Merry Christmas, Beverly!

      Беверли ненавидит Рождество, потому что это семейный праздник. Все её друзья празднуют наступление нового года с любящими родителями у камина, от чьих светлых комнат веет теплом и уютом домашнего очага.       Она же этим похвастаться, увы, не может.       «Здравствуй, Беверли».       Красные, синие, желтые шары отражаются в её глазах. Матовая и глянцевая поверхность новогодних украшений завораживает. Звон праздничных шаров отзывается лязгающим ударом в голове, и Беверли кажется, что нет сейчас звука более пронзительного и громкого, чем этот.       Зачем вообще украшать ёлку к такому светлому торжеству там, куда, кажется, Рождество никогда и не заглядывало?       Вот только если она не нарядит к вечеру дом соответствующе, любимый папаша Беверли сам «украсит» её лицо к празднику. Тогда уж она точно будет выглядеть намного наряднее и ярче новогодней ели.       «Как проходит подготовка, Беверли?»       Элвин Марш всё ещё не может забыть свою покойную супругу, с которой они когда-то вместе праздновали Рождество. Именно в память о тех временах и о ней самой он заставил свою дочь готовиться к этому празднику. Беверли же это всё к чёрту не сдалось. Ведь у неё есть заботы поважнее развешивания раздражающих огоньков, от которых уже рябь в глазах.       Например, как не сдохнуть от лап чокнутого нечто, притворяющегося твоими самыми сокровенными страхами.       «Я обожаю Рождество! Особенно я люблю ёлочные шары: золотые, белые, красные… А ты, Беверли? Тебе нравятся шары?..»       Её тошнит от этого белого платья, которое досталось ей от матери. Ну, как досталось: достал его однажды отец из вещей мертвой жены, решив, что оно подойдет Беверли. Как бы она хотела сжечь их обоих вместе с никому ненужными воспоминаниями о женщине, которой никогда не существовало. По крайней мере, для Беверли Марш.       «О, я уверен, что нравятся. Ведь они летают, Беверли. А знаешь, кто тоже скоро полетит?».       Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа заставляет её остановить мысленный поток. Эл пришёл с работы.       — Привет, Бев, — уставший взгляд отца проскользнул мимо неё по всей комнате, и, отмечая старания Беверли, начал постепенно переходить в удовлетворенный.        — Ты очень хорошо постаралась, — сегодня есть шанс обойтись даже без пары синяков. Если ей повезёт.       — Я рада, что тебе нравится, пап, — Беверли не спешит поворачиваться к отцу, поэтому как можно внимательнее рассматривает своё отражение в огромном жёлтом шаре, надеясь, что её пока не будут трогать. Сейчас она не готова: ей нужно больше времени.       — Иди сюда, Бев. Дай мне поглядеть на тебя, — чёрт.       Беверли делает вдох и медленно разворачивается. Элвин оглядывает её с ног до головы, в который раз убеждаясь в невероятной схожести дочери с его женой.       — Тебе идёт это платье, Бев. В нём ты очень похожа на свою мать, — от этих слов тошнит ещё больше, чем от платья. Но лучше сейчас не злить отца, если она хочет спокойно прожить этот предпраздничный день.       — Спасибо, пап.       — Подойди.       Беверли делает второй вдох и подходит.       «Все твои друзья хотят отпраздновать Рождество, не так ли, Беверли? Хотят спокойно проснуться рождественским утром и найти свои подарки под ёлочкой! Оо, я очень люблю дарить подарки! Я могу вам всем сделать подарок к Рождеству, но только если ты, Беви, тоже подаришь мне кое-что».       В отцовских объятьях ей всегда трудно дышать: слишком много тревожности скапливается в её маленьком теле, сдавливая горло тяжёлым комком. Одно неверное движение, одно слово — и будет почти страшно. Почти — потому что Беверли в столь юном возрасте уже многое знает о настоящем страхе, который не идёт ни в какое сравнение с нездоровым поведением отца и его побоями.       — Я люблю тебя, малышка, — Эл вдыхает аромат волос Беверли, так похожий на запах его Элфриды. От усилившейся тревоги она близка к тому, чтобы в третий раз её действительно вывернуло прямо на ковёр под их ногами.       — Я тебя тоже, папа.       Наконец отец отстраняется от неё. Видимо, сегодня он и правда устал. Ей это наруку.       «Разве ты не хочешь сама сделать это? Это будет весело! Это будет очень весело, Беверли! Даю слово!»       Элвин отворачивается, и она тянется к выдвижному ящику. Тяжеловатая рукоять молотка немного перевешивает девичьи пальцы. Руку потрясывает, но отступать уже нельзя. Иначе потом станет слишком поздно.       В этот момент стоит вспомнить всё, от чего Беверли плохо спит по ночам, от чего вынуждена носить закрытую одежду и, порой, несколькими днями не появляться в школе. И вспомнить, кто всему этому виной ещё до появления этого проклятого клоуна.       Накопившаяся ненависть и обида всплывают в самое нужное время для первого шага, и Бев делает удар. Сначала не так сильно, как хотелось бы, но, понимая, что останавливаться уже нельзя, во второй раз удяряет сильнее. Потом ещё. И ещё. И ещё до тех пор, пока Элвин не теряет сознание, падая на пол.       Беверли переводит дух, ошарашенно гляда на густую красную жидкость, быстрым потоком сочащуюся из виска отца. Молоток падает из рук, почти попадая на её правую ногу, но, к счастью, только почти. Всё это видится Беверли каким-то странным сном, потому что, как ей казалось, это никак не могло произойти наяву.       Но сомнения Бев начинают рассеиваться, как только её всё ещё испуганный взгляд каким-то образом цепляет что-то красное возле ёлки. Что-то слишком яркое, не сродни её дому и новогодним украшениям. И крови отца.       — Хорошая девочка, Беверли! Я в тебе не сомневался! — смех клоуна ударяет в уши Бев так резко и неожиданно, что она, не в состоянии справиться со всеми навалившимися событиями, бессильно падает на ковёр.       — Ты ведь была рада расправиться со своим папочкой, верно, Бев? — его жёлтые пустые глаза смотрели прямо на неё. Из жуткой улыбки, по губе, текла слюна, напоминая Беверли, что в любой момент её может ожидать участь не такая легкая и быстрая, как участь Элвина.       Ей хочется забиться в какой-нибудь угол, спрятаться, просто деться хоть куда-нибудь, лишь бы не видеть это не поддающееся здравому уму существо с зубами в несколько сотен рядов. Лучше бы это всё и правда оказалось лишь сном.       Оно вдруг стало приближаться к Элу, при этом не сводя глаз с Беверли, будто она может в любой момент забрать у него свою жертву. Но Бев убила отца только ради того, чтобы это нечто оставило в покое её друзей хотя бы на некоторое время. Чтобы все они смогли спокойно встретить Рождество, не становясь чьим-то праздничным ужином на новогоднем столе. Она просто не могла этого допустить.       Не успела Беверли двинуться, как Оно схватило её отца за ногу своими когтистыми конечностями и потащило к выходу, оставляя за собой смазанную красную дорожку от тела на полу. Ей так и не было до конца ясно, зачем это существо заставило её убивать Элвина, если оно само может с легкостью убить кого угодно. Вероятно потому, что это «весело».        Дверь открылась, и Беверли тут же обдало морозным воздухом, прилетевшим из этой зимней вечерней тьмы. Ей в этот момент он почудился скорее могильным. Но она надеялась, что ей не придётся узнать наверняка, каков этот запах — запах смерти.       Клоун блеснул своими желтыми глазами, которые могли быть похожи на два новогодних огонька, если бы не это жуткое ощущение опасности, исходящее от них. Беверли наблюдала за тем, как это нечто огромными острыми зубами отрывает кусок плоти от её отца, и думала о том, что такую цену стоило заплатить.        И перед тем, как окончательно скрыться в непроглядном вечернем мраке, Оно обнажает свои испачканные в крови и мясе клыки, издавая радостный сумасшедший смех, который не одну ночь будет посещать Беверли во снах, и скалится улыбкой тысячи человеских страхов:       «С Рождеством, Беверли!».