Я ведь уговаривал вас бежать, но где там! Честь нам дороже жизни. Погибнуть с честью — дело хорошее, но что, если речь идет не о вашей жизни, а о чьей-то еще? Что вы на это скажете, сир? (Таинственный рыцарь)
По воцарении первым же действием Эйгона стал арест Бриндена Риверса, десницы короля — из-за убийства им Эйниса Блэкфайра. Кровавый Ворон не отрицал, что заманил к себе претендента, предложив тому личную неприкосновенность, но настаивал, что пожертвовал собственной честью ради блага королевства. (Мир льда и пламени)
***
Дунк нашел лорда Кровавого ворона в его покоях в башне десницы, одного, спокойно приветствующего рыцарей Королевской гвардии так, будто ждал, что они сопроводят его на заседание Малого Совета вместо темницы. — Я ждал вас, сир Дункан, — сказал Кровавый ворон. Он сделал жест рукой, приглашая Дунка занять место напротив, через стол. Дунк показательно остался стоять. — Вы знали, что я приду, милорд? — У меня все ещё есть осведомители. Даже в башне Белого Меча. Даже после моего падения. Дунк кивнул. Ничего другого он и не ждал. — Я думал, вас здесь уже не будет, по правде говоря. Я думал, вас здесь давно уж не будет. Король приказал закрыть ворота в город и выставить стражу в портах и гаванях, но Его Милость не питал иллюзий — таких мер не хватит, чтобы помешать лорду Кровавому ворону сбежать, буде на то его воля. Или спрятаться, подумал Дунк. В Королевской Гавани должно быть бесчисленное множество укромных уголков и закоулков, убежищ и пристанищ, известных только человеку с тысячью и одним глазом. Дунк подозревал, что лорд Кровавый Ворон мог бы скрываться в самом Красном Замке годами, и ни король, ни его стража не прознали бы. — Вы думали, что меня здесь не будет, сир? Вы думали, что я сбегу, как крыса, как Жгучий клинок? — Вы поэтому остались? Чтобы вас не сравнивали с вашим единокровным братом? Жгучий клинок сбежал, как трус, но храбрый Кровавый ворон остается встретить свою судьбу лицом к лицу? Вопрос Дунка, похоже, позабавил, а не разозлил Кровавого ворона. Он улыбнулся сардонической улыбкой и сказал: — Межевой рыцарь, встреченный мною в Белостенье двадцать лет и два года назад, не знал бы таких резких и колких слов. Он, этот молодой сир Дункан, был искренен и серьезен до крайности. Мне следовало побольше дорожить этим юношей, звавшим меня м’лорт. — Я больше не юноша, милорд, — ответил Дунк. Он справил уже сороковые свои именины, в этом он был уверен, но точный его возраст останется тайной, известной только его матери, которой он никогда не знал. — Больше не юноша… и больше не межевой рыцарь. Белый плащ неплохо на вас смотрится, сир. Я говорил королю Мейкару, что он окажет своему преемнику огромную услугу, назвав вас братом Королевской Гвардии. Я также говорил Его Милости выбрать наследника перед отъездом на битву, но по этому вопросу он к моим советам предпочел не прислушиваться. Если бы только он последовал моему совету не в одном, а в обоих случаях, после его кончины королевство не оказалось бы в таком раздрае. Дунк нахмурил брови. Неужто и правда он обязан свои белым плащом лорду Кровавому ворону? Он думал, что именно принц Эйгон убедил своего отца, хотя принц всегда настаивал, что король Мейкар сделал всё по собственным соображениям. — Сбеги я, — сказал Кровавый ворон, — и вашего любимого короля Эйгона заподозрят в пособничестве моему побегу. Или хотя бы укрывательстве. И всё это только по одной единственной причине: потому что он был моим сообщником. Или хуже — потому что именно он сам изначально это приказал. Эгг