After the storm

На острове Ясиори нынче непривычно тихо. Доселе не утихавший гром с непрестанным дождем исчезли, будто никогда и не существовали вовсе. Их место занимает теперь слабый ночной ветерок, несущий лёгкую прохладу и свежесть. Тяжёлые тёмные тучи, непроглядным полотном застилавшие остров, расступились, обнажив сверкающие звёзды. А лагерь сопротивления больше не наполнен стонами раненных, лязгом оружия тренирующихся бойцов и тяжёлым духом скорого сражения. Ныне здесь лишь… смятение. Война закончилась, как и буря, которая больше не свирепствует на острове. И воины сопротивления смотрят на этот новый мир с некоторым непониманием. Они так привыкли что к буре, что к войне – а что теперь? Они так мечтали о временах, когда Охота на Глаза Бога будет отменена, и дожди на острове сменятся солнцем, что совсем и не думали о том, как они будут жить, когда это свершится. Победа казалась такой далекой и недосягаемой, а потому во многих бойцах ещё кипит кровь и жажда битвы, а так же ненависть к вчерашним врагам. Казуха не разделяет общего настроения. Его война окончена. Эта история пришла к логическому концу для него лично. Но сердце упорно ведет его в лагерь воинов Сангономии, а точнее, к одному конкретному человеку здесь. Казуха кивает стражнику на входе в дом, что на вершине тропы, идущей сквозь весь лагерь, воин отвечает тем же жестом и отходит в сторону. Ронин здесь почётный гость. Казуха без стука отворяет дверь и проходит внутрь. Его тут же окутывает приятный запах дерева, но вместе с тем в воздухе витает вязкий гнетущий дух тяжёлых мыслей. Темноту рассеивает разве что одинокая свеча на письменном столе, за которым и располагается хозяин дома. На мгновение Казуха замирает, чувствуя пронзающий хищный взгляд на себе, но глаза напротив тут же добреют – его узнали. Нож, только что чуть не брошенный в гостя, ловким движением тут же скрывается обратно в ножнах. - Генерал Горо, война кончилась, а вы всё в делах? – дружелюбно улыбается ронин, двинувшись к заваленному письменному столу. - Оставь этот официоз, Казуха, будешь чай? – Горо собирает всё, что было на столе, в одну аккуратную стопку на краю. Дружелюбия в голосе, даже напускного, нет и в помине, только усталость и раздраженность. - Благодарю за предложение, но, пожалуй, откажусь, - Казуха обходит стул, всегда учтиво поставленный хозяином для гостей, и облокачивается бедром на угол стола, смотря на Горо сверху вниз. – Я, смотрю, война в тебе ещё идёт, учитывая охрану на входе и чуть не отправленный в мою голову нож. Горо кивает, не расценивая слова Казухи, как шутку. Для него всё серьёзно. - Пока не проведены полноценные переговоры - я и не смогу принять эту новую действительность. Рано расслабляться, – нахмурившись, отвечает Горо. Потребуется немало времени, чтобы смягчить его закалённые войной убеждения. Казуха наклоняется ближе, берет ладонь генерала в свои руки и мягко сжимает, слегка поглаживая огрубевшую кожу на подушечках пальцев. - Горо, война кончилась. - Я знаю. - Переговоры – это важно, но там не нужно убивать и молиться, чтобы не убили тебя. Разве не это главное? - Ты слишком поверхностно мыслишь, - хмурится Горо, отворачивается, а уши напряженно отводит назад - злится. Казуха, так и державший до сих пор руку генерала, подносит его ладонь к своим губам и целует истерзанные тетивой лука подушечки пальцев - один за другим. - Что ты делаешь? – возмущается Горо и слабо дергает руку на себя, но её крепко держат. - Тебе нужно время, чтобы отпустить войну, - тихо шелестит голос ронина, а его дыхание щекочет чувствительную кожу в центре ладони. – Я хочу помочь тебе. Хотя бы сегодня. Казуха смотрит сквозь чужие пальцы на лицо генерала, и видит ожидаемую растерянность в голубых глазах напротив. Горо внимательно следит за каждым движением Казухи и не знает, что ему делать: запретить и выгнать или же, напротив, разрешить и отдаться воле ронина? Горо, как мастер военного дела, умеет молниеносно принимать решения даже в пылу ожесточенной битвы, но он абсолютно не знает, что ему делать с Казухой. Их отношения… странные и не поддаются ни под одно известное Горо описание. Они не любовники и даже не друзья, хотя и сражались плечом к плечу, а после оказывались в одной постели. Но названия