— У меня не было такой информации.
— Прекрасно, надеюсь, в следующий раз она будет.
— Мне пора ехать, время, — тихо вздыхает Накахара, чувствуя странную неловкость, и уже делает пару шагов к Гин, как Исполнитель заставляет вновь обернуться к нему. — Чуя… — и мужчина замолкает, неожиданно хмурясь, словно размышляя о том, что собирается сказать, но с его лица в один миг снова исчезают эмоции, вызывая недоумение. Да что у тебя в голове, черт возьми? — Следи за тем, чтобы тебя не убили. Без тебя мне будет скучно~. Смешок сам вырывается из груди. Чуя опускает голову, качая ею и выдыхая из лёгких то самое волнение, запрещая наступать ему на пятки. Уголки губ ползут вверх. Идиот. Он явно не это хотел сказать. Что ещё за прощание такое? — В твоём случае стоит пожелать обратного? Осаму тянет довольную улыбку, сверкая огоньком в глазах и ничего больше не говоря, а Накахара уже куда увереннее следует к машине. ____ Чуя разглядывает часы на своей кисти, что всё ещё отдают холодком металла. Тихий шум мотора успокаивает, но парень в принципе переживает все меньше с каждым метром, остающимся позади на пути к «Joule», хотя, кажется, все должно быть наоборот. Но он изучил план вдоль и поперёк, готовясь к этому больше недели, с утра убедился в контроле над Смутной Печалью, продумал практически каждую ситуацию, каждый исход — всё было идеально. Осталось только окунуться в реальность. После поездки на горячие источники, хоть она и закончилась оглушающе громко и разрушенным зданием, всё же стало легче. Горный воздух все ещё фантомно стоял в лёгких, расслаблял мышцы. Приведя там мысли в относительный порядок, Чуя вернулся в Йокогаму с новыми силами и решительностью под рёбрами. Чуя закидывает одну ногу на другую, не слишком удобно так ехать в машине, но рост позволяет. Он не может расслабленно откинуться на спинку сиденья — мышцы приводятся в тонус неосознанно, поэтому наследник переводит взгляд на своего сегодняшнего водителя, чуть сгорбившись. Спокойствию Акутагавы, что сохраняет на лице равнодушие, можно позавидовать. Но ему к подобным вечерам не привыкать, пускай сегодняшний и крайне важен для всего города, а особенно для Мафии и Накахара-кай. — Ты уже привык к таким заданиям, да? — негромко нарушает тишину в машине Чуя. Не звучала даже тихая музыка. Салон авто был целиком заполнен молчаливыми размышлениями обоих парней о чем-то своём, и это перебивалось лишь редким сухим кашлем. — Нападения на организации? Убийства? — повседневно уточняет Рюноске, бросая на Чую быстрый взгляд и получая в ответ кивок. На губах парня появляется лёгкая невеселая ухмылка. — Да. Это моя работа. — И давно? Почему ты решил вступить в Портовую Мафию? Чуя зрительно изучает Акутагаву, решая, что ему нужен ответ на этот вопрос хоть от кого-нибудь. А Рюноске всегда отвечает прямо и честно, потому с ним и было легко общаться. Он не открытый человек, но и ничего не скрывает от Чуи умышленно. Так кажется, по крайней мере. Накахаре нужно знать хоть какие-то мотивы окружающих его людей. Возможно, это поможет разобраться с собственными. — С детства. Я до четырнадцати лет сиротой жил в трущобах здесь, в Йокогаме. В нашем мире ты либо борешься за жизнь, либо подыхаешь, как крыса на помойке, не успев отобрать у кого-то кусок хлеба, — холодно отмечает Рюноске, заставляя замереть. — Потом я встретил Дазая-сан, и он сказал мне: «Иди за мной или умри здесь». Я пошёл. Он был моим учителем, и я всегда его уважал. Портовая Мафия обеспечила меня крышей над головой и союзниками. Что в ней, что на улице — я всегда понимал одно: если ты слабак — умри и не мешай другим. Как видишь, я ещё жив, Чуя-кун. Акутагава бросает на него выразительный взгляд, заставляя отвести свой остекленевший. Чуя изумляется где-то глубоко в сознании, чувствует, как внутри всё покрывается тонкой коркой льда. Вот так всё, оказывается, просто. Умри и не мешай другим. Внутри это отзывается как нечто правильное, но тут же перебивается другими мыслями: в их мире выживают сильнейшие, а в мире, где жил раньше Чуя, жизни достоин каждый. Будь то мальчишка, который избивал тебя всё детство, потому что ты не такой; жестокий учитель, что не переставал унижать; холодные опекуны, которым нет ни до чего дела, которым достаточно лишь знания того, что ты просто жив и невредим. Будь то верные друзья, улыбчивая одноклассница, мило краснеющая перед тобой. Будь то Дазай, готовый бросить ребёнка-сироту, если тот слаб, или кто другой, способный постоять за чужую жизнь. Собственные принципы ломаются и путаются, чужие накладываются сверху, бьют по рёбрам до характерного мерзкого хруста и резкой боли. А чего должен придерживаться он, Чуя? Чего должен придерживаться Глава большого клана? — Убей или будь убитым, — тихо говорит Чуя, глядя себе под ноги и цепляясь пальцами за ремешок на бедре, чувствуя под подушечками чехол с ножом. — Да, — отвечает Рюноске, заворачивая влево. Они скоро будут на месте. Чуя хорошо помнит дорогу. — А Гин?.. Она последовала за тобой? — Мы всегда следуем друг за другом, — уже мягче произносит Акутагава, заставляя обратить на себя любопытный взгляд, но сам смотрит только на дорогу. — Всегда были вместе. После моего вступления в Портовую Мафию у неё не осталось иного выбора, кроме как тренироваться вместе со мной. Чуя кивает, потому что ему хотелось бы понять. Он может лишь представить, каково это — жить на улице с детства и думать лишь о том, где и как достать еды. Каково каждый день с самого рождения бороться за выживание, не зная, проснёшься ли завтра. Портовая Мафия оказалась для тех детей единственным вариантом, и теперь, не считая друг друга, это всё, что у них есть. Это стало выбором, от которого зависела жизнь не одного ребёнка. Чуя слушает, как звучит голос Рюноске, и делает выводы: на тренировках он узнал парня как человека импульсивного, не проявляющего страх, холодного в нужный момент и прямолинейного, но теперь к этому примешалась уверенность в его способности быть мягким — сестра Акутагаве очень дорога, судя по всему. Чуя не может разделить эту любовь к родственникам. Своих он почти не помнит, опирается на услышанное и вычитанное. Знает лишь, что у мамы светлые голубые глаза и мягкие тёплые руки, у отца — широкая улыбка и наигранно-строгий взгляд, а у брата - неиссякаемая любовь к спорам. Но всё это было, а не есть. А ещё парень начинает задумываться об уважении Рюноске к Дазаю, пытается разобраться с этим, но машина останавливается за углом дома. Через дорогу — клуб. Через дорогу — место, что через час превратится в поле боя, залитое кровью. — Чуя-кун, ты помнишь, где наша разведка спрятала оружие в клубе? — строго уточняет Акутагава, и Чуя отвечает ему лишь кивком. Слова застревают в горле, стоит только взглянуть на «Joule», и что-то мерзкое и липкое ползет змеёй между рёбер. Они проверяют прослушку и видеокамеру, связываясь с Дазаем — тот тоже уже на месте. Всё происходит как в тумане до того момента, пока Накахара не протягивает карточку охране, заходя внутрь. Музыка бьёт по ушам, но в этот раз доносится будто из-за стекла. Мысли собраны, действия планом стоят перед глазами. ____ Дазай, игнорируя острый взгляд, прожигающий дыру в его лопатках физически ощущаемо, проходит вглубь комнаты, садится за стол, опуская на деревянную поверхность ноутбук и открывая его. Он не чувствует себя напряжённо, каждое его действие доведено до автоматизма: настроить программу, проверить проводки, вставить наушник в ухо и услышать на другом конце голос Рюноске. Проверить, работает ли видеокамера, встроенная в чокер-колье на шее у Чуи, включена ли прослушка, хорошо ли слышно по рации командующих отрядами. Двое из которых сейчас в одной комнате с ним. Каштановые глаза поднимаются от экрана и бесстрастно проходятся по партнёрам сегодняшней операции. Рьюро Хироцу, сидящий в нескольких стульях от него по правую сторону, держит спину ровно и взгляд прямо, но тот в ожидании направлен только в стену. Осаму при входе в