«Every new beginning comes from some other beginning's end»
— Seneca
Глаза слезились от пронизывающего ветра, и Гермиона плотнее закуталась в теплую мантию, натянув ее до самой шеи. С неба сыпал мелкий снег. «Ну и пусть», — подумала Гермиона, подавив тяжелый вздох, готовый сорваться с ее губ. Северус с идеально прямой спиной сидел рядом с ней и, казался, олицетворением полного самообладания. До сих пор он не проронил ни слова, даже когда Кингсли Шеклболт произносил длинную, хотя и напрочь лишенную каких-либо эмоций, речь над гробом погибшего. «Да и найдутся ли в целом мире те слова, которые в один миг воздадут по справедливости самопожертвованию Драко?», — с горечью думала Гермиона. — «Разве для того, чтобы почтить его память, достаточно просто сказать о том, что он прожил непростую жизнь, но в конце концов сумел сделать правильный выбор?» Неужели этого достаточно? Она почувствовала, как ладонь Северуса крепко сжала ее собственную, и закрыла глаза. Нет, этого недостаточно. Драко спас ей жизнь. Это было странно — она чувствовала долг, обязательство по отношению к нему. Гермиона застывшим взглядом смотрела на кедровый гроб, в котором лежало тело Драко Малфоя. Она не сомневалась, что если бы он не сделал для нее того, что сделал, то в этом гробу сейчас лежало бы ее тело. И ее тело через несколько минут опустили бы в землю. Она содрогнулась и быстро заморгала, пытаясь сдержать готовые вот-вот пролиться слезы. Она знала, что сидящий по другую сторону от нее Рон, который отрешенным взглядом голубых глаз, блестящих от непролитых слез, смотрел прямо перед собой, уже никогда не станет прежним. Как это ни странно, но Рон и Драко были удивительно похожи в некоторых аспектах. Они оба были глубоко зациклены на предрассудках. Драко предвзято относился ко всему, что было связано с грязнокровками, а Рон — ко всему, что так или иначе было связано со Слизерином. Давние убеждения и стереотипы Драко были сломаны перед самой его смертью, а сейчас и Рон переживал нечто подобное. Он неподвижно сидел рядом с ней и выглядел совершенно потерянным. Церемония была более чем скромная. Скорбящих было немного. Кроме нее и Северуса, на территории Хогвартса, рядом с белой стелой на могиле Дамблдора, собралась лишь жалкая горстка людей. С момента их возвращения из германского леса Гарри не прекращал спорить с министерскими чиновниками по поводу решения о месте последнего пристанища Драко. Большинство сотрудников министерства пришли в ярость оттого, что Упивающийся смертью будет покоиться рядом с Альбусом Дамблдором, даже несмотря на то, что в последние дни своей жизни он совершил несколько благородных поступков и перешел на светлую сторону. Но Гарри был не намерен идти на попятную в этом вопросе, и в конце концов Шеклболт в порыве своего великодушия согласился оказать Драко эту честь посмертно. Шеклболт замолчал, и министерские чиновники заняли свои места, убрав палочки и готовясь опустить гроб с телом Драко в сырую прохладную землю. Все встали, Северус помог подняться Гермионе. Последняя дань уважения. У изголовья гроба только одна цветочная композиция, чудовищная в своей напыщенности — слишком помпезно даже для Драко Малфоя. «Ему бы наверняка не понравилось», — подумала Гермиона, скользнув взглядом по белым лепесткам роз. — «Белые? Неужели эти люди даже не подумали о том, что могло бы ему понравиться?» Люди стали поочередно подходить к гробу, набирать горсть земли и с шумом бросать вниз, на крышку гроба. Гермиона на миг подумала о Нарциссе Малфой — знала ли она вообще о том, что ее сын погиб от руки ее мужа. Она почтительно отошла в сторону, когда Северус шагнул вперед, внезапно почувствовав всю глубину момента. В течение шести лет Северус был деканом Слизерина, факультета, на котором учился Драко, более того, он был другом его семьи и его