***
— Наконец все страдания закончены, — на выдохе говорит Тэхён, падая на стул. Над макушкой слышится тихий смех Хосока, что закинул руку на плече младшего. Центр всего мира, место, где зародилась жизнь — столовая — была переполнена студентами. На календаре двадцать четвёртое декабря: последний день сессии, последний день в этом семестре, а впереди целый месяц отдыха и морального восстановления. — Профессор Чхве, скотина, пытался меня завалить. Не на того напал, падла! — Чимин садится за стол к ребятам, — что б ему на рождество насрали под дверью. — Воу, ты такими проклятиями не кидайся, — в открытую стебется Хосок, на что Пак лишь глаза закатывает. — Кстати, ты идешь на сегодняшнюю вечеринку? — Конечно идет, там же будет его ненаглядный, — лукавит Ким. — А вы как всегда вдвоем? — интересуется Пак. Хотя ответ и так известен — эти двое на все вечеринки ходят вместе. Этакие «друзья на час». Только в остальное время им это общаться не мешает, как и сжирать друг друга взглядом. А Чимин все пытается донести, что эти «друзья на час» уже вовсе не друзья и не на час. Но кто его слушает? Сам сколько времени сохнет, как тряпка на ветру, по одному старосте. — Естественно. Ты уже придумал, что скажешь? — Нет… — две пары глаз вперились в парня с осуждением. — Ну и чего вы так уставились? В музей пришли что-ли? И что мне вообще говорить? — Говори как есть, — отвечает Хосок и довольно лыбится, смотря за спину младшего, чего Пак, кто бы сомневался, не замечает. — Привет, Намджун. Я тут полтора года как влюблен в тебя и, вообще, тащусь, как шланг по огороду. И я даже выяснил, что ты предпочитаешь парней, но так и не смог набраться смелости подойти к тебе. Но Рождество время чудес, и вот тебе мой подарок «Чувства Пак Чимина» в коробочке с подарочной лентой, — как на духу выпалил Пак. — Так мне что-ли ему признаваться? — Ну, можешь и так, — этот голос Чимин узнает из тысячи. Ведь именно в его обладателя Пак безнадежно влюблен. Как давно он там стоит? Сколько слышал? Почему эти двое засранцев не подали какой-либо знак ему? Не так он хотел, что б причина его бабочек в животе узнала об чувствах в такой ситуации. Пак бегает взглядом по довольным лицам друзей. Вот ведь предатели! Все видели и молчали. Из раздумий и внутренних терзаний его вырывает ладонь Намджуна, что аккуратно лежит на собственном плече. Господи, стыдоба то какая! — Чимин… — О, хён! Давно ты тут? Как сессия? На кафедре ни с чем помочь не надо? — Что? Нет, вроде бы… — Ой, как много времени, мне пора! Увидимся на вечеринке, хён. Тэхен, зайдешь за мной в семь, да? Всё, всем пока, — Пак подорвался с места, и след его простыл. — Милашка, — сказал Намджун, тепло улыбаясь. — Если вы не поговорите на сегодняшней вечеринке, я вам обоим оторву яйца, — начал угрожать Тэхён. — Хо, угомони своего парня. — Мы не… — но Ким уже шёл к выходу со столовой.***
Лучшие друзья на то и лучшие, ведь знают друг друга, как облупленных. Поэтому, после произошедшего в столовой, Тэхен дал другу время побыть наедине с собой. А зная поведение Пака в подобных ситуациях — он либо спит, спасаясь от бесконечного потока мыслей, либо заедает горе шоколадом, а значит прийти за ним надо как минимум на час раньше. На часах шесть вечера. Тэхен уверенной походкой приближается к комнате друга и дергает ручку. Закрыто. Вот паршивец, сам сказал зайти и закрылся. Что ж, в таком случае остается старое проверенное… — Алло? — звучит в динамике сонный голос. — Хуём по лбу не дало? Открывай, спящая красавица. — Что? Уже семь? Почему будильник не сработал? — засыпает вопросами Пак, попутно отрывая дверь. — Потому что сейчас шесть, — Тэхен смотрит на гнездо из волос друга, — у тебя там птичка? — Хуичка, ты зачем так рано пришел? — Спасибо мне еще скажешь потом. Где твой костюм? — Ким открывает шкаф, на который указал Чимин. — Хорошо, иди в душ. И все же Чимин скажет ему потом спасибо, ведь если бы не друг — никуда бы он не пошел. И в целом не выходил бы из комнаты до нового года. Но Ким Тэхен, как самый верный и хороший друг на Земле, такого не допустит. — Не налегай на шоколад — живот потом болеть будет, — напоминает Ким, затягивая корсет другу. Пак на это только закатывает глаза. Его терапия сном была нагло прервана, вот он и заполняет проплешины любимой сладостью. Один раз ему было плохо от этой «привычки», о чем ему неустанно напоминают. — Это Рождество, а