здесь не при чем, едва не зашипел Дунк. Нет, не Эгг, напомнил себе Дунк. Уже много лет он не был для Дунка Эггом, с того самого дня, как Дунк посвятил его в рыцари. Во всяком случае, так Дунк себе говорил. Принц Эйгон, а теперь король Эйгон… Мука на его лице, когда Кровавый ворон вошел с отрубленной головой Эйниса Блэкфайра, всё ещё стояла перед глазами Дунка. На краткий миг почудилось, что он снова был тем маленьким мальчиком, тем Эггом. Он глядел на Дунка умоляющим, растерянным взглядом. Это для меня, сир. Я не просил, но это сделали для меня, чтобы я стал королём. Это сделали для меня, и моя совесть больше не чиста, хотя я никогда не просил об этом и никогда даже не желал этого. — Его Милость никогда не приказывал вам совершать подобной подлости, — возмутился Дунк. — И никогда не намекал, что хотел бы этого. Вы совершили преступление и взвалили вину на него, а сами… — А сам не почувствовал и крохи той вины? — Кровавый ворон рассмеялся. — Тут вы меня поймали, сир. Я ни капли не жалею о своих действиях, уж точно не в этом вопросе, и ночей не спать из-за Эйниса Блэкфайра я не буду. Поверни вы время вспять, я поступил бы так же. Королю мои действия пошли на пользу, разве нет? Они принесли ему не только вину. Они принесли ему трон. — Он получил бы трон и без вашего вмешательства. Великий Совет… — Великий Совет был собран из множества лордов, презиравших его за вмешательство в их богами данные права и привилегии, еще когда он был принцем. Если он посмел зайти так далеко принцем, шептали они друг другу, что будет, стань он королем? Вы выучили его слишком хорошо, сир Дункан, когда он был вашим оруженосцем. Вы выучили его слишком много думать о маленьких людях и слишком мало — о больших лордах. — Так это я виноват? Вы это пытаетесь сказать, милорд? Как может быть неправильно думать о простом народе, когда на нем стоит королевство? Если король должен защищать свой народ, то как он может отвернуться от большинства своих людей? Кровавый ворон отмахнулся от вопросов Дунка, вернувшись к смерти Эйниса Блэкфайра. — Король не был моим сообщником, но обвинение в этом будет мучить его до конца его дней. И именно поэтому я должен понести наказание. Дабы царствование его было прочным, я должен понести наказание за смерть Эйниса Блэкфайра, это я прекрасно понимаю. Не для того я возвел Эйгона на престол, чтобы из-за меня он мигом его лишился. — Вы должны понести наказание, — сказал Дунк, — за то, что вы убили человека, заманив его в Королевскую Гавань обещанием безопасности. И это не вы возвели Эйгона на престол, подумал Дунк. Не вы его создали и не я. Он сам себе хозяин, хорошо это или плохо. — Было бы лучше прикончить Эйниса Блэкфайра на поле боя? — Убить человека в бою — в этом нет бесчестья. Бесчестно заманить человека к погибели обещанием мира. — Ах да, честь. Следовало ожидать, что вы поднимете вопрос чести, сир Дункан. В Белостенье я советовал вам бежать, но ваша честь вам была дороже жизни. Хотя поди и не дороже жизни вашего оруженосца, а? Дунк уставился на него в замешательстве. — Вы? Нет, это был межевой рыцарь, такой же, как я. Как его… Пламм, сир Мейнард Пламм. Это он сказал мне бежать. Он… — Он был таким же межевым рыцарем, как Джон Скрипач? Ох, их великое множество, этих рыцарей на межах. Но что то были за межи, сир? Дунк вспыхнул. Сира Джона Скрипача он подозревал с самого начала, этого рыцаря с золотой межи, как он про себя Скрипача окрестил. Сир Мейнард Пламм, напротив, не давал и повода в себе усомниться. Выглядел и вел себя он в