Ой! Это травма!

      Музыкальный руководитель представлял собой смесь бега и ходьбы, ныряя в старые деревянные коридоры и углы, в которых пахло так, словно всё здание гнило изнутри... совсем как он сам. Напоминания звенели в голове Сэмми, как церковный колокол, никто не мог его видеть. Никто не мог его услышать. Почти все эти рабочие думали, что он умер или ушел, не подозревая, что попытка уйти – это то, что привело его сюда, в этот ад. Джоуи чудесно высмеял некоторую заботу об этом человеке, он услышал это, когда основатель говорил, в то время как директор проходил сквозь стены.       Ключевое слово, почти все эти рабочие. Джек Фейн. Он был исключением, он знал, что Сэмми существует, даже в таком чудовищном состоянии бытия. Музыкант не мог вынести, чтобы его муж не закрылся, даже если было бы лучше остаться в укрытии. Джек знал всё это, всю историю. Он знал, что произошло между его партнером и его боссом. Об этом ходили слухи от киномеханика, который наблюдал за всеми, это распространялось повсюду, как пожар, но только горстка верила в это. И еще меньше знал всю историю, только между Джоуи, Сэмми и Джеком всё было полностью. Фейн, он был мстителен, а кто бы не был.       Но, в любом случае, Сэмми нужно было найти Джека. Он знал почему, именно то, насколько Джек был близок к Сэмми, заставило будущего Пророка переосмыслить всё это, переосмыслить всё, что уже произошло, что скоро произойдёт. Он сделал глубокий вдох, или настолько глубокий, насколько мог, с легкими, наполненными горькой чёрной жидкостью, прежде чем отбросить эти мысли. Хороший Пророк не мог позволить угасающим, умирающим отношениям мешать его работе, это была бы ложь, которую он говорил себе, проходя через это. Он собирался солгать самому себе. Вот как он это сделает.       Канализация, эти проклятые трубы, которые протекали, все вели туда. Сэмми нужно было спуститься туда. В трубах там не было прежних признаков воды, все исчезло, остались только чернила, которые время от времени заливались. Сэмми закрыл глаза при мысли, что пройти через это для него было бы невозможно. Чернила уже были опасны, ему не нужно было больше играть с этими проклятыми штуками. Он был совершенно доволен тем количеством, которое съел, добровольно или нет.       Пророк ударился о небольшую платформу из темного окрашенного дерева, услышав гудящее эхо в полых туннелях в сочетании с гротескным пузырением чернил. Неестественные, ужасные, выворачивающие внутренности чернила. Затем он снова воззвал к Сэмми, он умолял его выслушать своего господа. Умолял его сделать то, что ему было приказано, быть хорошим пророком, исполнять приказы своего спасителя. Он слушал, и слушал, и продолжал. Это было увлекательно, он знал это из первых рук. Чернила могут вызывать привыкание, как бы вы их ни называли, как бы долго вы ни пытались их игнорировать. Оно вернулось, оно боролось против твоей воли, пока не сломалось. До тех пор, пока ты не сможешь жить без этого, а потом ты не будешь жить. Сэмми был не более чем продуктом цикла чистилища, он чувствовал, как гниют его органы, слабеют кости, он знал, что скоро умрет.       Директор знал, чья это была вина.       Он очнулся от своих мыслей, именно поэтому он ненавидел чернила. Он вернулся к прослушиванию тщательно напеваемой мелодии Джека. В обычной ситуации Лоуренс нашел бы утешение, зная, что Джек рядом. Но это было не более чем гнилое напоминание о том, что его работа разрывала его до костей, как лист бумаги, в котором было слишком много ошибок. Как ошибка, вот и все, что было, вся эта идея была плохой. Почему из всех людей он поверил бы Джоуи-       Он вздохнул, все это показывало, что немного ясности все еще было там. Ему нужно было держаться за это.       