не Хэллоуин — почему мы должны быть в костюмах? — причитает Пак, поскольку корсет мешает не то что есть, в нем вдохнуть нормально не выходит. — Ну, спросишь у Бомгю, когда мы придем. Все, я закончил. — Наконец-то. За нами Хо заедет? — Уже ждет. Хоть Хосок и бесит временами, но за то, что он их на все вечеринки завозит и увозит — всё прощается, поскольку ехать на метро в шесть утра по холоду, после знатной попойки — развлечение не из приятных. А так, в тепле и комфорте. Чимин старается оторваться по полной, пока предмет воздыхания на горизонте не наблюдается, ведь после им придется поговорить, о чем друг сказал ему прямо. Громкая музыка, куча алкоголя и клишированные конкурсы — все это об их вечеринках. Но что-то не дает покоя, затягивая в тугой узел нутро Пака. Что это: волнение перед предстоящим диалогом, или конкурс с текилой напоминает о себе? Стараясь не обращать внимания на непонятное чувство, Чимин все так же продолжал веселиться, пока… — Вот ты где. Ты какой-то бледный, как себя чувствуешь? — Тэхен появляется, как черт из табакерки, а на лице — нескрываемое волнение. И точно такие же волнующиеся Хосок и Намджун, что стоят за Кимом. — Все хорошо, ты ведь дал мне таблетки в машине, — нагло врет Пак. Нихера ему не хорошо — чувство, будто он все свое нутро сейчас оставит на этом безумно дорогом белоснежном ковре. Серьезно, чем думал Бомгю, оставляя ковер в гостиной? — Правда, корсет немного давит… — Может, выйдем на свежий воздух? Ты и вправду побледнел, — голос, от которого у Чимина табун мурашек по спине пробежал. И как при виде такого мужчины не потерять дар речи? Как он вообще с ним доучился до середины третьего курса? — Д-да, думаю надо выйти… — промолвил, направляясь к выходу, подальше от Намджуна, пока он еще как-либо не опозорился перед ним. — Я помогу ему, — бросил Намджун и побежал вслед за младшим. Морозный воздух отрезвляет и приносит осознание того, что состояние организма, куда хуже, чем думал себе Чимин. От режущей боли в области живота, младшего чуть пополам не сложило, да корсет помешал. Ох, корсет… Пропади он пропадом! Ким не мог оторвать взгляд и готов был молиться данному элементу гардероба младшего, что так прекрасно подчеркивает его тонкую талию, до тех пор, пока не понял, что Чимин не может нормально вдохнуть. — Ты как? — Ким аккуратно уложил руку младшему на спину и стал поглаживать. — Не очень… Может, пройдемся? — Чимин поднимает глаза на старшего и готов утонуть в снегу от того, с какой нежностью и беспокойством на него смотрит Намджун. — Пошли. Они шли так же тихо и спокойно, как падал снег. Намджун все так же придерживал Пака за талию, что несказанно радовало последнего. Таким же легким ветерком, как на улице, летала мысль, что надо начать разговор, но нутро говорило, что оно явится наружу раньше, чем Пак заговорит. Только он хотел попросить Кима, на всякий случай, искать взглядом ближайшую мусорку, как тот его опередил: — Ты уже со снегом сливаешься, Чимина, — и так тепло на душе от этого «Чимина»… Так, стоп — не от том думаешь, мистер — влюбленный до беспамятства — Пак, совсем не о том в такой ситуации. — Мы почти у моего дома — зайдем, потому что до общежития ты вряд ли дойдешь. Ким аккуратно потянул Чимина за собой, в сторону многоэтажного жилого комплекса. А сам младший не мог поверить, что такие понимающие люди существуют, так еще и рядом идут. Комплекс состоит из четырех двадцатиэтажных домов с панорамными окнами и завораживающим видом на ночной город. Во дворе расположена небольшая крытая стоянка, детская площадка, окруженная скамьями, и небольшой магазинчик на нулевом этаже одного из домов. На нулевом потому, что в Америке отсчет начинается с жилых этажей. На цокольном этаже их поприветствовал консьерж, отдавая Киму какую-то посылку. Намджун нажал цифру семнадцать, после чего лифт начал движение, а Чимин понял, что не выдержит и минуты в этом проклятом корсете. Все стало еще хуже, когда он пытался одной рукой держать пальто, а второй развязывать уже ненавистный элемент гардероба. И вот, Пак был готов завыть белугой от безысходности, как к нему явился сам Христос-спаситель в лице Ким Намджуна. Вручив младшему в свободную руку посылку, он спокойными и умелыми движениями стал растягивать канаты. Серьезно, сколько ему корсетов доводилось снимать? — Держи коробку крепко. — А что в ней? — поинтересовался