Пойдем со мной!

      В последнее время Обито стал ловить себя на том, что его взгляд частенько зависает на всей из себя важной ледышке-Хатаке. Он обращал внимание на малейшие его движения — будь то поворот головы в сторону, демонстрирующий напряженные мышцы шеи из-под воротника футболки, или быстрое прикосновение пальцев к серым прядям непослушных волос, в попытке убрать с глаз сбившуюся челку. Он замечал все — как двигалось гибкое жилистое тело, наклонялся корпус, перекатывались юношеские мускулы под обтягивающей одеждой в районе плечевого пояса и выступали крылья лопаток… — Чего таращишься, Обито? Даже не старайся разглядеть потоки моей чакры. Забыл, что ты Учиха, а не Хьюга, и бьякуган тебе не пробудить? — порой фыркал по обыкновению Какаши, ловя его внимание на себе. — Без тебя знаю, Бакаши! — возмущенно отвечал на эти ехидные комментарии друга Обито и отводил глаза вверх, силясь понять что же с ним происходит.       Беспокоило его больше всего то, что вместо привычного раздражения при взгляде на Какаши расцветало щемящее, тянущее чувство, где-то в груди, которое было сродни натянутой между двух деревьев леске-ловушке с кунаями. Таким образом, Обито пребывал в постоянном напряжении и волнении, варясь в непонятных ему ощущениях будто томящаяся на медленном огне курица в собственном соку. Это изрядно изматывало Учиху, надо сказать, больше чем любые тренировки. Если тренировку он мог рано или поздно закончить, а после отдохнуть, то от этого дурацкого состояния отделаться никак не получалось. Обито перепробовал все, что мог. Ругался с Какаши, ссорился, дрался, даже пытался не разговаривать… Хотя последнее далось ему крайне трудно и в итоге он не продержал свой обет молчания дольше десяти минут. Затем Учиха еще ломал голову над тем почему Хатаке было так сложно игнорировать — в силу своей по природе общительной болтливой натуры или все же в виду того возникшего сгустка неопределенных эмоций.       Когда на одной из последних миссий Обито то и дело считал ворон, заглядываясь на профиль Какаши, мчащегося с чидори в руке на очередного врага, он чуть было не проморгал своего противника, подкравшегося к нему сзади. Его спас тогда Минато-сенсей, вовремя прикрыв и телепортировав зазевавшегося непутевого ученика с помощью техники Летящего Бога Грома. — Обито, где ты витаешь? Сосредоточься на бое! — отчитал его учитель за глупую невнимательность и недисциплинированность.       Учиха резко опомнился, приходя в себя от слов сенсея, и кинулся в битву. Мимолетно пронеслась мысль, зародившаяся на задворках сознания «хорошо, что Хатаке был занят и ничего не видел…» Однако после этого случая он определенно решил, что надо что-то делать с чертовым наваждением.       Не придумав ничего лучше, Обито решил обсудить происходящее со своим другом Асумой. Тот временами был даже разговорчивее его самого, но не смотря на это секреты в тайне хранить умел. — Асума, меня кое-что беспокоит… — начал беседу Учиха, когда они сидели на лавочке подле учебного полигона после их очередного спарринга, переводя дух. — Что такое? — друг подался вперед, внимательно слушая. — У тебя бывало такое чувство… — Обито замялся, подбирая слова, — словно твой взгляд как будто магнитом притянули и ты не можешь его оторвать даже если сильно хочешь?       Асума закинул руки за голову, вальяжно откидываясь на спинку скамейки. — Эх, Обито. Конечно такое было, — зажмурился он как довольный кот, замолкая и явно вспоминая то мгновение. — Когда? — с интересом спросил Учиха, видя как тот охвачен приятным воспоминанием и подозрительно расслабленно нежится в лучах закатного солнца. — Я чувствую это каждый раз как вижу Куренай… — мечтательно произнес он.       