этому никто из них так и не дал. Да и сейчас, Казуха просто пришёл к нему и начал вести эти легкомысленные беседы, а потом… Это возмущает, но Горо почему-то не хочет продолжать сражаться пускай и словесно - тем более с Казухой. - Эти руки, - любовно шепчет Казуха, - я хочу, чтобы сегодня они забыли об оружии и документах. Горо завороженно смотрит, словно под крио эффектом, как Казуха открывает рот, высовывает язык и напряженным кончиком ведет от запястья к концу среднего пальца, а после обхватывает верхнюю фалангу губами и смотрит, смотрит прямо в глаза. В них алым пылает огонь. Такой манящий и притягательный, что хочется добровольно в него броситься и сгореть дотла. Горо задыхается от возмущения и восхищения. Разве можно, просто вот так вломиться в чужой дом и начать вытворять непотребства, игнорируя все обстоятельства вокруг? Но слова застревают в горле, а потаённое желание послать всё к чёрту и действительно расслабиться, напротив завладевает генералом всё сильнее. Языком Казуха обводит фалангу по кругу и замечает, как у Горо в ответ на это напрягаются уши, мелко вздрагивая. Ронин мысленно радуется, видя реакцию, так что смелеет ещё больше и втягивает щёки, посасывая кончик пальца генерала. Горо легко вывести из равновесия, если знать, куда целиться. Казуха берет в рот глубже и ласкает кончиком языка сгибы с внутренней стороны пальца. Для генерала это становится последней каплей. Они потом поговорят, обсудят, что-то решат, но именно сейчас нужно просто сбросить это чёртово напряжение. Горо отнимает собственную руку и поднимается со стула, отодвигая ногой его подальше так, что тот опасно наклоняется, грозясь упасть, но с громким стуком возвращается на все четыре ножки. За это мгновение Горо успевает прижать Казуху к столу собственным телом, напряженно глядя на его губы, растягивающиеся в хитрой улыбке. Ронин так обожает эту животную порывистость в Горо. Умный, ответственный и сдержанный генерал на поле битвы превращался в неукротимого зверя, чья ярость не оставляла никаких шансов врагам. И в своё время Казуха придумал как использовать это наблюдение в своих интересах. Казуха тут же обхватывает его лицо обеими руками. Он буквально секунду просто смотрит в глаза напротив, любуется, тонет в них, а после притягивает генерала к себе, чтобы поцеловать. Вплетает пальцы в волосы на затылке и весь жмется к чужим губам. Горо не сразу отвечает, но мешкает лишь мгновение, тут же оттаивая и отвечая на ласки. Но ему не понятны эти целомудренные касания губами, потому он хватает запястья ронина, чтобы убрать его руки от своего лица, наклоняет голову и широко лижет по плотно сомкнутым губам, намекая. Казуха вздрагивает, а внизу возбуждение тут же отзывается приятной тяжестью и пульсацией. Ронин сглатывает и открывает рот, тут же ощущая внутри чужой влажный и горячий язык. Казуха буквально улыбается в поцелуй, ему так нравится, когда Горо показывает себя настоящего, того, который не стесняется своей природы. Пока генерал ласкает тело ронина через одежду, Казуха тянется руками к голове Горо, беззастенчиво хватает и начинает мять удивительные мохнатые уши, заставляя того тихо поскуливать, не разрывая поцелуя. Казухе эти звуки кажутся самым очаровательным, что он когда-либо слышал в жизни. - Твой голос звучит слаще и мелодичнее любой лиры. - Казуха обнимает генерала и шепчет все эти слова ему на ухо, замечая, как то подрагивает от щекотки. – Хотел бы я иметь возможность услышать тебя, где бы мы оба ни были: в разных странах или же в разных мирах. - Ты можешь выигрывать целые сражения одними лишь словами, Казуха, - тихо смеётся Горо, смущаясь. Он лишь хочет перевести тему и не думать слишком много о словах ронина. - Но это предстоит сделать именно тебе, ведь мечом… точнее луком, ты уже победил, остались одни лишь переговоры, Её Превосходительству понадобится твоя помощь, - Казуха обхватывает ладонь генерала и сжимает, желая выразить поддержку. - Даже не хочу об этом думать, - но в голове совсем другое. «Хочу, чтобы ты был со мной в этот момент, Казуха». Но Горо знает, что не стоит заставлять Казуху придумывать витиеватый отказ – это не нужно ни одному из них. - И не думай, - Казуха обхватывает лицо Горо руками и наклоняется ближе, заглядывая в ясные голубые