Чимин, закусывая губу. — Если это не секрет, конечно же. — Там подарок тебе на Рождество, — спокойно отвечает ему старший, будто Пак у него погоду спросил. — А… Оу… Картина маслом: Чимин с лицом лица, что держит в руках собственное пальто и коробку, а за ним Намджун, развязывает корсет и буквально дышит ему в макушку. И надо ведь было открыться лифту в тот момент, когда Намджун снял корсет, а Пак с облегчением выдохнул (читать как: простонал). Шок и замешательство соседей, заставших только странное освобождение, словами не передать. — Добрый вечер. Пошли — наш этаж, — поздоровавшись с соседями, Ким потянул Чимина в сторону квартиры. Пак готов был боготворить свою смекалку и умелые руки Намджуна, ведь не успел он переступить порог чужой квартиры, как за ним захлопнулась дверь ванной комнаты. Ким сначала не понял, что произошло, но услышав, как младший все свое естество выворачивает над его туалетом, все встало на свои места. — Ты как? — послышалось после тихого стука в дверь. — Я бы хотел сказать тебе «проваливай», но это твоя квартира.***
Snow Flower — V
Вам, наверное, интересно, как в рождественскую ночь Чимин оказался в квартире у человека, в которого влюблен бесповоротно и окончательно? Так вот. Ему тоже интересно. И ладно, если бы он там просто находился, но его имя Чимин, а второе: Попадать в нелепые ситуации 24/7 без смс и регистрации. Поэтому он сидит в ванне, подставляя спину и голову под теплые струи воды, после того, как чуть не выблевал собственный желудок. Лучше не придумаешь. — Стыдоба… — тихо шепчет себе в колени. — Даже не думай шутить! — Хорошо-хорошо, но на «фонтанчик» я тебя уже переиме… — но договорить Киму не дают, поливая его водой — в знак протеста. — Намджун! — восклицает младший, на что старший лишь смеется, выходя из ванной за сменной одеждой. Сейчас, вытираясь пушистым полотенцем, Чимин безумно рад, что с ним пошел Намджун и все сложилось, как нельзя лучше. Поскольку, блевать на морозе в ближайший мусорный бак, а после, в ужаснейшем состоянии, добираться до общежития — просто отвратительно. Ким заваривал чай, когда услышал шаги за собой, и обернулся. От вида младшего в его футболке, что ему велика, и собранными волосами — в груди стало разливаться теплое чувство. Чимин ведь не единственный утопает в собственных чувствах. Он ведь тоже влюблён бесповоротно и окончательно в этого смешного, порой очень неуклюжего, но безумно красивого парня, что ворвался в его жизнь, как тайфун. Он помнит как на второй неделе обучения, к нему подлетел младший, предлагая помочь с делами в деканате. И вот все закрутилось: тут они закрывают кому-то из одногруппников н-ки; тут гоняют всех с зачетками, а вот уже второй курс и они организовывают посвящение первогодкам, подготавливают новогоднее шоу… Все это время маленький ураган был бок о бок с ним, стал самым родным и необходимым, словно кислород. А когда его не было рядом — Намджун задыхался. Сегодня в столовой он хотел пригласить Пака на вечеринку в качестве пары, а после рассказать о своих чувствах. Он был уверен, что ему не откажут, ведь стал замечать тот самый взгляд Пака. Ну и сообщение Тэхёна о том, что любовь всей его жизни сейчас в столовой и ему стоит пошевелить булками. И только он хотел окликнуть младшего, как тот сам выпалил все, что так долго таило его сердце. Да, немного глупо и нелепо, да, пародируя это перед своими друзьями, но искренне и только так, как умеет Чимин и никто другой. — Идём в спальню, — младший поднял на хозяина квартиры ошарашенный взгляд, — Боже… Хочешь спать на диване? — Обычно, это мама говорила папе, после мелких ссор… Нет, не хочу, — улыбнулся Чимин и забрал одну из чашек. Ортопедический матрац, мягкое огромное одеяло и постельное белье с запахом свежести — не сравнится с одноместной кроватью и постельным в общежитии. Матрацы хоть и новые, но явно требуют химчистки, а про запах порошка лучше вообще не говорить. Радует только то, что из вредителей у них, лишь сосед-обжора, выметающий все сладости из общего холодильника. Но самым главным преимуществом данной комнаты был её хозяин, что напоил чаем и лекарством, укутал в одеяло и лёг рядом, смотря на своего друга, как на самое драгоценное в своей жизни. Стоп. Разве на друзей так смотрят? Нет, Чимин — не смотрят. Исключительно в том случае, если ты больше не друг этому человеку. — Не смотри на меня так… — полушепотом