Отныне и во веки веков

      Тауриэль появилась в его жизнь неожиданно — ворвалась, подобно штурмовому ветру, перевернув всё вверх дном. Маленькой девочкой — напуганной, несмышлёной, брошенной — отыскал её Владыка средь обугленных и покорёженных развалин некогда прочных хижин лесных эльфов. Оставленная всеми, лишённая семьи и дома, она стала ему воспитанницей, заботу о которой Трандуил считал своим священным долгом. По крайней мере, так было тогда, шесть сотен лет назад…       Тогда она была для него всего лишь потерянной девочкой, ребёнком, который нуждался в помощи со стороны тех, кто был сильнее, кто мог защитить от безжалостного врага, укрыв за надёжными дворцовыми стенами. Однако с годами его отношение к дочери леса претерпело существенные изменения.       Со временем Трандуил перестал видеть в ней пугливого и тихого ребёнка, прячущегося под кроватью в сильную грозу, трясущегося и зовущего на помощь. Тауриэль взрослела, и печать прожитых лет накладывалась на неё, подобно чернильным пятнам на плотном пергаменте.       Эллет менялась, и изменения эти не могли не радовать Орофериона — ведь под его чутким руководством она превращалась из слабого и разбитого горестями жизни ребёнка в сильную, смелую и невероятно стойкую воительницу. Дочь леса больше не плакала, не скрывалась от проблем и тяжб судьбы, не пыталась абстрагироваться от действительности, представив, что зло повержено и что нет теперь причин для страха и отчаяния.       Тауриэль приняла жизнь такой, какой она была на самом деле, — сложной, противоречивой, непостоянной, полной радостных и горестных моментов. И, приняв, она обрела покой. А обретя покой, эллет познала, что такое любовь… Любовь к близким, к преданным товарищам, любовь к собратьям и, главное, взаимная и пылкая любовь к мужчине, что помог ей встать с колен, подарив смысл жизни.       Трандуил стал для дочери леса не просто воспитателем и учителем — он стал для неё всем. В объятиях эльфа Тауриэль находила утешение и тепло, в словах его — бальзам израненному сердцу. Горячо влюблённая в своего короля, эллет и помыслить не смела о том, что судьба её могла сложиться совершенно иначе.       И Тауриэль, благодарная скупой на подарки судьбе за обретённое, понимала, что поистине счастлива. Рядом со своим возлюбленным — гордым и величественным королём Зеленолесья — она не чувствовала себя лишней, чуждой и недостойной. Владыка никогда не давал ей повода помыслить о подобном, никогда не указывал на различия в их положении и статусе…       И его чувства к ней являлись не последствием холодного расчёта, но искренними и глубокими порывами страстного и пылкого сердца, что с новой силой забилось в груди, когда в жизни Трандуила появилась эллет. Не требовала она ни власти, ни богатств, ни влияния — ей это было чуждо, а потому и не нужно.       Трандуил же, видя искренность и честность намерений эллет, всем сердцем жаждал благословить её самыми богатыми и ценными дарами, позволив ей почувствовать себя истинной королевой. Не любовницей, не наложницей, не временным развлечением в период скуки, но равной себе.       И эллет, сильная, непоколебимая и бесстрашная в бою, превращалась в наивную и смущённую деву каждый раз, стоило только Владыке подарить ей лёгкое и нежное прикосновение — ласку, таящую в себе каждое не высказанное вслух слово. Когда же Трандуил позволял себе коснуться губ воспитанницы своими, то чувствовал, как она сильнее прижималась к нему всем телом, углубляя поцелуй, блаженно прикрывая глаза и вплетая пальцы в платиновые волосы, наслаждаясь мягкостью шёлковых прядей.       И позже, когда ночь спускалась на земли Эрин Гален, погружая дворец в желанную и сладкую дрёму, возлюбленные засыпали в объятиях друг друга, наслаждаясь теплотой и ощущением уюта и близости. А утром Тауриэль нехотя покидала королевские покои, оставляя на алебастровой коже эльфа лёгкий поцелуй — как печать, обещание скорого свидания. И Владыка, чувствуя мимолётное прикосновение губ, невольно улыбался сквозь пелену сна.       Так проходили годы, что плавно перетекали в десятилетия. Чувства эльфов друг к другу становились лишь сильнее, превращаясь в потребность, в истинную и бескорыстную любовь… И любовь эта пугала поданных Трандуила, вынуждая их сомневаться в том, что король способен принимать мудрые и правильные решения, полагаясь на разум, а не на пылкое и непостоянное в собственных желаниях сердце.       