teen&adult

      Фиолетовый неоновый свет ребил в глазах, а уши закладывало из-за громкой музыки. Вокруг было душно, и это ухудшалось тем, что недавно парень был на танцполе, где он отжигал под одну из своих любимых песен, очевидно, слишком отдаваясь этой самой песне из-за алкоголя в крови, потому что все его конечности отяжелели, и из-за этого он был весь потный, одежда неприятно липла к телу. Голова кружилась то ли из-за странной музыки и разноцветных прожекторах, быстро перемещающихся по помещению, то ли из-за алкоголя, который пришлось выпить, потому что «ну все же пьют, ты что, особенный?». Чонгук не особенный, но несколько алкогольных напитков для него очень по-особенному, учитывая, что весь его опыт с такого рода напитками ограничивается шампанским и вином в компании родителей и то в очень небольших количествах. Ну, и что греха таить, один раз его сосед поделился с ним банкой пива, отчего десятилетний Чон отказаться не смог, ведь пить — это круто по умолчанию (это оказалось не так).       Его друзья рядом обсуждали новые видеоигры или ещё что-то, но Чонгук плохо слышал их из-за звона в ушах. Руки, казалось, покрыты каким-то липким слоем, от которого хотелось избавиться, поэтому Чонгук встал с черного кожанного дивана, к которому почти прилипли его джинсы, и решил сходить в туалет.       — Не заблудись только, — сказал Чимин, указывая в сторону столь необходимого младшему места.       Чонгук хмыкнул на это и обошел их столик.       Он все ещё был недоволен тем, что оказался в этом месте, согласившись на уговоры друзей. Он буквально молился про себя, чтобы его родители сказали, как и должны говорить любые родители, заботящиеся о своем чаде, что, мол, нет, нельзя тебе никуда, ты ещё маленький, какой клуб и все в этом духе. Но его родители, видно, смекнули фишку, что запрещая ребенку ничего не добьешься, поэтому разрешили. Чонгук все ещё злился на них за то, что те не увидели мольбу в его глазах. А ещё рядом Чимин стоял, убеждая, что все будет «чики-пуки». Вообще, по легенде, отпрашивался Чонгук как бы на ночёвку с друзьями, но он не смог врать родителям (и не хотел идти), поэтому сразу сдал все карты, мол, мама, папа, Чимину вон уже девятнадцать, его пускают в клуб, поэтому он их всех проведет туда, и никакая это не ночёвка миленькая. Но его родители только как-то улыбнулись, словно и так все поняли, и сказали, что все равно можно.       — Мы тебе доверяем.       Насколько нужно быть уверенными в воспитании своего ребенка, чтобы отпустить его, ещё несовершеннолетнего в клуб, Чонгук, честно, не знает. Может только догадываться.       Вообще, воспитание у него и правда хорошее, и родители, на собственном примере (что важно), показали ему, что пить, курить плохо и вредно, но тем не менее полбокала по праздникам разрешали и себе, и ему. Отец Чонгука, дабы объяснить причину, почему курение это плохо, рассказывал, как дедушка Чонгука курил, а потом отхаркивал черную мокроту из лёгких, что всегда отбивало у Чонгука желание даже смотреть в сторону сигарет. И, когда родители других детей (да того же самого Чимина) прививали своим детям любовь к чтению и учебе посредством наказания и угроз, его родители сами садились по субботам читать книги. Они даже не заставляли Чонгука это делать, но тот, следуя родительскому поведению и желая быть как и они, потому что они-то взрослые, авторитет, сам садился с ними и читал что-нибудь. И читать он попросил научить его в четыре по этому же, когда половина его одноклассников училась этому только в первом классе.       Родители всегда обсуждали с Чонгуком важные темы, не прошли даже мимо секспросвета, что было самым неловким разговор за всю жизнь Чонгука, но тем не менее он был благодарен своим родителям за это. Они действительно были примером здоровых семейных отношений (хотя у них и были некоторые не совсем правильные моменты, но никто не боялся признать свою вину и извиниться) и, наблюдая за их любовью, Чонгук всегда мечтал о такой же. И Чонгук всегда мог доверять своим родителям всё, что угодно, почти все свои секреты, потому что знал, что его не осудят. Тем не менее был только один момент, который Чонгук не говорил им. Он считал, что это не так важно пока что.       Подойдя к белоснежной раковине, над которой расположено зеркало, на удивление чистое, Чонгук первые несколько секунд соображает, как включить воду здесь: надо ли подставлять руки и ждать, когда польется вода, или здесь используют старые дедовские методы, то есть просто повернуть вентиль или может нажать на него, погладить, подуть? Чонгук смеётся со своей шутки, подрагивая плечами и пряча улыбку, чтобы никто не подумал, что он тут обкуренный. Он просто немного пьяный и у него плывет качество изображения. А ещё он еле сюда дошел, споткнувшись несколько раз. Он надеется, что холодная вода отрезвит его. Осмотрев кран, он пришел к выводу, что здесь руки нужно подставить и вода магическим образом польётся. Он наклоняется, чтобы обмыть руки, между тем думая, а не хочется ли ему в туалет по его прямому назначению, потому что ходить туда сюда он явно не планирует.       Умывая лицо, Чонгук почувствовал, что внизу живота тянет, что означало, что он всё-таки хочет в туалет. Это заставило его издать долгий стон недовольства и подойти к писсуару, где рядом стояло двое взрослых мужчин. Чувствуя себя очень неловко, Чонгук встал рядом, прикрывая глаза, чтобы, не дай бог, куда-то не туда посмотреть.       Он возвращался к друзьям и остановился рядом с их местом, внимательно осматривая их хитрые лица, означающие, что те придумали что-то. И это «что-то» было о Чонгуке, судя по их ухмылкам. Чонгук сглотнул и облизал губы, что-то вроде нехорошего предчувствия появилось в его животе, но, возможно, это просто переваривался его ужин.       — Что-то не так? — спросил он, прищуриваясь. Чимин, этот самый совершеннолетний из них и буквально связывающее всю их компанию звено, рыжий подросток с татуировкой на рёбрах «nevermind», как его ответ всем указаниям родителей, выглядел так, как выглядят все злодеи в кино, когда задумывают что-то нехорошее. Всё-таки это было плохое предчувствие, решил Чонгук, когда Чимин неопределенно пожал плечами и поправил свою прическу, зачесывая челку назад.       Судже, который до этого сдерживал себя как мог, что его лицо сильно покраснело и будто сплющилось, начал ржать в голос и бить себя по коленям. Чонгук проморгался и решил, что Судже все же переборщил с алкоголем, несмотря на его «я знаю норму». Чонгук тогда только усмехнулся, потому что все знают норму. Удивительно только, почему аварий в состояние алкогольного опьянения так много.       — Видишь того парня? — Чимин указывает куда-то в сторону барной стойки, за которой сидит буквально дохренища людей, в которых Чонгук должен увидеть того самого парня, которого Чонгук, что удивительно, не видит.       — Какого из?.. — уточняет Чонгук, вскидывая бровь.       — С такой стрижкой, — Пак неопределенно машет рукой прямо перед лицом. Чонгук все ещё находится в заблуждении, потому что ни один из сидящих мужчин за барной стойкой не имеет эмо-стрижки с закрытыми челкой глазами. Чимин раздражённо фыркает, так словно это было очевидно с самого начала: — Боже, ну в белой рубашке! Брюнет!       Чонгук ещё раз проходится взглядом по сидящим, фокусируя зрение и наконец находя того самого парня. Он кивает Паку.       — Ты должен подкатить к нему.       Чонгук думает, что если это то, с чего смеялся Судже, то тот действительно перебрал, потому что Чонгуку определенно не смешно, хотя он тоже пил.       Он хмурится, не понимая причин для такой, несомненно, интересной идеи. А ещё музыка бьёт по ушам и его немного укачивает.       — С какой радости?       — Потому что это здорово, — пожимает плечами Чимин.       — Вот именно. Чонгук, ты прикинь как круто будет только! — говорит Минги, поднимая большой палец вверх.       — Тем более, ты сам говорил, что тебе это нравится, — заплетающимся языком проговаривает Судже. — Чем не шанс?       — Вот-вот!       Чонгук прикрывает глаза и начинает материть себя укоризненно.       Как он мог позволить своей такой тайне, которую даже родителям не рассказал, стать известной для не самых надёжных одноклассников? Чонгук их даже друзьями полноценными назвать не может, может только если Чимина и то с натяжкой. И эти люди знают, что Чонгука привлекают парни.       Чонгук искренне благодарен своим родителям за все те важные знания, что они дали ему для взрослой жизни, но, ей-богу, лучше бы они научили его врать в подходящий момент. Возможно, тогда бы Чонгук не сказал, что «мне кажется, что мне нравятся и парни тоже» в игре «правда или действие» на вопрос о любом его секрете. Любом. Чонгук мог сказать, что ненавидит лягушек, ведь это в каком-то смысле тоже секрет. Об этом никто не знает из компании.       Но Чонгук... Просто Чонгук. Глупый подросток.       И теперь всем было интересно, что там у этих, которые со своим полом мутят, происходит и как. Чонгук довольствуется тем, что по крайней мере не рассказал о своем бывшем почти-парне. Хоть где-то ума хватило.       — И ты должен мне действие! — вспоминает Чимин, с важным видом поднимая указательный палец вверх.       Чонгук вопросительно выгибает бровь, не сдерживая насмешки во взгляде. Это он должен действие? Которое заключалось в том, чтобы прыгнуть в фонтан посреди улицы и которое он выполнил год назад?       — Вообще-то... — медленно, растягивая слоги начинает Чонгук, оборачиваясь, чтобы ещё раз посмотреть на того мужчину, скучающе кручащего в руке стакан с напитком, разумеется, алкогольным. Так как его лицо повернуто к бару, Чонгук плохо видит чужие очертания, но он все равно понимает, что мужчина красивый. Он также прекрасно понимает, что мужчина очень высокий и, судя по его широким плечам, обладает какой ни какой, но силой. Ну, типа, чтобы ударить какого-то подростка, который захочет к нему подкатить. Чонгук что-то сомневается, что мужчине это может понравится. Чонгуку это, к слову, тоже не то чтобы очень зайдёт.       Если с противоположным полом все понятно, тут Чонгук шарит, тут у него есть опыт, то влечение к своему полу он осознал недавно и по сути ещё не очень хорошо в этом разбирается. Как вообще можно предлагать встречаться парню, будучи парнем, в гомофобной стране? Отправить ему письмо через посредника и спрятаться за углом здания на конце города, чтобы если и пришел то точно ради свидания, а не чтобы избить?       Чонгук понимает, что задумался и так ничего дельного и не сказал, вдобавок начав откровенно пялится на мужчину, и собирается уже отвернутся, чтобы сказать друзьям своё твердое и жесткое «нет» (Чонгук, если честно, на самом деле очень славится тем, что умеет говорить жёсткие «нет». То, что он находится в этом клубе, является тому подтверждением), но тут мужчина оглядывается в толпу людей, наблюдая за чужой радостью с какой-то тоской, и Чонгук чувствует, как его сердце делает кульбит. Этот мужчина просто невероятно красивый.       Возможно, ему действительно стоит попробовать?       — Давай не парься! — прилетает поддержка от Чонина, который вдруг хмурится, обдумывая что-то, а потом плотоядно улыбается, а в его глазах появляется насмешка. — Или ты ссышь?       Чонгук прикусывает губу и сужает глаза, смотря на приятеля с вызовом. Чонгук знает, что такое «брать на слабо». Он общается с этими людьми около трёх лет, так что он буквально эксперт в этом. Хотя бы потому, что на слабо всегда берут его.       В принципе, Чонгук был доволен собой. Он бы не назвал это «любовью к себе», он бы сказал, что относится к себе достаточно уважительно и понимает себя в большинстве случаев. Но одна черта его характера, или просто какая-то ерунда в его мозге, портила всю картину. Желание доказать. Чонгук знает, что так нельзя, ему очень часто говорили об этом родители, объясняли, приводили примеры. Но Чонгук жил духом соревнований.       — Или ты боишься, что тебе откажут? Это звучит очень даже вероятно, — Чонин вскидывает брови и проводит языком по внутренней стороне щеки. Чонгук поджимает губы.       Это отправная точка.       — Я сделаю это.       Чонгук не оправдывается, конечно, но, возможно, в нем говорят те два стакана алкогольных коктейлей вперемешку с каким-то острым шотом, который его заставили выпить. Вот если бы не они, Чонгук бы не повелся. Он уже достаточно взрослый, чтобы распознавать манипуляции.       В ответ он слышит одобрительный свист, который расстворяется в какофонии звуков клуба. Он старается держаться ровно, чтобы не упасть где-то из-за потери координации вследствие алкогольного опьянения, но он держится достаточно хорошо, несмотря на то, что изображение немного плывет.       Чонгук, конечно же, напоминает себе, что он всегда может сказать «нет», да и вообще он почти сказал нет, просто ему действительно стало интересно, да и мужчина этот красивый, и почему бы и нет? Он имеет ввиду, он хорош в лёгкой атлетике, так что в чем проблема? Он просто попытается завязать разговор с тем мужчиной и, если ничего не выйдет, просто вернётся на свое место, а потом, минут через десять, сбежит домой, где уткнется носом в подушку и хорошенько прокричиться, испытывая огромное количество вины, стыда и прочих «положительных» эмоций.       Направляясь в сторону все ещё одиноко сидящего мужчины, Чонгук вспоминает, что это не гей-клуб. Его действительно могут избить. Он также вспоминает, что быстро бегает, поэтому успокаивается. Он перебирает варианты флирта, которые прочитал на одном сайте с интересным заголовком «Пикап: как стать самым лучшим обольстителем женщин». И хоть Чонгук не планирует обольщать женщин, он думает, что посещение того сайта все же было не в пустую.       Он меняет свое мнение, когда садится на свободный барный стул рядом с мужчиной, который оборачивается к нему, выгибая вопросительно бровь, понимая, что Чонгук пожаловал по его душу, и первой фразой, которую подросток говорит, становится:       — Вау, я что, в музей попал? Это единственное объяснение тому, что здесь находится такое произведение искусства, как ты.       Мужчина давится своим напитком, откашливаясь в кулак.

