Декан Вог

Голова болела от похмелья специально, ибо Вогу было не досуг подлечивать себя. В боли своего тела он находил путь отвлечения себя от терзаний души. Потери подбили его сильнее, чем он ожидал. Или ожидал, но не придавал значения. Элиот старался не задумываться о том, как теряет дорогих людей. Страх потери был силен настолько, что и близких было немного. Только его Бэмби до недавнего времени. Он даже не знал, что больше подбило его: смерть Квентина или исчезновение Марго. Неравнозначные события. Марго может быть жива, и вскоре (или не очень) они встретятся. Может, ее занесло за тысячи лет вперед в истории нового мира, и разница в хронологии с Землей слишком сильна, и она не рискует возвращаться. Может, этот квест ей нужно пройти с другой командой? Только вот ему было нестерпимо одиноко. У Джулии теперь была семья, и хоть она беспокоилась за него, но не могла уделить ему достаточно времени. Дни Вог проводил в преподавании юным умам (ха-ха, посмейся Квентин, ибо Бэмби умерла от неумолимого ржача над этим), а ночи он запивал и думал о неизбежном. Что сделал бы Кью, если бы увидел его таким? Что сказал бы? Утешил бы его в своеобразном стиле? Поплакали бы всласть вместе? Может, Кью-первокурсник так бы и сделал, но он помнил слишком много версий Квентина, чтобы иметь единую успокаивающую его картину. Поэтому он мог представлять всё что угодно в границах знакомого ему Кью. Слишком много ярких воспоминаний. Нестерпимых ошибок, которых не исправить. Эфемерная половина столетия вместе и пару лет, ощутимых своей недосказанностью. Он глушил горе и тоску как мог, не падая в совсем уж откровенный треш. Наученный прошлыми ошибками, он старался сохранять голову светлой, пусть и коронованную сожалениями, и принимать последствия своих промахов. Перепил перед собранием педсовета? Дурно. Опоздал на него? Плохо. Не пришел, потому что даже не помнил о нем? Очень паршиво, Элиот. Он не позволял себе жалко ковылять до кабинета декана, чувство собственного достоинства и стиля в нем ещё не мертво, но иногда он тормозил у окна и меланхолично смотрел в синюю гладь, делая смачный глоток из всегда полной фляжки. Студенты обходили его стороной, но всяко поглядывая заинтересованно. Его харизма никуда не делась, лишь приглушилась под одеялом пережитого ужаса и птср. Он не был популярным преподавателем, чаще всего он прогуливал пары, появлялся на них, чтобы уныло посмотреть на юнцов. Были и те, кто стремился к нему в постель, но быстро покидали её. Элиот не скучал по ним, находя в этом редкое отвлечение от угнетающих мыслей. Когда он дошел до кабинета Пенни-23, он не поверил своим глазам, застыв памятником самому себе. На табличке красовалось лаконичное «Декан Вог». – Двадцать три, что б тебя, – прошипел Элиот себе под нос. Стоило один раз не явиться! Один гребаный раз. Его, конечно, хотя бы предупредили, в отличие от того же Пенни, что среди преподавателей существовала самая действенная мотивация для пунктуального прихода на собрания. Или ты декан Брейкбилс. Элиот недовольно толкнул дверь, и сразу же увидел сидящего в кресле Квентина с каким-то механизмом в руках. Они уставились друг на друга, не проронив ни слова. В голове Элиота сразу пролетели все версии: от сна, запоя до чар с бедами в башке. По прищуренным глазам Колдуотера было ясно, что он шел тем же путем размышлений. – Ты же мертв, – сказали они одновременно. Квентин резко выдохнул после этого, откидываясь в кресле. Рука его потянулась к таблеткам и воде, а Элиот машинально прихлебнул из родненькой фляжки. – Ты галлюцинация или это какая-то магическая хрень? – прямо спросил Квентин, не