Глаза Обито постепенно раскрылись, увеличиваясь в размерах. Нижняя челюсть также непроизвольно поползла вниз под натиском изумления. — Постой, н-н-но ведь она тебе нравится, — заикаясь как-то проблеял Учиха. — Именно. Недавно я даже набрался смелости и поцеловал ее! Представляешь? И она не отстранилась… Ах, клянусь, ее губы были мягче и нежнее самих облаков! — похвалился Асума, лениво приоткрыв один глаз, но видя как его друг побледнел и никак не реагирует, он присел и положил руку ему на плечо. — Эй, с тобой все в порядке? — Д-да, абсолютно, — еле выдавил из себя ответ Обито. — Не переживай ты так! Ты просто первый раз влюбился, в этом нет ничего страшного, уж поверь, — Асума дружески и успокаивающе похлопал его по плечу. — Но этого просто не может быть… — казалось Учиха забыл как дышать. В голове сделалось пусто, сердце пойманной птицей истерично билось в нем, а во рту образовалась сухость, сковывающая и превращающая его в пустыню. — Да ты на себя не похож! Точно же влюбился! Как пить дать! Ну, кто счастливица? Неужели Рин? — живо подмигнул ему друг.       «Какаши» комом застряло в горле и яростно пульсировало в мозге. Обито прикрыл лицо ладонью, густо краснея и больно прикусывая язык. — Ладно-ладно, успокойся. Не паникуй. Я не буду допытываться, — поднял примирительно руки вверх Асума. — Сам скажешь если захочешь. — Я пошел, — едва разлепляя губы сдавленно кинул Учиха и встал, уходя. — Советую тебе не затягивать и признаться ей. Ты весь на нервах даже от моих простых вопросов. Втрескался ты, парень, знатно! — прокричал ему вслед Асума. Обито лишь сильнее залился краской, прибавляя шагу. Он уже успел глубоко пожалеть об этом разговоре.       Всю ночь он не мог сомкнуть глаз из-за слов Асумы, чтоб ему пусто было! Обито лежал и ворочался. Ему стало жарко и он открылся по пояс, но этого оказалось недостаточно, тогда он откинул одеяло полностью. Оно небрежно свалилось на пол, как ненужная старая игрушка уныло падает со временем в глубокий дальний ящик. Полежав какое-то время без него, Учиха перевернулся со спины на левый бок, обратно, на правый, а после на живот и опять на спину. Потом, замерзнув, ему пришлось подобрать одеяло и закутаться с головой, но минутами позже снизу высунулись одна за другой обе ноги… Все это беспрестанное сумбурное дёрганье сопровождалось усиленным мыслительным процессом.       Сарутоби уже поцеловал девушку, а Учиха лежал тут в кровати и метался в смятении… Не мог он влюбиться в Какаши! Просто не мог и все! Точка! Однако сердце ведь не оставляло его в покое, ныло, щемило, чего-то ведь оно требовало от него все это время, которое он провел за беззастенчивым разглядыванием Хатаке… Сверчком заполз в голову внутренний голос и заговорщицки шепнул: «а может всё-таки ты мог?» Обито схватился за голову, взлохмачивая и без того торчащие волосы. Не в силах больше выносить всю тяжесть своих терзаний он поднялся и подошёл к зашторенному окну. Тихо нырнув за плотную ткань штор, он отворил его, вдыхая отрезвляющий воздух прохладной ночи. Нагруженной мыслями голове стало значительно легче. Оперевшись локтями на подоконник, Учиха смотрел на темную спящую Коноху. Где-то там, в своей постели, видит сейчас сны Какаши… — Опять ты лезешь в мою голову, Бакаши. Уйди уже из нее хоть на секунду… — обратился сам к себе Обито, стукнув по виску, словно действительно пытался вытряхнуть маленького живого Хатаке из головы через ухо наружу.       Он поднял глаза к черному небу, на котором виднелось несколько звёзд. Из деревни их было довольно плохо видно — свет фонарей и других искусственных источников отсвечивал, искажая восприятие зрения, и не давал разглядеть звёздное небо в полной мере. Вдруг, смотря на него, Обито кое-что вспомнил. Давным-давно, когда он ещё учился в академии, сенсей однажды сказал, что если смотреть на звёзды в компании того, кто тебе нравится, то они будут мерцать ярче любого пламени… — Может я всё-таки ещё не влюбился, — задумчиво произнес Учиха и в его глазах блеснул слабый огонек надежды. Он ещё немного постоял у окна, а затем все же лег в постель, наконец погружаясь в долгожданный сон.