квартиру получил от него вежливый поклон, заметив чужую собранность. Однако руки мужчины скрещены на груди, выражая закрытость и недовольство. Оно и не случайно — напротив Хироцу сейчас стоит Поль Верлен с опущенными на спинку своего стула ладонями. Сесть мужчина не торопится, в упор смотрит на Дазая и ждёт слов, сжимая челюсть. Дазай видит, насколько напряжены плечи невысокого мужчины и как сконцентрировано нахмурены тонкие брови. Шляпа на голове Верлена только сейчас будит в Осаму воспоминания о том, где он мог увидеть её прежде, чем Чуя Накахара сел в машину рядом с ним в первый его день в Японии. Чуя ни капли не похож на своего старшего брата, которому ранее принадлежала эта шляпа, подаренная Полем. Чихэру Накахара был сдержанным темноволосым молодым человеком, похожим на своего отца. Дазай никогда не видел веселья или радости на его лице, пускай их встречи и были крайне немногочисленными. Только чёткая строгость и решительность. Он говорил мало, только по делу, если не разгорался спор. Хладнокровный на заданиях и уверенный в своих силах, бывший наследник клана мог стать идеальным кумичо и серьёзной проблемой для Портовой Мафии. Чуя не похож на погибшего брата ни импульсивным характером, ни внешностью. Зато, если бы Дазай не знал историю семьи врагов хорошо, он подумал бы, что младший Накахара — родственник Верлена. Осаму откидывается на спинку стула, услышав в наушнике громкую музыку. Чуя зашёл в клуб, отсчёт времени пошёл. Он первым нарушает тяжёлую тишину в комнате, усмехаясь и перебивая мрачную ауру присутствующих, тяжело переносящих друг друга и его, Дазая. — Господа, не то чтобы я сам испытывал радость от нахождения в одной комнате с двумя мужчинами — это не входит в мои увлечения, — но раз уж так сложилось, то, прошу, начните докладывать об отрядах, — говорит Дазай с проскальзывающей в голосе насмешкой, отвечая прямым взглядом на взгляд Старшего лейтенанта. Акутагава Рюноске, что сегодня командует отрядом «C» вместе с сятэй-гасира Накахара-кай, должен явиться сюда с минуты на минуту. Младший лейтенант клана же настоял на том, чтобы остаться с отрядом, дабы контролировать обстановку внутри. Всего отрядов было три: «М» под командованием Хироцу с поддержкой Гин Акутагавы в качестве лидера батальона, сейчас находящейся рядом с отрядом в здании недалеко от клуба, «Н» под полным командованием Поля Верлена и смешанный из двух организаций «С». Людей достаточно, и теперь куда важнее то, чтобы в штабе Хаяси-клана их оказалось меньше. Обратное практически невозможно. Хаяси сегодня перебросили основные силы на защиту своей точки в южном районе после вчерашнего подстроенного покушения на их территорию. Оно было проведено только для вида, чтобы ослабить оборону главного штаба. Однако солдат Портовой Мафии и Накахара-клана сегодня в тех местах не окажется, нужно действовать быстрее, чтобы Глава вражеского клана и его Советник, догадавшись, их не опередили и не успели принять меры. Верлен на его слова шумно выдыхает, но с места не сдвигается, только руки убирает в карманы, выпрямляясь. Шляпа приспущена на лоб, русая чёлка по одну сторону чуть закрывает лицо, но на нем можно разглядеть досаду от совместной работы. Осаму понимает, чем заслужил такое к себе отношение, поэтому выпрямляет спину, улыбаясь уголком губ. — Отряд «Н» на месте, ожидает приказов. Наши люди выдвинутся через тридцать пять минут и зайдут с задней стороны здания, — излагает строго Поль, а затем в ожидании переводит взгляд на Хироцу. Дазай кивает мужчине, что вежливо уточняет одним лишь взглядом, может ли начать говорить. — Наш отряд готов к наступлению. Через тридцать семь минут будет у главного входа в здание. Дазай кивает и снова обращает внимание на ноутбук, благодаря видеокамере видит на небольшом экране передвижения Чуи. Да, будь Накахара чуть выше, было бы проще разглядеть обстановку. — Хорошо, — говорит Исполнитель, сцепляя пальцы в замок и кладя их на стол. — Стоило захватить с собой сёги, да? — Я не вижу причин для забавы, Дазай-сан, — тут же рычит Верлен, делая к нему шаг и раздражённо заглядывая в лицо. — Идёт война, от сегодняшнего вечера зависит будущее обоих организаций. И кто сейчас в центре войны? Чуя-кун, который узнал о якудза всего два месяца назад. — Чуя — будущий кумичо, — расслабленно пожимает плечами Дазай, глядя лениво и устало вздыхая. Объясняет элементарные вещи. — Рано или поздно, вашему наследнику всё равно пришлось бы вступить в войну. А сейчас, благодаря информации, которую выяснил он, мы близимся к её завершению. — Во время начала захвата Чуя будет в самом эпицентре, рядом с врагом, которого мы даже не знаем. Вы можете сказать, какая у него способность? — делает выпад Поль, распаляясь. — Или, может, мы потеряем сегодня последнего члена семьи Накахара? — рычит сквозь зубы, заставляя напряжённо сжать челюсти. Дазай мельком глядит на экран — Чуя поднимается по лестнице на третий этаж. А затем чуть подаётся вперёд, подавляя в себе желание повысить голос, и как можно равнодушнее отвечает: — Способность вашего наследника в состоянии защитить его. — Способность? — хмыкает Поль, оскалившись на несколько секунд, а затем вновь вернув совершенно серьёзное выражение лица. Дазая чаще всего веселит именно общество Старшего лейтенанта: люди, не скрывающие своих эмоций — временное лекарство от его скуки. Но именно сейчас сердце в груди вдруг бьётся тяжелее. Осаму начинает злиться, потому что ему не до перепалок и выяснения, кто прав, а кто нет в том, чтобы указывать наследнику, где его место. — Та, которая может выйти из-под контроля и стереть с лица земли эту улицу, нас вместе с ней и самого Чую? — Способность под контролем. Вы сомневаетесь в своём будущем кумичо? Поль практически оскорбляется, вытаскивая руки из карманов и кладя одну на клинок, что удерживается на талии поясом. — Не сомневаюсь. Чуя — ребёнок своих родителей, только вот его способность куда сложнее, чем наши с вами. Не нужно убеждать меня в том, что двух месяцев достаточно, чтобы изучить её и суметь ею управлять. Или вы, Дазай, забыли, из-за чего мальчика отправили во Францию подальше от жизни в клане якудза? Осаму практически передергивает от тона русого мужчины, он почти заставляет скрипнуть зубами от напоминания о тех событиях. Потому что… — Сам Чуя, я надеюсь, знает об этом? Черты лица Исполнителя становятся острее, теперь он глядит в глаза напротив жёстче. — Нет. Ему не нужно сейчас знать. — Что? — вырывается у Поля, и тот делает ещё один шаг вперёд. Осаму чуть закидывает голову назад, ведь все ещё сидит перед стоящим рядом. — Хотите сказать, он сам не ведает, что внутри него? — Лишние эмоции ему сейчас ни к чему. Это задание слишком важно, чтобы всё испортить его страхом и неуравновешенностью. Верлен сверлит взглядом его лицо, почти шипя: — В таком случае, вам стоит продумать действия на случай, если его способность решит уничтожить город. Дазай резко подаётся вперёд, вызвав настороженность со стороны Хироцу — тот уже готов встать с места, чтобы вмешаться: — Господа, сейчас не до выяснения отношений. — Послушайте, Верлен-сан, — рычит сквозь зубы Осаму, когда злость проходится по позвоночнику мелкой дрожью. — В данный момент Чуя Накахара — мой ученик и моя ответственность. Я сам решу, как его обучать. Спросите у него, хочет ли он сменить наставника? — говорит уже тише Осаму, скалясь. — Как думаете, насколько близкими стали наши отношения за эти месяцы совместного проживания? Дазай блефует, но оно того стоит — у Поля нервно дергается бровь и приподнимается уголок губ. В его глазах — секундное удивление, а затем недоверие, но Исполнитель смотрит убедительно. — Неужели я вижу на вашем лице изумление? Не верите? Поговорите с наследником. Если, конечно, мы переживём эту ночь, — снова отклоняется на спинку Дазай, закидывая ногу на ногу и складывая руки на коленях. Он физически чувствует желание Верлена вцепиться в его горло. — А если считаете меня недостаточно компетентным для