стесняясь в выражениях и тоне. – А может быть ты галлюцинация? – протянул Элиот. – Там написано «Декан Вог», а не «Колдуотер», по идее это мой кабинет, нет? Значит, галлюцинация – ты. Кью одарил его взглядом, полным сомнений и негодования. – Это мой кабинет, – непреклонно сказал Квентин, запивая таблетки. – Я взял твою фамилию вообще-то. – Что? Мою фамилию? – с опаской спросил Элиот. – О боже, ты из прошлого? – взволнованно подскочил Квентин на кресле. Он засеменил по комнате, погружаясь в себя: – Так, о чем бы тебя предупредить, чтобы ничего этого не произошло? Или не стоит рисковать? Я не предполагал, что такое произойдет… Вог осторожно присел на диванчик, наблюдая за неописуемо живым Квентином. Суть происходящего только открывалась ему. Элиот был слишком осознающим себя для сна, хотя всякое бывает, но как же приятно было встретить Квентина. Того можно было потрогать и почувствовать. Он бы сейчас многое отдал бы за теплые, идеальные объятия от Кью, но тот что-то обдумывал столь яростно, что мельтешил перед глазами. Чудеса, явно какая странная магия. Он бы предположил, что переместился в какую-то из петель, но из слов Джейн знал, что Квентин умер в каждой из них. Как и многие из них. Элиот привык к ужасным кошмарам, и даже если всё-таки это сон, пусть. Пусть будет так, он не будет портачить, паниковать, препятствовать. Возможно, это единственный и последний раз, когда он будет с Квентином настолько близко. Пусть Кью будет мельтешить перед ним столько, сколько позволяло время. Пусть, если тот рядом. Элиот ласково водил глазами по взволнованному лицу Кью, по его длинным с проседью волосам, по старомодному костюму, который казался смутно знакомым. Всё в Квентине вопило о его Кью. Квентин, в конце концов, присел рядом, продолжая задавать вопросы, что-то уточняя у молчаливого Вога. – Успокойся, Кью, – сказал Элиот, кладя ему руки на плечи, сжимая грубую ткань. – Не думаю, что я из прошлого. Скорее всего, опять какие-то другие реальности. Пенни по таким прыгал, но я не уверен. Я редко его слушал. – Кто из нас вообще слушал Пенни? – вяло съязвил Кью. – Но вероятно… Ты сказал, я мертв? Элиот кивнул и сразу уточнил: – Как и я здесь? Квентин мигом скуксился, как умел только он. Он отстранился от его рук, и Элиот мигом потерял его тепло. – Сожалею, – сказал Элиот, чувствуя себя максимально неуместно. Чувство неправильности стало ощущаться на коже. «Я сожалею, что умер», – звучит глупо, но когда у них было иначе? – Как и я, – проронил Кью, крутя непримечательное кольцо на безымянном. – Черт. Чувство, будто мир хочет меня изжить. Даже после всего дерьма, что произошло, оно вновь подкидывает что-то новое. Я даже из кабинета не выхожу, чтобы не нарваться на что-то. – Что-то пришло к тебе в кабинет, – со смешком сказал Элиот. – Ты приятнее, чем студент с очередным микро-Апокалипсисом, – признался Кью и сразу же пробурчал: – Серьезно, у этих ребят что-то явно не в порядке с головой… – Так, мы женаты? – перевел тему Элиот, не отводя взгляда от кольца. – То есть ты и твой Элиот? – А мы, видимо, нет, – сказал Квентин, верно понимая его любопытство. Они оба говорили осторожно друг с другом. То ли боялись спугнуть странный сон, то ли прощупывали границы странной магии и родного чужака напротив. – Времени не было, – признался Элиот. – Монстр и всё такое. Квентин нахмурился, и у Элиота екнуло сердце от того, что, возможно, здесь такого не было. Но Кью его удивил. – Это было «до», – сказал Квентин, очаровательно мягко улыбаясь. – После квеста, помнишь? – Мы вспомнили, – поддержал нить рассказа Элиот. – Да, – согласился Квентин чуть тише, видимо