крестным отцом. Гермиона с трудом сдерживала слезы. Для Северуса это было все равно, что потерять друга, сына. Она смотрела, как Северус опустился на колени, длинные густые волосы черной завесой скрыли его лицо. Он набрал горсть влажной земли, затем поднялся и, зажмурившись, вытянул руку с землей над могилой Драко. Пока земля медленно сыпалась на крышку гробы сквозь его пальцы, он что-то тихо бормотал. Звук падающей на кедровое дерево земли показался Гермионе невероятно громким. Северус сделал два резких шага назад, и Гермиона, поглотив ком в горле, пошатываясь, прошла вперед. Земля казалась прохладной и шероховатой в ее и без того замерзших руках. Она могла с легкостью наложить согревающие чары перед началом церемонии, но внутренний голос подсказал ей этого не делать. Нет, Драко умер и отныне будет покоиться в холодной земле, и она, хотя бы на несколько мгновений смогла почувствовать тот же холод. Она вытянула руку над могилой и почувствовала необходимость что-то сказать. — Подумать только, ведь в школе мы друг друга ненавидели. — Гермиона издала звук, одновременно напоминавший горький смешок и всхлип. — Я… я никогда не забуду того, что ты сделал для меня, Драко. — Она знала, что порыв ветра заглушал ее тоненький, дрожащий голосок, но чувствовала, что должна высказаться. — Я клянусь, что не пройдет и дня, чтобы я не вспоминала о тебе и о том, что ты сделал. А для Рона… — Она моргнула, и по ее щеке медленно скатилась слеза. — Спасибо… за то, что спас моего друга. Ты спас не только его жизнь, но его душу. — Она снова всхлипнула и почувствовала, как в груди у нее нарастает напряжение. — Я никогда тебя не забуду. Она подошла к Северусу, который молчаливо наблюдал за ней, стоя чуть поодаль, и заглянула в глубину его черных глаз. Он провел по ее щеке большим пальцем, смахнув слезу, и прошептал: — Пойдем. У нас с тобой будет еще много времени для скорби. Нам здесь больше нечего делать, а мистеру Уизли, похоже, нужно еще время. Он сжал ее ладонь в своей. Оглянувшись через плечо, Гермиона увидела Рона и Гарри. Они стояли возле могилы Драко. С трудом подавив рвущиеся наружу рыдания, она кивнула и позволила Северусу увести ее в сторону замка. Путь до Хогвартса был неблизкий. Пару раз Гермиона порывалась высказать Северусу слова поддержки и сочувствия. Но всякий раз бесшумно закрывала рот, не решаясь нарушить благоговейную тишину. В этой тиши было что-то хрупкое. После погребения в Большом зале состоялась трапеза. Вокруг было тихо и мрачно. Время от времени слышались негромкие перешептывания. Гарри и Рон вернулись и сели рядом с Гермионой и Северусом, крайне напряженные и молчаливые. Рон казался совершенно потерянным, глаза его блестели от непролитых слез, на еду в тарелке он не обращал никакого внимания. Гермиона хотела как-то его утешить, сказать что-то, чтобы поддержать друга, но, внимательно посмотрев на него, решила этого не делать. Она поняла, что сейчас Рон замкнулся в себе, и до него не достучаться. Любые слова или поступки будут излишними или могут навредить. Гарри, с деланным спокойствием отпив из большого кубка тыквенного соку, первым нарушил молчание. — Люциус был замечен в Польше, — тихо сообщил он, и в черных глазах Северуса отразилось понимание. — Бакли отправил туда несколько авроров. Ему больше негде прятаться, и есть неплохой шанс, что кто-нибудь из них сможет его опознать и доставить сюда. Лицо Северуса оставалось бесстрастным. — В лучшем случае это слишком слабая надежда, мистер Поттер. Боюсь, его хитрость и коварство будут вам грозными противниками, как и в первый раз, до того, как авроры его выследили. — Мы найдем его, — сказал Рон, и Гермиона осознала, что впервые за целый день услышала его голос. Его обычно веселый и беззаботный голос теперь звучал глухо и пусто. Гермиона в недоумении подняла