Исполнителя и хотите дать совет — тогда буду ждать его для рассмотрения в письменном виде. Почитаю на досуге. Дазай тянет ухмылку, но в этот момент напряженную тишину и искры между ними перебивает негромкий хлопок дверью. Акутагава, увидев Лейтенанта, что склоняется над Дазаем, держа руку на клинке, тут же делает предупреждающий шаг, но останавливается от взмаха ладони. — Господин Лейтенант, если мы закончили, сядьте и ожидайте указаний. Пожалуйста, — с нажимом говорит Дазай, почти ощутив на себе чужой рассерженный выдох. Мужчина резко отходит от него, но не к столу, а к стене. — Акутагава-кун, слушаю. Рюноске отводит от Поля внимательный взгляд и кивает ему, подходя ближе. Молчаливо приветствует Хироцу, садится рядом с Дазаем, что снова переключается на происходящее в клубе, и докладывает о местоположении отряда «С», связываясь с Младшим лейтенантом Накахара-кай по рации и переговариваясь с ним насчёт обстановки. Всё на удивление спокойно. Две организации не спешат перерезать друг другу глотки на задании. — Что-то не так, — тихо произносит Дазай, хмурясь и наклоняясь к экрану. Он видит, как Чуя не спеша ходит по третьему этажу, направляется к барной стойке. — Что? — нетерпеливо спрашивает Поль, чьё переживание отчётливо видно по выражению лица и сжавшимся в готовности кулакам. Чуя за эти двенадцать минут всё ещё не нашёл Норайо. ____ Накахара тихо выдыхает, облокачиваясь на барную стойку. Он не спускает взгляда с окружающего пространства в поисках знакомого лица, лишь иногда отвлекаясь на наручные часы. Минуты утекают слишком быстро, а Норайо Хаяси так и не появляется в поле зрения. Уже 19:42. Неужели Глава опаздывает? Или решил в принципе не приходить? Это может подорвать весь план операции, поставить под удар каждого, кто сегодня в ней участвует. Главного советника, Кимуру, на горизонте тоже не видно. Это становится облегчением и отягощает одновременно. Лицо мужчины видеть не хочется, но знать, где он сейчас — да. Ладони потеют и ритм сердца учащается — Чуя начинает нервничать. Он уже обошёл весь третий этаж, спустился на второй, но и там мужчины не оказалось, поэтому пришлось вернуться к тому месту, где юноша нашёл Хаяси в прошлый раз. Его столик был пуст. Музыку Чуя уже почти не слышит — на третьем этаже она играет тише, да и слишком громко пульсирует в ушах. Накахара берет с барной стойки заказанный им бокал виски, идёт дальше, ловя на себе взгляды. Поднимается по лестнице на четвёртый этаж с очередным залом, но уже и с закрытыми кабинками для отдыха, между которыми туда-сюда снуют официанты. Невинные молодые люди, которые могут попасть под удар. Чуя придумал, как выгнать их из клуба, как только вошёл в него, осталось только дождаться подходящего момента. Если тот настанет. Парень не сможет заглянуть в кабинки, это бесполезно — их слишком много, да и вторжение в любую из них привлечёт слишком много внимания. Черт знает, кто здесь отдыхает. Будь Норайо здесь — наверняка сообщил бы ему. Но сообщение было коротким. Шесть букв, четыре цифры и ещё пять букв. Три точки. Чуя хмурится, теперь сердце колотится не в грудной клетке — в горле, не позволяя дышать свободно. 19:48. У него всё меньше и меньше времени. Парень поспешно спускается обратно на третий этаж, но лифт у лестницы вдруг неожиданно открывается, а человек, вышедший оттуда, сталкивается с ним плечом. — Простите, — быстро выдаёт Чуя, проливая пару капель виски дрогнувшей рукой. Он поднимает свой взгляд, встречаясь с другим, возвышающимся над ним и наполненным серым дымом и холодом антарктических льдов, и тут же замирает. Его в эту же секунду бросает в жар, а в следующую всё внутри обдаёт морозом. — Господин Хаяси, — выдыхает Чуя, пытаясь незамедлительно придать лицу нормальный вид, скрыть растерянность. Он выдавливает из себя лукавую улыбку, скользя взглядом по человеку напротив. — Сюдзи. Проливать на меня алкоголь входит у тебя в дурную привычку. Накахара опускает взгляд на рукав мужчины, замечая на темно-синем костюме-тройке небольшое пятно от виски, и улыбается шире, с наигранным извинением на губах и во взгляде, что снова перемещается на лицо. Его черты сегодня острее, жёстче, нет прошлых игривых огоньков в глазах, нет намёка на флирт или расслабленность. Норайо хмыкает. Чуя понимает, что до наступления отрядов осталось меньше двадцати минут. Медлить нельзя, нужно увести мужчину отсюда. Он всем нутром чувствует исходящую от Главы опасность, что пропитывает здание клуба. Тот чем-то недоволен, даже зол, это нельзя не заметить. — У вас плохой вечер? — Чуя игриво ведёт бровью, но в животе ощущает узел волнения. — Бывало и лучше, — сухо отвечает мужчина, делая шаг вперёд, чтобы пройти дальше, к столикам, но тут же оказывается остановленным Накахарой, делающим шаг перед ним. — Сюдзи, ты хочешь сказать что-то срочное или мы пойдём выпить? — Хочу. Бокал с виски жутко мешается. Чуя не знает, куда его деть, поэтому, присаживаясь, опускает на пол и двигает к стене, но удерживает зрительный контакт, глядя снизу вверх. Затем встаёт в полный рост, подтягивает чёрные перчатки на своих руках и кладёт ладони на грудь Хаяси, давя, чтобы тот отступил назад, к лифту. Мужчина куда крупнее и выше, вряд ли Накахара смог бы так просто сдвинуть его с места, если бы тот не поддался. Норайо заинтересованно поднимает бровь, встречается спиной с дверями лифта, что открываются, стоит только томно дышащему Чуе нажать на кнопку. Он давит на крепкую грудь сильнее, заставляет зайти в лифт и жмёт на этаж, который запомнил с прошлого раза. Двери закрываются, и Чуя делает первое, что приходит в голову. Ему приходится, чтобы усыпить бдительность Хаяси хоть немного. Приходится встать на носки, чтобы дотянуться и, не закрывая глаз, ткнуться губами сначала куда-то в чужой подбородок, после — в губы, подцепить зубами нижнюю в ощутимом укусе. Хватает секунды, чтобы оказаться прижатым к металлическим дверям с одной крупной ладонью на талии поверх корсета и с другой — на шее, с обхватывающими её ледяными пальцами. Холод, обжигающий кожу, вызывает мурашки, а язык, нетерпеливо врывающийся в рот — отвращение. Чуя подаётся тазом вперёд, к бедрам Норайо, накрывает руками крепкую спину, жмется теснее, стараясь при этом ухватить хоть какой-то глоток воздуха. Но мужчина целует жарче, грубее, кусаясь и посасывая язык, совсем не давая дышать. Сжимает пальцы на горле, тут же расслабляет и ведёт ими по коже уже нежнее, мягче, сбивая с ног контрастом. Заставляя почувствовать страх и опасность от непредсказуемости в поведении. 19:52. Они целуются до самого номера, в котором были в прошлый раз, и как только двери в него с хлопком закрываются и синий пиджак слетает с широких плеч, оставляя Главу в рубашке и жилете, Чуя понимает, что не знает, как это остановить. Он неосознанно делает шаг назад. Взгляд серых глаз темнеет, в них виднеется практически животное желание, заставляющее настороженно вздрогнуть всем телом. Сердце сжимается, почти принося физическую боль, когда руки Главы перехватывают другие, сильные, и заводят за спину, а его решительные шаги заставляют двигаться назад — к кровати. Чуя жмурится, когда зубы Хаяси цепляют тонкую кожу на шее, сильно прикусывая, но всё ещё не издаёт ни звука. Он заливается краской, подавляет желание оттолкнуть мужчину, ударить ногами — лишь бы отступил. Потому что видеокамера и прослушка всё ещё на нем. Потому что чувствовать запах и руки врага на себе оказывается до тумана в голове омерзительно. — Г-господин… Постойте… — Что? — усмехается ему в шею Норайо, а Чуя чувствует икрами край кровати, тут же валится на мягкий матрац, отказываясь с коленом Норайо между бёдер. — Опять в душ? — Нет, — слабо мотает головой Чуя, вырывает свои руки и упирается ладонями в чужую грудь. Внутри он серьёзно теряется, хотя ещё десять минут назад был готов к такому исходу. — В чём тогда дело? Разве не этого ты хотел добиться, поцеловав меня? — в голосе слышится сталь, и Чуя отводит взгляд от часов к лицу с острыми чертами. — Отвечай. У меня нет желания брать кого-то без согласия. Чуя моргает, усмехается и произносит, скалясь: — Кто сказал, что я буду в нижней позиции? — Прости? Секундного замешательства Главы хватает, чтобы с силой вцепиться в чужой жилет, потянуть на себя, а затем толкнуть в плечи, вынудить лечь на спину и сесть самому сверху. — Вам такое не по вкусу? Чуя улыбается, но мелко дрожит. Кладёт ладони на широкую шею и видит, что теперь и Хаяси лукаво тянет уголки губ. Опасность в его глазах заставляет чувствовать угрозу, потерю контроля. 