Дневник Дисномии

Как я завела дневник... Из чего состояли первые дни моей жизни? Не из одной ночной мглы- у меня есть синяя химера, на которой я люблю кататься, так что я покидала иногда владения моей бабушки (Никты). Вся моя жизнь протекала в одиночестве. Это когда ты все время на едине с собой, рядом нет никого, кто поделился б с тобой своими чувствами, и с кем ты бы сам не прочь поделиться, нет человека, который бы развеселил тебя шуткой, того, кто всегда поможет в трудную минуту, и кому ты сам поможешь. Конечно же, у меня есть сестра Атэ и брат По́нос, но он намного старше меня, а она... скажу так, мама оказалась недостаточно сильной чтобы наколдовать ее очень умной. А вот среди других юных божеств я была словно лев в курятнике. Кое-кто из них, прочитав эту запись, сказал бы что я сама виновата, что я драчливая, нахальная, и тому подобное, но при первой нашей встрече он начал сам: назвал мою маму ГЛУПОЙ МСТИТЕЛЬНОЙ ЗЛЮЧКОЙ! -Что ты там сказал?!-грозно спросила я, сверля его взглядом. А что дальше, вы уже сами поняли. С тех пор за мной закрепилось прозвище "крокодилина с нечесанной головой". Нет, свои волосы я всегда причесываю, просто они у меня такой формы. А того наглеца я с тех пор зову "обнаглевшей розовой мухой". Мух для него самое подходящее имя, больше идет чем Амур. И так было всякий раз. Когда я рядом с кем-то из сверстников, меня боятся как огня, в игру не берут, а боги посмелее считают своим долгом обозвать меня крокодилиной или еще каким-нибудь обидным словом, разозлить и начать драку. Это нормально, по их мнению, я же родилась от великой ужасной Эриды, родилась без отца, а еще у меня кожа цвета кобальта. Ну да, ну да. И когда я, раздосадованная и расстроенная, а порой и сгорающая от гнева, шла прочь от обидчиков, собственная магия выходила у меня из под контроля-растения растущие рядом, увядали или сгорали, если путь ящерица перебегала или мышь-сразу ее обжигало больно, и исчезала в зарослях со скоростью молний Басилеи. Все вокруг пугались еще больше и уносились, как лани. В общем, вокруг я приносила лишь проблемы и ужас. Чем больше все презирали меня, тем больше я злилась и расстраивалась. А чем больше я злилась и расстраивалась, тем больше росла неприязнь окружающих ко мне. Однажды мне это надоело, и, после новой распри с четвёркой из двух наяд, гарпии и сатира, в которой меня забросали фруктами, я помчалась прочь в ближайший водоём и плюх!-брызги превратились в настоящие цунами, промочившее этих злюк насквозь. В воде мои силы остыли. Посидев в воде почти час, я вынырнула и осторожно оглянулась. Враги ушли. Вернувшись домой, я поклялась себе больше никогда не покидать дом. Выходить наружу я буду, конечно, но за пределы владений моей семьи ни шагу! Хватит с меня! Я в тот момент ещё не оправилась, и не знала, куда выместить злость. На мать я не посмею никак... На Атэ, ну, она меня порой тоже раздражала, но не в этот раз. На сестер не набрасываются, если не виноваты. Лучше скажу это пергаменту. Я взяла грифель и записала им на листе все свои чувства. Не сказать что пергамент был большой, но на нем уместилась вся лава, которая текла из моей души, как из вулкана. И я решила: буду так каждый день, вместо того чтобы разрушать все вокруг.