Музыкант еще некоторое время слушал гудение, прежде чем усмехнуться про себя: эти отношения умирали, ему нужно было слушать своего господа. Голоса теперь звучали громче, заставляя Сэмми опереться на деревянную балку, стараясь держаться как можно прямее. У него закружилась голова, когда голоса практически кричали: «Помоги его господу, будь хорошим пророком». Быть хорошим пророком? Мог ли он это сделать? Шипение и шепот, вопли и крики, все это сливается воедино, все это заставляет его голову стучать внутри черепа.       Его зрение начало мигать, как камеры; боль быстро накатывала волнами, заглушая все, что было похоже на его мысли. Голос хриплый и больше похожий на вопль боли, чем на зов Джека, он заставил свое гудение прекратиться. Сэмми услышал, как кресло в туннеле повернулось, упало и загремело, глухо отдаваясь эхом, прежде чем Джек бросил режиссеру быстрый и, безусловно, обеспокоенный: «Будь там через минуту, дорогой!» Он узнал этот голос, даже когда тот звучал так, словно в горле Сэмми разбилось стекло. Музыкант слишком хорошо знал этот звук - звон бьющегося стекла, пузырьки с чернилами могли разбиться вдребезги.       И меньше чем через минуту Джек был на платформе, беспокойство глубоко отразилось на его лице, когда он держал Сэмми за руку. Это заземлило Сэмми достаточно, чтобы несколько раз моргнуть, прежде чем снова начать дышать. После дюжины или около того глубоких вдохов Джек улыбнулся директору, надеясь, что это ослабит паранойю высокого. Другой не посмел не улыбнуться в ответ, он мог бы, по крайней мере, доставить лирику эту радость, было бы лучше, чтобы он был счастлив. Души были лучше, когда они не были горькими, как доказал сам Сэмми. По крайней мере, именно поэтому его Господь сохранил ему жизнь. Это было потому, что Пророк был озлоблен, и он не наслаждался дарами, которые ему давали. Дуэт композиторов начал тихо спускаться по коридору, что ж, Лоуренс так и сделал. Джек последовал за ним, как щенок на поводке за своим хозяином. Типично, но он ничего не сказал, не в этот раз.       –Сэмми, дорогой, куда мы идем, ты выглядишь ли... – начал Джек, его голос все еще был полон непрекращающегося беспокойства. Он все еще следовал за ней, не сводя глаз со своего мужа. Бледная кожа обтягивала его резкие черты, мешки под глазами выглядели как что-то из мультфильма, сделанного студией, темное и представляло Сэмми старше, чем он когда-либо был. Волосы, которые были коротко подстрижены с одной стороны и длинные с другой, начинали седеть или выпадать маленькими прядями, что случалось всякий раз, когда Сэмми проводил руками по этим волосам. Темные вены поползли вверх по его шее, вниз по запястьям, некоторые из них были видны сквозь белую рубашку мужчины. Джек удивился про себя, почему Сэмми всегда предпочитал носить белую рубашку на пуговицах. Думать об этом казалось такой глупостью, но он должен был видеть, что чернила окрашиваются намного легче, а сердце этого человека было практически черным от темной гнили, которая поглотила композитора.       Сэмми оборвал его, тоже очень сурово. Его голос не был громким, для этого не было причин, но в нем все еще чувствовалась сила человека, который знал, что делает. Или, по крайней мере, у человека был какой-то план того, что он собирался сделать. Джеку не нужно было беспокоиться, не сейчас. На самом деле, Сэмми собирался попытаться удержать Джека пассивным, сохранить его душу в расцвете сил. Это дало бы наилучшие результаты, это должно было произойти с тем, как несчастные рабочие, имена которых были забыты задолго до этого, оказались после этой машины. Фейн собирался прокомментировать, как ужасно выглядел Сэмми, музыкант не мог его винить. Он был на полпути к трупу, учитывая его привычки и внешность.       –Убежище, Джек, мы идём в убежище. И не нужно комментировать, как я выгляжу, я все прекрасно понимаю. – это было сказано так резко, что улыбка Джека исчезла, она была краем глаза Сэмми, но Джек все равно хмурился. Здорово. Это было просто здорово, теперь Сэмми придется работать усерднее, чтобы он был счастлив, а он не мог найти в себе достаточно энергии, чтобы даже сделать это. Джеку, как правило, требовалось немного взбодриться, и Сэмми просто устало вздохнул. – Я сожалею об этой певчей птичке, просто. У меня многое было на уме, ты же знаешь.       –Извини за это, Сэм. Просто забочусь о тебе. Я знаю, у тебя был стресс; я даже представить себе не могу, что сейчас на твоем месте. Я просто... действительно забочусь о тебе. – Джек одарил Сэмми своей улыбкой, хорошо. Одной вещью меньше, о которой нужно беспокоиться Сэмми, слава его господу. Это все, что ему было нужно, ему просто нужно было снять с тарелки как можно больше того, что можно было убрать. Конечно, надвигающаяся гибель нависла над пророком, как ужасная вина, которая угрожала все больше и больше вонзаться в его тело, сдирая кожу, разрывая мышцы и артерии, оставляя его кровавой массой того, чем он был раньше. Из тех, кем он был раньше.       «Вот что такое люди. Их души, Сэмми. Чем скорее ты поймешь это, тем легче тебе будет помочь своему господину.»       «Послушайте, милорд, я не имею в виду неуважение, ни в малейшей степени - я просто не верю, что здесь существуют души...»       Это вызвало реакцию у его Повелителя, Сэмми подумал об этом воспоминании с холодком по спине. Чистый гнев, последовавшая за этим драка, пригоршни пузырьков, которые были выпиты после, смешанные с виски, чтобы только сделать ему еще больнее. Это был ад. Но он был хорошим пророком, ему в любом случае пришлось бы слушать.       –Я знаю, что ты любишь, поэтому я ненадолго оторвал тебя от твоих песен, нам нужно было провести немного времени вместе. Я хочу показать, что все еще люблю тебя, даже несмотря на это. – это не было полной ложью, но существуют разные типы любви. Конечно, романтично, какими и были Сэмми и Джек. Связанные, чтобы быть вместе, связанные словами, которые не имели никакого реального значения для Сэмми. Конечно, он не был обманщиком или мошенником, он просто больше не заботился о браке. Побочный продукт другого типа любви, которую Сэмми держал так близко. Преданность. Он не мог сосчитать по пальцам, сколько или кого, если уж на то пошло, он пожертвовал, чтобы его Господь посмотрел на него. За внимание, которого он отчаянно жаждал, черт возьми, наряду с чернилами, это, вероятно, была его худшая зависимость. Чтобы его Господь воздал хвалу, за которую он отчаянно цеплялся, в которой он нуждался.       Но любовь к тому, кто, как ты знал, не полюбит тебя в будущем, или, по крайней мере, любовь к тому, кто предположительно пошел к человеку, которого он поклялся убить, и сказал, что ненавидит каждый дюйм тебя, из-за того, что ты делал. Из-за того, что ты пил, и как ты себя вел, и как ты говорил. О том, как твои слова были резкими и суровыми, о том, что ты никогда не проводила с ним время. Джек ненавидел Сэмми, его Лорд сам это сказал. Зачем его Господину лгать о таких вещах? Насколько Сэмми знал, Джек никогда не говорил своему Господину о ненависти, которую он питал к упомянутому Господину. Это было глупо, но все равно.       Этой любви не существовало, Сэмми ничего не чувствовал к Джеку. Поправка, Пророк ничего не почувствовал. Сэмми боролся и боролся с Джоуи за то, чтобы заставить его пожертвовать своим мужем перед кем-то еще важным. Все, что образовалось в результате прошлых жертвоприношений, – это бессмысленные кучи чернил, которые были заперты в хранилище, и Сэмми не хотел этого для Джека. Он не хотел этого ни для кого, кто был ему дорог.       Но после драки мысли Сэмми были приглушены тем, что черные чернила были выпиты еще раз. А потом Пророк извинился, покинул кабинет своего Господа и спустился вниз, обратно в Музыкальный отдел. Там, где все это началось, все еще чувствовалась горечь чернил. Как правило, независимо от того, сколько воды вы пытаетесь использовать, чтобы запить его, все, что вы сделаете, это дадите вам время подышать, прежде чем вкус снова вернется.       