19:55. — Знаешь, что мне действительно не по вкусу, Сю-ю-дзи? — Норайо перекатывает имя на языке, кладя ладони Чуе на талию. — Когда на моем корабле появляются крысы, — сердце стремительно падает вниз, рвётся о ребра. — Травишь их, каждой кишки выпускаешь, а они так и рвутся вперёд. Чуя не успевает отстраниться — его в плечи толкают сильные руки, из-за чего он моментально слетает с мужчины, падает на пол, ударяясь копчиком и спиной. Воздух из лёгких выбивается сразу же. Парень не может вздохнуть, успеть встать на ноги, схватить его. Хаяси оказывается рядом в тот же миг, и щеку обжигает чужая ладонь, в ушах застывает звучный шлепок. Голову резко откидывает вправо, но Чуя медленно возвращает холодный взгляд в серые глаза, проходясь пальцами по горящему огнём месту удара. — Ну и кто же ты? Дай угадаю… Портовая Мафия? — тянет Норайо, скидывает руку Чуи и сам касается костяшками покраснения на скуле, надавливая, заставляя тихо зашипеть сквозь зубы, но не отвернуться. — Нет, не похоже. Нанятый на это задание? — он качает головой. — Или потерянный девять лет назад наследник Накахара-клана? — Никто меня не терял, — выплевывает Чуя, поддаваясь вперёд. — Конечно. Отослали ненужную пташку на другой континент. — Да, — тянет Чуя улыбку, тихо смеясь. — Пришлось вернуться, чтобы выпотрошить тебя, ублюдок. Дымчатые глаза загораются интересом, и Хаяси цокает, смещая ладонь со скулы на затылок, хватаясь пальцами за рыжие волосы и принося боль. — Самоуверенно. Признаюсь, ты мне даже понравился. — Жаль, что я разбил тебе сердце. Чуя с силой бьёт лбом в чужую переносицу, вынуждая Хаяси зарычать и отдёрнуться, коснуться пальцами места удара, чтобы вытереть тонкую струйку крови. Но Накахара снова не успевает встать — его тут же хватают за горло, давят, вынуждая лечь на спину, и сдирают с шеи чокер, откидывая назад. — У меня будет ещё один в коллекции. Ноги фиксируются чужими коленями и весом, левая рука цепляется за кисть на своём горле, впивается ногтями в кожу. Правую руку в попытке ударить по лицу из-за недосягаемости ножа перехватывают, стягивают с нее часы, на что Чуя поднимает брови, резко выдыхая. Он хочет использовать способность — хватит и минуты, чтобы свернуть Норайо шею, но его убийство операция не предусматривала. Дазай чётко сказал ждать и не использовать способность до последнего, до критической ситуации, чтобы не раскрывать её раньше времени. Насколько критической была эта ситуация?! Норайо поднимается на ноги и подносит часы к губам: — Господин Исполнитель, поиграем в игру? Называется «Найди крошку наследника». Часы с прослушкой и датчиком передвижения падают на пол, а затем хрустят под чужой туфлёй. Серые глаза не спускают взгляда, и Накахара, отводя свой от часов, приподнимается на локтях. — Думаешь, тебя слышал именно Исполнитель Портовой Мафии? — глядя в ответ, кривит улыбку Накахара и подавляет желание прикоснуться к горящей щеке. Горло болит и саднит — слишком сильно сжали шею, до красных пятен, что после станут синяком. — Уверен. Не зря же ты, Чуя, взял имя Дазая-сиротки? Это было глупо. Но куда глупее брать девичью фамилию матери. Думал, наследник должен быть посмышлёнее. Твой брат действительно больше подходил на эту роль. Слова режут по нужному месту. Чуя сначала непонимающе вскидывает брови, а затем задыхается, вспомнив, где видел имя "Сюдзи" и фамилию "Кашимура". Он уже открывает рот, чтобы ответить, но последнее, что видит перед накатившей тошнотой и полной темнотой — чужую ногу. Его ударяют по голове, вырубая стуком затылка о пол. ____ — Хаяси знает обо всем, местоположение Чуи потеряно. Дазай на это вытаскивает наушник из уха, в котором все ещё стояли слова Хаяси. Он сосредоточено оглядывает присутствующих. — Потеряно?! — тут же рычит и вскакивает на ноги Верлен, сидевший ранее за другим концом стола. Ножки стула с раздражающим звуком проходятся по паркету. — У вас проблемы со слухом, Старший лейтенант? — Дазай рычит, но тут же берет себя в руки, стараясь выкинуть из головы чужой голос. — План нарушен. Выдвигаемся сейчас. График сбивается. Дазай ведёт плечом, но решительно кивает Акутагаве и Хироцу, те тут же берутся за рации, связываясь с отрядами. Первым из квартиры вылетает Поль, прикладывая телефон к уху. Холодный ветер на улице забирается под одежду, вызывая лёгкие мурашки, но Осаму, хмуря брови, ровно следует к своему месту у главного входа, куда с другой стороны улицы уже движется вооружённый отряд «М». Перед ним появляется яркая неоновая вывеска, и только сейчас Дазай резко вспоминает о телефоне Чуи, достаёт свой и открывает нужную программу. Маленькая красная точка на карте указывает на здание, что сейчас перед Исполнителем, потому он достаёт рацию. Благо, Накахара всё же прихватил с собой телефон, что так долго оставлял в квартире. — Верлен-сан. — Слушаю. — Наследник всё ещё в здании. Не отправляйте людей на его поиски, я займусь этим сам. Придерживайтесь плана. Ответа не поступает, но Дазай сохраняет уверенность в том, что его услышали. Он встречается взглядами с Хироцу и Гин, бросает взгляд на часы. Две минуты. Две минуты, и слышатся выстрелы — отряд «Н» вошёл в клуб с задней стороны. Через минуту из клуба вываливается толпа гражданских. Отряд «С» и Акутагава зайдут через шесть минут. Он кивает Хироцу. Начинайте. ___ Открыть глаза удаётся с трудом, веки будто налиты свинцом, а в затылке тут же отдаёт резкой болью, переходит на виски. Чуя жмурится, шумно выдыхая, опускает голову и хочет дотронуться до больного места руками, но резко осознает, что не может ими двигать. Руки затекли, более того, что-то мешает ими управлять. После еще одной попытки раздаётся характерный звон. Цепи? Чуя резко распахивает глаза, пытается сфокусировать взгляд, и сначала ему будто мерещится. Приходится моргнуть, взглянуть снова. Нет, реальность. Ярко-жёлтые глаза сощуренно смотрят прямо на него, вызывая мурашки от чувства опасности и тревоги. Так было и в первую встречу с этим человеком. Даже Хаяси не вызывал такую дрожь страха по позвоночнику, как эта ухмылка и хищный взгляд. — А я всё гадал, что за спутник был с Осаму Дазаем в тот вечер, — Кимура негромко нарушает тишину в тусклом помещении, и парень дёргается, пытаясь освободиться, а затем оглядывается, нервно дыша. Он в каком-то подвале? Сколько времени прошло? Где Хаяси и что с отрядами? — Молодец, — выплевывает Накахара, понимая, что сидит на стуле. Руки и ноги в цепях. Настолько они его остерегаются? — Как освобожусь, запрошу для тебя медаль от Портовой Мафии. Звонкая пощёчина бьёт в то же место, что всё ещё пылает после первого раза. Только на этот раз задевает и рану на губе, оставленную после встречи с чужой туфлей. — Ты слишком дерзок для того, чей клан мы полностью уничтожим в течение десяти минут. — Значит, две медали, да? Акайо пальцами в перчатках хватает его за подбородок, поворачивая к себе лицом, и дыхание мужчины можно почувствовать на губах — настолько близко он подошёл. Жёлтые пожирающие глаза заставляют напрячься не больше, чем слова до этого. Но зато теперь Накахара знает: прошло не так много времени, и его люди всё ещё не убиты. Он не знает, где находится, но операция в клубе ещё идёт. — Мне хотелось бы сиюминутно поиздеваться над тобой, но сейчас я нужен совсем не здесь. Дождись меня, хорошо? — наигранно-мягко произносит Кимура, и безумие его глаз вызывает дрожь в коленях. Мужчина приближается ещё