глаза. – Ты справишься с любой задачей. И с грядущими переговорами, и с тем, чтобы научиться жить без войны, - ронин звучно целует губы напротив, смещаясь сначала на уголок рта, потом на правую щёку, а после – подбородок, и отстраняется, продолжая держать чужое лицо в ладонях. – Ты невероятный: бесконечно талантливый и неописуемо прекрасный. То, что я могу быть к тебе так близко, целовать - не иначе, как благословение богов. Мой генерал… - Казуха… - Горо весь горит от смущения, отводит уши назад. Он не считает себя достойным подобных слов. Ронин тепло улыбается и, внезапно для Горо, опускается на колени, держась за поджарые бёдра генерала. - Что? П-подожди, ты ведь не закрывал дверь за собой? Надо закрыть… - взволнованно шепчет Горо, но не двигается с места – Казуха всё ещё не убрал руки от его бедер. - К тебе ведь нельзя без стука и последующего разрешения войти, так что никто не посмеет, - отмахивается Казуха. - Тем не менее ты посмел. - Я покорно приму наказание, мой генерал, - мурлычет Казуха, прижимаясь щекой к чужому бедру, скрытому тканью штанов, и смотрит снизу вверх. Шерсть на хвосте Горо тут же пушится, а уши возбужденно вздрагивают. Казуха самодовольно улыбается и ведет щекой выше, замирая на уровне паха. Пушистый рыжий хвост дёргается вверх и виляет. - Хвост! – ругается генерал, словно желая приструнить нерадивого солдата, но его собственная часть тела его самого же не слушается. Горо хватает хвост рукой и держит, но тот ощутимо дёргается. - Ты удивительный, - тихо смеётся ронин, - я хочу запомнить каждую деталь, чтобы в своих странствиях писать стихи о тебе, - Казуха любовно гладит поджарые бедра Горо, проводя ладонями снизу вверх, и останавливается на кромке штанов. – Я ведь могу?.. - Писать стихи? – нелепо переспрашивает генерал совсем растерявшись от смущения. - Нет, - ещё больше смеётся Казуха. – Снять твою одежду. - А… Д-да, - Горо смущенно отворачивается. Казуха тянет штаны вниз, и стаскивает их полностью, откладывая в сторону на пол, а после развязывает его фундоси. Так волнующе… Горо не может не реагировать на всё это соответствующим образом. Тело, уже забывшее внимание и ласку, слишком ярко отвечает на неё. И Горо даже радуется, что рот Казухи тут же оказывается слишком занят, чтобы продолжать говорить эти смущающие вещи. Но глупая мысль быстро забывается, когда тёплое и влажное прикосновение заставляет мышцы натянуться тетивой, и несдержанный вздох сорваться с губ. Казуха смотрит своими очаровывающими глазами цвета осеннего клёна и улыбается, касаясь губами обнажённой головки. Горо не может отвести взгляд - смущённый, но завороженный. Рука сама тянется к голове Казухи, чтобы приласкать и погладить, а тот словно кот даже трётся макушкой о подставленную ладонь. Пальцы вплетаются в пепельные волосы, но стоит только ронину вновь коснуться Горо языком, как короткие ногти скребут кожу головы. - Ты такой чувствительный, - хихикает Казуха, но резко переходит на соблазнительный шёпот. – Это так возбуждает, Горо, не сдерживайся. Горо не планировал слушаться, но и своевольничать у него не выходит. Казуха искусен не только в разговорах. Стоит ему взять в рот целиком, объять губами и приласкать языком – Горо забывает о том, что их могут подслушать. Он несдержанно скулит, сжимая в кулаке пепельные волосы. А Казуха всё распаляется, старательно втягивает щёки и ничуть не смущается возникающих оттого звуков, по его подбородку течет тонкая струйка слюны, ладони ласкают стройные крепкие ноги, а после и ягодицы Горо, поглаживая и тут же следом безжалостно сжимая горячую кожу. Генерала от всего этого гнёт и скручивает – так хочется кончить, но Казуха не доводит дело до конца. Он отстраняется и смотрит прямо в глаза облизывая свои покрасневшие губы. Улыбается. Горо хочет тут же отвести взгляд или же бесконечно тонуть в этих алых глазах. И выбирает последнее. Раскрасневшийся, возбужденный и совсем слегка запыхавшийся Казуха столь красив, что невозможно отвернуться. - Пойдём в постель, генерал, - предлагает Казуха, поднимаясь с колен. – Я хочу принять наказание за своё своеволие, ты ведь не откажешь мне? Горо лишь кивает и следует за Казухой к кровати. Пускай генерал здесь действительно Горо, но Казуха руководит им, как ему