***

      Сокджин не относил себя к людям, любящим шумные места. Он никогда не любил ходить в клубы, чтобы познакомиться с кем-то или просто выпить. Его вполне устраивало пиво в компании его и какого-нибудь шоу про рыбалку. Даже если так и начинался алкоголизм — плевать. Так-то он редко пил. Большой опыт в это ему пришлось получить благодаря работе в коллективе, где дай только повод — все пойдут и нажруться, как свиньи, прикрываясь благородным словосочетанием «для сплочения нашей команды». И считалось чуть ли не смертельным грехом отказаться от этого. Джину приходилось наблюдать за странно видущеми себя пьяными людьми, у которых еле поворачивается язык, и он действительно не очень сильно хотел, чтобы такие люди к нему ещё и приставали. Поэтому он не ходил в клуб.       Отсюда логичный вопрос: «А что в этот клубе он сейчас забыл?». Джин пользуется своим правом не свидетельствовать против себя и отвечать на него не собирается. Возможно, мужчина поменял приоритеты, возможно, хочет расслабиться, а может и просто пытается заглушить сердечную тоску из-за болезненного расставания (которому год, но какая разница). Кто знает.       Хосок сказал, что Джину смертельно требуется развеяться и перестать тухнуть в своей квартире, поэтому чуть ли не силком затащил старшего в клуб, где подрабатывает диджеем.       — Познакомься с кем-нибудь, переспи, живи в свое удовольствие, — бросил ему Хосок, оставив одного сидеть на барном стуле и пить какой-то безалкогольный, приторно сладкий напиток, потому что Джин за рулём так-то. И он не собирается оставлять свою любимую машинку черте где.       Сокджин не был привязан каким-нибудь кандалами так, что не мог уйти, но одного тяжёлого взгляда Чона, который проверял веселиться ли Сокджин, хватало, чтобы прибить к земле и не дать сбежать от громкой музыки.       Сокджин старался веселиться, но делать это на трезвую голову оказалось тяжёлым, что заставило задуматься о том, что мужчина потерял вкус жизни и разучился испытывать эмоции без дополнительной стимуляции ввиде спиртных напитков. Это расстроило. Сокджин выходил на танцпол, познакомился с двумя девушками, которые недвусмысленно к нему клеились, а Сокджин натягивал улыбку и старался незаметно от них свинтить. Он не планировал знакомиться. Он планировал отсидеть свой срок до двенадцати и уйти отсюда.       Сокджин от скуки даже прошел сложный уровень в Candy Crush и поставил новый рекорд Subway Surf.       Вероятно, с возрастом он становился все скучнее и скучнее. В нем не осталось ничего примечательного, кроме внешности. Поэтому он был одинок. Кто бы захотел с ним встречаться? Даже сам Сокджин не решился бы на такое.       Сокджин начинает задумываться о том, чтобы в конце концов напиться по-нормальному, потому что иначе он окажется снова в этом меланхоличном состоянии, в котором хочется слушать грустную музыку, чтобы перебивать свои угнетающие мысли вперемешку с чужими грубыми словами о нем, сказанными напоследок. И он уже готов сделать заказ бармену на что-то вроде виски, как рядом с ним садится молодой парень. На нем черные зауженные джинсы, подчёркивающие чужие бедра, массивные черные ботинки и черная толстовка. Сокджин хмыкает. Очевидно, кто-то здесь очень большой фанат черного цвета. Он поднимает глаза на лицо парня, когда замечает, что тот пристально смотрит на него. Сокджин вопросительно выгибает бровь, не имея ни одного предположения, зачем этому парню, очевидно, на многие годы младше Сокджина, подсаживаться к нему. Сокджин не думает, что смахивает даже при плохом зрении на какого-нибудь богатого папочку, ищущего себе сахарного ребенка или что-то такое. Он всматривается в чужое лицо, поднимая стакан с желто-красной подслащенной жидкостью к губам и отпивая немного, и думает, что у этого парня глаза какие-то слишком детские, большие, темные, напоминают Бэмби из мультика, которые портят весь его брутальный вид. Джин думает, что тот вполне может оказаться подростком, но он не думает, что подростка могут впустить в клуб. Хотя. Если сильно захотеть, можно перешагнуть и не через такие правила.       А потом он слышит самую странную пикап-фразу за всю свою жизнь и давится сахарной гадостью.       Горло противно першит и жжет, поэтому Сокджин выпивает немного своего напитка, прежде чем подумать.       К нему. Сейчас. Подкатили?       Это очень странно.       Он осматривает чужое лицо, удивляясь такой самоуверенности, потому что Сокджин, даже в лучшие свои годы, никогда ничего подобного не сказал бы. Он предпочитал знакомиться в сети или чтобы знакомились с ним.       — Эм, что? — не то, чтобы Сокджин знал, как реагировать на подобные слова. Комплименты в последнее время он вообще слышал только от своей мамы и друзей, подбадривающих его.       — Познакомимся?       Всё-таки подросток, решает Джин, судя по голосу. Тот сломался и стал ниже, но все ещё не совсем взрослый.       Отлично. К нему подкатил подросток.       — Как тебя зовут?       — Сокджин... — не очень уверенно отвечает он, а потом приходит в себя и качает головой. — Стоп. Тебе вообще сколько, ребенок?       — А я Чонгук, — тот, кто не горит желанием называть свой возраст, разворачивается к бару и постукивает подстриженными ногтями по стеклянной поверхности. Он бросает на Джина оценивающий взгляд, опуская тот вниз, а потом снова к лицу старшего. Сокджин даже теряется от такого. — Почему один?       «Такая красота и без охраны», — усмехается про себя Джин, а в реальности хмурится, потому что...       — Не думаю, что это твое дело.       — А если я хочу, чтобы это стало моим делом?       — Я все ещё не знаю твой возраст.       — А это так важно?       — Д..да, — от возмущения и неверия Сокджин даже спотыкается в таком, казалось бы, простом слове, чем вызывает смешок этого Чонгука. — Тебе есть девятнадцать?       — Ну-у, — тянет парень, обводя взглядом верхнее веко, — почти.       — Тогда, очевидно, мы не познакомимся. Свободен. — Джин указывает рукой куда-то в сторону и берет в руки свой стакан, поднося к губам. Чувствуя на кончике языка противный сладкий вкус, он хмурится и отставляет от себя несчастный бокал. Вот на что он каждый раз надеется? Что сахар таинственным образом испарится из напитка?       — Разве это не грубо? Отказывать мне из-за возраста? А? Джин-ни?       Хотелось бы Сокджину ещё раз подаваться своим коктейлем.       Он хмурится, и возмущение отражается на его лице.       — Джин-ни?!       — Тебе не нравится?       — Не очень.       — Хм, странно, — подросток цокает и берет чужой напиток, поднося его ко рту и отпивая. А потом морщит забавно нос и кривит губы, отставляя подальше. — Что за гадость ты пьешь?       В ответ Джин только пожимает плечами, мол, и сам не знаю.       Он отворачивается от подростка, показывая свою полную незаинтересованность, потому что, даже если этот Чонгук и очень симпатичный, Джин, в лучшем случае, старше его почти на десять лет. И Сокджин является главным противником таких отношений, к слову. Это всегда игра с чувствами детей и последующие разбитие их юных сердец, и хотя Джин не собирается таким заниматься, он не планирует хоть как-то продолжать общение с Чонгуком. Он думает посидеть в клубе ещё немного и идти домой, спать. Время позднее, в конце концов.       Чонгук понимает сразу — не впечатлил. Или впечатлил, но возраст все испортил. Что за дискриминация? Ему это вообще не нравится. Ну старше этот мужчина его лет на... на пять, может, он не выглядит очень старым, ну и что? Чонгуку, возможно, впервые кто-то так сильно понравился и неужели это все закончится, не успев начаться?       Больше с ним разговаривать не хотят, а разговаривать дальше надо. Пикап больше на этого Сокджина не подействует, нужно что-то покруче.       