И даже наследник Орофериона, его единственный и горячо любимый сын, видел в чувствах отца к лесной эльфийке нечто неправильное и недостойное. Убеждённый в том, что любовь эта станет для них проклятием, что она погубит их обоих, Леголас пытался повлиять на короля, пытался убедить его отречься от Тауриэль, дабы не навлечь на себя страшные беды…       Однако Трандуил не слушал сына — не желал слышать — потому что безмерно любил, потому что был любим в ответ. А потому слова принца, что хлёсткой пощёчиной нещадно били по сердцу, вызывали в его душе отголоски боли и тоски. Осознание того, что ни поданные, ни верные соратники и друзья, ни даже сын не желали принять его чувств к дочери леса, жгло сильнее, нежели накалённое железо. Понимание же того, что они не пожелают принять простую эльфийку, провозгласив её королевой, резало грудь в клочья, срывая мягкую ткань с сердца.       Однако Владыка не желал отступать, позволяя посторонним вершить его судьбу. А потому в одну из тёплых летних ночей, которую он проводил в обществе Тауриэль на берегу кристально чистой реки, любуясь тем, как тысячи холодных серебряных звёзд отражаются в водной глади, Трандуил склонил колено пред эллет, сжав её ладонь в своей.       — Ты пришла в мою жизнь в тот самый момент, когда я думал, что погиб для этого мира… Ты исцелила меня, Тауриэль, подарила любовь израненному и очерствевшему сердцу, — произнёс тогда Ороферион, стоя на колене пред эллет, наблюдая за тем, как изумлённо распахиваются её глаза, а грудь часто вздымается под корсетом. — Я люблю тебя, искренне, страстно, безмерно… И прошу тебя стать моей королевой, моей супругой.       — Раздели, Тауриэль, со мной власть, стань Владычицей Эрин Гален… — Трандуил говорил выразительно и твёрдо, ни на секунду не отводя взгляда от лица воспитанницы, что под лунным светом казалось совершенно бледным, почти безжизненным. И лишь лёгкий румянец на скулах выдавал волнение эллет, обличая эмоции, которые она старательно пыталась сокрыть.       — Да, — изумрудные глаза эллет в ту же секунду застлала слёзная пелена, и она невольно прикрыла ладонью подрагивающие губы, чувствуя, как по телу пробегает волнительная дрожь.       — Да? — словно не веря собственным ушам, переспросил Трандуил, растерянно смотря на плачущую эллет, с губ которой ни на мгновение не сходила счастливая и искренняя улыбка.       — Да, да… О Эру, я согласна, — неосознанно кивая, произнесла Тауриэль, сильнее сжимая ладонь эльфа в своей и оставляя на ней горячие поцелуи, орошая кожу солёными слезами.       И в тот момент Трандуил, воодушевлённый ответом эллет, преисполненный нежностью и безмерной любовью к ней, заключил её в объятия, оставив на влажных от слёз губах страстный и горячий поцелуй. И в тот момент он готов был поклясться, что впервые за многие и многие годы обрёл истинное счастье. Счастье, которое эльф утратил столетия назад, похоронив его вместе с погибшей супругой — под землёй, орошённой горькими горячими слезами…       И кто же мог подумать, что после свидания под звёздным небом пройдёт лишь несколько недель прежде, чем Трандуилу придётся вновь окунуться в ужаснейший день в своей жизни… Вот только в этот раз стискивать в своих объятиях, прижимая к груди, будет он тело не супруги, но той, что должна была ею стать через считанные дни.       Обескровленное и бледное тело безвольной куклой повиснет на руках Владыки, что будет в беспамятстве звать возлюбленную по имени, прося, моля вернуться к нему, не оставлять, сдержать данное ему слово. Слёзы будут душить короля, острой проволокой стискивая его горло, а с губ будут слетать крики отчаяния и боли.       — Прошу тебя, только не это… Не покидай меня, — дрожащими губами, хрипло и негромко, произнесёт Трандуил, не в силах сдержать слёз, что одна за другой будут скатываться по скулам, орошая пропитанную кровью землю. — Эру Всемогущий, только не это… Только не её. Прошу, не забирай её, — словно в бреду станет повторять эльф, касаясь измаранного в крови лица возлюбленной, с отчаянием и ужасом заглядывая в лишённые огня изумрудные глаза, в которых догорают последние искры жизни.       — Спасибо… — слабым и хриплым голосом произнесёт Тауриэль, борясь с приступом сильнейшего кровавого кашля, чувствуя металлический привкус на губах и языке. — Вы подарили мне любовь… — каждое слово даётся эллет неимоверно тяжело: она задыхается, теряет силы, теряет жизнь… Однако не произнести этих слов Тауриэль не может — слишком значимую роль сыграл в её жизни Владыка, слишком сильно она его полюбила.       — Прошу… — неясная и слабая мольба слетает с губ эльфа в тот момент, когда он, сражённый отчаянием и горем, прижимает Тауриэль к груди, желая почувствовать хотя бы малейшее, ничтожно слабое биение сердца. Однако в ответ он слышит лишь тишину…       Когда же Ороферион медленно поднимает на лицо эллет отрешённый и бесцветный взгляд, то видит лишь обескровленное, покрытое тёмно-багровыми полосами лицо… И прекрасные изумрудные глаза, лишённые жизни, пустые и блеклые.       