заблагорассудится. И оба согласны на такой расклад. Ронин избавляется от одежды и облокачивается на изголовье, бесстыдно разводя ноги. А после, не спрашивая и не предупреждая, смазывает пальцы маслом и осторожно вводит их в себя, рвано выдыхая. Просто ему так хочется, чтобы Горо смущённо смотрел, не зная куда себя деть и будучи не в силах отвести взгляд. И Горо смотрит. Он садится у изножья, облизывается и не может сдержать дрожь пушистых ушей и длинного хвоста – вид столь возбуждающий. Рука генерала бездумно тянется к собственному изнывающему члену, потому что просто сидеть и смотреть, как изящные пальцы исчезают в теле Казухи, невозможно. А Казуха всё понимает и смотрит прямо в глаза, продолжая подготавливать своё тело, и по нему видно, сколь много удовольствия он получает, разве что не ясно от процесса или от того, что за ним наблюдают? Горо подползает к Казухе вплотную, располагаясь меж его разведенных ног, наклоняется вперед, упираясь рукой в постель. - Можно я?.. – шепчет, заглядывая в глаза ронина, а пальцем свободной руки поглаживает горячие мышцы входа, где его растягивают пальцы самого Казухи. - Давай вместе со мной. Горо медленно, но настойчиво давит одним пальцем и легко проскальзывает внутрь – Казуха не поскупился на масло. Ощущение горячих и мягких стенок будоражит так, что сам Горо не сдерживается от восхищенного вздоха. А Казуха в ответ хихикает и тут же тянется за поцелуем, теперь он выходит более рваным, мокрым и звучным, но оттого более чувственным. Свободной рукой Казуха гладит голую спину Горо, а потом опускает руку ниже, на хвост, и чешет его основание против шерсти. Знает все слабые места генерала. Горо скулит, его хвост напряженной струной задирается вверх, пушится и дрожит. В ответ генерал напористее двигает пальцем и даже надавливает на мышцы снаружи вторым – ему так не терпится. - Давай поменяемся, - говорит Казуха, разрывая поцелуй, и Горо не сразу понимает, чего тот хочет, но когда оказывается на спине и прижатым к кровати, то рефлекторно крепко хватает за руки ронина, будто готовясь сбросить его с себя. - Мы ведь не сражаемся, не сопротивляйся мне. - Прости, - Горо убирает руки от Казухи, и тот садится на его бёдрах и вытягивается, выпрямляя спину. Мышцы Казухи не так развиты, как у закалённого в боях Горо, жизнь которому не облегчает анемо-стихия. Но силуэт ронина от этого лишь приобретает изящность и красоту. Свет от пламени свечи из-за спины подчеркивает линии его гибкого стройного тела. Горо гладит бока, живот, поднимается к груди, насколько дотягивается – тело Казухи идеально. И хвост генерала сам собой тянется к бедру ронина, чтобы любовно прижаться к нему, попытаться объять. В кои то веке владельцу хвоста за него не стыдно. Горо так хочет выразить свою влюбленность. Хочет кричать: «Казуха, я тебя лю…», но даже в мыслях не позволяет себе закончить эту фразу. Нельзя. Рука ронина, ещё скользкая от масла, касается члена Горо, водит по нему, а после осторожно направляет в подготовленное тело. Казуха медленно садится, опираясь коленями на постель. Он облизывает губы и смотрит вниз, туда, где их тела соединяются, но ему ничего не видно. Зато отлично всё видит Горо и просто задыхается, наблюдая как исчезает в теле Казухи, ощущая вокруг горячее нутро. Так хорошо… Казуха садится до конца и с улыбкой смотрит на Горо. Его ясные и светлые глаза напоминают озёрную воду под полуденным солнцем. Взгляд тёплый и глубокий. Казуха берет Горо за руки и переплетается с ним пальцами, смотрит прямо в глаза генерала и поднимается на коленях, а после медленно опускается вновь. Горо приоткрывает рот, шумно вдыхая, а оттого ещё больше похож на щенка, и у Казухи щемит в сердце. Он наклоняется вперед, почти ложась на грудь Горо и прижимается к его губам – прохладным и влажным. - Если бы я умел рисовать, то точно бы написал твой портрет прямо сейчас – ты невероятный, - шепчет Казуха, а после выпрямляется и начинает двигаться вновь. Тягуче медленно, позволяя, и себе, и Горо прочувствовать каждый миллиметр друг друга. Запомнить. Горо смешно поджимает уши, смущаясь, и новь вздергивает их вверх, потому что ему нравится и тело не может не реагировать на это. На контрасте с умилительным щенячьим поведением Казуха чувствует огрубевшие пальцы на