блять, ну что за ебаный язык… – фармацевт хнычет, прижимая чужую голову ближе к шее, улыбаясь довольно-довольно, откидывает голову назад. — И камеры заприметил… сколько раз уже дрочил на это, а, господин Швея?       — Блять, раз пятьдесят.       Наруто смеётся, улыбаясь, и вновь втягивает парня в поцелуй. Тот бубнит «учти, мы поговорим и, если потребуется, сходим к психотерапевту», а Узумаки и не против. Какаши сжимает чужой член сквозь медицинскую форму, улыбается, когда Наруто тянет руки к пуговкам на пиджаке и расстёгивает их.       И правда, два идиота.

***

      Это было одной из лучших в жизни ночей, когда они, мокрые, потные и довольные сидели на стуле и еле дышали после ночного секс-марафона с перерывом на душевные разговоры.       И ведь и правда поговорили. Обсудили, приняли решение попробовать снова, а потом Наруто сделал Какаши такой горловой, какой ещё не делал до этого никогда. Наруто даже за оскорбления извинился, чего никогда в жизни не делал – ну стиль общения у него такой, это не с целью обидеть. Но отныне Какаши только любимый, дорогой и придурок, потому что из правды слов не вытянешь. Они много смеялись, целовались и словно наконец-то были на своём месте, как детальки пазла.       Узумаки практически заснул, когда Какаши прошептал ему в самое ухо чёткое и хриплое замечание ко всему произошедшему.       — Ахуенно год проведём, получается, Нару.       Звонкий смех и звук поцелуя, крепкие объятия и сказанные в один голос три слова текли по лёгким, как сладкий и вязкий мёд. Начнём все с чистого листа.

— Я люблю тебя.