Тайна в чернилах

Прохладный осенний ветер после потемнения за окном усилился и пронёсся сквозняком от приоткрытого окна до входной двери. Разбросанные по полу листы исписанной бумаги разлетелись во все стороны, перьевая ручка с грохотом упала со стола, разбрызгав чернила. Танец только начался, но резко остановился, когда дверь с грохотом захлопнулась, а сзади послышались уставшие шаги. Натаниэль сидел в огромном кресле под окном, среди хаоса, который только усугубил минувший сквозняк. Книги – открытые, закрытые, старые, новые; перья, сломанные карандаши; исписанные, забрызганные чернилами листы с нотами и текстами были повсюду в разных видах – какие-то смятые, кое-какие порванные. Под клавесином растекалась в конкретном направлении лужа, среди осколков разбитой хрустальной вазы горевали ни за что изувеченные астры. Молодой композитор – растрёпанные, с утра не чёсаные русые волосы торчали во все стороны, мятая, расстёгнутая до груди рубашка уже не выглядела такой белой, как днём ранее. В такие дни, Натаниэль не следил за своим внешним видом, он нырял с головой в свой внутренний океан и зачастую не скоро возвращался к реальности. Сидевший, согнувший ноги под себя, он выглядел, как сошедший с Шекспировской пьесы Ромео. Заставая эту картину снова и снова, вернувшийся с работы Александр только беззвучно выдохнул. Ему очень нравилось, когда его Натан в таком состоянии. У парня обостряются эмоции, и в такие дни, Александр всегда старается узнать его лучше. То он становится невыносимым недотрогой, то в нём пробуждается нестерпимая страсть, то чрезмерная нежность. Бывало он становился просто очень мягким и рассудительным. Единственное, что в те дни заставляло хозяина дома вздыхать, это бардак, который образовывался в процессе творения. – Написал что-то? – Ничего, – отрезал Натаниэль, вперив взгляд в какой-то особенно чистый лист с нотами, но через две секунды с силой его скомкал и выбросил на пол. Он устало простонал и откинулся на спинку кресла, окончательно пряча своё побледневшее лицо. Он совсем потускнел из-за постоянного пребывания дома, в полутьме, из-за ночных посиделок с бумагой и чернилами. Светлые глаза тоже блестеть перестали, тяжелели, и он не отказал себе в желании прикрыть их на несколько мгновений, совершенно не заметив, как понемногу отключился – не уснул, скорее впал в дрём, но очень осознанный и совершенно неприятный. – Нат, – над ним возник Александр, и когда парень непонимающе покосился, тот покачал головой. – Нельзя так. Ты хоть ел сегодня что-то? – Да. – Натан? – Нет... Александр кивнул. Горькая правда всё же лучше, чем сладкая ложь. Он предпочитал знать, перед какой проблемой стоит. Натан не выглядел истощенным, но внешний его вид, всё-таки желал лучшего. – Ну, давай посмотрим, что не так сегодня. Натаниэль покорно встал с кресла, позволив сесть на его место мужчине, наблюдая как тот подбирает несколько "выживших" после очередного срыва работ. Александр откинул по сторонам два края своего чёрного фрака, умастился и приглашающе похлопал себя по колену, прежде чем расстроенный Натан добавил: – Всегда всё не так. Наверное, я бездарный. – Ты гениальный, Натан. – Это одно и то же, – отмахнулся парень и опустился полубоком на колено Александра. Мужчина позволил усталому Натаниэлю расслабиться в своих руках. – Хм, давай глянем это. – Александр сосредоточился – он понимал ноты, не так, как его молодой композитор, но прочесть мог. – Не плохо. – Ужасно. – А это, – следующие строки показались ему сложнее, поэтому пришлось помочь себе пальцами, постучав ими по воздуху. – Это очень даже хорошо. – Отвратительно. – Ну если ты будешь так рассуждать, то ничего не напишешь. А это что