точности так, как подобает межевому рыцарю. Мысли Дунка обратились к другому межевому рыцарю, встреченному у Белостенья. Сир Кайл Кот, бездумно рассуждавший о лорде Кровавом вороне, называя братоубийцей и виня того в бедах королевства. Мейнард Пламм заступался за Кровавого Ворона, но очень небрежно, не придавая тому значения. Что стало с сиром Кайлом? Насколько Дунк знал, он и Глендон Болл были среди тех, кого выпустили из плена в Белостенье благодаря заступничеству Эгга — тот утверждал перед лордом Кровавым Вороном, что они помогали сорвать Второе Восстание Блэкфайра. Но если Мейнард Пламм шпионил для лорда Кровавого ворона, никто не может знать, какова после этого была судьба сира Кайла. Его могли снова схватить после отбытия из замка, и Дунк с Эггом ничего бы об этом не узнали. Дунк содрогнулся от этой мысли, гадая, встретил ли сир Кайл ту же судьбу, что и горбатый септон, чье тело они с Эггом видели в Каменной Септе. Септон прилюдно осуждал лорда Кровавого ворона, и очень скоро эти его слова достигли королевского десницы. — Мейнард Пламм был одним из ваших шпионов? — спросил Дунк, вопреки всему надеясь, что это не так. — Одним из моих шпионов? Полагаю, так тоже можно сказать. На это Дунк ощетинился. — Он либо был, либо не был, милорд. — У него были мои глаза, — проговорил Кровавый ворон с загадочной улыбкой и намеком во взгляде, от которого Дунку захотелось выцарапать его оставшийся глаз. Как у этого человека получается выглядеть так, будто он подмигивает, когда он не подмигивает? Дунк устал от намеков и подмигиваний, головоломок и загадок. — Говорите прямо, милорд, — потребовал он. — Он был вашими глазами, это вы имеете в виду? Сколько глаз у лорда Кровавого ворона? Тысяча и один. Правда ли два из них принадлежали Мейнарду Пламму? По впечатлению Дунка, сир Мейнард казался слишком уставшим от мира, слишком циничным, презирающим всех и вся, чтобы преданно служить какому-либо лорду, но, возможно, то была только маска, которой он обманывал окружающих, чтобы те не стеснялись говорить в его присутствии безрассудно и опрометчиво. Говорить то, о чем он после доложит своему господину. — У него были мои глаза, — повторил Кровавый ворон, — и мой язык тоже. Я говорил вам, что яйцу лучше держаться подальше от сковородки. Помните? Дунк несколько раз моргнул. Что это лорд Кровавый ворон пытается ему сказать? Что он был Мейнардом Пламмом? Но у Пламма было два глаза, и ни один из них не был красным, у него не было этого винного родимого пятна, у него… Дунк попытался припомнить их последнюю встречу, после которой Пламм исчез из Белостенья. Фигура Пламма тогда выглядела все более бесплотной, будто он растворялся в воздухе. Тогда Дунк приписал это своему больному воображению — он был ранен и потерял много крови, когда Алин Кокшо пытался убить его, и почти обезумел от беспокойства за Эгга. Дунк-чурбан, темный, как погреб. Уже много лет он не думал о себе вот так. Эгг — принц Эйгон — клялся излечить его от этой привычки. Вы не дурак, сир, далеко не дурак. Хотелось бы мне, чтобы вы сами это увидели. Или хотя бы попытались. Поначалу Дунк пообещал попытаться, просто чтобы развлечь мальчика, но позже и сам в это поверил. А с Мейнардом Пламмом я был дураком. Дураком, который так и не вспомнил, что Пламм использовал ту же фразу, что и лорд Кровавый ворон. Гадючье гнездо, так они оба называли Белостенье. Ни к чему ожидать, что вы по одной фразе смогли бы догадаться, сир. Так сказал бы Эгг. Кто угодно мог использовать такие слова. Нет, малец, я должен был