И в этот самый момент грудь эльфа разрывается от истошного и отчаянного крика, и он, с силой стиснув в объятиях безжизненное тело возлюбленной, позволяет горьким и до боли горячим слезам заволочь собой его взгляд. Трандуила трясёт, тело окутывает холодная и неприятная дрожь, а горло сжимает невидимая костлявая ладонь, впиваясь острыми когтями в кожу, распарывая её до крови. И эльф, не в силах противиться болезненной пытке, хрипло кашляет, давясь душащими его слезами отчаяния и ужаса.       Осознание того, что он второй раз потерял возлюбленную, второй раз был свидетелем того, как умирает она на его руках, корчась в предсмертных судорогах, бьёт эльфа наотмашь, подобно звонкой пощёчине. Губы Трандуила в тот же момент кривятся в болезненной и жуткой улыбке, которая кажется неестественной и совершенно безумной…       Слабо бьётся в груди короля сердце, громыханием отзываясь в ушах. Эльф невольно вслушивается в собственное дыхание — рваное, учащённое, отрывистое — понимая, что силы с каждой секундой покидают его. Нестерпимая боль раздирает грудь в клочья, костлявой ладонью стискивая слабое сердце, а слёзы оставляют на алебастровой коже обжигающие, подобно раскалённому металлу, влажные дорожки.       Бесконечно долгие секунды вглядывается Трандуил пустым и бесцветным взглядом в подёрнутое пеленой смерти лицо безмерно любимой эллет. Пальцы эльфа касаются усыпанной багровыми каплями кожи, нежно, почти невесомо проводя по ней. В следующую же секунду Трандуил, медленно наклонившись к эллет, оставляет на её губах лёгкий и чувственный поцелуй, желая в последний раз почувствовать теплоту и нежность кожи…       Отстранившись, Трандуил сжимает ладонь эллет в собственной, прижимая её к слабо вздымающейся груди. Второй же рукой Ороферион стискивает острый кинжал и, помедлив лишь считанные секунды, с силой вонзает его по рукоять в грудь — туда, где бьётся едва слышно израненное сердце.       По тёмной ткани котарди в то же мгновение стекает багровая кровь, змейкой спускаясь к самой земле… Падает несколько капель на измятую и грязную траву, орошая безжизненную почву. Боль — острая, режущая, сильная — пронзает тело Трандуила на считанные секунды, вынуждая стиснуть до хруста зубы. Губы орошают багровые капли крови, что медленно, подобно вязкому мёду, стекают по подбородку, впитываясь в тёмную плотную ткань.       — Теперь мы будем вместе… — слабым и хриплым голосом произносит Трандуил, устремляя отрешённый взгляд в пустоту. — Отныне и во веки веков… — слетают с губ эльфа слова, что станут последними в его жизни.       И вот, оборвётся нить жизни Владыки Эрин Гален. Не в пылу сражений погибнет он, защищая честь своего королевства, ополчаясь против врага… Не меч противника сгубит лесного правителя, не меткий выстрел лучника, но горе утраты, что сильнее любого оружия ранит, причиняя нестерпимую боль, вынуждая истошно и отчаянно кричать в пустоту в попытке достучаться до небесных сводов.       Лишённый той, что была для него всем, Владыка предпочтёт бессмертной жизни быструю смерть, дабы в один миг прервать нить, что судьбой зовётся. И так его и найдут поданные: с клинком в груди, сжимающего бледную ладонь эллет в своей, с грустной и болезненной улыбкой на прекрасном лице, что, подобно мрамору, запечатлеет на себе печать последних мгновений жизни эльфа…       Долгие дни будут оплакивать поданные гибель своего короля, долгие дни будут сокрушаться о смерти молодой возлюбленной Владыки, жалея о том, что не сумели найти в себе сил принять её, дав смелой и преданной воительнице шанс.       И в знак доброй воли, в знак почтения и смирения, захоронят тела их вблизи той самой реки, что служила для короля и его возлюбленной местом вечерних свиданий, местом уединения, местом покоя. И спустя несколько месяцев — ранней весной — распустится на том пригорке бесчисленное множество белоснежных цветов, что, подобно отражению звёзд на небе, будут устилать небольшую поляну.       И место это отныне и во веки веков станет пристанищем любви и печали, что будут витать над рекой, подобно духам, исполняя песнь о влюблённом короле и молодой воительнице, чувства которых друг к другу стали для них не благословением, но проклятием.       «Коварная судьба привела их к смерти… — будут говорить о них лесные эльфы, почтительно и со страхом, указывая в сторону звёздной поляны. — Однако разлучить так и не сумела…»