такое? – пока Натан дулся на слова мужчины, тот подобрал большое ком бумаги, вытянув из него не ноты, а текст. Он хотел было уточнить, не решил ли парень начать писать песни, нежели музыку – когда-то он так и делал, но потом увлёкся нотами и совершенно позабыл о том, что владеет тонким слогом. Александр пробежался по смятому листу глазами и удивлённо покосился, на придавившего его колено Натана. Текста столь откровенного характера он не ожидал увидеть среди довольно привычных для его глаз незаконченных произведений. – Ничего! Отдай! – Ну уж теперь точно не отдам, – отдёрнул руку Александр, только ещё больше заинтересовавшись. – Этим ты занимаешься, пока меня нет? Давай прочтём, мне интересны твои фантазии. "Изящное тело в цветах, кончики пальцев ласкают. В руках его как на волнах, они как ничто ублажают. Губы касаются губ..." – Хватит! – смутился Нат, вырывая тот несчастный лист из рук мужчины, а сам встал на ноги и только успел кинуть его в огонь. – Это было красиво. Не нужно было сжигать, – взвинченное состояние Натаниэля ничуть не напрягло Александра. После текста, что он прочёл, думать вообще было сложно. Ему хотелось коснуться парня, поцеловать его и сделать всё то, что он не успел прочесть. Горячей кисти коснулась холодная рука мужчины, легко потянула на себя, ничуть не сомневаясь, что Натан не будет сопротивляться. Александр запрокинул голову, соприкоснувшись с помутневшим взглядом, стоящего между его ног парня. Тот еле дышал, но когда мужчина аккуратно расстегнул до конца его рубашку и коснулся губами живота, грудь наполнилась. Натаниэль запрокинул голову, расслабившись, позволяя мужчине коснуться губами всего себя. Его тело изнывало, горевало по этим прикосновениям, он давно мечтал об этом миге, множество дней и ночей, когда Александр был слишком занят, чтобы уделить ему внимание. Он не винил его, никогда, ни минуты, понимал и продолжал ждать. Дождался. Безумие, какая-то микро агония наполнила его. Лёгкие наполнялись и истощались вовсе, тело то напрягалось, то мякло и казалось неживым. Жар одолел его всего, лишил сил сопротивляться или же играть в недотрогу. Хотелось продолжить это, растянуть, как можно дольше, и никогда не лишаться этих прикосновений – никогда не лишаться его Александра. Несмотря на собственную усталость, изнеможённость, он наполнился энергией сделать что-то совершенно непристойное. Когда Александр... его Александр коснулся языком края брюк, Натан вздрогнул, и как-то особенно спешно принялся расстёгивать ремень, а за ним и пуговицы. Внутри стало так тесно, что выть хотелось, уже не скрывая этого. Александр только посмотрел, как парень, покрывшийся пилоэрекцией с ног до головы, пытается освободить виновника своего состояния трясущимися руками. В голове пронеслась мысль понаблюдать, во что это обернётся, но Александр и сам успел возбудиться, от чего мысль, что этот испорченный мальчишка может сейчас запутаться и всё испортить, заставила его помочь. Больше ничего не сдерживающие штаны упали на пол, и Натан нетерпеливо уселся на колени мужчины, обхватив внутренней частью бёдер его поясницу. От своего же положения на лице возник румянец. Александр целовал его шею, скулы, уши; он его поедал, не контролируя ни губ, ни языка. Натаниэль чувствовал, как мужчина возбуждён, как он увеличился под его бёдрами, но от чего-то он ждал, терпел, и продолжал мучить его. Чтобы намекнуть на это, – Натан уже не знал, куда ещё доступнее, – он несколько раз дёрнул тазом, но Александр ухватил его, не позволив сделать это ещё раз. Тогда Натан решил взять инициативу в свои руки, и пока увлечённый его шеей мужчина растворялся в своих чувствах, парень принялся растегивать его ремень, затем