чуть-чуть, и оставляет на побитой щеке мягкое касание губ, пока пальцами сжимает челюсть едва не до хруста, заставляя сжать зубы от боли. Тошнота гадким комом подходит к горлу. Теперь ситуация достаточно критическая?! Кимура отстраняется, убирает руку и поворачивается к нему спиной, собравшись уходить, когда Чуя окликает его: — Кимура! Нужно задержать. Нужно дать время отрядам разобраться со всеми отдельно. Хаяси и Акайо вместе принесут больше потерь, чем поодиночке. Акайо поворачивается к нему с заинтересованным выражением лица и лёгкой улыбкой. — Почему вы не уничтожили весь Накахара-кай ещё в тот вечер два месяца назад? Почему только Глав и не всех солдат? Чуя дышит глубоко, но смотрит прямо в лицо в поисках ответов. Он никогда не был уверен полностью в том, что Хаяси-кай приложил руку к убийству его семьи. И сейчас сам не знает, какой ответ хочет услышать, но то, что следует дальше, перемалывает каждую его косточку: — Прости? Ах, да~, — он улыбается шире, снова делает к нему несколько шагов и чуть склоняется. — Нашего наследника же уверяют, что это мы, злодеи, убили его папочку и мамочку. Ты же думал о том, что работаешь в команде с настоящими убийцами, м? Не разочаровывай меня, Накахара. Чуя сглатывает горький ком, моргая. Догадываться — одно, слышать, что догадка правдива — другое. Слишком много ниточек всё это время вело именно к Портовой Мафии. Чёртовы лимоны, чёртовы бомбы. Взрывы — специализация этой блядской прогнившей организации. Сомнения Рембо и Верлена, слова Дазая — всё мешается, не давая вздохнуть. — Портовой Мафии не было выгодно в разгар войны убивать союзников. — Верно, — кивает Акайо, блуждая взглядом по его лицу. Чуя глотает собственную кровь. Его сейчас вырвет. — Хороший ход, чтобы отвести от себя подозрения, да? Мори всегда был слишком умен. Как и его верный пёс, Дазай. Подстроить такое, поставив очень многое на кон… Как удобно убедить не знающего ничего мальчишку, отношения с которым повлияют на отношения с самым влиятельным кланом города, что мы — враги, а они — друзья. Что тебе обещали? Помочь отомстить? Сделать из тебя кумичо? Чуя отводит взгляд, будучи не в силах ответить, вызывает у ублюдка смех. Он чувствует, как слезы начинают жечь горящие глаза, но не позволяет себе выпустить ни одну из них. Не при Кимуре. — Ну что? Отомстил? Кому? — с издевкой говорит Акайо, проводя пальцами по линии челюсти юноши. Кому? Больно. До спазма в желудке, до гула в ушах, до дрожащих рук. Ему нет смысла врать. Настроить Накахару против Портовой Мафии если только, но Советник убеждён, что сегодня они тоже нанесут непоправимый удар. Да и вряд ли они решат оставить его в живых, ведь не знают о его, Чуи, способности. Это всё было правдой. Чуя обязательно проверит это ещё раз, после, но сейчас он в это верит. — Даже если придётся мстить не вам, — рычит наследник, уходя от прикосновения, и подаётся вперёд. — Я всё равно убью сегодня каждого из вас, — слова пропитываются искренней ненавистью, как и темнеющие голубые глаза. — А с тобой сделаю это особенно медленно. — Ты даришь мне надежду, Накахара. Мужчина отходит от него, ухмыляясь, а затем ретируется из помещения, закрывая за собой тяжёлую металлическую дверь. Чуя провожает его ненавидящим взглядом и только сейчас замечает, где находится. Бетонные стены, пол, — всё в крови. Ещё свежей, алой, а где-то — уже почерневшей. У стены стоит длинный стол с оружием и хирургическими инструментами, каждый из которых тоже испачкан красным. Больные ублюдки. Накахара чувствует, как по всему телу бегут тревожные мурашки от одной только мысли, что тут происходило. И что могло случиться и с ним. Откуда-то сверху доносятся выстрелы, заставляют вздрогнуть всем телом, обернуться. Он на цокольном этаже. Парень хмурится, активируя Смутную Печаль, и ломает цепи. Ему нужно выбираться отсюда. ____ Медленный выдох теряется в громких выстрелах и криках, они разносятся отовсюду. Выбегающие из здания люди толкают в плечи, но вскоре никого лишнего не остается. Только союзники и враги. И будет хорошо, если и те, и другие сегодня здесь полягут. Дазай заходит в здание, перешагивая через чьё-то тело, и окидывает уже лучше освещённое помещение ленивым взглядом. Стрельба медленно утихает, когда со второго этажа спускаются двое мужчин. Люди Хаяси-клана на каждом этаже лежат мёртвыми на полу. Здесь и люди его, Дазая, отряда, но он не ищет взглядом знакомые лица среди убитых, смотрит теперь только на Глав, стоящих на первых ступеньках лестницы. Каждое оружие теперь направлено дулом в их сторону. Большая часть отрядов уже на улице, оттуда доносятся пара выстрелов — добивают тех, кто выжил. Но и здесь, в «Joule», людей не меньше пятидесяти. Осаму поднимает подбородок, краем глаза замечает стоящего на втором этаже Верлена с клинком. Мужчина весь в крови, хотя с его-то способностью оружие почти ни к чему. Едва ощутимое, но неприятное чувство накрывает всё тело. Дазай не может уцепиться за нужную мысль, не может понять, что не так, что именно вызывает в нем это чувство последние месяцы. — Господин Исполнитель, — произносит Кимура, возвращая к себе внимание, и Осаму кивает, убирая руки в карманы. — Приглашая вас в гости, я имел в виду… немного иную ситуацию. Дазай усмехается. Акайо — игрок. Они с ним одной породы. — Прошу меня простить, Кимура-сан, я не мог оставить своих друзей скучать. Кстати, не видели одного из них? Маленький такой, — Дазай указывает ладонью «примерный» рост Чуи, занижая его больше, чем стоило бы. — Рыжий. Бегает и орёт постоянно. Хаяси и Кимура в ногу спускаются со ступеней. — Ты о той накахарской крысе, Дазай? — хмыкает Хаяси, не спуская с мужчины глаз. — Как невежливо! Мы не переходили с вами на «ты», Хаяси-сан, — с укором цокает Дазай, качая головой, а затем поворачивается к Хироцу. — Говорил же, какой тут клан? Невоспитанные дикари. Рьюро, кивнув ему, достаёт серебряный портсигар и обхватывает губами одну из сигарет. — Дазай-сан, нам большего и ожидать не следовало, — вежливо говорит Хироцу, поджигая сигарету и затягиваясь. — Дикари, что всегда были на шаг вперёд, — подмечает Кимура. — Но мы все видим — наши люди легли. А на нас наставлено не меньше тридцати автоматов, так? — тянет улыбку мужчина, разводя руки. — Мы в западне, верно, Норайо? — В самой настоящей, — кивает Хаяси. Дазай не может сдержать понимающей улыбки, склоняя чуть голову. Он знал, что произойдёт это. Знает, к чему всё движется. Каждое дуло направлено сейчас на этих двоих, дай только приказ. Но всё сложнее. Это становится понятно, когда у Исполнителя за спиной, на улице, начинают раздаваться новые выстрелы. Они были предупреждены. Иначе остальные солдаты, нет, целое войско не смогло бы добраться до центра города так быстро. Они были предупреждены. — Отряд «Н» и «М», на улицу, сейчас же! — слышится приказ Гин Акутагавы, и Дазай кивает. Пока его люди выдвигаются сплошным потоком, не задевая его, он смотрит прямо в довольное лицо Кимуры, которое хочется пару раз приложить о стену. — Останетесь с нами, Дазай? — Разумеется. Кимура достаёт из чехлов два острых кинжала, приготовившись броситься на Осаму, но именно в этот момент потолок начинает осыпаться, а стены — дрожать. Поэтому мужчина останавливается, переглядываясь с Норайо. По зданию разносится почти животный крик, вызывая у Дазая весёлую улыбку. После этого кусок пола недалеко от них обваливается на этаж ниже, на парковку, поднимая пыль, а Акайо оказывается снесенным с ног стремительной красной вспышкой. — Крошка нашёлся! Я выиграл в этой игре! — восклицает Дазай, пожимая плечами и смотря теперь на Хаяси. Ударом ноги Чуя сносит Кимуру в стену и выпрямляется, оглядываясь. Дазай стоит у входа в клуб, и Накахара рычит, решая сделать шаг к нему, вспомнив слова Акайо, но его опережают — с зелёной вспышкой в руках Хаяси, летит на Исполнителя и выкидывает их обоих из здания, разбивая широкие стеклянные двери. Накахара давится глотком воздуха — сначала от злобы, потому