окунаясь в ностальгию. – И мы решили, почему бы и нет. – Я отшил тебя, – признался Элиот, цепляя свои пальцы. Квентин удивленно на него посмотрел: – Никогда бы не подумал, что ты отвергнешь меня. – Я не хотел, правда, – сказал Элиот, заглядывая в большие, ореховые глаза Квентина. Возможно, это их шанс высказать всё, что они не смогли своим близким? У него не было ни малейшего шанса сказать Кью, что он сожалеет, что он боялся, что боится сейчас, всегда. Что переживает глубоко внутри, пусть и не показывает. Как бы он хотел вернуть то время, как бы он хотел быть смелее. Но Квентин напротив него не был ранен его отказом. – Я не хотел ни ранить тебя, ни отвергать, – продолжил Элиот, видя безоговорочное доверие и понимание в дорогих глазах напротив. Как же он скучал по этому искреннему взгляду и тихих искринках привязанности, блестящих на глубине. – Я хотел защитить себя, наверное. Не уверен. Я просто боялся, что все испорчу или всё будет иначе, как было там. Твоя дружба была мне дороже всего, и менять что-то было так страшно. И после того, как я был заперт с монстром, я многое понял, и я так хотел всё исправить и сказать, что люблю тебя, что мы сможем сработать, что я готов. Но когда я очнулся, тебя уже не было. Единственное, что помогало мне держаться в здравом уме и выжить – погибло. Ты. – Мне жаль, – отозвался Квентин, сжимая его предплечье. – Так жаль. – Если здесь я не был таким кретином, – облизнув пересохшие губы, сказал Элиот. – Мы были счастливы? – Мы дожили с тобой до старости, придурок, – сказал Кью, видя его метания и пытаясь успокоить. – Мы были счастливы, пусть и недолго в этот раз. Для нас это был второй заход… – Но это не утешает тебя, не так ли? – спросил Вог. – Меня точно нет. – В совокупности с остальными потерями, меня уже ничто не утешает, – сказал Кью, обнимая себя. – Подожди… Все погибли? – переспросил Элиот, оглядывая кабинет по-новому. Он углядел линии защитных чар, едва заметных, но слишком мощных для обычной магии. Чуть поодаль виделась вуаль иллюзий, Элиот мог бы поспорить, что там была кровать и личные вещи. Квентин действительно не выходил из кабинета, и это сильно тревожило. Кью был подавленным и неуверенным большую часть времени, но всегда стремился к познанию и новым открытиям. И никогда не был таким закрытым и отдаленным. Квентин вновь потянулся за таблетками. – Я думал, тебе нельзя принимать их, – осторожно подметил Элиот. – Твоя магия и всё такое. – Да всё к черту вышло из-под контроля, Эл, – резко сказал Квентин, зарываясь руками в волосы. – Таблетки меньшая моя проблема. Магия из боли и всё такое, помнишь? Даже они не могут загасить её. Ни боль, ни магию. У вас был Апокалипсис? – Какой из? – На Филлори. – Паршивое приключение, – хмуро сказал Элиот. – Мы переселили всех на морского конька и создали новый мир, правда, при ритуале все пропали, кроме меня, Джулии и двадцать третьего. – Мы мир не создавали, – скупо ответил Квентин. – План был порушить Филлори из-за Мартина и переселить народ Филлори в карманный мир. На время. И я должен был быть с вами… С тобой. Но вы не успели. Никто не успел, кроме меня. – Может… – неуверенно начал Элиот. – Нет, – оборвал его Квентин, – не может. Я связывался с Пенни, ну с нашим Пенни, из подземного мира. Он вас проводил дальше. «Дерьмо», – это была единственная мысль Элиота, пока они молчали. – Значит вот оно как, – нерадостно хмыкнул Кью. – Одна моя жизнь или все ваши. – Я бы хотел, чтобы ты жил, но не так, – признался Элиот. – Тебе было не в радость, а иначе, какой смысл. – Как и у тебя, – сказал Кью, прямо глянув на него. – Тебе тоже не в