Итак, дуэт шел, мысли Сэмми крутились у него в голове. Снова сжигая любую ясную мысль, на их пути появлялось все больше трубок и чернильных пятен, все больше и больше Сэмми не мог не расстраиваться из-за человека, который контролировал и приказывал ему это делать. Чтобы причинить боль Джеку, без всякой причины, кроме того, что ему нужно было больше душ для его жестокого маленького научного эксперимента. Это заставило сердце Сэмми бешено колотиться, гнев затопил его прежнее стоическое «я», мышцы напряглись без его команды. Как это посмело случиться с ним, с кем бы то ни было. Сэмми предпочел бы убить этого надоедливого уборщика и проложить себе путь наверх-       И тут его мысли остановились. Что, если его Господь делал это для большего блага? Все эти другие работники должны были просто практиковаться в жертвоприношении. Они были там только для того, чтобы его Господь мог быть уверен, что он пожертвует важными людьми. Пока Сэмми размышлял, он понял, что к тому времени, когда он закончит несколько жертвоприношений, он не вспомнит ничего из того, что произойдет сегодня. Он не помнил бы, о чем думал, он не помнил бы своей вины и страха перед тем, чтобы сделать что-то такое большое, как это. Его Господь помогал ему, конечно, помогал! Почему его Господь когда-либо был жесток к хорошему пророку? Это было бы неразумно.       Было тихо, если не считать гулких шагов пары и грохота наверху, отмечающего начало обеда, так продолжалось до тех пор, пока они не добрались до музыкальной комнаты. В большой комнате было волшебное эхо, заставляющее ее чувствовать себя старой, изношенной и покинутой. Сэмми посмотрел на будку киномеханика, которая осматривала стулья для оркестра, пюпитры и инструменты. Он прищурился, он мог бы поклясться, что заметил какое-то движение, прежде чем мужчина списал это на паранойю. С этими словами Сэмми повернулся к невысокому мужчине, стоявшему рядом с ним, и попросил Джека открыть святилище. Он знал расположение приборов, так что, если он когда-нибудь не сможет найти Сэмми где-нибудь еще, он всегда сможет проверить там. Который, почти каждый раз, директор был там, развалившись на своем столе, спал.       Когда Сэмми ушел, а Джек начал играть на банджо, пианино, скрипке, банджо, исполнитель отправился в свой кабинет. Нож и книга были там. Маска была там. Он нуждался в этом; ритуал требовал всех трех этих предметов, чтобы обеспечить наилучшие шансы. Нож предназначался для нападения и нанесения отметин на тело, книга содержала историю Солнца и Луны, а маска должна была скрывать истинные намерения. И хотя пророк, по общему признанию, большую часть времени был небрежен, это нужно было сделать идеально, чтобы уменьшить боль своего мужа.       Стол в центре его кабинета, верхний левый ящик, нож. Он был быстро спрятан во внутренний карман жилета пророка, спрятан. Вот чего он хотел, чтобы Джек не знал о том, что с ним должно было случиться. Чтобы он оставался позитивным и не беспокоился о том, что Сэмми приказал сделать его Лорд. Он думал об этом с большим отвращением, о том, что сказал ему Джоуи. Это должно было помочь Сэмми. Как? Все это, казалось, только мучило этого человека. В этом ли был смысл? Нравилось ли Джоуи видеть, как он страдает? Когда Сэмми подумал об этом, он понял, что если бы Джоуи был милосерден в любом смысле этого слова, он не был бы сейчас полумертвым. Он был бы на лучшей работе, с большим уважением относился бы к своей работе, а не к этой захудалой студии, которая была на грани краха в любой момент.       Выбрасывая идеи из головы, чему способствовали чернила, которые пролились на его стол, и трубы, которые проходили над ним. Пророк вернулся, сосредоточившись на своей задаче, чтобы помочь своему господу, насколько он мог. Если бы это означало быть тем, кто положит конец умирающим отношениям более... жестокими способами, он бы это сделал. Его господь был бы горд, и это все, чего желал Пророк. Быть полезным, быть нужным. Он хотел, чтобы его господь зависел от него так же сильно, как Пророк зависел от него. Он хотел этой похвалы и всего этого внимания. Его лорд гордился бы им, и это то, чего он хотел.       