Такой ли ты, каким тебя видят?..

На щёку мягко отбрасывает тень догорающая свеча. Порыв ветра распахивает с треском окно и, я вздрагиваю. Неужели умудрилась заснуть посередине Ночи Сказок?! Ну и ну! Повезло ещё, что штрафной рассказ не потребовали. Кручу головой и соображаю, что в комнате не одна: сидя в кресле у дальней стены на меня смотрит Рыжий. На его лицо также, как и на моё падает пламя свечи, что стоит на подоконнике (дань любимым традициям Шакала), но он больше в тени. Сажусь и распрямляю затёкшую спину. — Где все? — спрашиваю скорее, чтоб просто начать разговор. — Ушли погулять во двор, — ответил Рыжий. В его тоне звучит какая-то задумчивость, которая заставляет меня вслушаться в его голос. — А ты почему не пошёл? — спросила я, вдруг отчего-то ощутив желание узнать, о чём именно он сейчас думает. — Зачем портить людям праздник? — почти равнодушно спрашивает он. Я открываю рот, готовясь возразить… — …Не все же привыкли к присутствию смерти, — добавляет он. Ну вот, как он понял, что я собираюсь возразить?! И почему не дал этого сделать? Разве ему такое отношение к самому себе приятно? — Я тоже не привыкла, — говорю я и тут же быстро поправляюсь, поняв как прозвучали мои слова: — Но мне твоё присутствие приятно. Ну вот, теперь моя фраза прозвучала настолько странно, что если бы не вся ситуация, то я бы, наверное, улыбнулась. Но я не улыбаюсь. Не улыбаюсь, потому что устала слишком сильно, даже для улыбок, а ещё…оттого, что из-под стёкол очков на меня устремлён внимательный взгляд. Взгляд того, кого я прежде никогда не замечала. Крысиный вожак не реагирует никак на мои слова, а я (неожиданно, даже для самой себя), улавливаю в собственных словах скрытый подтекст. И этот подтекст не вяжется в моей голове с Рыжим. Совсем. В комнате повисает напряжение вместе с нашим общим молчанием. На лице вожака Второй мелькает какое-то выражение, которое я не рассматриваю достаточно хорошо, так как сижу к нему боком и могу лишь искоса на него взглянуть. Да и потом, мне всё ещё как-то неловко… Чиркает в полумраке спичка — лицо Рыжего теперь почти светится, на миг — затем дымит сигарета, а он затягивается. И я вдруг понимаю, что так он пытается скрыть своё несколько нервное состояние сейчас. На ум почему-то приходит совершенно дурацкое сравнение с тем, как я тереблю иногда собственные волосы, когда нервничаю. Глупо, конечно — думать о Рыжем так…детально. Но тем не менее, ничего с этим поделать не получается. Так и сидим: вожак Второй курит молча и размеренно, я тоже молчу, задавая себе вполне логичный вопрос, почему я не могу отсюда уйти. Просто взять и уйти. Из распахнутого шалуном-ветром окна доносятся звуки: голоса, крики и даже визги; потом отчётливо слышатся исполненный радости собачий лай: Горбач, очевидно, кормит по обыкновению собак. Эти звуки позволяют нам обоим вернуться из глубин собственных дум, на Землю: Рыжий встаёт с кресла, всё также куря и глядя куда-то в даль, а я — улыбаясь, поглядываю в окно. — Нет, Ясноглазка, ты привыкла. Я изумлённо посмотрела на собеседника. Он в этот момент тоже посмотрел на меня. В его глазах, оттенённых зеленоватыми стёклами неизменных очков, притаилась целая смесь разных выражением, но одно оставалось там, в его взгляде неизменным — тоска и даже безысходность. И почему я раньше так отчётливо всё не замечала?.. — К чему это я привыкла, Рыжий? — спрашиваю я, наконец поднимаясь с пледа, на котором сидела. — К присутствию смерти, — отвечает он и в его голосе слышится что-то странное. — Привыкла, хоть это и странно. Так, всё! То ли от долгого вечера голова кругом, то ли просто я с ума