Чонгук мысленно прикидывает все плюсы и минусы и решает, что дешёвые манипуляции имеют место быть.       — Ладно, хорошо, — он кивает сам себе, привлекая чужое внимание. — На самом деле, это задание такое. Я должен был подкатить к тебе, ты должен был сойти от меня с ума и мы бы поцеловались. Или что-то такое, — он неопределенно машет руками в воздухе, наблюдая за тем, как чужое лицо хмурится, а брови летят вверх. — И мне очень нужно выиграть, понимаешь? Поэтому... Не мог бы ты мне помочь?       Сокджин выглядит впечатленным. Немного злым и расстерянным, но впечатленным.       — Это какой-то новый тренд у молодежи? Подкатывать к взрослым дядям?       — Да ладно тебе, не такой уж ты и дядя.       — Мне двадцать семь.       Чонгук давится слюной и кашляет в кулак, округляя глаза от шока.       — Кх-кхг... — он поднимает глаза к потолку, считая в уме. — Ну, не очень-то и сильная у нас разница в возрасте, — он прикусывает губу.       — Да? И сколько же?       — Да какая разница? — Чонгук наигранно усмехается и отмахивается рукой, мол, чепуха какая, к чему нам эти цифры.       — Я ведь умею считать тоже, — Чонгук на это кивает, опуская уголки губ, мол, серьезно что ли, никогда бы не подумал, а Джин в ответ вскидывает бровями, а-ля, да, в возрасте я, но могу ещё. — Ты не совершеннолетний, значит в лучшем случае тебе восемнадцать. Двадцать семь минус восемнадцать это девять.       — Немного совсем, правда? — невинно улыбается и пожимает плечами, а Джин щурится, пытаясь понять, издеваются над ним или всё-таки издеваются.       — Конечно-конечно, — саркастически поддакивает, закатывая глаза.       — В любви все возрасты покорны.       Джин игнорирует эту фразу и подростка в целом.       Чонгук прикусывает губу, думая. Он не знает, почему ему так спокойно далась их разница в возрасте, буквально девять чертовых лет. Он уверен, его родители не будут слишком рады такому выбору партнёра, но он ничего не может поделать со странными чувствами внутри себя. Ему просто хочется быть с этим Джином.       Чонгук никогда не верил в судьбу, соулмейтов или ещё что-то такое, магическое и притягательное. Он и сейчас не верит, это просто желание, возникшее в нем и которому он хочет следовать.       Такое случается, когда видишь симпатичного человека, который какой-то деталью привлекает тебя, и тебе вдруг хочется его рядом с собой. Тебе вдруг интересно, что он из себя представляет, какой он, какие шоу он смотрит по телевизору и какая у него самая прослушиваемая музыка в плейлисте, да даже любимый цвет. Становится интересно узнать именно этого конкретного человека.       И Чонгуку хочется узнать Сокджина. И поцеловать. Определенно поцеловать.       Вот такого: с расстегнутыми верхними пуговицами на рубашке, узкими голубыми джинсами с протертыми коленками, с тонкой серебряной цепочкой на запястье, немного кривоватыми пальцами на руках, которые выглядят так эстетично в переливах разноцветного света прожекторов. Этот мужчина явно не горел желанием идти в это место, потому что сидел скучал, очевидно, уже какое-то время до прихода Чонгука. Чонгук мысленно прикидывает, что он уже знает об этом мужчине, чтобы хоть как-то оправдать свой резкий интерес. Помимо красоты, Чонгук находит в этом Сокджине лёгкость и простоту. А ещё очень прекрасную, светлую, добрую душу, которая не позволила ему обматерить Чонгука и обозвать скользким гомиком за такой подкат. Это, определенно, плюс. Чонгук почти влюбился.       — В любом случае, — продолжает Чонгук, — вернёмся к спору.       Сокджин вздыхает и мысленно обещает себе не рассмеяться, потому что, ну, серьезно? Спор? Прошлый век какой-то. Даже он со своими друзьями в подростковом возрасте спорил на подобные глупые вещи. Неужели у молодежи нет фанатазии?       Джин глубоко вздыхает, поправляя рубашку на шее, отодвигая воротник в сторону, потому что тот мешается и неприятно трётся о нежную кожу.       — Вернёмся.       — Мне нужно, чтобы ты... Выглядел так, словно я успешно к тебе подкатил.       — Мне прыгать от счастья, что какой-то подросток подкатил ко мне с самой странной фразой за всю мою жизнь?       — Необязательно. Просто... — Чонгук поджимает губы, думая. Между его бровями образуется складочка, на которую обращает внимание Сокджин и усмехается. Совсем ребенок. — Веди себя так словно заинтересован во мне. То есть... Улыбнись, — указательным пальцем Чонгук проводит рядом со своими губами, делая дугу и показывая улыбку.       Сокджин выгибает одну бровь, но все же улыбается как можно искренне и немного подвигается вперёд, как бы демонстрируя свою заинтересованность.       — Вот так?       — Мгм, — Чонгук кивает, чувствуя как его лицо начинает гореть. И в принципе весь он ощущает жар на своем теле. Чонгук опускает взгляд на улыбку Сокджина и облизывает свои губы. Его зрачки увеличиваются. — Вот так.       Сокджин замечает, что они как-то слишком сильно приблизились друг к другу и чуть ли не соприкасаются носами, поэтому отодвигается, распрямляя спину и чувствуя неловкость из-за своих действий. Это все ещё подросток. Сокджин все ещё слишком взрослый для него.       Чонгук сжимает зубы, цокая. Этот парень явно не сдастся просто так. А Чонгук выпил и генератор идей из него такой себе, он чувствует себя несколько туманно, несмотря на некоторые проблески разума. Он пытается думать, зачем-то опять берет разноцветный напиток Сокджина и отпивает, а затем хмурится от приторной сладости и отставляет стакан от себя подальше. Сокджин, наблюдавший за этим, понятливо кивает головой. Гадость притягивает, когда альтернатив нет.       — У тебя есть машина? — внезапно спрашивает подросток.       — Почему бы ещё я пил сироп с красителем?       — А давай... Давай мы лучше к тебе пойдем, будто мы у тебя в машине... переспали. Для задания! Они так подумают, а я подтвержу потом, — Чонгук хотел бы списать все, что он говорит на алкоголь, и он это делает, потому что в обычной жизни он скромный мальчик. Порой. Временами. Неважно.       Когда они оказались на близком расстоянии друг к другу, Сокджин уловил нотки алкоголя, идущие от подростка, поэтому он не сильно удивляется подобному, но его выражение лица все же меняется на короткий миг.       — А какая мне выгода?       — Очевидно, ты скучал здесь сидел, а это такие эмоции, такой азарт. Тебе что, неинтересно?       Азарт сомнительный, конечно, но в целом лучше, чем сидеть под наблюдением своего друга, который, кстати, пропал из вида. Сокджин может уходить. Да ему даже врать не придется, что он с кем-то познакомился!       — Я... В любом случае, я планировал уходить. Ладно, пошли. Сделаю доброе дело и попрошу у Санты на новый год новую рыбацкую сеть, — Сокджин поворачивается на барном стуле, встаёт и отталкивается от стойки, взглядом намекая идти за ним.              — О, ты рыбак? — интересуется Чонгук, идя следом.       — Просто хобби. У тебя есть хобби, ребенок?       — Я не ребенок, я практически совершеннолетний, ясно?       — Да, конечно, — Джин закатывает глаза, зная, что это не увидет Чонгук, но предполагая, что тот может догадаться.       — Я занимался тхэквондо до пятнадцати, сейчас рисую иногда и занимаюсь фотографией, — отвечает на вопрос Чон.       — Неплохо, — Джин впечатленно опускает губы. В возрасте Чонгука он мог похвастаться... ничем, в принципе. Он был скучным подростком, который общался (ну то есть, иногда они пересекались) какое-то время с плохой компанией, а потом, в последнем классе школы, просто проводил все время дома, играя в приставку или делая уроки.       Он быстро отмахивается от этих мыслей. Они бесполезны и нацелены лишь на то, чтобы он почувствовал себя плохо. Джин не собирается поддаваться этому.