***

      Теперь дело оставалось за малым — притащить Какаши на любую гору возле деревни и посмотреть вместе с ним на звезды. Если он не влюблен в Хатаке, то не случится ничего необычного и Обито сможет выдохнуть со спокойной душой. К слову, он так зациклился на этой идее, что совершенно забыл о существовании противоположного исхода… Однако добиться того, чтобы упрямец Какаши последовал за ним оказалось той еще задачкой. — Пойдем со мной! — подскочив к другу на следующий день во время тренировки, выпалил Учиха. — Куда? — без интереса спросил Какаши, усердно метая сюрикены в цель. — Просто пошли и все, — прикрикнул Обито. — С чего бы? Не хочу тратить время впустую на твои глупости, — флегматично отозвался Хатаке, даже не удостоив его взглядом. — Лучше уйди и не мешайся. — Бакаши! — побагровел Обито, сжимая кулаки и зубы.       После этого Учиха понял, что без крайней необходимости этот упертый выскочка никуда с ним не пойдет. Нужно было придумать план, да такой, чтобы умный зазнайка ни о чем не догадался… На его создание ушло немало времени, но в итоге он вышел довольно неплохим, почти безукоризненным. Обито распирала гордость за себя.       Подгадав момент, когда Минато-сенсей отправился на одиночную миссию, а Какаши и думать забыл о том, что Обито его вообще куда-то звал, он пришел ночью к дому Какаши. Учиха брызнул на лицо припасенной водой, имитируя капли пота от быстрого бега, затем подобрал лежащие под ногами небольшие камушки и принялся кидать их в окно. Через мгновение в нем показалась недовольная голова Хатаке. Он что, даже дома спит в маске? Она будто паразит уже намертво присосалась к его лицу… — Чего тебе? Совсем сдурел? — высунулся он, зевая под черной тканью маски. — Какаши, срочно! Нас Хокаге посылает на подмогу Минато-сенсею! — Учиха якобы пытался отдышаться и восстановить дыхание, театрально изображая беспокойство и волнение. Он оттачивал свое мастерство актера целую неделю перед зеркалом до тех пор, пока смесь отражаемых на лице эмоций его не устроила окончательно. Настало время выложиться как следует.       Это возымело нужный эффект. Хатаке пулей собрался в дорогу и в спешке подлетел к Обито, не заподозрив ни малейшего подвоха. Учиха мысленно возликовал, славя свою непревзойденную гениальность. — Ты знаешь где он? — спросил Какаши. — За мной, — коротко кивнул Обито и припустил вперед.       Хатаке ринулся за ним. Учиха вел его к ближайшей горе, которую заранее облюбовал. С нее открывался замечательный вид на небо. Добравшись до самой вершины, он остановился и уже по-настоящему переводил дух от скорого темпа при подъеме. — Ну и где Минато-сенсей? — Какаши встал за ним и повертел головой в поисках учителя.       Обито ничего не ответил. Он запрокинул голову, глядя в темный холст ночного неба, где россыпью невероятных бриллиантов мерцали тысячи и тысячи звезд. Они разгоняли собой тьму в той чернильной бездонной бесконечности. — Обито? — Хатаке непонимающе уставился на друга, притащившего его на пустынную гору.       Учиха молчал и напрягал глаза в попытке рассмотреть каждую из далеких звездочек. По началу ничего особенного он не увидел, но миг спустя ему показалось, что звезды заискрились будто бенгальский огонь. Они словно увеличились в размере, разгорелись и мигали, взирая на него со своей недостижимой высоты, насмехаясь над ним. Звезды напоминали ему Какаши… Такие же недосягаемые, своенравные и обладающие какой-то магической властью, захватывающей все внимание… Сердце пропустило глухой удар, замирая. Сенсей говорил правду. Рядом с Какаши звезды превратились в нечто иное, в непостижимое прекрасное произведение искусства, идею которого невозможно было разгадать. Учиха стоял завороженный, приоткрыв рот. В черных глазах отражалось яркое сияние звезд. — С меня хватит! Если это был твой дурацкий розыгрыш, то я пошел домой! — выкрикнул рассерженный Какаши и повернулся, собираясь направиться к спуску с горы.       