пуговицы. На своё удивление, он справился с этим достаточно быстро, вытянул из брюк возбуждённый орган, соприкоснув его со своим. А потом вздрогнул от неожиданности и боли, когда Александр укусил его ключицу. – Кто тебе разрешал? – не зло, но немного пугая, спросил мужчина. Натан не испугался, напротив, закусил губу, подумал с секунду, а затем впился во взбухшие подушки Александра, снимая с него галстук, и расстёгивая верхние пуговицы жилета. Теперь власть в его руках, Натаниэль чувствовал это и был невероятно счастлив. Он весь взмок и взбух, и уж точно не собирался и дальше томить свои желания. Ласкающая его шею рука сжала её ещё сильнее, а та, что всё это время была на спине, скользнула ниже, приподнимая Натана, и насаживая его на довольно внушительный, и уже достаточно твёрдый орган. Натан прошипел, но от осознания, что они, наконец, вместе, глухо посмеялся, услышав возле уха такой же смешок, только ниже и басистей. Александр толкнулся вверх, вцепившись в парня пальцами, наблюдая за ним, за его лицом, телом, движениями – какой же он у него красивый, идеальный. Изящное тело вздрогнуло, и Натан немного отодвинулся, уперевшись руками о колени мужчины. Он простонал и дёрнулсь вперёд, ещё раз, и ещё... Что делать с этим нетерпеливым телом, Александр не понимал. Его вены пульсировали, а руки продолжали жадно ласкать, стараясь не упустить Натана и не разбить его, словно хрупкий фарфор. В какой-то момент, Натаниэль сорвался на громкие стоны, несдержанные и совершенно неконтролируемые. Он прижался к мужской груди, продолжая двигать бёдрами, не останавливаясь ни на мгновение. – Тебе хорошо? – Очень хорошо! – взвыл Натан, царапая спину мужчины. – Пожалуйста... Пожалуйста! – Что? Чего ты хочешь? – Александр ухватил парня за голову, взглянув на него, и вдруг осознав, что он не просит его, он просит какие-то высшие силы, чтобы это безумие больше не сводило его с ума. Но ему так это нравилось, что он не старался делать шаги навстречу к "исцелению". Как не показать своего желания толкнуться в него с неконтролируемой силой, Александр не знал. Натан не обидится, но делать ему больно не хотелось, хотя он и так прекрасно справлялся сам. Казалось, что только он и ублажал их обоих. На несколько секунд остановившись, Александр взял напряжённый подбородок пальцами, придвинул к себе, подарив нежный поцелуй, в то же время толкнувшись последние пару раз, наполняя Натана плодом их сумасшествия. Парень не заметил, сколько раз уже излился на живот мужчины, да и не важно это было. Единственное, чего ему захотелось, когда былая усталость вновь стала напоминать о себе, это уткнуться головой в мужскую грудь. Тяжёлое дыхание наполнило комнату, которая всё ещё содрогалась от эхо, но уже успокаивалась, как и они. Александр застегнул брюки, аккуратно поднял Натана, поцеловав того влажные губы, огляделся, запоминая этот беспорядок, этот вечер, и медленно, вслушиваясь в каждый свой шаг, понёс уставшего партнёра в их спальню. Сейчас он отдохнёт, они поужинают вместе, а потом всё начнётся сначала. Каждый день будет начинаться сначала... И пусть Натаниэль пишет, описывает каждую свою мысль, каждое желание, и Александр сделает для него всё это. Он будет делать для него абсолютно всё. Он будет для него жить, как и парень живёт для него самого. Слышал бы их кто-нибудь... Видел бы кто... Но вокруг ни души. Для этого Александр купил этот дом – вдали от глаз и ушей, вдали от людей и их жестоких законов. Пока это должно быть их тайной. Пока это запрещено и считается преступлением... Главное, что они есть у друг друга, и что никто не пытается их разлучить, а это значит, что никто больше не нужен, это значит, что они живы.