просит младший. — Не могу, ты слишком прекрасен. — Намджун привстает и опирается на спинку кровати, подкладывая подушку. — Думаю, нам стоит обсудить то, что было сегодня в столовой. — А, это… Намджун я… Я хочу извиниться. Прости, что ты это услышал, и если мои слова тебя обидели. Мы были прекрасными друзьями, и я не хочу портить нашу дружбу. Пожалуйста, давай не буд… — Чимин присел, — не будем разрушать наши взаимоотношения. Я очень дорожу тобой и как другом, и как любимым человеком, но если тебе неприятно, то я постараюсь… Договорить свой монолог ему не дали, заткнув поцелуем. Не жаждущим, не страстным, а нежным и чувственным, вкладывая в него, то самое трепетное, что таилось в сердце. Мягко перебирая его губы, что так манили всё это время, что не давали спокойно спать. Он будто показывает, что Намджун вовсе не обижен и не разочарован. Только не в Чимине — не в этом добром, уютном и нужном ему человеке. Намджун мягко отстраняется и смотрит в глаза напротив, в которых потихоньку все встаёт на свои места. — Когда я сказал, что нам надо обсудить произошедшее, — Намджун мягко притянул Чимина к себе, уложив его голову на свою грудь, — я не имел ввиду, что твои слова меня обидели. Наоборот, они сделали меня самым счастливым человеком. — Что? — Пак, не веря, поднял глаза. — Ты мне нравишься, Чимина. Чимин все ещё не верит. Он в рождественскую ночь сидит на кровати у своего возлюбленного, что признаётся ему в симпатии. Нет, он спит — ущипните его кто-нибудь, бегом! — Ты… ты так мне нравишься, гребаный Ким Намджун, — тихо шепчет, окольцовывая шею руками, — безумно нравишься… Да, это действительно самая лучшая Рождественская ночь в их жизни. Ночь, когда совершаются чудеса, когда начинаешь верить во что-то новое. Ночь, что объединяет семьи и народы. Ночь, что объединила два любящих сердца. Ночь, показывающая, что близкие люди будут любить тебя не смотря ни на что. Показывающая, что тебе есть куда идти, что у тебя есть комфортное место в этом огромном мире.Christmas without you would just not be Christmas at all
25 декабря
Солнечные лучи падают на умиротворенное лицо Намджуна, что все ещё спит. А Чимин не верит… Не верит, что ещё двадцать четыре часа назад, он понятия не имел, как рассказать старшему о своих чувствах, а сейчас просыпается в его объятиях. В тёплых объятиях, что не хочется покидать, что защищают от надоедливого солнца и несносных преподавателей. Маленькие пальчики тянутся к волосам старшего — поправить спадающую прядь — и невольно поглаживают щеку. Он останавливает руку на долю секунды, подмечая, как контрастирует его бледная, будто фарфоровая, кожа на фоне карамельного тона старшего. Не удержавшись, младший запустил свою ладошку в волосы Кима, что казались ему ужасно жёсткими, но на деле — очень мягкие и с лёгким запахом грейпфрута. Глаза-бусинки смотрят на спокойного, домашнего и безумно уютного Намджуна — пытаются запомнить каждую деталь. Ведь мысль о разлуке, даже на пару часов, невыносима. Вот так, по началу совершенно чужой человек стал самым родным, нужным, как кислород всему живому. — Ты во мне дыру прожжешь, — ласково смеётся Ким, — доброе утро, il mio tifone. — Доброе… А почему именно тайфун? — Потому что ты ворвался в мою жизнь, как тайфун, перевернув все вверх дном. — Пошли завтракать, il mio cuore…***
Намджуну нравится. Нравится готовить завтрак, пока его piccolo tifone утыкается носом в спину. Нравится ощущать поцелуи-бабочки на шее во время приготовление кофе. Нравится знать, что тебя зовут «il mio cuore» потому, что ты захватил чужое сердце. Нравится плавно двигаться в такт песне в объятиях своего тайфунчика. Нравится нежно целовать столь любимые губы, аккуратно прижимая к себе за тонкую талию. Нравится Пак Чимин. Каждой частичкой, каждой родинкой, своим заразительным смехом, глазами-бусинками, в которых бескрайний океан. Чимин влюблён. Влюблён, пока мешает готовить завтрак. Влюблён, пока отвечает на трепетный поцелуй, пока двигается в такт музыке, поспевая своему cuore. Влюблён, от осознания того, что он его тайфун, принёсший непогоду в спокойный мир Кима. Влюблён в Ким Намджуна. Follemente innamorato. В его ямочки на щеках, в его спокойную ауру, невероятные драконьи глаза и обворожительную улыбку. И в ночь, когда снег застилал толстым слоем асфальт, два любящих сердца сошлись в единодушный дуэт.Sometimes I think about is you