Нет! Обито чувствовал, что его нельзя было сейчас отпускать. Отмерев также быстро как замер, он стремительно приблизился к Хатаке, не давая тому сделать и шага, схватил за руку и развернул на себя. До конца не осознавая что творит, Учиха проворно ухватился пальцами за край маски и резко стянул ее вниз, припадая к раскрытым от удивления губам Какаши. Все произошло со скоростью Желтой молнии Конохи, Хатаке стоял ни жив не мертв — Обито застал его врасплох. Глаза Какаши во время поцелуя были пораженно распахнуты. Впервые в жизни к его губам прижимались чужие… Ощущения мягкого тепла захватили обоих. Учиха несмело сомкнул губы на верхней губе друга. Какаши не ответил, тогда он повторил свое действие снова, а затем снова и снова. Хатаке все же наконец слабо шевельнул губами в ответ, обхватывая нижнюю губу Обито и невесомо проскальзывая по ней. Оба впервые познали сладость первого поцелуя, несмело вкушая медовые уста друг друга. Какаши прикрыл глаза, чувствуя, что его сердце и тело неуверенно, но все-таки отзываются на ласки Учихи. Обито не хотел отстраняться от Какаши, но перспектива задохнуться тоже не прельщала. Он нехотя отодвинулся, с колотящимся сердцем смотря на товарища. Хатаке не удержался на подкосившихся ватных ногах и осел на траву. — Что же ты творишь… — потерянно прошептал Какаши, пальцами касаясь своих припухших губ, а другой рукой зарываясь в волосы. — Я не знаю… — отозвался Обито, тоже присаживаясь на траву. — Не хотел чтобы ты ушел… — Это не повод целовать! — недобро воззрился на него раскрасневшийся Хатаке. — Не повод, — согласился Учиха. — Тогда потрудись объяснить, какого хрена это сейчас было! — метал молнии Какаши.       Обито почесал затылок и смущенно потупил глаза. — Помнишь, когда мы еще учились в академии, сенсей рассказывал нам о звездах? — он опять устремил взгляд в небо, Хатаке медленно последовал его примеру. — Допустим, помню. И что с того? — Рядом с тобой они действительно засияли ярче, Какаши. Мне даже показалось, что они танцевали там, в вышине… Понимаешь что это значит? — Обито перевел взгляд на друга и замолчал. — Обито… — уши и щеки порозовели еще сильнее, волнение захватило все естество Какаши. Он боялся услышать, следующие слова товарища. — Да. Я умудрился влюбиться в тебя…       Слова прозвучали и повисли в звенящей тишине ночи. Хатаке не знал, что ответить. Обито тревожно ждал его реакции и каждая секунда этого ожидания тянулась мучительно долго для него. Внезапно зашелестела трава и ладонь Какаши подобралась вплотную к его собственной так, что их мизинцы едва соприкоснулись. Хатаке не знал какие подобрать слова, не знал что будет потом, но все же робко потянулся к Учихе, даря второй поцелуй — нежный и воздушный. — Ты… — пришел черед Обито ошарашенно таращиться на друга. — С тобой звезды мне тоже кажутся ярче… — буркнул Какаши, дымясь от смущения и натягивая маску обратно на лицо.       Учиха после этой фразы сам засветился от счастья, уподобляясь пламенному солнцу во тьме. Они сидели так до тех пор, пока Обито не поднялся. — Пошли, — он протянул руку Какаши. — Мы почти всю ночь здесь провели. Нужно вернуться до рассвета. — Да, — тот принял ее без раздумий. — Пойдем домой.