бровь. — Мы, Рон? Рон моргнул и опустил голову, посмотрев на свою, полную еды, тарелку. — Да. Я уже сказал Гарри, что помогу в этом деле. Неважно, что я не аврор. Я помогу. — Да, — подтвердил Гарри, не отрывая взгляда от серебристого кубка, что держал в руке. — Я надеюсь, что мы сможем найти Нарциссу. Думаю, если она узнает обо всех обстоятельствах… этого дела, она поможет нам. Гермиона кивнула в знак понимания. Кто-то из Упивающихся смертью всегда будет оставаться на свободе. На горизонте всегда будет маячить какая-то далекая угроза, будь то Люциус или какой-то другой псих, и это непреложный факт. Таков был этот мир, в котором они жили. Думать иначе было опасно, глупо и наивно. Гермиона медленно скользнула взглядом от Гарри и Рона к Северусу. Она знала, что всегда будут люди, готовые встать на защиту правого дела. И это было правильно. И несмотря на то, что сердце ее разрывалось от осознания того, что Драко больше нет, на краткий миг, посмотрев на своих друзей и Северуса, она вдруг с уверенностью осознала, что в конце концов все будет хорошо. Она посмотрела в непроницаемые глаза Северуса и поняла, что он думает о том же. Под столом она протянула к нему свою руку и почувствовала, как его длинные пальцы обхватили и сжали ее ладонь. Она вздохнула. Ей этого достаточно. Пока есть она и Северус, ей нечего бояться. *** — Входите! Открыто! — крикнула Гермиона, услышав тихий стук в дверь своих комнат. Массивная деревянная дверь распахнулась, и на пороге показался немного взволнованный Северус Снейп. — Ты где была? — спросил он, стремительно преодолев расстояние между ними и встав у большого дубового стола, за которым сидела Гермиона. — Тебя не было на ужине в Большом зале. Гермиона взмахнула палочкой и свитки с эссе разделились на три аккуратные стопки. — Я ходила к могиле Дамблдора и Драко и наколдовала там цветы. Трава вокруг наконец зазеленела. Я подумала, что это должно быть красиво, — добавила она, пожав плечами. Какое-то время Северус молча буравил ее взглядом, в котором отражался странный блеск. Затем выражение его лица смягчилось, и он спросил: — Какие цветы ты наколдовала для Драко? Гермиона улыбнулась. — Череп дракона, перевязанный зеленой лентой. — Думаю, — проговорил Северус, медленно приближаясь к краю стола, — ему бы понравилось. Он протянул ей руку, помогая подняться. — Да, — ответила она, — я тоже так думаю. После убийства Драко прошло несколько месяцев. Для авроров они стали переломными, а для Гермионы крайне напряженными. Она вернулась к преподаванию. Люциус все еще не был пойман, хотя Гарри утверждал, что они существенно продвинулись в своих поисках. Рон ушел из квиддичной команды, за которую играл, и присоединился к аврорату. Неделю назад он отправил Гермионе письмо, в котором сообщил, что будет сдавать экзамены, чтобы стать полноправным аврором. Читая письмо, написанное рукой Рона, Гермиона так растрогалась, что чуть не заплакала. Она гордилась им как никогда. — Я беспокоился, — сказал Северус, и на его лице промелькнула едва заметная улыбка. Гермиона закатила глаза и ответила: — А когда ты за меня не беспокоишься? — Когда сплю, — честно признался Северус. — Но даже во сне кошмары могут быть гораздо хуже реальности. Гермиона уперла руки в бока и вздохнула: — Мерлин, Северус, ты иногда ведешь себя не лучше, чем Гарри или Рон. Это тебе о чем-нибудь говорит? Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, затем насмешливо ухмыльнулся и, наконец, ответил: — Если бы все гриффиндорцы как магнит не притягивали к себе неприятности и не принимали идиотских решений, то, возможно, мне не пришлось бы постоянно за тобой присматривать. — Прошу тебя, — тихо проговорила Гермиона, — не заставляй меня применять к тебе силу, как Гарри и Рону. Я вполне способна позаботиться о себе самостоятельно. Северус снова улыбнулся и в глазах его загорелось любопытство. — Жаль, что я не был свидетелем ни одного из этих случаев. — Тут лицо его снова стало серьезным. — И что же побудило тебя драться с мистером Поттером или мистером Уизли? Что они… Гермиона звонко рассмеялась. — О, Северус, они ничего мне не сделали, правда. Они просто вели себя как полные придурки и получили по заслугам. А если ты не прекратишь кудахтать надо мной как наседка, то я сделаю с тобой то же самое и даже хуже. Северус заинтригованно изогнул одну бровь. — Хуже? Гермиона улыбнулась и потянула его за ворот мантии, побуждая наклонить голову, пока губы их не слились в нежном поцелуе. Она почувствовала, как он ласково провел костяшками пальцев по ее щеке и скользнул в волосы, другой рукой он обнял ее за талию, притягивая к себе так близко, как только было возможно. А потом он легонько подтолкнул ее в сторону арки, ведущей в спальню. И в тот момент, когда он был уже готов опуститься вместе с ней на мягкую кровать, она вдруг резко отпрянула от него. — Северус, подожди. Он замер и отстранился от нее, заглядывая в глаза. — Что случилось? Гермиона закусила губу и опустила взгляд, разглядывая пол. — Ты все еще думаешь о ней, ведь так? Я имею в виду… когда мы… вместе… Он, казалось, был искренне поражен ее вопросом, но успел приложить палец к ее губам, прерывая дальнейший поток слов. — Ты действительно так думаешь? — тихо спросил он. Гермиона покачала головой, ее щеки стали пунцовыми от смущения. — Я не знаю. Я понимаю, что не должна думать об этом. Это твое прошлое, и оно осталось в прошлом. Но иногда я просто не могу не думать… — Она замялась, внимательно разглядывая трещинку в каменном полу. В наступившей тишине громко зачирикал Кобик. Она почувствовала, как пальцы Северуса обхватили ее подбородок и потянули вверх, до тех пор, пока она не подняла на него взгляд. — Почему, — так же тихо спросил он, — ты не говорила раньше, что испытываешь подобный страх? Она снова опустила взгляд. — Мне было неловко. Он опять потянул ее за подбородок, вынуждая запрокинуть голову и посмотреть на него. — Гермиона, — мягко сказал он, — ты думаешь, я не доверяю своему сердцу. — Он покачал головой. — Но нет ничего на свете, чему бы я доверял больше. Лили была в моей жизни лишь по одной причине: чтобы сохранить целостность моей души. Да, когда-то я действительно ее любил, это было очень давно. Но все изменилось в тот день, когда я увидел тебя на Гриммо. Гермиона сглотнула ком в горле и вновь отвела взгляд. — Прости. Мерлин, наверное, я похожа на влюбленного подростка. — Она усмехнулась. — Я просто, я не могла не спросить… Он посмотрел на нее с такой нежностью, что перехватило дыхание. — Я люблю тебя и только тебя, Гермиона. И буду любить тебя до конца моих дней. Тебя и никого другого. Взгляды их вновь встретились, но в этот раз Гермиона не отворачивалась. В его глазах она увидела нечто значительное, нечто настоящее. Поднявшись на цыпочки, она коснулась его щеки губами и прошептала: — А я — тебя. Северус улыбнулся и прижался лбом к ее лбу. И Гермиона поняла, что здесь и сейчас, в ее маленькой спальне, было положено начало чему-то новому, чему-то необыкновенному. Чему-то, что принадлежало только им. *** Весна сменилась летом, и Гермиона Грейнджер вновь оказалась в одном из залов для заседаний в здании Министерства магии на ежегодной аттестации. Перед ней снова сидела комиссия из авроров. — Мисс Грейнджер, прошу вас, ответьте для начала на несколько простых вопросов. Нам нужно оценить действие Веритасерума, — сказал Уильям Бакли, усаживаясь в свое кресло. — Конечно, сэр. — Мисс Грейнджер, верите ли вы в любовь? Лицо Гермионы осветила сияющая улыбка, и она почувствовала, как затрепетало в груди ее сердце. — Да, сэр. Верю.* «Каждое новое начало происходит из конца какого-то другого начала»
— Сенека