В баре «100 рентген» сегодня глазному яблоку плоти негде было упасть. Ещё и покурить в дверях сгрудились — не протолкнуться. Под дождиком долго мокнуть не хотели, а потом жрать антирад. Бармен разговаривал с очередным «перспективным» Новичком. По хитрющим глазам видно, что сделают из парня «Отмычку», которого сталкеры берут на задание как пушечное мясо, не жалея его жизнь и используя для отвлечения внимания мутантов и проверки аномальных зон.
— Эд, подходи, полечимся!
Успенский чуть скосил взгляд на того, кто снова набивался в товарищи. В этот раз угощали. Трое аборигенов, не гопников, не крыс, с хорошей честной ксивой. Эд с ними уверенно ходил в Зону собирать гербарий или на зачистку биомассы. Они и нюком с антирадом делились, и жратвой, и яманал Джаз у них по понятиям. Лидер группы и позвал. Эд сел рядом, ловя в ладонь стопку с ледяной водкой. Вынул свои консервы и снэки.
— За что пьём?
— Новый рейд отмечаем.
— Надо по возвращении отмечать, а не до энергозатрат. Вам четвёртый нужен? Не, не хочу. Неизвестно, насколько зависнем, а я на работе не договорился.
— Да ты гонишь! До сих пор на зарплате?! И что дают, кроме смешных денег? — Самый молодой и жестокий сталкер Амба грудью лёг на стол.
— Продукты и воду.
— А женщины на заводе есть? — Полбара оживилось, даже Хозяин вскинул острые по-вороньи чёрные глаза. — Гы! Они есть, но они под стеклом!
— Женщины — это глюки!
— Аномалии.
— Зомбаки прирученные. Женщин Дед Мороз приносит тем, кто был хорошим мальчиком и не дрочил целый год!
— Придурки, — процедил Эд, скупо хрустя улыбкой и снэком, Амба с удовольствием лопал пайковой «Завтрак туриста». Успенскому налили ещё стопарик.
— Ты подумай хорошо, мерх, есть стоящее задание. Но опасное. Дак тебя же хрен испугаешь, да, Эд? Нам Бармен женит «отмычку», но мне надо крутого и опытного. А аномалии, бля, мы скормим болт!
Амба прищурился.
— А ты почему без женщины, Успенск?
— Я импотент. — Эд замахнул вторую стопку, звон в голове прошёл.
— Не заливай нас, браток! — аборигены недоверчиво осклабились. — Нет так нет тёлки. Хлопотно с ними, а с бэбиками ещё хлопотнее. Родится неведомая зверушка, а тебе на неё всю жизнь потом смотреть.
Эд привык, что еда не имеет вкуса, на зубах хрустит песок, кожа горит и чешется, когда заживают раны и ожоги, что все вокруг него теряют лица, словно они стираются ластиком. Держаться особняком в каждом рейде, даже если делали групповую вылазку, стало обычным делом. Эд не был героем. Когда другие гибли в аномальных зонах, в нём не прорывалось криком: «Слава Тарковскому, что это не я!» Эд не спешил помочь или поделиться артефактом. Все знали, на что шли, что каждому Зона выставляет плату за удачный хабар. В этом мире каждый был сам за себя, иначе шанс выжить терял в процентах. Никто более-менее здравомыслящий злобу не вынашивал. В этом мире дружба стала именем нарицательным. Стёрлись её грани, все понятия размылись и потеряли цвет. Те, кто заводили семьи, связывали себя по рукам и ногам сомнительным аргументом. Мол, теперь я не одинок. И что? Эд покусывал нижнюю губу — не одинок, но провизии теперь нужно на двоих. А потом приходил страх: чем закончится беременность измученной лишениями жены? Эд видел пару раз такие семьи: женщины прижимали к груди кульки, а сами передвигались как тени, с пустыми, выплаканными глазами. Явление «дети» сходило на нет. Вот где начинался настоящий страх: а в чём заключалось будущее?