что подонок это заслужил, а после — от нерационального порыва рвануть следом и окликнуть мужчину. Проверить. Он мотает головой, не позволяя лишним чувствам и мыслям пробраться в голову. Осаму справится сам. Не справится — оно даже лучше. Кимура поднимается на ноги быстро, но все ещё дезориентированный ударом. Летит на него с кинжалами, и Чуя, прикладывая способность, прыжком поднимается в воздух, нарушив гравитацию, и тут же спешит вниз, на Советника. Хватает его за грудки и утягивает за собой в зияющую дыру в стене. Они с грохотом приземляются уже на улице, и наследник не успевает проанализировать обстановку, лишь слышит перестрелку, что режет по ушам. Каждый сантиметр его тела дрожит от болезненного падения. Через мгновение парень накидывается на отлетевшего дальше Кимуру, зло рыча и ударяя его кулаком по лицу, прижимая собственным усиленным весом к земле. Адреналин бьёт в голову, туманит рассудок. Чуя бьёт один раз, в челюсть, второй раз, в нос, слышит хруст, а затем снова и снова, пока обездвиженный не начинает давиться собственной кровью, звонко смеясь и окончательно выбивая этим из реальности. Ненавижу. Ещё один удар. Презираю. Снова. Конченные, грязные твари. Чужой острый кинжал проходится в нескольких миллиметрах от лица, но успевает задеть кожу, опаляя болью. Накахара сжимает челюсть и выбивает клинок из кулака Акайо. Второй тот потерял при падении. — Каким бы профессионалом ты ни был, сукин сын, я сильнее. — Давай, Накахара, убей меня, — улыбается Советник, скаля окровавленные зубы. Его ярко-жёлтые глаза мерзко закатываются. Парень кладёт ладони на чужую шею, с силой сжимает в животной ярости, пока Кимура не начинает хрипло кашлять, хватаясь за его руки и дергаясь. Мужчина подчинён Смутной Печали, он более не в силах двинуться. Власть и жестокость чувствуются слишком сладко, почти приторно, на языке, мешаясь во рту с собственной кровью и гневом. Слишком хорошо, почти эйфория. — Чуя! Юноша тут же вскидывает голову в сторону кричащего. Верлен смотрит на него шокировано, но сразу же берет себя в руки, качая головой. Подходит ближе, заглядывая в глаза, но Накахара в тот же миг отворачивается, смотрит в ненавистное лицо. — Не они убийцы твоих родителей. — Я знаю. Убей или будь убитым. Хруст чужой сломанной шеи навсегда останется в его памяти. Парень тяжело выдыхает, вставая на ватные ноги. Он не смотрит на Старшего лейтенанта. Не может, не после того, как тот увидел в нём нечто нечеловеческое. Чуя отыскивает взглядом Акутагаву, что убивает расёмоном сразу нескольких противников, держа руки в карманах. Он видит Хироцу, держащего в зубах сигарету, и два пистолета в его руках. Видит полнейший хаос, кровавую перестрелку, но затем и Хаяси, чью способность Дазай уже аннулировал. Они дерутся на кулаках. Даже без оружия. Чуя старается собраться. Не может. Слишком много шума, слишком много крови. Собственная рана на руке горит и сочится — швы, которые вот-вот планировал снять, разошлись. Спину ломит после падения, двигаться крайне тяжело. Он облизывает пересохшие губы, а затем, нахмурившись, отталкивается от земли, чтобы приземлиться на крышу клуба, проламывая под собой бетон. С шестого этажа территория просматривается лучше. Чуя набирает воздуха в лёгкие, снимает с рук перчатки и роняет их на пол. Фитиль свечки оказывается шнуром динамита. С помощью Смутной Печали он вырывает из здания большие куски, направляет их в сторону противников, чьё количество сокращается, но всё ещё превышает численность союзников. Он одним ударом сносит десятерых, стараясь не задеть своих людей и людей Мафии. В голове по-прежнему раздаётся голос Кимуры, его смех. А Смутная Печаль горит в груди, вырывается наружу, злобно хохочет в голове, затем будто нашептывая что-то на ухо. Она пускает ток по позвоночнику, управляет, растекается до кончиков пальцев. Контролируй эмоции, Чуя. Вздох не сделать — рёбра сдавливает. Ещё один вырванный кусок здания — и оно постепенно начинает рушиться под ним. И Чуя замечает нечто странное, что заставляет его остановиться. Люди его клана, отличаемые по одежде и оружию, вдруг стремительно направляются в здание. Что происходит? Чей это приказ?! Они преследуют солдат Хаяси. Какого черта?! Здание вот-вот рухнет! Чуя прыжком спускается вниз, образует трещины на асфальте, ищет взглядом хоть одно знакомое лицо и видит Гин, что ножом перерезает горло незнакомой женщине. Та падает замертво, истекая кровью. — Гин! Почему мой клан входит в здание?! Чей это приказ?! ГИН! Девушка смотрит на него удивлённо из-под чёрных прядей, что закрывают лицо, и медленно качает головой. Она не знает… Чей это приказ? Чуя тут же срывается с места и бежит в сторону главного входа, но его хватают за руку и с силой тащат назад. — Поздно, Чуя, — знакомый голос заставляет вздрогнуть, обернуться и тут же оттолкнуть. Мужчина несильно пошатывается, но остаётся на месте. — Всё кончено. — Что? Что поздно, Дазай?! Мать твою, они там все сейчас… Накахара не может вздохнуть, снова подаётся вперёд, активируя Смутную Печаль, но его ослепляет яркий голубой свет, чужие руки перехватывают талию, отталкивают в сторону. Здание разрывается прямо на глазах, взрыв заставляет шагнуть назад, споткнуться, едва устоять на ногах. Жар опаляет. А затем полная тишина в ушах — он ничего не слышит. Лишь благодаря способности замечает, что в их сторону летит огромный кусок крыши. Он не заденет его, Смутная Печаль не позволит. Не заденет его, но не Дазая. И Чуя поворачивает к нему голову, встречаясь с каре-золотистым омутом. Не может, не успевает увидеть в нем эмоции, понять. Исполнитель Портовой Мафии умрёт прямо сейчас, и облегчит этим Чуе жизнь. Облегчит месть. После будет Мори, но сейчас он. Длинный придурок с несмешными шутками. Он должен умереть. Должен. Чуя бросается в сторону, не слыша ни криков, ни взрывов, ни грохота рухнувшего горящего здания. Он кидается на Осаму, заставляя упасть на спину, закрывает собой и утыкается лбом в чужие ключицы, обтекая способностью их обоих. Окуная в тёплое красное облако. Дыхание тихое, сбившееся. Его почти нет. Чуя жмурится, ощущая чертовски сильную головную боль и текущую из носа вязкую алую кровь, капающую на чужую кожу. Он судорожно выдыхает. Сознание теряется в небытии. Перед глазами только огромная непроглядная бездна. А под ладонями — едва колышущаяся в спёртом дыхании чужая грудь. — Ты такой благородный, Лисёнок… Голос почти лишён насмешки, упрёка. Тон такой тихий, хриплый, прерывается непродолжительным кашлем, из-за которого тело под ним вздрагивает. Чуя ощущает это слишком хорошо, и собственное тело дрожит. Он приложил Осаму лопатками о бетон, когда прикрывал, и тот теперь дышит с хрипами. Накахара поднимает голову, заглядывая в окровавленное лицо, и Дазай тянет слабую усмешку, из-за которой все органы сжимаются. Он спас его. Не дал умереть врагу, что убил его родителей. Не дал умереть. — Чёрт, и в этот раз не получилось… — Осаму вздыхает, откидывая голову назад. — В следующий обязательно получится, — ненавидяще рычит Чуя в чужое лицо, а затем подскакивает, оборачиваясь, и уже собирается рвануть вперёд. Туда, в горящее здание. Черт с ним. Там его люди. Может, кто-то ещё жив. Его люди снова гибнут во взрыве. Почти целый отряд. Горячие пальцы хватают его за локоть с ощутимой силой, тянут на себя, вынуждая остаться на месте. — Ты им уже не поможешь. Здание обваливается на глазах, складывается, и Накахара беспомощно изламывает брови, пока сердце в груди разрывается на части. Он оглядывается: все оставшиеся в живых находятся уже дальше от клуба, а кругом лежат человеческие трупы. Все, кроме него, знали, что в здании заложены бомбы. Все знали. Чуя, стоящий на сбитых в кровь коленях, отчаянно оборачивается, находит вдалеке Поля Верлена, опустившего голову, а затем снова глядит на Осаму, что приподнялся рядом на локтях. И горячие слезы сами начинают течь по щекам и подбородку, он чувствует солёный вкус во рту, жмурится, вздрагивая плечами