***

      Они выходят на улицу и направляются к парковке. Чонгук пишет друзьям, что «этот парень довезёт меня домой» и всё. Он выключает звук и вибрацию, потому что знает, что сейчас от него потребуют всю информацию, каждое слово и каждый вздох, поэтому решает объясниться завтра.       На улице свежий и прохладный воздух удивляет, потому что в клубе было душно, жарко и липко. Сейчас Чонгук глубоко вдыхает кислород, ощущая лёгкость всеми клеточками своего тела. Ему даже кажется, что он трезвеет, потому что тело перестает быть ватным и разум больше не находится в тумане, когда ему приходилось чуть ли не вспоминать слова (хотя, стоит отдать должное, холодная вода, которой он умылся в туалете, достаточно хорошо привели его в чувства). А потом он теряет ощущение себя в пространстве и спотыкается пару раз на ровном месте, путаясь в ногах, и понимает, что алкоголь — самая переоцененная вещь в мире. Серьезно, в нем нет никаких плюсов, а человек теряет умственные способности и перестает контролировать свое тело.       Сокджин великодушно подхватывает запутавшегося в собственных ногах подростка под локоть и ведёт в сторону своей машину. Он теперь чувствует себя ответственным за этого несносного ребенка. То есть, почти совершеннолетнего взрослого парня.       — Спасибо, — смущённо благодарит Чонгук, ощущая тепло чужого тела на своей руке через ткань толстовки.       Сокджин мычит в ответ и подводит парня к своей машине.       Чонгук не может назвать марку машины, все, что он может сказать о ней — это огромная черная машина, выглядящая стильно и дорого. Вопреки гендерным стереотипам, Чонгук не разбирается в марках машин. Ну, то есть, он знает, что существуют Мерседесы и знает, как те выглядят, но он не эксперт, несмотря на то, что лет в девять учил марки и особенности этого дела. Он практически все забыл.       Когда они садятся внутрь, Чонгук понимает, что нарвался на самого настоящего сахарного папочку, и должен ли он уже начинать обращаться к Сокджину «папочка»? Честно, он не против. Внутри приятный запах и чисто, а это означает, что за своей машиной старший следит и в принципе любит чистоту. Он осматривается внутри, а потом смотрит на взрослого новым взглядом и понимает, что тот выглядит, как прекрасный семьянин. Но нет. Этот папочка только его, твердо решает Чонгук.       — Афигеть у тебя машина, конечно, — эмоционально выдает он, продолжая осматривать всё. Автомобиль оформлен в классическом стиле. Белые кожаные кресла с черным рулём, в середине которого металлический узор со значком BMW. На приборной панале и на консоле находится просто миллион разнообразных кнопок, о предназначении только половины из которых знает Чонгук.       Сокджин делает вид, что его самооценка никак не возрастает из-за чужого восторженного взгляда, направленного на его машину. Но это не означает, что ему не нравится. Ему очень приятно видеть и слышать удвиленные вздохи Чонгука, потому что после расставания, произошедшего год назад, машина Сокджина стоит для него на первом месте и является самой большой любовью. Всю жизнь Сокджин, можно сказать, мечтал о машине с какой-нибудь очень известной и дорогой маркой, и, когда он нашел себе работу и занял высокооплачиваемую должность (ради которой приходилось торчать на работе до ночи, но все в порядке, его почти никогда никто не ждал дома), машина стала самой главной целью в жизни Сокджина. И, когда он почти накопил полную сумму, Ким позволил себе даже взять кредит, лишь бы быстрее получить себе свое прелесть.       Попытка заполнить пустоту внутри себя чем-то материальным? Возможно. По крайне мере, у Сокджина есть машина, которой восхищается подросток, так что он в любом случае в выигрыше.       — Говори, куда тебя вести, — Сокджин включает новигационный дисплей и откидывается на спинку кресла, немного опуская рукава на рубашке.       — Меня... — Чонгук прикусывает нижнюю губу, щурясь.       Это определенно будет их последняя встреча, если он сейчас так спокойно позволит себя отвезти домой, учитывая характер старшего. А у Чонгука на него уже слишком много планов, чтобы так легко позволить им разойтись. А ещё алкоголь развязывает язык, руки, ноги и получается:       — Знаешь, я слышал, что мужчины компенсируют большое пространство в машине своим маленьким размером, — он наблюдает как брови Джина, который ему вроде как старше и хён, медленно поднимаются вверх, а глаза становятся размером с монетку.       Чонгук кивает своим словам и бросает быстрый взгляд на пах мужчины, после чего кладет одну руку на чужое сиденье и придвигается ближе.       — Да как ты?!... — Сокджин, на самом деле, смущён. Он видел много разных странных поведенческих моментов, но такого нахально-флиртующего — впервые. Он удивлен этим подростком и понятия не имеет, как ему реагировать на подобные заявления и действия. Он пытается отодвинуться от приближающегося лица Чонгука, но выходит плоховато.       — Я имею ввиду, ты мог бы доказать мне, что это не так.       Сокджин видит чужую усмешку на губах подростка, которые в следующую секунду приближаются к его губам и касаются их.       Первая реакция — ступор. Глаза старшего открыты и в удивлении смотрят за прикрытыми веками Чонгука, который аккуратно, боясь спугнуть, касается его губ своими, поочередно медленно обхватывая то нижнюю, то верхнюю. У Чонгука губы мягкие и влажные из-за бальзама, вкус которого Сокджин пока не может почувствовать (это оказывается клубника).       Спустя секунд десять, Джину возвращается возможность думать анализировать, спасибо большое, и он пытается отстранить от себя полу-пьяного подростка, который, скорее всего, не ведает, что творит.       Чонгук отрицательно мычит в поцелуй, укладывая одну влажную ладони на чужое надплечье, а другую — на шею, наоборот притягивая ближе.       Сокджин, честное слово, не понимает чужих мотивов. Зачем Чонгук это делает? Спор? Так его друзья здесь их не увидят, а доставать телефон для фотографии Чонгук как-то не особо собирается.       Находящийся в наисерьезнейших размышлениях Сокджин очень помогает Чонгуку целовать его, а конкретно — не мешает. Чонгук даже позволяет себе попытку углубить поцелуй, но сталкивается с отталкивающей рукой на своей груди.       — Стоп-стоп-стоп, — быстро бормочет Сокджин, глубоко вдыхая и отрицательно махая указательным пальцем куда-то в шею младшего. — Этого не было в договоре.       — А что... — Чонгук тяжело дышит, — у нас был договор?       — Да! — с искренним возмущением начинает Сокджин. — Мы делаем вид, что ты — крутой пикапер, я отвожу тебя домой и всё. Мы больше никогда не видемся, — торжественно заключает он, вскидывая бровями, а-ля «классно же». — Вот это, — он указывает на их губы, — не должно сейчас происходить.       — Почему?       Сокджин закатывает глаза, потому что... неужели? Этот подросток-переросток действительно не понимает суть проблемы? Не понимает смысл выражения «старше на гребанных девять лет»? Он глубоко вздыхает, делая уставший вид, словно сил его больше нет объяснять очевидное:       — Да потому что ты подросток, а я-       — Я тебе не нравлюсь? — перебивает Чонгук, прищуриваясь и смотря будто с вызовом на Джина.       Джин очень сильно сдерживается, чтобы не закричать. Дело не во внешности Чонгука, а в моральных, глубоких принципах Сокджина, и в статье о «совращении несовершеннолетних».       — Ты же понимаешь, что дело не в этом?       — Так нравлюсь или нет?       — Я знаком с тобой буквально пол часа.       — И что? Я тоже знаком с тобой буквально пол часа, — подросток пародирует чужой голос, — но ты мне уже нравишься.       — Чт- что?       Джин не планировал понравится какому-то подростку в клубе. Серьезно. Это не входит в топ «самых лучших развлечений в ночных клубах». В этот топ входит лишь один пункт и этот пункт гласит как «не ходить в ночные клубы», и он был внесён после того, как Сокджин очень сильно напился и позвонил бывшему. Да и вообще. Он не любитель шумных мест.       — Подожди...       — За те пол часа я понял, что ты мне нравишься, и я спрашиваю тебя, нравлюсь ли я тебе?       — Да, но...       И этого хватает Чонгуку, чтобы снова перебить Сокджина своими губами на его собственных. Для удобства Чонгук подгинает под себя ногу, которая ближе к Сокджину, и обхватывает чужую шею, целуя чужие губы.       И Сокджин очень хочет оттолкнуть от себя прилипчивого подростка, который становится синонимом слову «навязчивость», но чужие губы чувственно и горячо целуют его, и, возможно, его принципы были не настолько глубокими. Тем более это всего лишь поцелуй.       Современные люди сейчас дарят поцелуи направо и налево, не так ли?       Это перестает быть «всего лишь» поцелуем, когда чужой язык решает не оставаться без дела и абсолютно нагло и бесстыже проникает между пухлых губ Джина. Это перестает быть «всего лишь» поцелуем, когда чужой язык начинает ощущаться чем-то приятным и горячим, а губы становятся более влажными из-за слюны. И в конечном счёте это перестает быть «всего лишь» поцелуем, когда Сокджин начинает на него отвечать. Да. В этот момент Сокджин неведает что творит, у него помутнение и вообще он за себя не отвечает, его губы, которые медленно и неохотно вторили чужим движениям, теперь решили принять во всем активное участие.       В любом случае, это все ещё остаётся поцелуем. Влажным, глубоким, чувственным, наполняющим машину чмокающими и чавкающими звуками и, кажется, заставляющим Сокджина испытывать тахикардию, но это все ещё поцелуй. Все в порядке, он не будет переходить никаких границ. Возможно, только положит свою ладонь на чужую щеку, чувствуя шершавость кожи и небольшой шрам на скуле. Возможно, позволит положить на свое бедро руку, как на опору, чтобы сесть удобнее и ближе.       И, с вероятностью в сто один процент, его сердце сделает мощнейший кульбит, когда из-за его махинаций в чужом рту Чонгук издаст долгий мычащий стон, отчаянно цепляясь за его шею.       И этот звук, стон сорванный с губ подростка, определенно может стать его любимым. И он решается на большее количество прикосновений, чтобы ещё раз его услышать.       Наверняка, он просто опьянел через этот поцелуй, поэтому все внутри так мутно и расплывчато. Все дело в этом, а не в том, что подросток целуется просто шикарно и у Джина сносит остатки разума или, например, в такой глупости как то, что ему чертовски нравится происходящее. Сокджин абсолютно точно ничего не чувствует слишком сильного из-за простого поцелуя. Он не чувствует иррационального желания обхватить чужую талию руками и притянуть ближе (он чувствует).       Влажные из-за пота пальцы зарываются в его волосы, слегка оттягивая, и Джин не углубляет из-за этого поцелуй, стараясь сдержать стон. Он единственный взрослый человек в данный момент. Он должен держать ситуацию под контролем.       Когда чужая нога медленно перекидывается через его бедра, а подросток издает скулеж в поцелуй, Сокджин понимает, что у него некоторые проблемы с тем, чтобы держать ситуацию под контролем.       — Стоп, всё-всё, хватит, — Джин выставляет руку вперёд, преграждая путь младшему и разрывая поцелуй. — Остановись, Чонгук              Чонгук разочаровано вздыхает, его грудная клетка ходит ходуном, а глаза затуманены возбуждением. Он совсем неохотно отодвигается от Джина, хмурясь, когда полностью садится на свое место.       Старший кладет руки на руль и прикрывает глаза, сосредотачиваясь на дыхании и пытаясь угомонить рой возникших и переполняющих его чувств, а также его чертов член, который находился в полувозбужденном состоянии.       Чонгук решает не терять времени зря, пока Джин приходит в себя, и тяжело дыша выдает:       — Я только что потерял свой номер телефона. Можно мне одолжить твой?       Сокджин хмурится, но никак эту реплику не комментирует. Чонгук расценивает это как «да», но, будем честны, ответ «нет» он тоже оценил бы в свою пользу.       Краем глаза Сокджин видит, как Чонгук берет его телефон в свои немного трясущиеся из-за бущующих эмоций руки.       — Ты потерял совесть, — вот всё, что он может на это ответить.       Его телефон наглым образом включают, взяв его палец и поднося тот к сканеру отпечатка пальца, и начинают вбивать свой номер телефона.       Джин, вероятно, слишком ошарашен, чтобы что-то сказать против.       (А возможно он просто не против.)       Чонгук, довольно улыбаясь, звонит на самому себе, и ему тут же приходит звонок с неизвестного номера телефона. Очевидно, гордясь собой, он записывает в свою телефонную книжку номер «Мой будущий муж».       — Надо заехать в Макдональдс, я что-то проголодался, — задумчиво говорит Чонгук, непрекращая улыбаться и замечая, что ещё только одиннадцать ночи.       Джин издает нервный смешок.