схожу! — Так, Рыжий, ты не смерть, понял? Не смерть. — Но я прихожу к тем, кто умирает. — Совпадение, — возражаю я. — И ты в это веришь? — спрашивает он с нажимом. — Ты — человек, знающий, что здесь такими вещами не шутят. Мне хочется ответить в излюбленном стиле Курильщика, что «как раз-таки здесь такими вещами и шутят», но я не из Первой и знаю, что Рыжий прав. Вздыхаю потому что он сказал это «…Человек, знающий, что здесь такими вещами не шутят…» таким тоном, словно на своё собственное мнение я была вовсе не способна, или словно я виновата, что у Дома такие правила. — Вот и я не верю, — хмыкает Рыжий, держа сигарету в зубах. В его тоне слышится грусть. Моя же голова окончательно тяжелеет: почти всю ночь я не спала, сказывается выпитый бокал «Хвойного», заботливо подсунутый вполне себе известными личностями (Спасибо, Табаки, что ещё сказать.), а тут ещё и этот разговор… Тут у нормального человека голова напрочь перестанет делать какие-то логические выводы, что уж говорить обо мне… — Тебе когда-нибудь бывает страшно, Рыжий? — вместо продолжения прерванного разговора начинаю новый. Почему-то мне важно и нужно узнать его ответ. Вожак Крыс некоторое время молчит, потом крутит сигару меж пальцев, а затем тушит ее о каминную решётку. Потом выпрямившись, он отвечает отчего-то очень глухим голосом: — Да, Ясноглазка, мне бывает страшно. — И чего же ты боишься? — интересуюсь я прежде, нежели успеваю понять, что очень рискую, задавая подобные вопросы. — Жизни. Жизни, Ясноглазка… — звучит долгий, как эхо, ответ. И мы опять молчим. Каждый по-разному и каждый по разным причинам. — А мне казалось, ты не боишься ничего, — негромко замечаю я, глядя куда-то прямо перед собой. — Я вообще не думала, что ты можешь чувствовать всё так…остро, если честно. Мне вдруг становится не по себе, потому что вожак Крыс непредсказуем и…в какой-то степени я даже…боялась его. Но вместо какой-либо негативной реакции звучит простой ответ, хоть и пропитанный сарказмом и грустью одновременно: — А я и не могу. А даже если и могу, — усмешка пробегает по лицу и кажется, отражается в стёклах очков, — кто мне поверит? Я киваю, соглашаясь. Да, и правда: никто. Или всё же… — Ладно, хватит меланхолии, — первым стряхивает с себя оцепенение Рыжий. — Пошли, Ночь Сказок на сегодня подошла к завершению. Я послушно иду к двери. Да, историй я за сегодня выслушала достаточно, вот только…последнюю отчего-то язык не поворачивался назвать сказкой. Даже в отношении Рыжего. Хм, странно как… — Провожу тебя до Девчачьей Половины, — своим уже обычным, чуть нахальным тоном продолжает Крысиный вожак. Я не спорю, не возражаю и вообще молчу. И почему-то сейчас у меня и в мыслях нет воспротивиться такому «сопровождению». Это жалость?.. Когда Рыжий замедляет шаг, уже почти дойдя до места назначения, я вдруг говорю ему: — А ты не бойся, Рыжий, не бойся жить. Жизнь интересна, не надо ее боятся. И почему-то звучат слова эти естественно и непринуждённо. Он усмехается и кивает. На лице привычная мина крысиного вожака, но в глазах…в глазах — непривычное выражение, которое мне раньше не доводилось там видеть. Я улыбаюсь ему, чтобы показать, что жизнь дарит ещё и улыбки, а не только пинки и осуждение. А потом ухожу. Ухожу не обернувшись, и даже ловлю себя на мысли, что не жалею о том, что проспала безмятежно несколько сказок (штрафной рассказ с меня всё равно не потребовали!), потому что, дослушай я их все - на этот разговор моих сил бы точно не хватило. И Рыжий оказывается не такой, каким его видят чаще всего. И пожалуй, это не так уж странно. Просто нужно обращать хоть иногда внимание на детали...