Эд жил в сносном строении, верхние этажи разрушились, а три нижних выстояли. На каждом этаже по четыре квартиры. Отопление печное, свет по часам, и то хорошо. Можно было покашеварить, накипятить воды и помыться. Питьевая вода закупалась раз в неделю, за её качество никто не ручался, она была невкусным дистиллятом, но лучше той непрозрачной жижи, что текла из водопровода, пахла химией и часто меняла цвет. У Эда было пара мешков с ячневой крупой и полбой, батарея консервов. Хороший запас питьевой воды. Водка, хлеб и консервы выдавались пайком. Эд работал на заводе по производству жидкого топлива. Сутки через трое. А потом надевал комбез монолит (хотя дома был припрятан почти нереальный пси-костюм из лаборатории в Тёмной долине), брал модифицированный Винтарь из района Радара (за него Бармен сулил столько жрачки и целительных артефактов, что можно было свой бар или аптеку открывать) и комплект незаменимого оружия, без которого не протянешь и часа против враждебных сталкеров, мутантов или аномалий. Эд был мерхом, наёмником, задания капали сами, но если сталкер бережёт шкуру и часто отказывается, то его контакты просто стирают. Эд шёл на любое дело. Зачистки, поиск призрачного артефакта, поиск пропавшего, передача посланий или, наоборот, получение информации устно или на флешке. Видимо, страху с Эдом было неуютно. Неинтересно. В контактах КПК почти у всех сталкеров к Успенскому было ровное отношение. Не свой, не чужой, не взаимный — проверенный.
Наконец-то Бармен ему махнул, вынул руки из карманов, видно, и в самом деле, в нетерпении. Из-под закатанных до локтей рукавов рубашки на предплечья Хозяина, как чернила, вытекали щупальца татуировки. С костяшек пальцев, играющих по столешнице, вот-вот намеревалось спрыгнуть набитое имя «Анна».
— Здорово, Эд.
— Что за задание ты мне приготовил?
— Да говорят, появилась новая аномалия в Технокапище. Вот и надо разведать, правда ли, и какие артефакты порождает.
— И кто же в такую Карусель согласился полезть? — Эд повернулся к группе Джаза.
— Они, — кивнул Бармен. — С меня оружие, лекарство, броня. С вас — всё до волоска, что выплюнет аномалия.
— Ну здорóво, Хозяин. — Эд всегда действовал в своей манере.
Бармен очень внимательно смотрел в глаза. Это было жутко: правый косил вверх, а левый немного в сторону, словно Хозяин бара пытался увидеть всё в этом месте. Эд вынул свою «ксиву». Вроде ничего не поменялось: локация Бар, кругом хренова куча народу, но что же так мерзко фонило? Звенело, словно готовилась сцена для выхода Страха. В последнее время сталкеры стали таскать артефакты всё меньше и меньше, больше работали на очкариков-экологов под прикрытием солдат с мощной огневой поддержкой. Понятное дело, получали крохи, но и урон минимальный. Авантюризм превратился в опасливые вылазки, словно сталкеры резко разучились проходить аномалии.
— Расскажи о ней, Бармен. Какая птичка на хвосте принесла?
— Многие говорят, да вот только в Капище сунутся самые отчаянные. Слаб стал ваш брат сталкер.
— Моложе никто не становится, и страх растёт. Сначала он вроде незаметен, как маленькое родимое пятно. Но по мере взросления доброкачественные образования кожи становятся меланомоопасными. Отбитые вояки попрутся по трём кругам Технокапища, чтобы всласть пострелять в таких же деградировавших уродов.
— Надо проветриться туда, Эд. За хорошую работу — хорошая цена! — Глаза Бармена резко встали на место, но Успенского это не порадовало.
— Кому-то, и я надеюсь не вам, Хозяин, не терпится снова загадать желание около Монолита и положить на техно-алтарь свежую плоть. Новая аномалия, говорите? Что ж, я посмотрю.
— Пойдёшь с группой Джаза, Эд. И прихватите Новичка. У него особое чутьё.
Успенский вновь оглянулся на группу, все были напряжены, скрыть такое за покерфейсом невозможно. Бармен навязывал совершенно неизвестного спутника. Ребята понимали, что могут «станцевать» ни за хвост собачий, но глаза горели от того, что можно было поднять приличный куш. Новичок вёл себя неожиданно расслаблено: странный, коренастый, лопоухий, с такими широко раскрытыми жёлтыми глазами, словно его в песочницу парка отдыха отправляли, а не в главный задний коллектор Зоны.
— Папа, мама есть? — спросил у Новичка Эд.
Тот подзавис, сморгнул на Успенского пару раз.