догадаться. — Это… Это было какое-то колдовство? — спросил Дунк, опоздав с вопросом на двадцать два года. Кровавый ворон пренебрежительно отверг это слово. — Люди зовут колдовством магию, которую боятся и не понимают. — Он продолжил, прежде чем Дунк сумел придумать ответ. — Вы помните, что еще я говорил вам в Белостенье, сир? Про то, что погибнуть с честью — дело хорошее? Надеюсь, что помните. Это неплохо подходит к нашим теперешним затруднениям. Дунк хорошо помнил. В Белостенье Мейнард Пламм задал ему вопрос. Погибнуть с честью — дело хорошее, но что, если речь идет не о вашей жизни, а о чьей-то еще? Тогда речь шла о жизни Эгга, жизнь Эгга, Дунк считал, была в смертельной опасности. Как это связано с теперешней ситуацией? И чья жизнь на кону? Жизни принца Эйгона и его семьи, если бы Эйнис Блэкфайр был выбран королём решением Великого совета? Лорд Кровавый ворон утверждает, что хладнокровно убил Эйниса Блэкфайра, чтобы защитить их? — Что жизнь одного юноши против бесчисленных жизней других юношей, что неминуемо погибнут в сражениях, случись ещё одна война? — сказал Кровавый ворон. — Что такое жизнь одного претендента-Блэкфайра против судьбы королевства? Что жизнь одного межевого рыцаря против жизней трех добрых мужей? И один из них — наследник престола, и выживи он, стал бы хорошим королем. Что жизнь одного межевого рыцаря против судьбы королевства? Спустя годы после Эшфордского турнира Дунк раз за разом задавался этими вопросами. Он так и не нашел ответа, хотя знал человека, кто рисковал жизнью — и потерял её — потому что верил, что ответ на эти вопросы — Всё. Годами после смерти принца Бейлора Дунк изо всех сил пытался понять, почему принц Бейлор так поступил тогда, в Эшфорде. Он старался, как мог, понять, что толкнуло принца на его последний поступок. Он был обязан жизнью принцу Бейлору, и меньшее, чем он мог отплатить, — это поддержать идеалы принца, чтобы те не погасли. Каждая жизнь важна, или ни одна жизнь не будет важна, вот во что верил принц Бейлор. Начинается с одной жизни, с безразличия к потере всего лишь одной жизни, а после другой, и ещё одной, и ещё, пока не придет время, когда уничтожение миллиона жизней будет оправдано, чтобы спасти десять миллионов. Если одна жизнь не священна, то ни одна жизнь не священна. Даже если эта жизнь принадлежит простому межевому рыцарю. Или претенденту-Блэкфайру. Об этом, однако, Дунк с лордом Кровавым вороном дискутировать не желал. — Я простой человек, милорд, — сказал он вместо этого. — И одно я точно знаю: то, что вы сделали с Эйнисом Блэкфайром, навсегда запомнится Блэкфайрам и тем, кто их поддержит. Они не простят и они не забудут. Они отомстят, не сомневайтесь. Своим поступком вы ввергли королевство в ещё большее бедствие, и вас всегда будут помнить за это. Вас всегда будут помнить человеком, давшим слово без всякого намерения его сдержать. Кровавый ворон пожал плечами и отмахнулся. — И что с того? Я пожертвовал личной честью ради блага королевства. Уж на это я был готов. — Вы пожертвовали не просто вашей честью. — Вы сейчас о чести Эйгона. — Я сейчас о чести короля. О чести престола. Как десница покойного короля Мейкара, вы были голосом короля, пока трон стоял пустым. Вы были властью Железного трона, пока Великий совет не избрал нового короля. Вы дали Эйнису Блэкфайру слово короны и не сдержали его. Кто будет верить обещаниям короны после этого? Ущерб, что вы нанесли чести Железного трона, неизмерим. И именно это будет иметь последствия для королевства, которое вы якобы пытались защитить.