Задача под рукой, книга и маска. Также в его столе, в нижнем левом ящике, свободно вырезанная маска. Он был похож на Бенди, его лорд сказал, что мультяшный дьявол важен, Сэмми никогда не понимал, почему. Конечно, это было лицо студии, но ничто не выделялось. Для него это было сплошное месиво черных пятен. Вот почему Сэмми никогда не был художником, он не видел, что делает большинство, когда дело доходит до мультфильмов или чего-то еще.       «Задача под рукой!». Он твердо напомнил себе. Маска пока была надета ему на руку, она скоро понадобится. Книга, открытая поверх испорченных заметок, к которым не прикасались в течение нескольких дней, каракули вокруг них, места, где ручка музыканта порвала чернильную бумагу из-за того, как слегка он двигал ручкой. У Сэмми никогда не было достаточно ясной головы для музыки, особенно после того, что случилось с Джоуи. Со всеми тремя предметами в руках Сэмми начал ходить, чуть не споткнувшись о пустой пузырек, остатки чернил плотно прилипли к стенкам бутылки.       –«Я выпью немного после. Я не могу рисковать потерять ход мыслей посреди всего этого», – подумал Сэмми, глядя на бутылку гораздо дольше, чем ему было нужно, мысли метались туда-сюда. Конечно, чернила помогли бы успокоить его лихорадочный ум, но это также сделало бы его более склонным к ошибкам, а он действительно не хотел совершать никаких ошибок, когда дело доходило до того, что его муж оказывался на острие ножа. Он хотел, чтобы все прошло как можно более гладко, независимо от того, как это можно было сделать. Сэмми наконец оторвал взгляд от чернильницы, которая неподвижно лежала на полу его кабинета. Он подождет до конца.       Сэмми знал, как сделать так, чтобы все прошло хорошо! Делай Джека счастливым, оставайся на своей работе и не оглядывайся на то, что он делал. Джек ненавидел его; его Господь сам сказал об этом Пророку. Что его собственный муж сказал, что хотел бы никогда не встречаться с Сэмми. Что этот человек и его привычки взяли верх над его жизнью, и что Джек не мог с этим справиться, и как его Господь сказал музыканту, что Джек был со Сьюзи больше. Холодный гнев пронзил его, когда он шел, мгновение счастья, которое он приносил в жертву Джеку. Действительно ли Сэмми хотел сделать это безболезненным для своего кажущегося мужа, который «любил его»? Конечно, ответ был утвердительным, почему бы и нет? Он любил Джека, и Джек любил его, конец истории. Джек любил его, и пара поженилась по уважительной причине.       «Почему кто-то должен по-настоящему любить тебя, Сэмми?»       «Он не любит меня, милорд. Ты сам мне это говорил.»       «Ммм. Он действительно, действительно ненавидит тебя.»       Итак, он шел с книгой в одной руке, маска теперь была надета ему на голову, Сэмми направился в музыкальную комнату, быстро направился к святилищу, закрыл за собой дверь и запер ее. Джек сидел на деревянном стуле и поймал книгу, которую Сэмми бросил ему. Кладет его на стол и оглядывается на меня. Его лицо изучало, выискивая что-то под разрезанными глазами маски, и только встретившись с усталыми серо-голубыми глазами Сэмми, мешки под глазами делали этот стальной цвет ярче.       –«Ты выглядишь напряженным.» – сказал, собственно говоря. Тихая насмешка Сэмми ясно дала понять, что более высокий мужчина прекрасно понимал, что выглядит напряженным. Он выглядел мертвым и истощенным, он выглядел так, как будто не должен был дышать. С другой стороны, с чистым количеством чернил в его легких, было не похоже, что Сэмми мог дышать очень хорошо. Он должен был быть мертв давным-давно, но нет! Даже сладкое избавление от смерти не могло захватить его гниющее тело, ему придется продолжать играть в эту дьявольскую игру, кто сломается первым.       