— Нет, браток, я сам по себе.
— А чего сталкерить решил с таким свирепым лицом? — Амба позади тонко заржал.
— Я? С чем, простите?.. А с лицом что не так? — парень с отчаянием вернулся взглядом к Бармену.
— Такого зверя даже страшно выпускать. Ты же всех сталкеров без работы оставишь, Чебурашка, — Эд приподнял бровь, такие словесные дуэли-измывательства всегда хорошо прочищали мозги. Но этот дурачок, похоже, не втыкал.
— Я тебя сразу срисовал, как вошёл. Видно, что прирождённый лидер. Пара ходок, и можно группу свою собирать.
Парень сполз с барного стула и начал озираться, лыбу давили все вокруг. То, что тебя не принимали всерьёз всегда обезоруживало до пустоты.
— Сколько лет, Чебурашка?
Джаз возник у парня за спиной, положил тёмную руку ему на плечо.
— Харе народ веселить, Эд. Лямка у него, понимаешь? А долги нужно отрабатывать. Не задницей же он это сделает.
— Лучше бы ей. — Эд оправил комбез и ещё раз заглянул в комп. На Чебурашку прибор выдавал информационный минимум. — Значит, так. Я иду в своём темпе, ваше дело решить — поспеваете или просто где-то за спиной. За пацана отвечаете сами, не думаю, что его снаряга наравне с вашей. Джаз, вы раньше не пользовались отмычками?
— Времена Робин Гудов проходят, — глухо проворчал яманал. — Прибыльные квесты всё реже, а хвосты и копыта дорожают.
— Взгляд у тебя, Джаз, делается мутный, как у плоти, — Эд сказал тихо, не для всех, а взрослый матёрый сталкер вдруг отвёл глаза.
— Прямой ты… мать твою… как ржавая рельса… Успенск. Словно… ничего в этой сраной Зоне не боишься. И нет у тебя ни желаний, ни мечты.
Эд хмыкнул, вынул список нужных вещей и протянул Бармену. Тот едва скользнул по корявым словам глазами.
— Негусто просишь, мерх. Богатый такой?
— Я ж на зарплате!
Бармен отпустил всё требуемое, деньги принял переводом, даже не глянув на сумму. Джаз потащил за плечо Чебурашку на улицу.
— Около Свинофермы найдёте человечка, он вам покажет шишигу. На ней доедете до…
— Я на машине не поеду! — громко рыкнул Эд. — Это чтобы все за раз схлопнулись? Не мудро совсем.
— И я не поеду! — вдруг поддержал Чебурик, наспех набрасывая ремень автомата на шею. Наряду с комбезом сталкера влез парень в нехилую кабалу.
— Все побежим, Бармен. Нам общей могилы не надо, — проговорил Джаз.
***
— Рано сдуваться, Чебурашка! У Ада вон семь кругов, а здесь только три. Нам нужно вниз. — Эд потыкал носком берца сидящего на полу парня со стеклянными глазами.
— Это пиздец… Эд… Это пиздец. Где все наши?! Тут одни сумасшедшие, крысы, твари, алтари… — Чебурашка начал растирать лицо руками. — А скульптуры. Это же трупы? Их цементом залили… Тут прятались и жили люди, что с ними стало?
— Зона ни с кем не играет, парень. Она ломает, пожирает и растёт. Люди ищут способы выжить, неважно, с ясными мозгами или зелёным киселём внутри черепушки. Вставай! Я предупреждал тебя в баре, я повторял по дороге, когда ещё можно было повернуть назад.
— Ну ты… и крокодил, Эд. Мутант.
— Суди, как хочешь. Как видишь. Я жив. Говорю. Ем ртом. Сру задницей. Я мыслю, а не убиваю всех направо и налево.
— А мечта, Эд? — Чебурашка с трудом поднялся. — Что-нибудь для чего продолжать жить?
Ну вот опять! Зафонило! Стоило этому дурачку с огромными глазами начинать блажить, Успенского начинало трясти.
— Мы опять теряем ХП! Сука, Контролёр? Или что?! Бежим!
— Куда?!
— К грузовому лифту!
Они рванули как спринтеры. Чебурашка для своего коренастого телосложения был довольно прыток. Из ниоткуда выпрыгнули ободранный Джаз и Амба.