***

      Сокджин протяжно вдыхает, переживая свой четвертый по счету только за этот вечер кризис среднего возраста, и смотрит в переднее окно своей машины, наблюдая как противно и раздражающе мигает фонарь, лампочка которого, вероятно, уже начинает перегорать. Сокджин смотрит на темное ночное небо, на котором видны маленькие расплывчатые точки (следствие плохого зрения), которые на самом деле далёкие звёзды. «Звёзды — это хорошо, думает Сокджин, — люди состоят из звёзд». Поместив свой локоть на приподнятую коленку и положив голову на ладонь, из-за чего щека немного сплющивается, доставляя дискомфорт, но не настолько сильный, чтобы Сокджин изменил свое положение, мужчина тянется рукой к шуршащим крафтовым пакетам, достает себе две длинных картошки фри, обмакивая их в соусе барбекю, и кладет те в рот, громко (и больновато) стукая зубами при пережевывании.       До чего он дожил.       Ест размороженную картошку фри из Макдональдса, в которой просто миллион «полезных» веществ, стоит на парковке, где даже нормальную лампочку в фонарь вставить не могут, наблюдает за развивающимся по ветру флагом чего-то там (все ещё плохо видит) и слушает чавканье подростка рядом, который, к слову, приставал к нему, а потом потребовал поехать перекусить.       Сокджин думает о том, что его жизнь давно не была такой насыщенной.       — Хочешь? — Чонгук прямо перед лицом размахивает куриной ножкой, которую заботливо макнул в сырный соус. Чонгук ощущает себя намного лучше и трезвее, набив свой живот чем-то, кроме алкоголя.       Сокджин напоминает себе, что за эту еду заплатил сам, поэтому открывает рот и откусывает «мясо с натяжкой». И, несмотря на весь скептизм Сокджина, эта размороженая, побывавшая невесть где курица оказывается такой вкусной, что приходится сдерживать стоны. Рядом с ним все ещё сидит сексуальный маньяк, который по возрасту не дотягивает до этого звания, но по способностям очень даже да.       — Твои родители вообще в курсе, где ты проводишь время? — интересуется Сокджин, краем глаза наблюдая, как Чонгук, сняв кроссовки и закинув ноги, согнутые в коленях, на кресло, держит в одной руке кость от ножки, а пальцы другой руки слюняво облизывает.       — Да, — он щелкает языком и откладывает в коробку кость. — Я у них отпросился.       — Сейчас двенадцать ночи, они сильно удивятся, увидев тебя на пороге квартиры в это время?       Сокджин наблюдает за этим подростком, одетого в дырявые джинсы (очевидно, для баллов за крутость), черную футболку с принтом какой-то английской фразы и рок-группы. Толстовку парень снял, пожаловавшись на жару в машине, и положил на заднее сиденье. Его черные волосы лохматые, во все стороны, губы влажные и немного припухшие из-за количество остроты в еде, которую он потребовал. Сокджин чувствует, что его ударили под дых самым предательским образом, когда понимает, что Чонгук вот такой, сидящий в его машине и уплетающий за обе щеки фастфуд из Макдональдса, с ногами у ушей и выпирающими из дырок коленных чашечек, с его панковскими кольцами на руках и тремя проколами на ушах, выглядит уютно. Выглядит так, словно и должен сидеть здесь, словно вот так — правильно, а иначе правильно не будет. Так и должно быть, что вот он, Чонгук, сидит в его, Сокджина, машине, идеально вписываясь в обстановку.       Ну вот этого для полного счастья не хватало.       У Сокджина в планах было ненавидеть себя за свой проступок и слабую волевую выдержку до конца этого года каждый день по несколько часов, а теперь к этому прибавляются какие-то странные чувства, которым, упаси боже, Сокджин давать название не будет.       — Они уже спят. Не увидят.       — Какое воспитание... — Сокджин может только диву давится с такой родительской ответственности. У них ребенок взрослых людей совращает, а они спят и в ус не дуют!       — Хорошее! — тут же оспаривает Чонгук с набитым ртом, из-за чего у него вываливается кусок картошки, который тот сразу же поднимает и отправляет назад в рот. — Я не пропадаю, где подряд. Я вообще впервые сегодня в клуб пришел!       — Верю, — последнее, что собирается делать мужчина, это спорить с подростком, у которого шило в одном месте и руки очень шустрые. — Но ты все равно создаёшь впечатление какого-нибудь самоуверенного разгильдяя, сидящего на шее у родителей, которые все спускают тебе с рук, — Сокджин сам себе диву даётся, когда тянет руку и трогает чужую руку в районе немного выпирающих мышц. Он удивлённо округляет глаза и выдыхает через рот. — И, о боже, это что, мышцы? — Сокджин видит приподнятую бровь Чонгука, в лице которого гребанное самодовольство и ещё что-то непонятное, и убирает руку от чужих мыщц. Последние свои строчки он говорит уже намного тише, будучи смущённым. — Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко. В твоём возрасте я не мог похвастаться таким.       «Я вообще ничем не мог похвастаться», — добавляет уже про себя, потому что Чонгук вдруг решает оспорить мнение старшего о себе.       — Я не такой. Во-первых, я отличник! Буквально на втором месте в рейтинге школы, понятно? И я первый раз сегодня пошел в этот дурацкий клуб, потому что мой друг... попросил меня. Мне ничего не спускают с рук!— он выставляет указательный палец, важничая, а потом абсолютно самовлюбленно ухмыляется, и Сокджин не знает, он любит это выражение лица с короткой ухмылкой или всё-таки ненавидит. — И да, это мышцы. Я хожу в тренажерный зал с отцом. У меня ещё и пресс есть.       — О черт, я чувствую, как комплекс неполноценности будет приследовать меня всю следующую неделю, — Сокджин профессионально делает вид, что в чужом прессе не заинтересован. — Ты удивляешь.       — Это я умею.       Они затихают, и младший снова продолжает шелестеть пакетами, а Сокджин возвращается к мыслям о прекрасном. Сначала он думает, что это все те же далёкие от нас звёзды, но потом понимает, что думает о подростке, сидящем рядом. И это не прекрасно, к слову.       Подросток решает, что сидеть как... ну странно в общем сидеть ему надоело, и, держа в одной руке и в зубах пакеты с едой, вытягивает ноги, кладя те на бедра Сокджина, а головой упирается на оконное стекло машины, что оказывается не очень приятно, судя по его лицу, поэтому Чонгук кладет под голову подушку Сокджина, которую достал с задних сидений.       Сокджин смотрит на все это безобразие в собственной машине и... смиряется.       В голове ядом ползет и распространяется мысль, что кому-нибудь другому (то есть абсолютно любому человеку, кроме Чонгука) он бы так сидеть в собственной машине, да ещё и есть, не позволил бы. Сокджин отмахивается мыслью, что связываться с сумасшедшими себе дороже, поэтому и не говорит ничего Чонгука, а не по какой-то другой глупой неправильной мысли.       — Из нас получилась бы отличная пара, — внезапно заговаривает Чонгук, и у него хотя бы хватает совести покраснеть и выглядеть смущённым.       — Не думаю, — тут же отвергает Сокджин. — До тебя до сих пор не дошло, что это наша первая и последняя встреча?       — Не-а. Ты неправ. Это далеко не наша последняя встреча. Видишь, — он вытаскивает свой телефон с черным чехлом, на котором есть картинка из какого-то аниме, и машет им, демонстрируя его старшему, — у меня есть твой номер телефона.       — Я сменю его.       — Ты не сделаешь этого, — уверенно заявляет Чонгук, наклоняясь вперёд к Джину, чтобы легче было засунуть телефон в карман. Замечая, что он находится слишком близко к Сокджину, Чонгук поднимает глаза и посылает старшему свою кроличью улыбку, подмигивая, — потому что я тоже тебе понравился. Признай это.       — Понравился ли мне подросток, который домогался до меня в моей же машине? О, не-е-ет, — тянет Сокджин, вскидывая брови.       — О, да-а-а, — порадирует Чонгук, откидываясь назад.       — Говоришь сущие глупости. Мы не будем отличной парой, ты слишком молод.       — Мне почти девятнадцать. Я скоро буду совершеннолетним.              — Ага, конечно. Я уже встречался с парнем помладше. И к чему это привело... — ладонью он обводит круг, имея ввиду конкретную сложившуюся ситуацию, вздыхая.       — С чего ты решил, что со мной будет так же?       — Потому что вся вы молодежь такая. Вы живёте одним днём, и ты думаешь, мне нужны отношения, в которых я не буду уверен?       — Ты думаешь, я не способен на что-то серьезное?       — Мы познакомились в клубе, и первой твоей фразой, обращённой ко мне, был странный флирт от какого-то гуру из интернета.       — Я же объяснил тебе всё. Тем более, согласись, эта фраза была не такой уж и глупой!       Чонгук действительно рассказал Сокджину, что тот ему понравился, поэтому он подошёл и продолжил нести ерунду, чтобы произвести впечатление, и никакого спора вообще не было, было просто задание, которое Чонгук вообще мог не выполнять, если бы не захотел.       — Нет, она была очень странной. Все, хватит, называй свой адрес, я отвезу тебя и мы расстанемся, как в море корабли.       — Нет! — выкрикивает Чонгук, взволнованый и раздраженный тем, что его не слышат и не хотят ставить ни во что из-за его возраста. Если и было что-то в корейской системе, что Чонгук не любил, так это дискриминация по возрасту. Сейчас эта фигня портила ему отношения с его будущим мужем! — Я против. Мы не будем расставаться, пока ты не согласишься попробовать со мной встречаться.       — Ты подросток. Сегодня тебе хочется одного — завтра другого. С чего бы мне с тобой встречаться? — спокойно отвечает Джин, потягиваясь и укладывая спину на мягкое кресло, потому что из-за его прошлого положения та затекла.       — Я могу быть серьезным и ответственным.       — Не спорю.       — Хэй! Ты ничего обо мне знаешь.       — Это правда. Так же как и ты обо мне. Зачем тебе вообще отношения в таком возрасте? Радуйся свободе, ребенок.       — Я не ребенок. И мне не нужна такая свобода.       — А какая нужна?       — В которой я могу встречаться, если хочу. Какая это свобода, если это очередные рамки? Свобода — это возможность делать то, что ты хочешь. И я хочу быть с тобой, и ты тоже хочешь, почему тебе просто не согласиться?       — Послушай...       — Ты кажешься прикольным, несмотря на то, что может сложиться впечатление, что между нами пропасть из-за нашего возраста. Я чувствую что-то... Словно мы можем быть очень классными вместе, понимаешь? И я хочу попробовать. Я могу быть серьезным и ответственным, правда. Просто дай мне шанс.       — Даже нескольких часов не прошло с того времени, как ты меня знаешь.       — Я могу узнать позже.       Джин кивает, понимая, что его аргументы самым обычным образом заканчились, да и спор этот по сути своей не имеет никакого смысла, поэтому он замолкает, не соглашаясь, но и не опровергая слова подростка.       Спустя пятнадцать минут они ехали по ночному городу к дому Чонгука, который любезно назвал свой адрес (добавив к этому: «Будешь приезжать туда, чтобы забирать на свидания»). Чонгук включил свой плейлист с Spotify и подпевал Ариане Гранде, Выходному и Джастину Биберу всю дорогу, что заставило в и без того беспорядочной голове Джина появлятся мыслям вроде «у него красивый голос, он хорошо поёт», «он мог бы использовать свой голос, чтобы заставить людей влюбиться в него, и, кажется, это он сейчас и делает», «просто невероятно как обычно пение может заставить мое сердце сходит с ума, это ненормально», «это пение точно не обычное, надо признать».       Энергичные и громкие песни заканчиваются, включается спокойная классическая музыка, и черт дёргает Джина за язык, потому что слажившуюся комфортную тишину он перебивает своим:       — Ты гей?       — Нет, мне девушки тоже нравятся, — тут же подхватывается подросток, ведь с ним только что заговорил Джин, который всю эту поездку молча слушал подпевание Чонгука и никак это не комментировал. Подросток разворачивается к мужчине и садится практически в полный оборот.       Джин замолкает, но, почувствовав, что на него пристально смотрит подросток, бросает в его сторону кроткий взгляд, встречаясь с чужим, который так и говорит «ну, продолжай, раз начал». Ким обречённо вздыхает.       — Просто стало интересно, можешь ли ты захотеть в любой момент решить стать «правильным» для общества.       — Я сделаю каминг-аут родителям при тебе, если хочешь, — сразу находится с ответом Чонгук, с чувством предлагая свою идею.       — Мне не нужны одолжения, — качает головой старший. — Это в любом случае закончится Чонгук. Мне жаль, что ты этого не понимаешь.       — Почему? Почему это должно закончится? — возмущённо спрашивает Чонгук, повышая голос и хмуря брови.       — Потому что я старше тебя практически на десять лет.       — Опять ты про возраст, — младший ударяет себя по коленке и закатывает глаза.       — И мы не знаем друг друга, — продолжает Джин. — Нам определенно что-то не понравится, а я сейчас не настроен на эти выяснения отношений и компромиссы.       — Тебе кажется чем-то тяжким разговоры, чтобы понять друг друга? Чтобы научиться общаться и решать проблемы? И ты говоришь, что я — ребенок?! — Чонгук чуть ли не задыхается от негодования.       — Видишь, тебе уже не нравится что-то во мне, подумай...       — Ты ведешь себя, как трус, — обвинительно бросает подросток.       — Я знаю, спасибо.       — Но это не значит, что я позволю тебе и дальше бояться.       Всеми правдами и неправдами Джин заставляет себя сохранить холодность лица и не позволить своим ушам сделаться красными из-за уверенного и убежденного в своей идее подростка с его рвением к отношениям с человеком, которого он не знает.       «Глупость, — думает Джин. — Глупость всё, что говорит этот парень. Это ничего не значит для меня.»       Его ускоренное сердцебиение отвергает эту мысль. Сокджин решает не обращать внимания на физиологические изменения.       Оставшуюся поездку они едут молча, что очень хорошо для психологического состояния Джина.       — Всё. Выходи, — говорит он, останавливая машину.       — Спокойной ночи, Джин-хен, — улыбаясь с искорками в глазах, мягко говорит Чонгук.       — Мгм, доброй ночи, Чонгук, — слабо бросает в ответ Джин.       — Я обязательно напишу тебе. Жди, — уверенно заявляет подросток.       — Ага, с нетерпением, — полусаркастичным тоном бросает Джин, когда подросток закрывает за собой дверь и он остаётся один в машине.       Внезапно становится пусто. Но это просто из-за того, что Джин давно ни с кем не ездил в своей машине так долго.       Джин не хочет думать о том, что у него с этим Чонгуком может быть какое-то будущее. Что они могут быть счастливы вместе, любить друг друга или что-то такое. Нет. Ким взрослый мужчина. Он умеет не поддаваться желаниям и мыслить рационально в любой ситуации (и нет, это не истерический смех). Всё, чего Джин действительно сейчас хочет, — это приехать домой и сходить в душ, чтобы смыть с себя неприятную липкость.       Он не надеется получить завтра чужое сообщение.