С другой стороны, Сэмми не смог бы победить, в конце концов, даже если бы и победил... хорошо. Он не был бы этим гребаным дурацким пророком для человека, который не сделал абсолютно ничего, кроме как держал его в заложниках в мире, который даже не хотел, чтобы он существовал. Этот мир покончил с ним, и все же он был сохранен этим человеком, который обещал ему гораздо больше. Больше, чем чернила вместо крови, затем органы в его теле распались внутри плоти, он был не более чем трупом, который был чем-то полезен этому гребаному богу.       Он пошел с тем, что знал. «Кто бы мог подумать». Сарказм.       –Послушай, Сэмми, ты более напряжен, чем обычно, а это о многом говорит! Особенно для тебя! Сарказм ни к чему тебя не приведет, ясно? Это все, что я пытаюсь сказать! Я боюсь за тебя, и вот ты здесь, ведешь себя, как сам черт возьми, когда мы оба знаем, что вся эта ситуация с Джоуи съедает тебя изнутри! – Мужчина указал на сердце Сэмми, прежде чем поднять руку и указать на маску. – В обоих смыслах, черт возьми, я не знаю, как он все еще сохраняет тебе жизнь! Каждый, кто смотрит на тебя, чертовски хорошо знает, что ты не должен быть в состоянии двигаться и говорить. Он убивает тебя, Сэм, а ты просто сидел сложа руки и позволил этому случиться! Ты продолжаешь убивать людей ради него, и я просто боюсь! Так что нет причин говорить со мной таким тоном, когда это не уведет твою задницу далеко, и все, что это сделает, – это отвлечет внимание от основной проблемы здесь. Ты понимаешь?» – Он хотел, чтобы я согласился, граничащий с мольбой взгляд сделал это абсурдно ясным. Было трудно заставить Джека так хлестать, но после всего этого ни одна душа не могла винить его. Он имел полное право расстраиваться из-за Сэмми, из-за Джоуи, из-за каждого проклятого человека в мире, если бы хотел. Никто не собирался говорить ему, что он был неправ из-за этого гнева; он терял единственного человека, которого любил. Наблюдая, как он гниет и умирает у него на глазах, не имея возможности остановить это. Это было несправедливо по отношению к Джеку или к Сэмми. Это был тот проклятый человек, Джоуи, блять, Дрю, виновник всего этого. Конечно, Джоуи всегда казался причиной проблем в студии. Он тоже был причиной существования этой проклятой чернильной машины. Весь этот беспорядок, все эти смерти, они не сделали ничего, кроме как помогли этому жестокому ублюдку осуществить его недостижимые планы по превращению мультфильмов в реальность. Это было глупо.       –Я не был согласен, не совсем. Джек, дорогой, это уже заставляло меня кое-где бывать, но мне жаль, что я испытываю стресс и вымещаю это на тебе. – И с этими словами я подошёл к нему, обнял его, что он с радостью принял, за мгновения до того, как растаял в объятиях. Заражению чернилами не нужно было работать, когда дело доходило до отвращения к прикосновениям. Джеку редко удавалось обняться. Он начал говорить; слова потонули в одном новом голосе. Говорит мне сделать это сейчас. Он бы просто подумал, что я переезжаю в более удобное место. Он бы не узнал, он бы не УЗНАЛ. Ему могло сойти с рук убийство, он мог просто покончить с этим.       Это было правильно. Это был идеальный момент, поэтому, немного пошевелившись, Пророк вложил нож в свою руку, металлическое лезвие холодило его руку и запястье. Это нужно было сделать, это не причинит ему такой боли, как могло показаться.       «Крик случается, даже когда телу не больно, только когда разум думает, что что-то болит.»       «Милорд, они так громко кричат, когда это происходит – Трудно поверить, что им не больно...»       Его лорд практически ворковал над ним, как это делают с капризным ребенком. «Сэмми, Сэмми, послушай меня. Они кричат, потому что напуганы, а не от боли. Даже если бы им было больно, вы опытный человек, вы можете просто вытащить их в кратчайшие сроки. Ты не позволяешь им страдать. Ты аккуратно заботишься о них, это действительно что-то. »       – Спасибо, милорд, это очень много значит для меня! – На его лице появилась улыбка. Проклятая улыбка, из-за его Лорда. О, если бы только он мог разгадать холодные намерения этого сукиного сына в отношении Сэмми.