— Живы? — хрипло спросил Эд, не оглядываясь и ловя за капюшон комбеза едва не влетевшего в колонну Чебурика.
— Потом проверим! — Амба оскалился, из тёмных потрескавшихся губ проступила кровь.
Лифт сочно скрежетал и лязгал, трясся всей механической утробой, на ржавых цепях опуская людей в подземелье на Красный уровень. Уши закладывало, кашель рвал бронхи, глаза устали от мигания света.
Из кабины лифта вывалились почти на карачки. Эд перешагнул через руки Джаза.
— Вставайте. Всем рекомендую ширнуться. — Успенский сделал последнюю инъекцию. В аптечке ещё был антирад и «мамины бусы» — для красиво подохнуть. Глотнул водки, передал бутылку по кругу. Чебурашка замотал круглой ушастой башкой.
— Ты не ломайся. Лечись давай! Или подать в рюмке?
Покорно опрокинул остатки спиртного в себя, поперхнулся.
— Что ж тут. Кха… Всё не как у людей?! Кха.
«Тебя никто силком в Игру не тащил!»
Парень приоткрыл рот, но голос Эда прозвучал именно в голове, а не вслух. Амба толкнул его в плечо прикладом.
— Шизанутых морлоков ждём? Или аномалию?
— Мы давно в ней! — все обернулись к Успенскому. Он странно отсвечивал фиолетовым, вокруг него словно обрисовали силуэт. Эд снял капюшон и осмотрелся. Чебурашка отступил к яманалу.
— Джаз? — Тот нехорошо повёл шеей и плечами, диковато улыбнулся. Они с Амбой схватили Новичка, заломав руки.
— Это Дубли, Чебурашка. А не наша группа. — Эд разрядил автомат в двух существ, меняющихся на глазах. Протянул руку. — Будем выбираться. Я всякий раз спускаюсь сюда с надеждой, что откроется Портал, и мне дадут второй шанс вырваться из Игры. Монолит — это просто Ядерный реактор, который обожествили психи, он не исполняет желание, а лишь кормит Зону живой энергией. Каждое желание — на пять километров рост. Хочешь уничтожить Исполнителя желаний или всё… Хочешь загадать, потому что… веришь?
Эд быстро пошёл в уже знакомый узкий тоннель, обернулся лишь раз, чтобы увидеть, что Сталкер, как зачарованный, идёт за ним, касаясь рукой давящих сырых стен.
— Жалко тебя убивать.
— Эд… Почему?
— Тарковский знает. Ты первый недотёпа, который принёс сюда настоящую веру, а не жадность наживы.
— Ты — Новая Аномалия, Эд?
— Совсем не новая. На мне все как раз и сыпятся. А так хотелось быть человеком. О, смотри-ка, тебе бонус. Лови!
Парень с недоумением разглядывал странную игрушку в руках. Коричневый мех, огромные уши, жёлтые, как у филина, глаза.
— Мне пора, Чебурашка, время моей игры истекло, а ты решай, что делать: выходить или водить сюда новые Отмычки. Сейчас нас накроет Выброс, выживет тот, у кого в руках артефакт.
Новичок смотрел на игрушку.
— У тебя такой же в сумке, Эд.
— Подушка в рейдах. Я понял, что всего лишь часть игры, артефакт спас меня и потерял силу. Там наверху аномальной программе было бы скучно.
— У меня там умирает брат!
— Так вот откуда Лямка, — Эд усмехнулся. — Там мы — Никто, здесь в нашей жизни есть движение.
— Ты сумасшедший, Эд!
— Хорошенько посмотри мне в лицо, Чебурашка. И загадай желание. Хочешь управлять тут всем? Человечками, мутантами, даже Барменом?
— Сука, ты! Схлопнись! — игрушка полетела прямо в Успенского, в его плавящую лицо усмешку. — Я выхожу из Игры! «Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным!»
— Ну ты и Аномалия, Чебурашка. Спасибо, что уж.
***
Капюшон на голову, потому что очень не хочется мочить волосы под дождём. Брат просил принести ему жёлтых яблок и печеньки. Если хочется постоянно что-то точить, значит, дела идут на поправку. Врач уже не такой мрачный при встречах, и его прогнозы стали оптимистичными. На окне палаты сидит коричневый Чебурашка — на всякий случай. На удачу!