своих бедрах. Мысль о том, что Горо лишил жизни многих людей этими руками, а теперь ими же ласкает своего любовника должна быть пугающей, но для ронина, привыкшего к эти реалиям, удивительно возбуждающая. На утро ему точно станет стыдно, но не сейчас. И Горо так нежен с ним, равно как и жесток с врагами. Словно некто очень важный и драгоценный с ним сейчас. Он не торопит, да и не хочет торопиться, ответно теряясь в этих ощущениях слияния их тел, в этом возбужденном взгляде на него сверху вниз и слышимых звуках неровного громкого дыхания. Горо не менее чувствителен к звукам, чем сам Казуха, и это заметно. Уши генерала трепещут каждый раз, стоит с уст ронина сорваться даже самому тихому, но стону. А Казуха только ускоряется и всё больше гонится за удовольствием. - Горо, тебе хорошо? Нравится? – хрипло спрашивает Казуха, продолжая самозабвенно раскачиваться. Горо кивает, его брови мило сводятся на переносице, и Казуха на секунду останавливается, чтобы поцеловать образовавшуюся морщинку, но генерал не дает ему выпрямиться обратно, обнимая руками и прижимая к своему телу. Они оба уже успели слегка вспотеть. - Твои ноги так быстро устанут, - шепчет Горо, медленно выходя из его тела. Он придерживает Казуху за талию и направляет его, чтобы тот встал на четвереньки. Образовавшуюся пустоту так не терпится заполнить, что Казуха даже не хочет тратить время на шутки над Горо, который так неумело скрыл своё желание сменить позу, и становится, как его и просят. Генерал исчезает где-то за спиной, и Казуха лишь ждет вновь проникновения, а потому удивляется, когда чувствует, как влажный и горячий язык касается его поясницы, а после Горо широко лижет прямо до лопаток, отчего ронин дрожит, а его конечности немеют. Но генерал не мучает его долго, ведь сам уже не в состоянии ждать, а потому рывком входит, чем вызывает болезненный стон у Казухи. Горо тут же обнимает поперек живота, прижимаясь к нему и целует мелко и часто его плечи, а после шею, чувствуя себя виноватым, но Казуха быстро приходит в норму и сам двигается навстречу, показывая что всё в порядке, потому что слов уже, будто не осталось. Хотелось только слышать и чувствовать, но никак не говорить. Звонкие шлепки кожи о кожу, стоны и поскуливания -всё смешивается в одну сплошную и безумную похоть. И что Казуха, что Горо без сожалений утопают в ней с головой, не думая о прошлом и не тревожась о будущем, а наслаждаясь настоящим. Теплом тел друг друга, запахами, звуками и ощущением скорого оргазма, но и помимо этого… просто друг другом. Горо замирает, толкнувшись особенно глубоко и рычит, жмурясь и бездумно лаская тело Казухи, который кончил мгновением ранее и сейчас просто дышит тяжело, уткнувшись куда-то в простынь. «Трезветь» в голове начинает быстро, а потому Горо спешит слезть с ронина и настороженно смотрит на него, ожидая хоть чего-то. Но Казуха, на удивление, просто валится на бок и тянет руки к генералу, желая его обнять. - Иди ко мне, - шепчет севшим голосом ронин. И Горо идет, ложится напротив и обнимает. - Ты что-то хотел сказать? – осторожно задает вопрос Горо. - А ты об этом знал с самого начала? - смеется Казуха. - Ты не приходишь просто так. - Да, ты прав, - вздыхает ронин и крепче прижимает к себе взмокшего Горо. - Завтра я покидаю Инадзуму снова, и уже не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще. - Вот как… То есть, я хотел сказать, что путешествовать это здорово, я рад за тебя, - сухо отвечает генерал, пряча своё лицо в объятиях. - Ты расстроен, я знаю… - Вовсе нет, здесь никто и никого не удерживает. Многие воины вернутся на Наруками, я уже готов к этому. Просто знай, что все, кто были частью сопротивления – навсегда мои друзья. - Ты расстроен. Горо не отвечает, просто утыкается носом в грудь Казухи и поджимает уши. Ронин опускает ладонь на мягкую шерсть и гладит, утешая. Сказать ему больше нечего. Любые слова сейчас были бы ложью, кроме сказанных ранее, но он всё же находит, что добавить. - Я никогда не забуду тебя. Ополоснувшись холодной водой из бочки, постелив свежую постель и прижавшись друг к другу особенно близко, последнюю ночь они проводят вдвоем, так и не проронив больше ни слова, слушая лишь дыхание и сердцебиение друг друга. На утро Казуха покидает Инадзуму.