и позволяя себе несколько болезненных всхлипов. — Хаяси ушёл, но его клан полностью уничтожен. Всё кончено, Чуя. Дазай тянет к нему руку, чтобы убрать с лица растрепанные пряди, и Накахара активно качает головой, отрицая его слова. ____ — Ne me touche pas, fils de pute! — Нам нужно поговорить. — Поговорить?! Дазай видит, как резко Чуя разворачивается, едва не падает, когда его ведёт в сторону. Он сокращает расстояние между ними, толкает Осаму в грудь, заставляя сделать шаг назад, почувствовать спиной двери лифта. Ушиб, который он заработал при падении на асфальт и камни, тут же даёт о себе знать — лицо морщится в болезненной гримасе быстрее, чем мужчина успевает взять себя в руки. Накахара кидается на него в отчаянной ярости — на покрасневшем лице видна каждая его эмоция. Сердце в груди начинает биться тяжелее. Какая-то часть его, Дазая, осталась там, погребённая под крышей здания. Они только-только переступили порог квартиры, а Чуя уже хватает за его грудки, тяжело и рвано дыша. В голубые глаза смотреть практически невозможно — Осаму слишком давно не видел таких чувств. — Поговорить хочешь, м? — юноша скалится, сам на себя не похожий. — Давай поговорим, — он сжимает пальцами рубашку Осаму почти до треска. — Говори! Говори, придурок, о том, что хотел сказать мне пару часов назад на стоянке! О имени говори, Сюдзи! Сирота, да?! — выплевывает Чуя, а Дазай чувствует, как внутри него всё вздрагивает от упоминания. — Знаешь, мне тебя ни капли не жаль. Ты отправил меня на задание, прекрасно зная, что этот подонок Хаяси обо всём знает. Отправил меня туда. — Чуя толкает его ещё раз, но Осаму, опустив голову, смотрит в чужое разгневанное лицо, не поднимая рук и не сопротивляясь. — Хотя знал, что это ловушка, я прав? Отвечай мне! — Да, — честно выдыхает Дазай, и тонкие брови парня на секунду поднимаются вверх, а после изламываются. — Ты ведь знал о бомбах в здании? — Да. Но твой отряд не должен был… — Мне плевать! Я найду того, кто отдал приказ! Ты не сказал мне, что там бомбы! А ещё… — Накахара вдруг зло усмехается, пока Дазай терпит боль в позвоночнике и лопатках. — Бомбы… Лимоны… Так ведь вы избавились от моей семьи? — Чуя… — Осаму понижает тон, хмурясь, хочет поднять руки, чтобы убрать чужие, но Накахара дёргает его за ворот рубашки, крича: — Отвечай мне, мать твою! Портовая Мафия убила мою семью?! Рёв стоит в ушах, и холод покрывает все органы. Дазай слабо сжимает губы, смотря теперь в голубые глаза холодно. — Да, это была Портовая Мафия. Чуя явно был готов к этому ответу, но что-то в его лице меняется. Нервно дёрнувшийся уголок губ, или эта горечь в глазах. Дазай впервые не может уловить чужие эмоции, давясь комом своих. Но сглатывая его. Он, в конце концов, профессионал. Так ведь? — И чьё это было задание? Твоё? — уже намного тише, хрипло говорит юноша, отпуская руки и взгляд, что падает теперь куда-то на уровень ключиц мужчины. — Если я скажу "нет", ты поверишь? Тишина квартиры бьёт по ушам. Дазай смотрит на то, как Чуя медленно заглядывает в его лицо исподлобья, и видит перед собой нечеловеческое с божественной силой внутри. Он видит разбитого мальчишку, что теряется от этого вопроса. — Пойдём на кухню, — уже твёрже говорит Осаму, проходя мимо парня вглубь квартиры. Тот приходит не сразу, ему необходимы секунд десять. Но теперь Осаму не улавливает на бледном испачканном кровью лице ничего. Пустота. Чуя садится перед ним на стул, и мужчина достаёт аптечку и бутылку с виски. Ему впервые за четыре года очень хочется закурить. Дазай берет тонкую руку пальцами и не получает сопротивления в ответ. Закатывает рукава когда-то белой и местами порванной рубашки и смотрит на рану Чуи, сведя брови. Ночную тишину прерывают лишь редкий шум машин за окном и чужое тяжёлое дыхание. Осаму принимается вытирать уже засохшую кровь ватным диском, пропитанным обеззараживающим средством. Чуя даже не дёргается, хотя кожу явно щиплет. — Если тебе важно это знать, — начинает спокойно Дазай, внимательно смотря только на руку Накахары, — то я не знал об операции, в которой умерла твоя семья. Мори не ввел меня в курс дела. Вряд ли тебе станет от этого легче. Я вернулся в офис тем вечером, когда ты уже был там, и мне дали задание — быть наставником наследника Клана. Тогда же и сказали: Глава, его жена и старший сын мертвы, — кисть в его пальцах мелко вздрагивает. — И, Чуя, — Осаму наконец заглядывает в голубые глаза, смотрящие на него стеклянным взглядом. Его пальцы с ватным диском останавливаются. — Будь это задание моё, я бы его выполнил. Потому что я — Исполнитель, а Огай Мори — Босс. Даже я не знаю, что будет после завершения войны, но если ты завтра же рванешь в его кабинет мстить — будешь убит, а твой клан потеряет ещё одного Кумичо. Рыжеволосый моргает, отводя взгляд в стену, стекло в нем трескается, и Дазай замечает, как дрожат поджатые губы. Дрожь охватывает даже острые коленки парня. Он понимает: Чуя не знает, что ему делать. Не знает, как справиться с тем, что внутри. И Осаму когда-то был в точно таком же состоянии. — Я вступил в Портовую Мафию, когда мне было четырнадцать. В тот момент Сюдзи Цусима умер. — Дазай стирает последние остатки крови и грязи, чуть нажимая на покрасневшую кожу. — У меня был здесь близкий друг, — он берет нитки в руки, не видя, — чувствуя, — изучающий взгляд, и обрабатывает иглу. — Тогда я знал, зачем и почему живу, — негромко и честно делится мужчина, отмечая, насколько непривычно эти слова ощущаются на языке. Он начинает зашивать рану, игнорируя то, как от боли чужая рука дёргается, но остаётся на месте. — Он погиб на одном из заданий Мори, в котором этот исход был очевиден. А я остался тут, в организации. Потому что в этом месте, где контактируешь с насилием, смертью, чувствами и желанием, можно коснуться истинной природы человека. Я думал, что смогу найти причину, чтобы продолжать жить. Но люди умирают, сегодня, вчера… Не остаётся ни личности, ни души. Так было и будет. Он делает последний стежок, выпрямляется и смотрит в бледное как полотно лицо Чуи, что, кажется, почти не дышит. Тот глядит то ли недоверчиво, то ли разбито и явно не знает, что сказать и сделать. — Встань, — говорит Осаму, и тот встаёт. Кажется, без сил и желания, но встаёт. — Повернись спиной. Длинные пальцы касаются застежек, что стягивают чёрный корсет, и мужчина взглядом гуляет по рыжему затылку, опущенным тонким плечам, что подрагивают в неровном дыхании, спускается медленно по выпирающим лопаткам, рассматривая, потом вниз, к собственным рукам. Он расстегивает застежку одну за другой, пока корсет не освобождает помятую рубашку и не ложится на стол. Осаму поднимает руку и проходится тыльной стороной двух пальцев по шее Чуи, кладёт мягко ладонь на плечо и большим пальцем оглаживает верхние позвонки, пробуя наощупь и чувствуя через одежду жар чужой кожи. Собственное дыхание становится глубже, но понять собственный позыв он не может. Чуя плавно шагает вперёд, застывает на секунду, тяжело дыша, а затем смотрит через плечо и лишь кивает. Он уходит с кухни молча, шлепая босыми ногами по полу. Мужчина садится обратно за стол, наливает в бокал виски и начинает анализировать прошедшую операцию для отчёта перед Мори. Хаяси ушёл, но на его поиски выделят время и людей. Клан врага уничтожен, но пока Норайо жив — ничего ещё не закончено. Но Портовая Мафия задышит спокойнее, особенно после успешного заключения договора с Китаем. Огай вернётся в Японию завтра, и с ним нужно будет обсудить дальнейшие действия. К Мафии вернулись Южный и Восточный район, к Накахара-кай — Север и Запад. Осталось лишь разобраться с мелкими организациями, что были на стороне Хаяси, но это дело достанется Чёрным Ящерицам. Союз с кланом Накахары уже с завтрашнего утра будет расторгнут, и представители организации вернутся в свой штаб в северном районе. И вскоре потребуют Чую. Осаму моргает, делает глоток виски, и в мыслях снова проносится разговор с парнем. Тот уже слишком многое