радость. – Да, – согласился Элиот. – Странно, но я не просыпаюсь. – Я тоже, – отозвался Квентин. – Магическая хрень, – заключил Вог. Квентин вытащил пачку сигарет из пиджака. Закурив, он отошел к столу, что-то ища на нем. Элиот залип на сутулой спине Квентина, теряясь в себе и происходящем. Так правильно быть с Кью, говорить с ним, и так несправедливо, что они два одиночества в разных мирах. Может, это какой-то знак? Судьба? – Я думаю, – слишком спокойным тоном начал молодой декан, туша сигарету, – причин, как ты здесь оказался, может быть множество. Он развернулся, оглядывая его через мутное стекло. – Но вернуться ты сможешь так же, как и появился здесь, – сказал Кью, удивленному Элиоту, – через дверь. Я не рискну проверять сам, вдруг мы поменяемся мирами, но скорее всего что-то вызвало синхронизацию у наших «миров» и создало проход. И ты оказался в нужный момент на пути или его отрезке. Студенты такое могут отчебучить, ты не представляешь… – А если я не хочу? – внезапно спросил Элиот, смотря на опешившего Квентина. В том как-то быстро загорелся и потух огонь надежды. Он отложил стекло и скрестил руки на груди, вздыхая. – Эл, ты чужой в этом мире, – осторожно сказал Кью, хотя Элиот видел каждую черточку сомнения на лице мужчины. – И если наши друзья живы, то ты им нужен, Элиот. К тому же, как ты встретишься со своим Квентином, если умрешь здесь? Он может ждать тебя, а ты не явишься. Я бы обиделся, учитывая, что ты меня, то есть его, отшил. Тебе нужно будет объясниться. И сказать то, что ты сказал мне, ему. Потом, там, в Подземном мире. Элиот знал, что Квентин прав. Тот всегда был прав, всегда делал как лучше. Поэтому они выжили, поэтому они спасли и Землю, и Филлори. Потому что Квентин знал, пусть и неосознанно, как правильно. Тогда почему у него такое болезненное выражение лица? Почему так неправильно ощущается предстоящая разлука? – Я думаю, эта встреча судьбоносна, – продолжил он, – для каждого из нас, чтобы нормально попрощаться, чтобы с легким сердцем встретиться потом. Он быстро оглядел таблетки на столе. – Или чтобы мы не стали делать глупостей, – нежно сказал Кью, – опять дурили с магией, знаешь. – Ты прав, – проронил Элиот, вставая. – Я рад, что есть мир, где я не такой трус, каким являюсь. Знаешь, я хотел изменить прошлое, чтобы спасти тебя. Правда, хотел. Элис бы так и сделала, чтобы вернуть тебя. А я боялся, что станет хуже. Наверное, я даже знал, что случится катастрофа, поэтому… – Может, здесь ты так и сделал, а? – болезненно улыбнулся Квентин. – Такая магия мне не по силам, – нервно отшутился Элиот, берясь за ручку двери. – Мы этого никогда не узнаем, – сказал Квентин, и Вог обернулся, в последний раз смотря на живого Кью. Сердце Элиота сжалось, глядя на Квентина в кабинете, окруженного книгами и пылью. Всеми покинутый и оставленный. Как он мог его оставить? Но в больших глазах молодого декана было бесконечное понимание и смирение. Элиот быстро подошел и порывисто обнял Квентина, так идеально входящего в его объятия. Тот робко ответил, прижимаясь к нему. Элиоту так этого не хватало. Именно этого тепла и принятия. Уютного, ненавязчивого внимания и заботы. – Я скучаю, Кью, – прошептал он, невесомо целуя макушку. – Я тоже, Эл, – отозвался Квентин в районе груди. – Люблю тебя. Увидимся после. Элиот судорожно вдохнул такой родной запах волос, чувствуя подступающие слезы и горечь. Как он мог его оставить? Но как он может заставлять ждать своего Квентина? Он и так был достаточно труслив. Пора принять реальность без его Кью, красиво прожить жизнь и встретиться после. – До встречи, – прошептал Элиот, выскальзывая из кабинета.