знает про Исполнителя, а если полезет и дальше — может оказаться под угрозой или стать ею. Поэтому будет лучше, если Чуя вернётся в свой клан и окажется подальше от офиса Портовой Мафии. И всё же есть несколько «но». И главное из них — Огай Мори. Дазай прокручивает в голове звук открывающегося лифта, сжимающие его рубашку пальцы, крик и необъятную злость. Теперь Чуя знает, кому мстить. Чуя, что готов был кинуться за людьми, о которых не имеет даже представления, в складывающееся здание. Откуда такая верность тем, с кем едва познакомился два месяца назад? Которые связаны с ним одним только статусом. Лифт. Осаму дёргается, понимая, что звук действительно стоял в ушах не фантомно, тут же подскакивает с места, выходя в коридор. Всё как и было — квартире слишком тихо, нет шума воды в душе. Мужчина быстрым шагом направляется в сторону ванной комнаты и дёргает дверь, та поддаётся — никого. Он поджимает губы, хмурится, открывает следующую дверь, ведущую в спальню, в которую он так ни разу и не зашёл с переезда наследника к нему. Осматривается, отмечая идеальный порядок, застеленную аккуратно кровать и… никого. Накахара успел сбежать. Дазай тут же мчит к лифту, нервно жмёт на кнопку несколько раз, доставая из кармана телефон, на экране которого видны трещины. Сообщения от Мори и от знакомого светловолосого мужчины в очках, несколько пропущенных звонков. Он набирает номер Акутагавы, заходя в лифт и замечая, что собственное дыхание сбилось. — Дазай-сан? — Рюноске, — резко говорит Осаму. — Срочно пошли своих людей на обход территории вокруг офиса и моего дома. Три человека в аэропорт и три на вокзал. — Кого найти? — холодно и решительно спрашивает Акутагава, сразу же настроившийся на выполнение приказа. — Накахару. Дазай сбрасывает вызов, вылетает из лифта раньше, чем его двери успевают открыться полностью, и бежит на улицу, окидывая её взглядом. Со своей способностью Чуя мог уйти куда угодно, он сейчас может быть уже на другом конце города. И неизвестно, что им движет — стремление отомстить или желание сбежать из страны, подальше от якудза. Осаму трёт переносицу пальцами, хмурясь, и пытается выстроить мысли и план действий. Сознание туманят навязчивые эмоции. Исполнитель снова включает телефон и набирает номер Чуи, но тот выключен. И скорее всего уже уничтожен, чтобы не смогли найти. Парень не знает Йокогаму, но знает, куда можно пойти. Осаму смотрит на номер телефона Поля Верлена и скрипит зубами от злости, всё же не набирая. Он должен был предугадать это, ведь Чуя ослеплён эмоциями. В нём бурлит столько чувств, что он вряд ли в состоянии контролировать Божество внутри. Не каждый бы смог. Дазай решает сесть в машину и первым делом объехать район, каждую чёртову улочку, пройтись везде, где только можно. Его телефон разрывается от звонков Мори и Куникиды, но Осаму не отвечает. Огая уже наверняка обо всём уведомили, оттого он и пытается до него дозвониться. Но Дазай не берет трубку — не потому, что ему нечего сказать, а потому, что знает, что услышит. Щенок, что должен был быть на цепи, сорвался и показал клыки. И Исполнитель позволил этому произойти. Он не заметил, как начал делать Чую сильнее, а не послушнее; ломая мальчишку каждый день на протяжении нескольких месяцев, смотря в глаза, полные злобы, и на тело, что страдало от каждой тренировки, он лишь смеялся и требовал-требовал-требовал. А сегодня, увидев разбитое лицо с порезом на щеке и чужие слёзы, не смог выдавить и улыбки. От Акутагавы звонков и сообщений не поступает. Накахары нет ни в аэропорту, ни на вокзале — он бы не смог спрятаться от Чёрных Ящериц. Дазай около двух часов мотается по городу, но не находит и следа разрушений, что удивляет. Всё также тихо, будто по Йокогаме сейчас не ходит агрессивный мальчишка с неконтролируемой способностью. Скорее всего, Чуя уже у Верлена. Осаму переступает порог квартиры, прислушиваясь, но не слышит ни звука. Он выдыхает тяжело, шумно, скидывает туфли, проверяет ещё раз телефон и хмыкает, увидев в сообщениях одни угрозы. Усталость цепляется за него ледяными пальцами, утягивает в мучительно крепкие объятья. Спину ломит так, будто кусок здания всё же рухнул на него. По пути на кухню Дазай расстегивает пуговицы испачканной рубашки, но пальцы замирают где-то на середине. Он останавливается, тупо уставившись вперед. На Чую, что сидит на высоком стуле, смотря на него прямо и решительно. С сигаретой между пальцев. Отвратительный запах. — Что, местным бездомным ты надоел, и они тебя выгнали? — Дазай говорит безразлично от дикой усталости и головной боли, закатывая глаза и проходя дальше. Его тревожит собственное сердце, что учащается в ритме. Тревожит, когда он чувствует, как сосёт под ложечкой. — Почему вернулся? — Действовал на эмоциях. Повернутый к нему спиной, Дазай усмехается и ставит бокал на столешницу громче, чем положено. — Ещё бы. — Я не собирался идти мстить, — с тенью возмущения в голосе разворачивается к нему Чуя. Это слышно по тому, как стул проезжается по паркету. А ещё чувствуется этот острый взгляд в спину. — Ясно. Почему не пошёл к Рембо? На твою защиту готов встать целый клан, — Осаму поднимает взгляд в стену, делая глоток виски, что горечью остаётся на языке. Он ждёт ответа, но Чуя слишком долго молчит, заставляя обернуться. — Сегодня погиб почти целый отряд. С них хватит. Я не хочу войны с Портовой Мафией. Я знаю, что нужен вам, нужен Мори из-за моей силы. Я готов сотрудничать, но у меня есть условия. Голос Накахары не дрожит. Он говорит негромко, но уверенно, поднявшись при этом с места и положив одну руку на ребра, а во второй держа сигарету, едкий дым которой тает в воздухе. Делает шаг к мужчине, убирающему свободную ладонь в карман брюк. — Условия? — это вызывает у Дазая искреннюю усмешку. Признаться, даже удивляет. Он улыбается, но смотрит в голубые глаза внимательно, ища в них ответы. Мотивы Чуи понятны, понятно и то, что парень будет делать дальше. То же самое, что и Осаму. — Да, — парень затягивается, изящно изгибая кисть. Выдыхает. — С этого дня я буду участвовать в каждом собрании. Особенно, если дело касается моего клана. Буду в курсе всех заданий, каждой мелочи, что поменяется или добавится в план. Я хочу спокойно встречаться с моими людьми и получать от них информацию. Я больше не собираюсь сидеть в квартире в неведении, пока остальные решают, что мне делать. Мне нужна гарантия, что мои люди не будут тронуты, и взамен я выполню любое задание от Портовой Мафии, — убедительно произносит Накахара, сохраняя спокойное выражение чуть румяного лица, покрытого ссадинами с синяками и слегка отёкшего от ударов. У него разбита губа, что явно оставляет на сигарете темно-алый след, растрепаны волосы, рубашка местами изорвана, и костяшки рук, как и у Дазая, сбиты. Мужчина видит, что наследник едва стоит на ногах и сильно дрожит, но голубые, покрасневшие от слез глаза смотрят глубже, чем хотелось бы. Спина прямая, движения плавные. — Ты ведь понимаешь, что Мори может начать вырезать твой клан, одного человека за другим, пока не добьётся своего? — бесстрастно говорит в ответ Дазай, скользя взглядом по его лицу, к которому хочется прикоснуться. Избавиться от Накахара-кай никогда не было легкой задачей. — Понимаю, — кивает парень, делая ещё один небольшой шаг вперёд и затягиваясь. Осаму не двигается, касаясь тазом столешницы. Всё его тело, каждая клеточка загорается от интереса. — Я уничтожу Йокогаму в таком случае. Моей силы будет достаточно, чтобы стереть этот город с лица Земли. Мне нечего терять. Он наклоняется к Дазаю, позволяя почувствовать свой запах, тушит сигарету о пепельницу, стоящую на столешнице сбоку от Исполнителя. И Дазай знает, что слова парня — правда. Может. Видел сам. Но Исполнитель склоняет голову в согласии не из интересов Портовой Мафии и Мори, не из стремления помочь Чуе пробиться глубже и не из опасения за город, который тот способен разрушить. Он кивает ему из чистого любопытства.Конец первой арки.